В тёмном царстве

      Потолок расплывался, будто строчки кода после бессонной ночи. Ресницы слиплись, голова раскалывалась. И тварь была рядом. Наблюдала. Ждала. Чего? Сколько можно?! Надо бежать от неё, выбираться, заставить себя встать, ну, чёрт!..       — Прочь! — сказал Сергей.       Не получилось. Ни звука не сорвалось с губ. Под веки словно песка насыпали, не сомкнёшь, не спрячешься. Тварь пялилась, насмешливая и высокомерная, — Сергей помнил это лицо, не настоящее, ненавистное, подделку…       — Убирайся!       — Я верил, что тебя подставили, — сказала тварь.       Её голос был… разочарованным? Она отвернулась, и взбешённые трепещущие крылья не полетели за ней, словно были отдельно, сами по себе.       Сергей вспомнил: распахнутая дверь, люди в масках, больничный коридор, проливной дождь, гул винта вертолета, Олег…       — Олег!       Всем существом рванулся вперёд, но тело не шелохнулось. Хлопнула дверь. Олег ушёл. Сергей снова остался один. Он прогнал своего друга, который вытащил его, спас, был настоящий, настоящий…       Сирийский песок под веками заколол сильнее, расползся по лицу, шее, груди. Накрыл непроницаемым твёрдым коконом, а потом раскололся, и Сергей рухнул в ледяную воду. Кожу обожгло, словно кислотой. Рядом проплыла чья-то отрубленная голова. Сергей открыл рот, чтобы закричать, но не смог, захлебнулся зловонной густой жижей. Он вцепился во что-то твёрдое, шершавое, напряг руки и кое-как вытащил себя, выплюнул кислоту вместе с кровью. Прямо в ухо завыла волынка. Заорали вороны. На другом берегу синее чудище с птичьим клювом пожирало человека. Сергей отполз, уткнулся спиной в широкий древесный ствол и поднял голову: с высоты на него смотрело морщинистое лицо, по длинным седым волосам скользили голые фигуры и падали в реку.       Босх.       Это же Босх.       — …требуется время… не спорить… бред… провоцирует только агрессию…       Чужие слова оседали в мозгах, вертелись огненным волчком. Хватит, взмолился Сергей. Ради бога, хватит! Больше не могу!.. Лицо кивнуло и отпустило, и Сергей открыл глаза.       В ярких солнечных лучах, в окружении сияющих пылинок, стоял высокий парень. Не медбрат и не врач, незнакомый. За его спиной на открытом окне колыхались шторы.       — Кто вы? Где Олег?       Парень приблизился. Его губы разомкнулись, но ни слова не было слышно — в ушах пищало, громыхало, каркало… Парень говорил, говорил, а потом вдруг замолчал и протянул пластмассовое ведро, и Сергея вывернуло. Его рвало горечью, желчью, кислым желудочным соком. Прошло через нос, кажется, до мозгов добралось, спазмы сотрясали тело от глотки до паха, будто кишки просились наружу.       — Это нормально, — сказал парень. — Выходит вся дрянь. Еще несколько дней может быть так.       Сергей хотел покачать головой, но мышцы окаменели и не слушались. Его дрянь не могла выйти ни с рвотой, ни с кровью. Он сам был дрянью.       — Где я? Где Олег?       Парень уставился в сторону, будто вопрос был неприличным.       В ушах снова поднялся шум. Новый приступ тошноты скрутил сильнее, страшнее. Кажется, Сергей выблевал мозги, потому что мысли исчезли совсем, глаза перестали видеть, уши слышать, и он опять провалился в зыбучий ледяной песок и больше не сопротивлялся.       Босх, «Сад земных наслаждений», правая створка.       Правильно.       Здесь убийцам самое место.       Второе пробуждение отличалось. Он почувствовал ноги. Согнул их, прижал к груди и услышал, как гулко бьётся сердце. Почему он вернулся? Что так упрямо снова и снова тащило его назад?.. Кто-то погладил по затылку — прикосновение было невесомое, нежное. Будто просьба. Сергей поддался, разлепил веки. Напоролся на холодный голубой взгляд и снова закрыл глаза. Олег стоял далеко, это не он прикоснулся. Не он.       — Лежи смирно, не мешай.       Сергей не мешал. Его осматривали, переворачивали, трогали, воткнули иглу в вену. Было три голоса: Олег говорил с тем парнем, окруженным солнцем, потом зазвучала ещё чья-то речь, тихая, едва различимая. Слова поднимались к потолку звуковым шумом, разноцветными бледными вспышками — Сергей не понимал смысла. Пусть исчезнут, беззвучно молил он. Пусть все чужие оставят его в покое.       Олег сделал знак, и незнакомцы подчинились, ушли, цветные вспышки их слов рассыпались бледными пятнами по потолку. Из окна снова подул ветер. Он поднимал волосы на затылке, щекотно и ласково, и Сергей понял — вот кто его коснулся. Олег был в нескольких шагах, словно не хотел подходить ближе, брезговал. А может, боялся. Вытащил сигарету, щёлкнул зажигалкой. К цветным пятнам пополз темно-серый дым.       — Я так рад, что ты жив, — сказал Сергей.       Олег затянулся. Под глазами синели круги, в длинной неаккуратной бороде — заметно отросшей — виднелась седина.       — Так было нужно, — сказал он. — Я же говорил, что бывают секретные операции, что я выйду на связь, когда смогу…       — Но год…       — …а ты ебанулся и сжёг Питер.       Сергей закашлялся — дым встал комом в горле. Опираясь на локти, он попытался сесть. Катетер жёг вену, и руки дрожали.       — Если бы я мог исправить…       — Ты поджарил ребенка живьём, — перебил Олег. В его усмешке блеснули влажные жёлтые зубы. — Даже не знаю, как это исправить.       В носу защекотало, и Сергей быстро вытерся тыльной стороной ладони.       — О нет, — сказал Олег, — нет, нет, хватит уже реветь, ты взрослый мужик, а всё ревёшь как трёхлетка…       Он бросил окурок, сел на постель и взял Сергея за подбородок. Уставился, пристально, будто на допросе лампу в лицо направил. Сергей стиснул зубы, но слёзы текли и текли.       — Я был уверен, что тебя подставили. Даже когда все новости пересмотрел, все материалы прочёл. Был уверен. Даже когда документы Рубинштейна нашёл, всё равно верил, а потом… — Он отпрянул, и Сергей почувствовал, что слезы капают с подбородка на грудь. — Потом увидел. Тебя увидел, эту хрень твою. Ты хоть помнишь, что вчера нёс?       Сергей не помнил. Нос заложило, и он вдохнул ртом, но получился всхлип. Ему хотелось вернуть руку Олега, уткнуться в неё, прижаться щекой к твёрдым крупным пальцам, на которых белели мелкие отметины шрамов, и просить прощения, просить, просить…       — Это был не я… я бы никогда…       — Врач тоже говорит, что с тебя взятки гладки. — Олег больше на него не смотрел. — Не несёшь ответственность. Но я думаю, что всё это херня. Он не знает тебя двадцать лет, а я знаю. У меня мозаика сложилась: ты всегда был ебанутым, просто скрывал, а я идиот… Да хватит уже реветь как баба!       Он вскочил, вытащил из кармана платок, швырнул на постель. Сергей быстро вытер лицо.       В наступившей тишине было слышно, как за окном поют птицы и жужжат жуки. Солнце опять ластилось к затылку, и Сергей сдвинулся, чтобы не чувствовать.       