Первая каста

      Это был поистине чудесный день: солнышко светило ярче обычного, обволакивая теплом своих лучей каждого, кто желал понежиться. Звонкие мелодии птиц уносились куда-то вдаль, даря беззаботность и умиротворение всему миру. Я сидела на качели в небольшом саду за домом Брэндона и пыталась наслаждаться спокойным моментом, ни о чем не думая. Зеленая молоденькая травка мягкими прикосновениями щекотала ступни и освежала прохладными капельками утренней росы. Я улыбалась самой себе. Словно оказалась в детстве.       Воспоминания перенесли меня в прошлое. Такой же беззаботный и чудесный летний день. Я увидела со стороны себя… Девочку-пятилетку миссис Перкинс качала на похожей качельке и рассказывала довоенную сказку о принцессе, что из-за проклятия ведьмы уснула вечным сном, но разбудил ее прекрасный принц нежным поцелуем.       — Миссис Перкинс, а как же так, что врачи ничего не смогли сделать, а дядя просто пришел, поцемал — и принцесса проснулась? — давалась диву маленькая девочка.       — Солнышко, в нашем мире есть нечто более ценное, чем достаток. — женщина улыбалась самой безупречной улыбкой.       Она обошла качели, присела перед ребенком, заглянула в маленькие лучистые глазки.       — Я искренне желаю, чтобы ты однажды узнала, о чем я говорю. — она поправила непослушную прядку волос девочке. — Только никому не говори, что я тебе рассказала эту сказку. Это будет наш с тобой секрет.       — Почему? — искренне удивился ребенок. — Нас накажут?       Выражение лица еще молодой миссис Перкинс обрело страдальческий вид, но она нашла в себе силы выдавить для черноволосой девочки добрую улыбку.       — Ты у меня такая умненькая.       Она обняла ребенка, словно мать обнимает свое дитя. Как родную…       Я и не заметила, как к горлу подкатил ком. Моя милая миссис Перкинс… Она иногда рассказывала мне запрещенные истории и сказки с довоенных времен. И всегда неизменно твердила, как она сильно надеется, что мне посчастливится однажды понять их суть.       Мне девятнадцать. Я невольница из первой касты в бегах. Недопроститутка. Меня били, унижали, пытались обесчестить. Кажется, я за это краткое время успела пройти сорок пять кругов ада (дополнительные тридцать шесть были заботливо организованы эксклюзивно лично для меня). Я познала вкус сладкой жизни в роли главной красотки и самой крутой девочки в школе. Я прошла школу чирлидингом, что почти приравнивается к военной академии. И, не смотря на это — мне до сих пор не доперло, о чем же таком важном были запрещенные истории, что рассказывала миссис Перкинс мне в детстве.       Что будет с мной дальше? Сейчас я в бегах и всё, что остается — прятаться. Постоянно прятаться и жить в страхе быть обнаруженной. Жить в страхе возвращения в цепи и кандалы. В страхе жизни без свободы. Жизни без жизни…       Щелчок в голове велел без лишних раздумий тащить себя в кухню. Я зашла в просторную комнату и огляделась: кажется, здесь сейчас никого нет. Теплые лучи солнышка пробивались через открытое окно и делали бежевую комнату еще светлее. На столешницах царил идеальный порядок, будто ими никогда не пользовались по их прямому назначению. Я обшарила несколько ящиков в тумбочках, пока не наткнулась на ножи: маленькие, большие, узкие и широкие. Обилие разнообразных металлов манило своим блеском, будто говорило: «Возьми меня…». Я схватила обычный, но довольно острый на первый взгляд нож и без единой доли сомнения приставила к запястью. Под холодным металлом отчаянно дрожали еле проступающие вены. Я сжала рукоять посильнее…       — Иви, ты что! — Брэндон, словно ураган, влетел в кухню и выдрал с моей руки нож так быстро, что единственное мной успетое за это время было подозрение его в вампиризме.       — Отдай нож.       — Чтобы ты сейчас глупостей наделала?! — мужчина уже почти перешел на крик.       Я, повинуясь внутреннему чутью, взяла с того же ящика другой нож. Брэндон лишил меня и этой игрушки.       — Иви! — он крепко схватил меня за плечи. — Ты с ума сошла?! Не делай этого! Есть много способов решить любую проблему. Всегда есть выход! — он уже начинал задыхаться от беспрерывной эмоциональной речи. — Только с гроба выхода нет, а в твоей ситуации мы его обязательно найдем!       Мне нужен нож. Я еще никогда ни в чем не была так решительно настроена. Импульс. Он вызволил внутреннюю тьму и постепенно заполнил все тело.       — Отойди от меня. — произнесла я низким спокойным голосом.       Теперь у Брэндона не было выхода — он отошел, но не бросил попыток достучаться до моего рассудка:       — Пожалуйста, не делай этого, Иви. Я сделаю для тебя поддельные документы, можно уехать в любую точку мира, куда только захочешь! Только ткни пальцем на карте — и ты будешь там. Все будет хорошо!       Я еле различимо слышала его сквозь пелену тьмы, что окутала разум и рассудок. Повернулась к ящику. Надо нож. Я выбрала один из самых крупных — для мяса. Используем по назначению. Я вновь покрепче ухватилась за рукоять ножа, уже не предавая никакого значения казалось бесконечным речам Брэндона. Я должна это сделать.       Холодная сталь коснулась нежной кожи и одним движением глубоко рассекла ее. По руке стекала струйка крови и скапывала на пол, образовывая неприятную красную лужу. Я смотрела на свою свежую рану, над которой только что постаралась. Отличная работа! Кончиком ножа я поддела красненькую хреновину и вынула ее из руки.       — Чего стоишь? Тащи давай гемостатик какой-нибудь!       