Может быть встретимся у алтаря

«Боже, где я оступился, можешь мне подсказать?», — проносится в голове Дженсена, пока он корячится с дорогими круглыми запонками с белой каймой. Откуда-то снизу доносятся разговоры, смех, клацанье стекла, но он всеми силами старается абстрагироваться, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Ему это сейчас необходимо, как глоток свежего воздуха. Воздух. Отличная идея открыть окно и впустить немного свежести. Ладони потеют, на лбу испарины; он посматривает на себя в зеркало и старается исправить ситуацию как можно скорее — не для того он просидел тридцать минут, глотая лак для волос. Нервно мерит комнату шагами, разглядывает идеальный дорогой пиджак, что подарил отец. И вроде еще недавно он так сильно желал этого дня, но сейчас желудок сжимается. Может, дело в том, что мечтал он оказаться здесь с другим человеком. Немного старше, чем его нынешняя пассия, с более темными волосами, более светлыми глазами... может, все должно было быть по-другому? Он кусает губы, глядя куда-то сквозь стену, сжимает кулаки и пытается понять, как он довел себя до такой степени лжи, что обратного пути уже нет. Через двадцать минут за ним зайдет отец, вероятно, болтая что-то про мужественность и ответственность, и он шагнет в новую жизнь. В дверь легонько стучат и сразу же входят, не дожидаясь ответа. Это невеста. Безупречная. Она улыбается своей широкой, очаровательно-косой улыбкой, ее взгляд немного уставший, ведь она еще дольше Дженсена просидела в кресле, наводя марафет. Наконец, она закрывает за собой дверь, протаскивая подол белоснежного платья. Дженс спешно отворачивается и машет руками: — Ди, я же не должен тебя видеть! — Серьезно? — щурится девушка и подходит ближе, все еще волоча за собой тяжелый подол свадебного платья. — Примета плохая? Это в нашей-то с тобой ситуации? Дженсен шумно выдыхает и поворачивается к девушке. Она невероятно красивая. Возможно, именно о такой невесте он мог бы мечтать — взмахивает своими пламенными локонами, разглаживает платье тонкими, аккуратными пальчиками. — Выглядишь просто... вау, Дэнни, — мягко улыбается жених и осторожно касается рыжей пряди, оттягивая ее и позволяя отпружинить в воздухе. — Эй, не порть прическу, — отшучиваясь, шипит девушка и оглядывает жениха с ног до головы. — Ты и сам, мистер Эклз, невероятно красивый! Губы Дженса вытягиваются в тонкую линию и он благодарно кивает. Он делает шаг назад, проходит к двуспальной кровати, застеленной шелковым бежевым покрывалом с золотистым узором. Присаживается, упирает локти в колени и разглядывает пейзаж за окном. Легкий майский воздух циркулирует по комнате, наполняя ее запахом соцветий. — Ты в порядке? Дэннил присаживается на корточки рядом с мужчиной, нежно касается его предплечья и заглядывает в пустые зеленые глаза. Ему казалось, что будет легче. Свадьба ведь формальность? Так он говорил человеку, которому хотел посвятить свою жизнь. Какая-то чертова загогулина в паспорте и обязанность изредка посещать мероприятия вместе. Конечно же, он не в порядке. Его глаза наполняются слезами, как только он вспоминает искаженное от боли лицо любимого человека. Он смотрит на Ди, не скрывая эмоций, и молча мотает головой. Хорошо, что здесь именно она — его лучший друг, его верный компаньон и муза. Рыжеволосая, очаровательная — малышка Харрис, которая вот-вот возьмет его фамилию и официально станет частью семьи. Он должен быть благодарен, что рядом с ним именно она. А могла оказаться какая-нибудь безмозглая начинающая модель из провинции или богатая дама чуть за пятьдесят, которой необходимо было закрыть гештальт перед обществом. И он благодарен. Но это не отменяет ощущения неправильности. — Я трус... трус и предатель, — хрипит Дженсен, роняя на белую рубашку прозрачные слезы. — Нет, не трус! И не предатель, ты знаешь это, — Ди смахивает с его лица слезы, еле сдерживая собственную пелену, — это касается вас обоих. Да, под угрозой твоя карьера, но и его семья... Так что перестань брать уже всю ответственность на себя. Давай переживем этот