Олег был прав. Олег всегда был терпеливым, спокойным, понимающим, но Сергей вышел за все рамки, не извинишься, не исправишь.       — Что теперь? — прошептал он.       — Не знаю. Сейчас я прошу тебя просто не доставлять проблем, ладно? Контролируй эту свою… тварь и слушай врача. — Олег потёр переносицу. — Пока он не позволит, я тебя из дома не выпущу. И никаких выходов в сеть, понял? У меня сейчас куча дел, ты даже не представляешь, сколько из-за тебя геморроя, сколько сил и денег пришлось вбухать.       Сергей кивнул. В груди сделалось холодно и пусто. Он ощущал близость зыбучих песков, видел, как по стенам расползаются тени-перья, но был ещё один важный вопрос.       — Что с «Вместе»?       — На клочки разорвали, вроде бы. Я не вдавался. Видел новость, что с рекламой всё плохо и убрали бесплатный контент. Говорят, не протянет и полгода.       Сергей кивнул снова. Это было просто. Просто движение, сокращение мышц, короткий нервный импульс. Очень хотелось уткнуться лицом в серую стену, отвернуться, но нельзя было шевелить рукой с катетером. Он лёг на бок. Услышал, как Олег ушёл, хлопнув дверью. Олег был зол. Разочарован. А ещё он был жив, и это главное.       Темнота вновь впилась в тело, проткнула, как стальными крюками, потащила вниз и швырнула на что-то колючее. На песок. На берег, усыпанный костями. О тёмные острые скалы билась река, чёрно-белая, будто из гравюр Гюстава Доре, и в мутной грязной воде Сергей увидел своё отражение. Плоское и яркое, словно нарисованное, оно сверкнуло яростными голубыми глазами, поманило ближе. Сергей наклонился, и отражение впилось в его губы, вгрызлось клыками, кровь залила подбородок. Он не шелохнулся. Пусть сожрёт. Пусть.       Потом слух вернулся. Вернулся шелест перьев, вернулся запах травы, которым тянуло из окна, вернулось ощущение мягкой подушки под щекой, и Сергей натянул одеяло на голову.       — Заткнись, — прошептал он. — Заткнись, заткнись…       Демон смеялся. Он был повсюду: вокруг, внутри. Сергей со стоном сел на постели, игла больно шевельнулась в вене.       — Я же говорил, что мы выберемся, — сказала тварь. — И отсюда мы выберемся тоже.       — Если ты причинишь вред Олегу…       От прошлой жизни осталась привычка говорить правильными фразами, и он цеплялся за неё как за соломинку.       — Твой Олег никогда не существовал! — Демон соткался из мрака, уселся Сергею на бёдра, придавил к месту, будто сонный паралич. — Он убийца, лицемерный ублюдок! Как он смеет?! Скольких он сам убил, сколько женщин, сколько детей?!       — Врёшь!.. Он же писал мне!..       — ...что занят переговорами? Он лжец. Злобное ничтожество. Он всегда тебя обманывал, всегда боялся и презирал, потому что ты всегда был умнее, успешнее. Он никогда не мог тебя понять, он слишком тупой, слишком приземлённый. Ты ему не нужен, а он не нужен тебе, вы слишком разные… — Демон наклонился ближе, и рыжие пряди скользнули по щекам Сергея. — У тебя есть только я. Я твой лучший друг и твой защитник. Я по-настоящему люблю тебя.       Это иллюзия. Просто иллюзия, больная фантазия. Не надо с ней говорить, не надо вестись на провокации, только игнорировать, игнорировать…       Сергей спустил непослушные ноги с кровати, вырвал иглу из вены, попытался встать и сразу упал — колени подкосились. Ноги были слабые, отёкшие. Не его ноги.       — Башни твоей больше нет, — шипел демон. — И твоё тело тебя не слушается. Ты ничего без меня не сможешь!       Нет.       Неправда.       Сергей подтянулся, снова забрался назад в постель — локти тряслись от усилия. Чёрт!..       Вспыхнул свет. Парень вошёл в комнату — босиком, без рубашки, длинная цепочка с какой-то блямбой на груди, волосы взлохмаченные. Быстро посмотрел на Сергея и, выставив перед собой раскрытые ладони, произнёс:       — Я просто перебинтую. Можно?       Сергей опустил взгляд. Из вены хлестало. Кожа разорвалась — бледная, тонкая, будто пергаментная бумага. Простыни заляпало красным, у кровати натекала лужица, а тошнота вновь подкатила к горлу. Смешно. Смешно и лицемерно ему бояться крови…       От чужих прикосновений бежали мерзкие мелкие мурашки, но Сергей сжал зубы и терпел, пока парень обматывал его руку бинтом.       — Не туго?       — Нет. Спасибо.       Парень улыбнулся, и Сергей не выдержал — повернул голову, чтобы посмотреть, кому предназначена эта тёплая нежная улыбка. Но увидел только стену и тёмное звездное небо за окном. Низко висела круглая луна, ветер шелестел листвой, стрекотали сверчки — вечер был мирный, как с картинки.       — Надо сменить постель, — сказал парень. — Встать сможешь?       Он подкатил коляску, будто из теней вытащил — Сергей раньше её не замечал. Не замечал, что комната совсем не похожа на палату с мягкими стенами: есть шкаф, тумбочка, стол, на котором блистеры с таблетками и белая пластмассовая посуда…       Перед глазами плыло. Каждое движение отдавалось острой колючей болью в позвоночнике, но Сергей смог перебраться в коляску сам, опустил руки на подлокотники, откинул голову на высокую спинку. Ноги свело судорогой, задрожали пальцы. Никогда ещё не был таким беспомощным. Как инвалид. Чем его пичкал Рубинштейн?..       — Ты поправишься, — сказал демон в его голове. — Мы оба.       Сергей разлепил веки.       Парень сидел рядом, в изголовье чистой постели, и что-то набирал в смартфоне. Крови больше не было. На подоконнике появились часы, на тумбочке стоял поднос — бутылка, накрытая тарелка, стаканчики. За окном горел ярко-алый рассвет. Сколько времени прошло? И почему не пришли кошмары?       — Проснулся? — Парень подал руку, чтобы помочь.       Бельё слабо пахло порошком, подушка нагрелась от солнца. Сергей с наслаждением опустился на неё, сделал глубокий вдох. От ощущения чистоты стало легче, даже в глазах посветлело. Почему в них вообще так темно?       — У тебя сильная интоксикация, — ответил ему парень, словно мысли прочёл. — Мы точно не знаем, какие препараты давали в больнице, в каких сочетаниях. В записях не всё. Но врач говорит, самое опасное позади.       — Спасибо, — пробормотал Сергей       Было неловко. Как ни пытался, он не мог вспомнить имя своего помощника. Не мог вспомнить, что было несколько дней назад, сразу после побега, и что говорила его губами та тварь…       — Позавтракаешь? — спросил парень.       — Нет. Не сейчас. Где мы?..       Ответ утонул в грохоте. Под веками запрыгали цветные точки, в ушах зашелестели перья, и Сергей услышал только конец фразы:       — …ближайший город в ста километрах.       Часы тикали слишком громко. Захотелось ударить кулаком, вышвырнуть в окно, уничтожить, но это было не его желание, чужое, и Сергей просто положил их циферблатом вниз.       — Прости. Я, наверно, ещё посплю.       