Брэндон приволок аптечку и помог обработать рану. Когда бинт занял свое почетное место на поврежденном запястье, я мысленно успокоилась: теперь никто сразу не поймет, что я беглая из первой касты. Чипа-то нет!       — Ты меня напугала! С таким решительным лицом кромсать собственное тело. Ни один мускул на лице не дрогнул! — восхищался моей внезапной смелостью Брэндон. — Могла бы и сказать, что не суициднутся решила!       Я молчала. Меня саму поразила собственная смелость и решительность в момент «кромсания собственного тела». А еще я задумалась о том, что монстрячьи глаза впервые были вызваны не злостью, а мной самой. Я наконец поняла, как нужно этим пользоваться.       — Чего молчишь? Извиниться не хочешь? — мужчина выжидающе поглядывал в мою сторону боковым зрением, потягивая из чашечки крепкий черный кофе с корицей и ванилью.       — За что мне извиняться? За то, что думаю, как собственную задницу уберечь? — не на шутку возмутилась я.       — Я волновался. — почти сухо прошептал он, будто слова эти дались ему с титаническими усилиями.       — С чего вдруг тебе волноваться за меня? Вокруг еще целая куча невольниц. Выбирай — не хочу! — я развела руки в разные стороны, подчеркивая этим красноречивым жестом массовость этих самых невольниц.       Брэндон опустил глаза в чашку и больше ничего мне не говорил. Спустя пятнадцать минут неловкого затишья решилась нарушить его:       — Я уеду в гетто. — поставила я собеседника перед фактом.       — Гетто? Ты с ума сошла? — красочные эмоции вновь ворвались в речь Брэндона с невероятной силой. — Тебя там сразу найдут! Там же все невольники!       — Вот именно — там — я ткнула пальцем в бок — такие же невольники.       Я собралась с мыслями. С чего бы начать выкладывать ему свой самоубийственный план?       — Брэндон. — уверенно начала я свою страдальческую тираду. — Сейчас у меня есть два выхода. Первый — бежать. Бежать все отведенные мне годы. Бежать и прятаться — как стиль жизни. А жизнь в бегах — это не жизнь, поэтому я выбрала другой вариант — бороться.       Он собирался было что-то сказать, но я ловким движением приложила указательный палец к его губам.       — Не сейчас. — я убрала палец с его мягких губ и продолжила. — В довоенное время все люди были свободны. Ну, как, свободны… Здесь я немного погорячилась, ведь экономика создавала условия фиктивной свободы. — я увидела непонимание на лице собеседника и подробнее разжевала свою мыслю. — Дэ-юрэ все были вольными, но система вынуждала их для обеспечения даже элементарных потребностей в жизни работать на более состоятельных людей за деньги. А потом менять деньги на еду, воду, одежду. А если много лет собирать деньги — то поменять их на что-то более состоятельное. Машина, например. Но самое важное то, что идти и служить более состоятельным членам общества всегда было их вольным и сознательным решением. Никого не били, как сейчас, понимаешь? — Брэндон кивнул. — Мы все одинаковы. Только каста определяет, кто главный, а кто — невольный. Пока я не увидела жизнь людей из первой касты и не почувствовала ее на своей шкуре — то и не подумала бы, что эта система совсем не такая чудесная, как нам втирают в университетах. Что было бы с Перкинсом, если бы его отсекли батогом, а? — я выдержала драматичную паузу в своем вдохновленном монологе. — а он даже припускать этого не станет. Он же из девятой касты! Он элита. А чем он лучше других людей? Две руки, две ноги, два глаза — стандартный набор. Может, он даже и хуже некоторых. Понимаешь, всем этим людям нужна помощь. Я уверена, что все они мечтают о воле, но ничего сделать не могут.       — Да, они не могут, ведь это система. — впервые выдал комментарий к моему сумасшедшему монологу.       — А я могу. Благодаря Шепфамалуму я — вне системы! Он вместе с даром дал мне кое-что очень важное — шанс бороться за каждого. Шанс бороться за себя. Я использую его. И потому я еду в гетто.       Брэндон некоторое время молчал, переваривая всё сказанное мной. Разложив в своей голове все мысли и доводы по ящичках и полочках, выдал:       — Тебя отговаривать бесполезно.       — Да! — я с энтузиазмом кивнула ему.       — Тогда я еду с тобой и возражения не принимаются! — высунул он свое требование.       — Зачем?       — Ты же сама говорила, что не управляешь своим даром. — заминаясь, произнес Брэндон.       Хм, вот сейчас и проверим, способна ли я контролировать свою внутреннюю тьму. Чего бы мне захотеть? Хм… Банан? Я хочу банан, я хочу банан, банан, банан… Я рисовала в голове образы летающих, словно в невесомости, ярких желтых бананчиков, но никакого тебе импульса. Нет, не то. Я тогда была абсолютно уверена в своем решении. Но что я хочу бананчик — я не уверена до конца. Не, ну если бы мне кто принес — съела бы. Но не так, чтобы самой идти и брать этот банан с миски. Нужно абсолютно поглощающее желание. В котором я буду уверена без капли сомнения… Ну, конечно же. Я решительно настроена поехать в гетто. Ни капли сомнения. Нужен билет на поезд в гетто. Сто процентов! Я сосредоточилась на том, что хочу помочь каждому невольному человеку. Импульс… Есть, да! Можно велеть ему делать какую-то поучительную ерунду.       — Встань и попрыгай на одной ноге девять раз. — я посмотрела на Брэндона, который зачарованно принимался выполнять названое мной действие.       — Ну что, кто тут не управляет своей силой, м? — я гордо улыбнулась и самодовольно задрала нос почти к потолку.