день, а дальше будем разбираться с тем, как жить. Зеленоглазый мужчина податливо кивает, вытирая соленые дорожки со своих щек, попутно хватая руку Ди, которая начала соскальзывать с его предплечья. Он крепко сжимает нежные пальцы и притягивает к своим губам. Ди расслабленно улыбается. — Хорошо, что их хотя бы не будет сегодня. Спокойно отгуляем нашу вечеринку и завтра в Нью-Йорк... — бодро улыбается девушка, но тут же подпрыгивает на ноги, замечая стыдливо опущенные глаза Эклза. — Нет! Нет, Дженсен! Их не должно быть здесь сегодня... Девушка хватает подол платья и убегает в другой конец комнаты, нервно потирая лоб и бегая глазами, будто пытаясь зацепиться за решение проблемы. Ладони Дженсена потеют. Он знает, он должен был контролировать этот вопрос, обещал ведь. — Кто? — Миша... — выдыхает он и опускает лицо в ладони. — Лучше бы это был Стив, — с досадой качает головой Ди. Лучше бы это был Стив, действительно. Более спокойный, более сдержанный. Он не был в восторге, когда узнал, что любовь всей его жизни вынуждена выйти замуж, но на кону стояла карьера, а семья Эклзов открыла бы ей те возможности, которых у нее никогда бы не было. Они могли бы жить со Стивом как все: небольшой домик, немного денег, куча детишек и счетов, но этот вариант никому не подходил. Ди хотела большего, она должна была, просто обязана, получить от этой жизни все. У Дженса и Миши было наоборот. Эклз понял, что безвозвратно влюбился, когда тот отобрал у него меню в дорогом ресторане и попросил официанта принести несколько самых непопулярных блюд. Это было сумасшествием, совершенно не вписывалось в рамки понимания Дженсена, который не привык к спонтанностям и глупостям, но тогда сердце пропустило какой-то давно забытый импульс... он влюбился как чокнутый. Целовался жадно, трахался как в последний раз, оберегал, заботился, души не чаял. Это был самый счастливый год в его жизни. Миша открыл его настоящего. Да он буквально пелену с его глаз снял, заставляя посмотреть на мир своими глазами: увидеть красоту, ощутить мир, понять, что такое, когда тебя любят искренне, не требуя ничего взамен. Он целовал те части тела, которые Дженсу нравились меньше всего, он хвалил те качества, которые тот в себе отрицал, он заставлял любить в себе то, что до этого презирал. Дженсен сделал ему предложение в декабре. Ровно в тот день, когда они познакомились. Тот же бар, тот же столик, та же приятная компания. Они провели чудесный вечер, вспоминая что-то из прошлого, настоящего и заглядывая в будущее. По привычному маршруту, вдоль парковых аллей, узких улиц, они медленно шли, пьяно вдыхая морозный воздух, опуская головы при встрече с прохожими. Коротко, смущенно улыбались друг другу, будто два подростка на первом свидании. Они свернули к одинокому замерзшему озеру, которое было окружено молчаливыми деревьями и светом холостой луны. Ни души в такой приятный декабрьский вечер не было там, поэтому они могли громко разговаривать, кидать камни в гигантскую глыбу льда вместо прозрачной, сизой воды, смеяться и даже немного прижиматься друг к другу. Зеленоглазый мужчина смотрел, как Миша морщится от мороза, пытаясь спрятаться в тонкий воротник своей куртки. «Что за дитя, научится он когда-нибудь одеваться по погоде?». Эклз уверенно шагнул к мужчине, хватаясь за его воротник, натягивая посильнее и застёгивая куртку до конца. Миша благодарно смотрел своими огромными, синими и пьяными глазами, не имея ни малейшего шанса скрыть радость. И тогда улыбка стерлась с лица Дженсена, тогда он нервно сглотнул, осознавая, что до вибрации в кончиках пальцев любит этого мужчину. Миша слегка потерялся, замечая как Дженс меняется в лице, а затем его глаза опустились вниз вместе с тем, как опускался на одно колено Эклз. 14 декабря, в морозную, но такую теплую ночь, один безумно влюбленный мужчина, сказал другому безумно влюбленному мужчине: «Ты будешь моим навсегда?». И он получил самое неожиданно-желанное «Да». — Дженсен, он дома разбил дорогущее витражное стекло, когда вероятность свадьбы была десять процентов, — хмурится