Парень кивнул. Ушёл, осторожно прикрыв дверь — за тонкой стеной раздались его шаги, потом голос. Ему отвечал Олег, но различить слова Сергей не смог, в ушах снова рассыпался песок. Хватит. Заткнись. Сергей уставился в безоблачное голубое небо, проводил взглядом низко летавших ласточек. Ветер трепал листья старой яблони — на толстых ветвях среди зелени виднелись ярко-розовые цветки. У корней земля казалась жёлтой от одуванчиков.       На подоконнике замерли перья-тени, и Сергей напряжённо ждал, когда они нападут. Они ждали, когда он ослабит внимание. Минута ползла за минутой.       Когда тени стали длинными, тонкими, будто прутья решетки, под дерево прибежали дворняги. Они сели рядком и слились в мутный силуэт с тремя головами. Цербер?.. Сергей вздрогнул, вцепился в одеяло, но видение быстро рассеялось: парень вышел во двор, и собаки радостно подскочили, замотали тощими хвостами. Он пробормотал что-то ласковое, потрепал их по ушам, каждой дал кость — они благодарно скулили в ответ и ластились к рукам, будто домашние. Может, и правда домашние, люди ведь не только детей бросают…       Потом небо потемнело, начался дождь, над яблоней растянулась радуга. От свежего влажного воздуха закружилась голова — в Питере никогда такого не было.       — Может, хотя бы чай? — заглядывал в комнату парень.       Сергей качал головой. Его тошнило.       Дождь закончился, и в ветвях запрыгали и загалдели маленькие круглые птицы, похожие на рыжих воробьев. Когда стало темно, пение смолкло, на смену птицам пришли кузнечики. Распустились ароматные ночные цветы, названий которых Сергей не знал.       Никогда ещё он так долго не валялся без дела. Даже в выходные, даже начиная слепнуть от усталости, он созванивался с коллегами, планировал встречи, думал над обновлениями, слушал, как Марго зачитывает документы или аудиокниги, и корректировал её интонации…       Цветные пятна под веками закружились в воронке и распались на девять кругов. Потом растеклись холодной мёртвой водой. В ноздри ударила вонь стигийских болот, металлический запах кипящей крови, заорали гарпии, завыл ураган, раскалённые угли обожгли ступни.       Боттичелли. Инферно.       Сергей понимал, что спит, но больно было как наяву. Лучше бы ему никогда не видеть, не знать этих картин. Дурак. Всю жизнь пытался искусством оградить себя от грязи, а грязь притаилась у него внутри.       Что-то коснулось лодыжек, и Сергей медленно вернулся в свой мир. Солнечный луч полз по голеням, рассекая тени, — поднялся к коленям, потом к бёдрам и животу, потом к груди, широким золотым мазком лёг там, где сердце. Сергей погрузил в него ладонь, осязая нежное невесомое тепло. Пальцы закололо, будто от поцелуя.       Ночь кончилась.       Когда пришёл врач, Сергей уже мог сидеть, не дрожа от напряжения. Врач был невысокий, седой, совсем не похожий на Рубинштейна — не приказывал выпустить тварь, не скалил зубы в злой ухмылке, не смеялся. Он задавал вопросы вежливо и корректно и не торопил, пока Сергей заикался, путаясь в воспоминаниях… Когда, улыбнувшись на прощание, он пообещал, что всё будет хорошо, Сергей вжался в стену и еще несколько минут вслушивался, ожидая подвоха.       Разве он заслужил такое обращение? Разве можно так обращаться с маньяком, безумцем и террористом? Разве так их лечат?..       — Конечно нет!       Демон висел под потолком, будто огромный крылатый паук.       — Ты просто подопытная крыса. Был и будешь. Поманили лаской, и вот ты уже готов делать всё что велят, да, наивный дурак? Как низко ты себя ценишь, глупая брошенная дворняжка.       — Мне не нужна твоя помощь, — пробормотал Сергей, закрывая уши. — Твоя защита мне не нужна, ты мне не нужен, не нужен…       — А кто тебя защитит? У тебя ведь никого нет!       Сергей огляделся. Нужно было срочно за что-то зацепиться, отвлечься, найти реальное, настоящее. На тумбочке была тарелка с фруктами, бутылка с водой и пачка салфеток. А ещё была книга. Схватив её, Сергей открыл первую страницу — «Сборник рассказов», Антон Павлович Чехов, — и впился глазами в строчки. В голове щёлкнуло. Антон. Точно. Так звали парня-помощника, он ведь представлялся…       — Олег ему платит, вот и всё, — прошипел демон. — Ты никому не нужен, им на тебя плевать! Передай мне контроль, и я выведу нас отсюда. Ты боишься, ты растерян, но я знаю, что делать!       Как странно. Раньше он не просил. Раньше брал, не спрашивая.       — Так-то ты помогаешь! Твой план для нас кончился тюрьмой и психушкой!       — И что? — Демон обжигал ухо горячим нечеловеческим дыханием, впивался в спину острыми когтями. — Тот мент виноват. Но я с ним разберусь, он ещё пожалеет…       Строчки расплывались, смысл слов ускользал.       — Нет. Нет, ты плохой помощник. Худший. Убирайся!       Янтарные глаза вспыхнули совсем рядом, расправились черные крылья, тьма тяжёлым плотным коконом опустилась на плечи… А потом демон исчез.       Неужели получилось? Он сдался? Понял?..       Что-то впилось в горло, и Сергей выронил книгу.       — Я всё, что у тебя есть! — Лапа чудища сжалась сильнее. — Неблагодарный осёл! Ласки тебе захотелось, да? Я выпотрошу твоего Олега, Антона и этого тупоголового врача, запеку их с яблоками и сожру. А ты будешь наслаждаться ужином вместе со мной. Видишь, какой я ласковый?!       Сергей упал на подушки, судорожно хватая воздух раскрытым ртом. Сердце колотилось, руки тряслись, желудок подпрыгнул к горлу. Нет, ни за что, он не может сдаться, лучше сдохнуть, лучше вспороть себе вены той иглой из катетера, лучше…       Раздался стук, и Сергей торопливо вытер лицо. Нельзя реветь перед Олегом, нельзя разочаровывать его ещё сильнее. Но в комнату вошел Антон… и осмотрелся так, будто мог увидеть тварь.       — Всё нормально?       — Нормально.       — Если нужна помощь…       — Я же сказал! — Он не собирался кричать, от стыда сразу загорелись щеки.— Прости. Кошмар приснился. Уже всё хорошо.       Антон кивнул и, жестом спросив разрешения, сел в изножье постели. Заметил книгу, поднял с пола.       — Не понравилось? Я думал, смешные рассказы сейчас самое то.       — Данте сейчас самое то.       — Вряд ли он избавит тебя от кошмаров.       — Просто… глаза болят. Плохо вижу.       Антон погладил твердую обложку, нежно, как тех дворняг… ещё на что-то было похоже.       — Я читал Чехова в детстве. Уже не помню, что именно, помню только двойку за сочинение. Я вроде неправильно понял, что хотел сказать автор, там был какой-то луч света…       — …в тёмном царстве? Это по Островскому.       Антон усмехнулся.       — Точно. Ну, двоек у меня хватало, мне не нравилось рассказывать учительнице, что я как понял. И повторять слова было нельзя, приходилось синонимы искать.       Сергей почувствовал, как уголки губ ползут вверх. У него проблем с синонимами не было. И мнением он делиться любил, спорил с преподавателями, в библиотеке искал доказательства своей правоты и вываливал их на уроке, и страницы его дневника были исписаны красной ручкой, а воспитатели никак не могли его воспитать. Сейчас-то бывшие учителя зовут его отличником, послушным мальчиком, просто умницей…       Нет. Стоп. Как теперь они его зовут?       — Это проблема многих постсоветских школ. Стереотипизация мышления.       — Как насчёт сделки? — Антон раскрыл книгу. — Ты ешь, а я тебе читаю?       — Серьёзно?       — Если пить таблетки натощак, будет гастрит.       — У меня давно гастрит.       — Ну тогда язва. — Он подмигнул. — Так что?       Антон улыбался искренне, мягко и, кажется, совсем не пытался обидеть. Он — Сергей замялся, подбирая нужное слово, — внушал доверие?..       В штате «Вместе» было много харизматиков. Такие люди умели расположить к себе, привлечь, и благодаря им глава компании лично вёл только самые важные презентации.       — Я понимаю, что Олег попросил тебя следить. Помогать, — осторожно начал Сергей. — Но я не ребенок. Уговаривать меня не нужно.       — Прости, я не хотел…       — Хотя слушать мне нравится. Читай. Мне в детстве очень нравился Чехов.       Первая ложка риса с овощами встала в горле. Спазмы были болезненными, долгими и безрезультатными: кажется, в желудке даже желудочного сока не осталось. Но пока Сергея рвало, Антон шутил про свои кулинарные умения, и тело постепенно успокоилось, перестало выворачивать себя наизнанку. Со второй попытки оно даже смирилось с пищей — Сергей глотал быстро, не жуя, горькой казалась даже вода, а таблетки отдавали кислятиной.       Антон открыл книгу:       — «Иван Иваныч Лапкин, молодой человек приятной наружности, и Анна Семеновна Замблицкая, молодая девушка со вздернутым носиком, спустились вниз по крутому берегу и уселись на скамеечке»…       Читал он не так идеально, как Марго. Иногда, увлёкшись, не проговаривал слова, спотыкался, опускал интонацию где не следовало. Когда рассказ о счастливых влюблённых закончился, Антон прикусил нижнюю губу, и от его глаз разбежались тонкие морщины. Не выдержав, он рассмеялся, и Сергей рассмеялся с ним вместе.       — Прости, я тот ещё чтец.       — Да нет. Здорово. Я уже забыл, как это…       — Чехов?       — Смеяться… — Сергей запнулся. — Ну да. И Чехов тоже. Я вообще в больнице ни с кем, кроме Рубинштейна, не говорил. Мне иногда казалось, что я разучился…       Сергей замолчал. С чего он вообще разоткровенничался? Антон, конечно, был к нему добр, но подозрительная тварь внутри Сергея нашёптывала голосом воспитательницы из детства: «не доверяй незнакомцам».       — Ладно. — Антон поднялся, будто ощутил его настроение. — Врач велел тебе больше спать, но зови, если что. Я рядом.       — Да, хорошо. Спасибо.       Оставшись один, Сергей подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом.       «Я рядом».       Марго так не говорила. Он её так не программировал. Она и не могла быть по-настоящему рядом, его единственная подруга и собеседница, не могла его предостеречь, остановить…       Сергей приложился лбом о твердое колено, ещё и ещё раз. Хватит, хватит себя жалеть! Он медленно встал, держась за стену, и сделал несколько шагов. Нужно двигаться. Разгонять кровь, пробуждать нервные импульсы в мозгах. Не думать о прошлом, не поддаваться страху и злости, не свихнуться снова…       Раньше, когда бывало плохо, он доставал письма Олега — бумажные, настоящие — и кончиками пальцев водил по размашистым строчкам, будто так мог ощутить тепло. Олег мало говорил о службе, многие его задания были секретными. А ещё он никогда не описывал жестокие подробности, не упоминал о крови и смертях. Зато он часто рассказывал про местные обычаи, легенды, людей, которых встречал: «Видел сегодня свадьбу. Жених с невестой шли друг к другу под барабанный бой, а торт они разрезали мечом». Сергей читал его письма взахлёб, не задавая лишних вопросов. Сергей хотел быть для него миром и покоем, тем маяком, к которому всегда можно вернуться и к которому хочется вернуться из самой страшной войны…       А теперь он сам стал войной.       Нужно будет попросить прощения. Пусть Олег изменился за последний год, но это все ещё тот человек, с которым Сергей сидел в приюте в библиотеке до поздней ночи, чтобы обломать противного препода; тот человек, с которым прятался на крыше от злых воспиталок; тот, с которым воровал груши в соседнем дворе. Лучший друг. Единственный. Нужно поговорить, и он простит. Поймёт.       Сергей перевёл взгляд в окно, вдохнул сладкий аромат. Под палящим полуденным солнцем цвела яблоня, на нежно-розовых цветах блестела влага. Вокруг жужжали шмели и парами кружили белокрылые бабочки. Сергей постарался запомнить их цвет, движение и форму, зафиксировать на обратной стороне век — только маленькие капустницы могли соперничать с гениальным «Инферно» Боттичелли.       Олег пришёл ночью. В его пальцах снова дымилась сигарета, а круги под глазами стали темнее. Дым полз по комнате, колючей горечью застревал в горле, и Сергей закашлялся.       — Врач говорит, ты всё ещё бредишь.       — Мне лучше. Второй личности теперь нужно моё согласие, и я могу ей сопротивляться, не то что раньше…       — Ты разговариваешь с чёртом в башке.       — Но сейчас всё иначе, сейчас он отдельно от меня, он…       Олег отвернулся, сделал затяжку. То ли не верил, то ли ему было не интересно.       — У меня есть деньги в офшорах, — перевёл Сергей тему. — Я возмещу тебе все убытки. Дай мне выйти в сеть.       — Чтобы ты спалил базу?       — Нет! Я же не…       В глазах Олега отразился алый огонёк сигареты.       — Эта твоя зараза может вылезти в любой момент. Уж прости, но я не стану рисковать. Пока врач не скажет, что ты стабилен, ты будешь послушно сидеть в комнате и есть колёса.       Сергей опёрся на руки, глубоко вдохнул, пытаясь встать. Мышцы были тяжёлыми, непослушными.       — Антон твой друг? Ему можно доверять?       — Он умеет держать язык за зубами и ухаживать за инвалидами. Большего от него я не требовал.       Сергей подался вперёд снова, и в этот раз колени разогнулись. Ноги прошибло тысячей мелких иголок, заныла спина, но он заставил себя подняться. Рядом с Олегом становилось больнее, будто что-то давило на плечи… Наверное, чувство вины.       — Прости. Мне жаль, что от меня столько проблем. И я очень тебе благодарен. Я буду делать всё, что велит врач, я буду нормальным, как прежде. — На последнем шаге бёдра свело судорогой, Сергей вцепился в плечи Олега, уткнулся лицом в широкую грудь, обнимая, как давно мечтал. — Я безумно по тебе скучал…       Удар был несильным, но Сергею хватило — он упал, приложился спиной о коляску, стукнулся макушкой о подлокотник.       — Не прикасайся! — Олег бросил сигарету на пол, задавил носком ботинка. — Ты никогда не будешь нормальным! Знаю я, как ты скучал. Твоя вторая личность рассказала, что ты делал. Со мной. Блядь, я не хотел это знать!       Он вышел, хлопнув дверью, но Сергей почти не слышал. В ушах завыла полицейская сирена, затрещало пламя, заиграла волынка. Он попытался вцепиться в коляску, но только оттолкнул её. Рядом не осталось ничего, за что можно держаться. Ладони бессильно упали на пол и налились свинцом.       — Достойный человек, — рассмеялся демон. — Ещё и гомофоб. Как будто он не знал, что ты… Может, поэтому и сбежал? Трус! Ну и стоило его ждать?       — Это ты виноват, — прошептал Сергей. — Ты его напугал. Ты всё отобрал у меня, даже друга…       — Я ему объясню! — Демон поднял сигарету, и она снова зажглась в острых когтях, огонь засиял на чёрных перьях. — «Я по-дружески дрочил на твою фотку, мечтал сосать твой член, в жопу тебя ебать и свою подставлять исключительно по-дружески. И вообще, дружбу сексом не испортишь!»       Пошлые слова сыпались и сыпались из клыкастой пасти, но Сергей больше их не понимал, он невидяще уставился в темноту. Он потерял будущее, потерял «Вместе», разум тоже потерял. Он был уверен, что дружбу с Олегом не потеряет никогда, но Олег посмотрел на него, будто на грязь, на что-то больное и отвратительное, противоестественное…       Это тварь. Тварь преподнесла всё в самом омерзительном свете.       — Я же говорил. — Она выдохнула ему в лицо едкий дым. — Твоего прекрасного Олега нет и не было. Никогда. А я был, и я дал тебе всё. Ты ведь поэтому так легко поверил мне, правда? Я отличался от твоего дружка, но ты так сильно его хотел… Так что хватит переоценивать его значимость, пора идти дальше!       Бред. Неправда. Поверил, потому что Олег был живым, был цел, здоров, был рядом, пусть и…       Нет, нет, нельзя вестись на провокацию. Нельзя отвечать. Нельзя.       Сергей молчал. Пески рассыпались в ушах. Он не знал, сколько времени прошло. Он пребывал между сном и явью в странном безразличном отупении, а демон кружил вокруг и бросался насмешками, будто камнями. Выдергивал воспоминания по одному, извращал, выворачивал наизнанку снова и снова.       Потом начало светать. Сергей поднял глаза.       На верхнем этаже башни были панорамные окна, высокие, до потолка. За ними простирался шумный, сверкающий огнями Питер, но низкое небо давило на город, приглушало краски. В последний год, кажется, тучи слиплись в непроницаемый серый монолит, и солнце совсем не касалось скульптур и барельефа, не подсвечивало рыжие волосы Венеры.       Сейчас из мрака появилась коляска — оказывается, она была совсем недалеко, только руку протяни. Ярко-жёлтый луч скользнул по книге — заблестело имя автора, выведенное золотом, — и тонкой бледной полосой упал в ладонь Сергея. Он сжал кулак. Вцепился, ощущая тепло почти физически. На онемевших ногах добрался до постели, накрыл ладонью сборник рассказов, будто библию, и погладил острый твёрдый уголок. Выпрямил колени, подвигал пальцами, ещё и ещё раз, дожидаясь, когда кровь побежит щекотными мурашками. Боль медленно отступала. Сергей натянул ворот майки выше, пряча синяк — по плечу расползлась уродливая багровая клякса.       — Доброе утро, — постучался Антон.       В руках у него был поднос с завтраком и новая пачка таблеток. Его короткие волосы торчали в стороны, будто неровные штрихи, и Сергею захотелось пригладить их ладонью.       — Доброе.       Он проглотил лекарства. Жадно отхлебнул кофе с молоком, вдыхая сладкий аромат, ощущая, как тепло растекается по горлу. На тарелке были блины со сгущенкой, Сергей усмехнулся — ожившее воспоминание из детства.       Снаружи шелестели листья. На стекло уселась крупная капустница и важно водила усами, будто с чем-то соглашалась.       — Кто выбирал пейзаж? — спросил Сергей, указав на окно. — Он такой... терапевтический. Хоть сейчас на холст.       — Мне тоже понравилось. В жизни столько бабочек не видел.       Сергей кивнул, их мысли снова совпали.       — И Чехов нравится, — добавил он. — Действует лучше любых капельниц.       — Сила искусства?       — Может быть. Не смейся, я как-то в серьезном исследовании читал, что музыкой Моцарта пытались остановить развитие раковых клеток.       — Успешно?       — Нет, но сам факт.       Антон понял намёк, взял книгу и прочистил горло, открывая новый рассказ. Сергей прижал к себе круглую горячую чашку. Он не спал целую ночь, но не ощущал ни усталости, ни разбитости, только жадное желание — слушать. В низком бархатном голосе Антона было что-то магическое.       — «В больничном дворе стоит небольшой флигель, окружённый целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли…»       Антон старался. Выговаривал каждое слово, не ошибался в ударениях и соблюдал логические паузы — он без подсказки понял вчерашние ошибки, и Сергей поймал себя на желании поставить ему лайк.        — «…в комнате стоят кровати, привинченные к полу. На них сидят и лежат люди в синих больничных халатах и по-старинному в колпаках. Это — сумасшедшие…»       Остановившись, Антон быстро перелистнул страницу.       — Давай другой?       — Нет, я втянулся.       Он послушно продолжил, но его голос больше не звучал так уверенно. В повести было девятнадцать глав, и после каждой он останавливался, будто ждал, что Сергей передумает.       Сергей не передумал.       Главный герой — врач местной больницы, человек умный и сострадательный, но слабовольный и потому несчастный, — в конце истории сам умирал в палате для душевнобольных. Когда Антон произнёс последнюю строку, про похороны, повисло неловкое молчание. Он отложил книгу на подоконник. Золотые буквы вновь засияли на солнце.       — Я совсем забыл, каким мрачным бывает Чехов. Хотел тебя отвлечь, называется… Извини.       — Ты отвлёк. — Сергей усмехнулся. — Делаешь что-то или ничего не делаешь, всё равно в дурку попадешь. Хотя, мне на несправедливость жаловаться нельзя. Разве что…       — Рубинштейн, — закончил за него Антон, неловко отвёл взгляд и потёр переносицу, будто был виноват. — Не думай об этом психопате, он своё получил. Как твои глаза? Я наткнулся на одну статью, про «Вместе». Посмотришь?       Он протянул смартфон, и у Сергея задрожали руки, ладони мгновенно вспотели. Антон открыл страницу на новостном сайте, в заголовке было: «Вместе к новому будущему», и Сергей жадно впился в экран. Кажется, он ни разу в жизни не читал так быстро.       Соцсеть не умерла. Среди управленцев появилось много новых имен, но костяк креативной команды остался. Изменился дизайн, изменились названия, стало больше благотворительных программ — кризис-менеджеры спешили очистить репутацию компании, — но остались люди, которые разделяли идею Сергея, которых он сам набирал. Автор статьи был уверен, что после резкого падения акций соцсеть вновь наберёт обороты и через год-два вернётся к прошлым показателям. Конечно, не все соглашались с его прогнозами, но!..       — О твоём побеге никто не знает, власти решили держать его в тайне, — сказал Антон, заглянув через плечо, и потянулся к экрану. — В комментариях чушь, не листай, лучше…       Конечно, Сергей открыл комментарии, даже перешёл на форум. Сообщений от сторонников Чумного Доктора не было — по правилам их удаляли сразу, — зато были сотни нецензурных стишков и песен, мемов и коллажей. Голову Сергея Разумовского, кажется, прилепили ко всем порно-роликам на свете, тред полыхал красным от плашек 18+.       — Столько талантливых людей меня ненавидит. — Он усмехнулся, поймал настороженный взгляд Антона и добавил: — Не волнуйся, комменты в сети меня не триггерят. Если бы я на них реагировал, то давно бы…       — Свихнулся?       Именно. Именно это Сергей и думал сказать, и споткнулся, едва не рассмеявшись в голос. Антон улыбнулся в ответ, но смотрел всё равно печально. От его тела шло слабое тепло, он пахнул по-домашнему, кофе и молоком, и Сергей сам не заметил, как придвинулся ближе. В интернате никогда так не пахло. В башне тоже — благодаря фильтрам запахов не было вообще, и Сергей сам не понял, почему подумал про дом.       — Многие потеряли близких, — сказал он. — Пострадали сами. Их ненависть мне понятна. Главное, что никто не обвиняет сотрудников «Вместе», не призывает бойкотировать соцсеть…       — Ты знаешь, что проект судебной реформы уже на рассмотрении?       — Знаю. Медсёстры шептались. Но мне нечем гордиться, цель не оправдывает средства, а то, знаешь, в опытах нацистов тоже много полезного нашли. — Сергей вернул телефон, читать дальше не хотелось. — Это, наверно, эгоистично, но больше всего я боялся, что убил свой проект. Это ведь дело не только моей жизни. Работа целой команды прекрасных, умных людей. Я обещал им лучшее будущее, а сам…       — Помнишь, ты на презентации говорил, что «Вместе» это идея, а идеи…       — Неубиваемы.       Сергей помнил. Он повернул голову и почти столкнулся с Антоном нос к носу. Всмотрелся в его лицо, внимательно, будто впервые. Высокий лоб, мужественные черты. Красивое, гармоничное. Умное. Сергей бы запомнил.       — Ты был на моих презентациях?       — Онлайн только. Не мог в реале прийти. Но я всё видел, так что можно считать, что я твой большой фанат.       Щеки запылали, и Сергей отвернулся. Раньше у него хватало фанатов и единомышленников, но никто не стал по-настоящему близким. А ведь будь рядом не только безропотная неживая Марго…       — Антон, — пробормотал Сергей, — можно личный вопрос?       — Можно.       — Во время погромов у тебя никто не пострадал?       Бестактно. Глупо. Как нарисовать мишень себе на лбу и сказать: стреляй.       — Кое-кто пострадал.       — Мне… мне очень жаль. Прости.       Дурацкий вопрос, дурацкие извинения, зачем вообще спросил, дурак!..       В тишине было слышно, как пели птицы. Они пели с самого рассвета, им всё было нипочём, кто там пострадал, кто сгорел живьём, кого придавило куском арматуры после взрыва. У стекла вертелась заблудшая оса, и Сергей махнул ладонью, прогоняя её на улицу. Ладонь тряслась.       — Ты не хочешь мне отомстить?       — Тебе? Нет. Болезнь есть болезнь.       — Люди в комментариях так не думают.       Всё-таки вырвалось. Всё-таки не получилось сохранить невозмутимый вид, и в носу снова щиплет, хотя ведь знаешь, что на свете полно дураков, им не объяснишь…       Антон поймал его руку своей — это было лёгкое неплотное прикосновение, но Сергей замер. Его накрыло, как антишоковым одеялом в фильмах.       — Ты не должен отвечать за преступления, которых не совершал. Толпа мечтает о твоей смерти, но это не вернёт их близких, не исцелит раненых. А вот если ты будешь жив — ты сможешь помочь. Ты ведь этого хочешь?       Сергей сглотнул. Сердце колотилось в ушах и мешало слушать, голос хрипел.       — У меня не получится.       — Получится.       — Но люди…       — Большинство людей идиоты. — Антон снова прочёл его мысли, сжал пальцы крепче. — Ты сам знаешь. Стереотипизация мышления.       — Я… — Он неловко отодвинулся, и Антон сразу отпустил его пальцы. — Прости… Спасибо.       Ничего лучше придумать не смог. В мозгах будто та обезьянка с барабанами поселилась, а по коже, от ладони и вверх, до самого сердца, бежали мурашки, и отодвигаться совсем не хотелось.       Издалека донёсся собачий лай — громкий, резкий. В кармане Антона завибрировал телефон. Взглянув на экран, он сказал:       — Нас нашли. Уходим.       Сергей схватил книгу, адреналин ударил в голову, тело вдруг стало легкое, подвижное. Он набросил куртку и вместе с Антоном быстро вышел наружу. Услышал гул мотора, потом грохот — перевернулось что-то большое и тяжёлое.       Антон подмигнул. Он совсем не боялся.       — Сюрприз для незваных гостей.       В его ладони, которой он минуту назад нежно сжимал пальцы Сергея, теперь был пистолет. Он отдал ключи и велел:       — Давай в гараж, жди там.       Сам замер на месте. Две капустницы вертелись над его головой, наверное, учуяли сладкий запах.       Когда Антон выстрелил, бабочки бросились врассыпную. Завизжали тормоза. Чёрный джип занесло, с громким треском он врезался в яблоню, и его обсыпало розовыми лепестками. Кто-то закричал, распахнулись двери. Антон выстрелил снова.       Сергей бросился к гаражу и забрался в автомобиль, положил книгу на сиденье. Закрыл руками лицо. Сердце колотилось в висках, кожа покрылась холодным мерзким потом.       Кто это? Явно не полиция, машины без мигалок, внедорожники, тонированные, как из боевиков. Наёмники? За его голову назначили награду? Конечно назначили, он же всю элиту Питера перепугал!..       Было тихо, даже птицы смолкли. Только у лобового стекла вертелся комар, пищал на одной высокой унылой ноте. Минута шла за минутой, Антон не возвращался… А если его убили? Ранили? Он один, а врагов сколько? И где Олег, а если его тоже нашли… Сергей не мог ждать, не мог сидеть на месте, не мог думать, что кто-то снова из-за него умрёт. Он вышел из машины и осторожно выглянул во двор. С дерева всё ещё падали лепестки — медленно кружили в воздухе, утопали в густом сизом дыму, который валил из-под капота джипа. У переднего колеса, сжавшись в комок, лежал мужчина. Вокруг растекалась лужа крови. Мёртв? Нет, кажется, ещё дышит… Вдалеке Сергей заметил другой автомобиль, светлый, перевёрнутый вверх тормашками. Это с ним случился «сюрприз»?.. Людей видно не было. Пригнувшись, Сергей бесшумно пробрался к дому, посмотрел в окно на кухне. Пусто…       Кто-то схватил его за локоть, к шее прижалось холодное острие.       — Не дёргайся, — прошипели в ухо.       