Ди. — Черт, он же все испортит... — Не испортит, обещаю, — Дженс подскакивает с кровати, потирая подбородок, — с ним будет Викки. Она пообещала позаботиться, ладно? Нам не о чем беспокоиться. — Я люблю Мишу, ты знаешь, всем сердцем, но... даже если он будет молчать, ты будешь обязан улыбаться, благодарить гостей и бесконечно трепаться о любви ко мне. Эклз молча опускает голову, возвращаясь в это ощущение неправильности. Снова перед глазами образ того, кому обещал, но соврал. Его покрытые тонкими красными сосудами — от бессонницы и бесконечного потока слез — глаза. Дрожащие губы. Снова этот разрубающий сердце шепот: «Умоляю, Дженсен, не делай этого». — Милый, я не пугаю тебя, слышишь? — Ди кладет мягкие ладони на чужое гладковыбритое лицо, пытаясь встретиться с ним взглядом. — Я верю, что ты обо всем позаботишься. Но если ты увидишь его и поймешь, что не сможешь сделать это... клянусь, я задушу тебя своими охренительно красивыми рыжими волосами. Плечи Дженсена опускаются вниз — улыбка тянется вверх. Такая уставшая, измученная, но улыбка. Он не может подвести Дэннил. Не может испортить то, к чему они были готовы давно, с чем им пришлось засыпать и просыпаться каждое утро. С чем ему пришлось просыпаться каждое утро, крепко обнимая мужчину, за которого он должен был выйти замуж. Это ведь ненадолго? Контракт ведь скоро закончится? Он сможет безболезненно развестись и жениться снова? — Сынок, — без стука входит Алан и раскрывает рот от изумления, — милая, что ты здесь делаешь? Невеста и жених не должны видеть друг друга до свадьбы! — Простите, Алан, да... — бормочет Ди, крепко хватаясь за ладони будущего супруга. — Мне нужен был Дженсен. Я немного разнервничалась и... но теперь все в порядке, теперь я могу... и да, да, я пойду. Ди неуверенно и рвано чмокает своего будущего мужа, который даже не был готов раскрыть губы для поцелуя. Он стоит как вкопанный, сверля отца испуганным взглядом. Неужели минуты его холостяцкой жизни закончены? Неужели то, что казалось таким далеким, наступает прямо сейчас... Алан провожает взглядом Ди, которая неуверенно тащит за собой платье, спотыкается чуть ли не после каждого шага, а затем поднимает глаза на Дженса. Он все еще стоит как оловянный солдатик. Алан хмурит брови и делает несколько широких шагов, чтобы взять в руки свадебный пиджак сына и помочь его надеть. — Все в порядке? — чеканно спрашивает Алан, расправляя блестящую от новизны ткань на спине сына. — Да, отец... — Посмотри-ка на меня! Мистер Эклз разворачивает жениха к себе лицом, поправляет пуговицы, делает несколько резких движений рукой, чтобы смахнуть незаметные пылинки, поправляет бабочку и внимательно оглядывая сына с головы до ног. Ничего нельзя пропустить. Дженсен Росс Эклз сегодня должен быть идеальным сыном и мужем. Он должен радовать глаз гостей: важных членов семьи и коллег отца. — Дженсен, ты должен знать, что я горжусь тобой, — все еще хмуро, но уверенно произносит отец. — Еще пару лет назад я совершенно не рассчитывал на тебя. Думал, что не вырастешь из своих сомнительных интересов и странного стремления играть того, кем ты в жизни не являешься. Но сейчас ты здесь — настоящий мужчина, достойный продолжатель рода Эклзов и я рад, что ты образумился. Хочется лишь одного — улыбнуться отцу во все зубы, сделать пару шагов назад и выпрыгнуть из окна. Второй этаж, правда, — кроме переломов ничего не ожидает, но он готов был приложить усилия. «Настоящий мужчина», «достойный продолжатель рода», «образумился», «играл того, кем в жизни не являлся» — эти слова, словно теннисный мячик, скачут по его черепной коробке, выбивая последние силы на собранность. — Спасибо, отец... — благодарно кивает мужчина, мягко улыбается и шагает вперед, оттягивая рукава пиджака. Лицо Эклза старшего пропадает из виду и Дженсен роняет натянутую улыбку. Вдох. Пауза. Выдох. Он прикрывает глаза на пару невозвратимых секунд, поворачивает дверную ручку до упора и выходит к членам семьи, натягивая маску окрыленного счастьем жениха. Маску, которая не сойдет до самого последнего гостя.