Враг тяжело дышал и припадал на одну ногу. Ранен. Сергей осторожно поднял ладони, левой медленно потянулся к груди, будто там был карман, и затараторил:       — Тебе нужны деньги? Я дам тебе больше, чем твой заказчик, здесь у меня…       «Правую сожми, как крюк, — зазвучал в голове голос из далёкого прошлого. — Напряги сильнее. Да, вот так. Теперь сбей ею вооружённую руку. Теперь обеими руками притяни к себе, чтобы нож был крепко прижат к твоей груди. Принцип всегда один: обезоружить и контратаковать. Хорошо. А теперь поднырни под его локоть. Ты освободился, и ты держишь его руку. Сразу воткни нож ему в бок…»       Последнее Сергей делать не стал, быстро отскочил назад. Враг очухался, зарычал как зверь. Подался вперёд. И в то же мгновение рухнул, хватаясь за простреленное колено — голубые джинсы окрасились алым.       Антон подошёл ближе, направил пистолет ему в голову.       — Кто?       Жив, выдохнул Сергей. И кажется, цел.       — Я же велел в машине ждать, — прошептал Антон, не сводя оружия с противника.       Тот не мог ответить — беззвучно плакал, стиснув зубы. Лицо стало бледнее мела, чётко проступили желваки, глаза закатились. Антон сделал шаг, и на мгновение показалось, что он собирается наступить на раненое колено, но он только бросил на Сергея взгляд и не сдвинулся с места.       — В доме ещё двое валяются. Без сознания.       — Надо вызвать скорую, — попросил Сергей. — Они же кровью истекут.       Антон раздумывал долго, наверное, секунд десять. Потом потёр окровавленными пальцами переносицу, оставив на коже красный след. Убрал пистолет, поднял с земли нож и выдохнул:       — Ладно.       От смартфона, с которого набирали 103, пришлось избавиться.       В машине они молчали. Одну руку Антон держал на руле, второй быстро, не глядя, набивал сообщения на кнопочном телефоне. К его виску прилип маленький розовый лепесток, ещё несколько лежали на ручнике и креслах, на черном гладком пластике салона. Будто яркие мазки на монохромном рисунке.       Сергей смотрел в зеркало заднего вида — земля тоже была усыпана лепестками, дым почти рассеялся. Скоро ветер разгонит его совсем, освободит яблоню, там снова застрекочут те круглые маленькие не-воробьи.       Эта мысль внушала странное спокойствие.       — Ты зря высунулся, — сказал Антон. — Но из захвата хорошо вышел, молодец.       — Меня в детстве Олег учил. Я даже не знал, что до сих пор умею. — Он поймал на себе внимательный взгляд и добавил: — Всё нормально. Я толком и напугаться не успел. Я в адеквате.       На шоссе им встретилась машина скорой, обдала красно-синим светом мигалок. Потом Антон свернул, поехал по узкому ухабистому бездорожью, поднимая в воздух жёлтые облачка пыли. Вокруг были зелёные луга, усыпанные мелкими жёлтыми цветами. На горизонте небо темнело и обещало бурю. Антон вытащил из бардачка пачку сигарет, дождался разрешающего кивка. Мог не спрашивать.       — Спасибо, что согласился вызвать врачей. Я понимаю, те парни видели твоё лицо. Теперь будут тебя искать…       — Дело не в моём лице. — Антон выставил руку в открытое окно, так, что Сергей почти не чувствовал запах. — Но ты зря называешь их людьми. Ты разозлил абсолютно беспринципных подонков. Нам повезло, сейчас попались безмозглые новички, но другие… другие могут убить тебя, а могут пытать, медленно и мучительно. Отрезать язык, выколоть глаза, вырвать ногти. Ты даже не представляешь, сколько есть способов.       Сергей зябко поёжился, ощущая, как волоски на теле встают дыбом. Слова Антона, будто кадры из видео, сразу возникали в воображении, яркие и пугающие.       — Я не пытаюсь тебя напугать, — понял Антон его молчание. — Просто хочу, чтобы ты понимал, что на тебя точат зуб редкие уё… Прости.       Он несколько раз затянулся, выбросил сигарету и закрыл окно. Включил дворники, убирая со стекла первые капли: тёмно-фиолетовая туча почти добралась до машины.       Луга закончились. Начался редкий молодой лес — тонкие юные осины, берёзы с белоснежной корой, липы с пышными зелёными кронами. Ветер нещадно трепал их, и в воздухе кружили оторванные листья.       — Несколько лет назад леса сильно горели, — сказал Антон. — Потом…       — …новые посадили, — сказал Сергей. — Да, «Вместе» участвовала, я был волонтёром.       Антон улыбнулся.       — Твоя отзывчивость всегда меня восхищала.       — Это не отзывчивость, а чувство вины.       — Хм… — Он вдруг нахмурился, голос зазвучал ниже, мрачнее: — Так что, леса тоже ты?..       Сергей хотел ответить в том же тоне, серьезно, угрюмо, но было слишком сложно сдержать смех.       — Что с врачом, который мне помогал? Он в безопасности?       — В безопасности. Он умница, не волнуйся.       — А Олег?       — А Олег дурак, конечно.       Сергей ждал продолжения, но Антон больше ничего не добавил, только взглянул в зеркало и стряхнул лепесток с виска. Ещё несколько осталось у него в волосах.       Дождь заколотил громче, ударил мелкими блестящими льдинками.       — Олег мой друг, — сказал Сергей. — С детства. И он меня спас. Не только сейчас, вообще. Он так часто меня спасал… На самом деле он прекрасный человек, добрый и смелый.       «И я его люблю» — не прозвучало, но, наверное, было понятно. И пусть. Сергей никому никогда не говорил, а сейчас захотелось сказать. Хотя бы так.       Он обхватил себя за плечи, зябко поёжился, и Антон включил обогреватель.       — Ты не думал, — тихо ответил он, — что это ты на Олега влияешь? Делаешь его лучше?       Сергей покачал головой. Нет. Не думал. Он вообще больше не знал что думать и бездумно уставился в окно. К стеклу прилип берёзовый лист. Выросшие из пепла деревья дрожали и склонялись почти до земли, но не ломались, и Сергей не отрывал от них взгляда, будто мог набраться у них упрямства и смелости.       Когда они с Антоном добрались до места, стало совсем темно. Грохотал гром, вспыхивали молнии, дождь лил как из ведра. От машины пришлось бежать бегом. В доме Сергей сразу положил на стол книгу, которую всем телом укрывал от воды, стянул прилипшую майку и штаны, упал на старый продавленный диван. Голова кружилась, бессонная ночь давала о себе знать. Зуб на зуб не попадал. За несколько секунд он промок до нитки.       Антон щёлкнул кнопкой на электрическом чайнике.        — Горячей воды пока нет. — Он вытащил из шкафа плед и полотенце. — Я включу бойлер и смену одежды найду. Я тут. В соседней комнате. Ладно?       Сергей кивнул, быстро вытер волосы и озябшие руки, закутался в колючий верблюжий плед. Старый, наверное, советский ещё. В углу комнаты стоял небольшой холодильник, под которым натекла прозрачная лужица, рядом была газовая плита и телевизор с выпуклым экраном. На открытой полке в шкафу валялась одинокая пластмассовая ложка.       Снаружи опять полыхнуло, и Сергей вздрогнул. В детстве он боялся грозы — прятался, закрывал уши, трясся ночь напролёт. А потом появился Олег, и рядом с ним, сдержанным и смелым, бояться больше не хотелось.       Олег всегда был для него примером. Им нужно поговорить снова. Они поймут друг друга. Обязательно. Всегда ведь понимали.       Сергей взял книгу, тщательно вытер обложку — повезло, дождь почти не добрался, — и лёг, удобно вытянув ноги. Под потолком болталась лампочка, тихо умиротворяюще гудела, вокруг неё вертелись мотыльки. Сам потолок был деревянный, облепленный паутиной. Будто расписанный узорами. Красиво. Веки потяжелели, и Сергей почти задремал, когда ощутил прикосновение к щеке — осторожное, но настойчивое.       — Серёжа, я ведь запретил тебе брать телефон, правда?       Чёрный костюм Олега промок, с бороды и волос текло. От него снова сильно и горько несло табаком.       — Это из-за тебя вас нашли.       — Что? — Сергей попытался сесть, но ему не позволили, надавили на грудь тяжёлой сильной рукой. — Ты шутишь? Я же ничего…       Олег цокнул языком. Ледяные пальцы вновь скользнули по скуле, погладили.       — Антон тоже виноват. Но с этим идиотом, который не умеет слушаться приказов, я разобрался.       — Я не понимаю. Олег, я только новости…       — Не понимаешь. — Холодная ладонь спустилась на кадык. — Значит, твой разум опять тебя подводит? Я не удивлён. Я никогда не верил мозгоправам. Они только пиздеть горазды.       Сергей сглотнул. Попытался сесть ещё раз, но Олег схватил его за плечи и придавил к месту. Наклонился низко-низко, так, что длинная влажная борода защекотала подбородок.       — Тебя надо наказать. Это тебе поможет.        — Что?..       Он перевернул Сергея на живот быстро и легко, только диван жалобно скрипнул. Одна рука нажала между лопаток, другая стянула плед, опустилась на бедро, и Сергей застыл. Бред. Зачем? Отшлепать хочет?..       Нет. Нет, понял он спустя мгновение, когда скользкие пальцы втиснулись между ягодиц.       — Стой! Стой! Прекрати!       В рот воткнулось что-то солёное. Тряпка. Олег схватил его запястья, обездвижил, сам навалился сверху.       Быть не может.       Надо проснуться.       Не может быть.       — Чего ты мычишь? — Он воткнул пальцы глубже, раздвинул, жарко выдохнул в ухо. — Ты ведь этого хотел. Наслаждайся.       Нет. Не так.       — Уступи мне, — зашептал демон в голове. — Уступи, и я убью его.       Сергей уткнулся лбом в полотенце. По телу — от горла до ступней — бежали судороги, но вывернуться он не мог. Не мог шевельнуться. Нос заложило. Дышать, надо дышать.       — Уступи! Ладно, я не убью, просто вырублю, ну же, чего ты ждёшь, дай мне тебя защитить…       По бедрам потекло тёплое — наверное, кровь, — хотя боли Сергей не чувствовал. Чувствовал, как качается диван, когда Олег толкается внутрь, а ещё как пружина вновь впилась в ребро.       — Уступи!       Сергей стиснул солёную ткань зубами. Зажмурился. Это кошмар. Просто очередной кошмар. И боли нет, потому что всё ненастоящее…       Когда Олег, кончив, вышел и звонко поцеловал его в плечо, боль пришла. Сергей думал, что хуже быть не может, но от поцелуя стало хуже, невыносимо, невозможно, будто вырвали ногти, выкололи глаза, отрезали язык — все пытки разом. Сердце застряло где-то в горле, сведённом судорогой. Олег больше не держал, но пошевелиться Сергей не мог.       — Умница, — сказал Олег и потрепал по голове. — Душ пока холодный. Через часик сходишь.       Щёлкнул чайник. Вскипел. За окном снова громыхнуло. Из ванной донёсся звук льющейся воды. Сергей отмер, вытащил тряпку, опёрся на локти. Быстрее. Нужно встать. Добраться до машины. Ключи, кажется, остались внутри…       — Да что с тобой?! — взвыл демон.       Молния осветила его лицо — непроницаемо чёрные провалы глаз и раскрытая в оскале пасть со звериными клыками. Его трясло крупной заметной дрожью. Сергей ясно, как никогда, ощутил исходящее от него отчаяние. Чувство было одно на двоих       — Что ещё должно произойти?! Что?       Смотреть было больно. Отвечать было нельзя. Сергей наощупь нашарил спинку дивана и попробовал подняться.       — Идиот!       Мощные чёрные крылья распахнулись, отбросили стол и чайник, прибили к стене холодильник, газовую плиту и телевизор. Зазвенели осколки. Лампочка, вспыхнув, лопнула. Под ладонью Сергея зашуршал песок, растёкся, затянул внутрь. Сгусток мрака опустился на лицо, проник в рот и нос, стиснул шею.       — Клянусь, я пытался быть терпеливым! Но на этих новых лекарствах ты невыносим!       Ты умрёшь вместе со мной, подумал Сергей.       — Я вырублю тебя и спасу нас!       Дышать было нечем. В груди пылало, горло бестолково сокращалось, на тело улеглась плотная тяжёлая тьма — не двинешься. Песок проник в уши, плавился, трещал, внутри черепа жалобно, навзрыд завыла волынка, тысячью голосов заорали вороны, воткнулись в плоть крюками-клювами…       Нет. Нет. Это иллюзия. Это его тело. Его руки. Ему решать…       Правая нехотя откликнулась, неповоротливая, вялая. Сергей кое-как нашарил книгу, схватил, вслепую воткнул острый уголок обложки в темноту. Темнота взвыла. Предплечье прошибло болью. Книга упала, но Сергей ударил кулаком ещё раз и ещё…       — Тише, тише!       Его кулак поймали, мягко опустили вниз. Коснулись затылка осторожной тёплой ладонью, так, что нежные мурашки ринулись по спине. Помогли сесть, потащили вверх из вязкого непроглядного мрака, и воспоминанием прошибло как молнией — вот то первое солнечное прикосновение. Тот магический голос. Вот кто его вытащил из Босха, кто звал.       Перед глазами вспыхнул свет.       Лампочка всё так же болталась под потолком, громыхал гром, дождь лупил по крыше. Иллюзия. Всё было неправдой.       Олег был правдой, он был рядом — упал возле дивана на колени, вытащил из-под стола аптечку, взял левую ладонь Сергея, пробормотал:       — Всё в порядке. Всё нормально.       — Ты…       Кровь бежала тонкой струйкой. Сборник рассказов валялся на полу.       — Ничего страшного, не бойся, всё хорошо, — повторял Олег. — Царапина.       Телевизор, газовая плита и холодильник стояли на месте. Пластиковая ложка лежала на открытой полке.       Тьма было ненастоящей.       — Ты…       Олег протёр его кожу хлоргексидином, прижал ватный диск, чтобы остановить кровь, сказал:       — Прости, я не должен был от тебя отходить после этой перестрелки.       Сергей поймал его за кулон на длинной цепочке. Предательница-рука так болела, словно её стальным штырем проткнули, голова взрывалась, всё тело ныло, но всё равно хотелось смеяться.       — Это ты.       — Что?..       Сергей притянул его ближе, уткнулся в шею, вдохнул знакомый родной запах и назвал впервые по-настоящему:       — Олег.       Олег выдохнул, обнял в ответ, погладил по спине.       — Врач говорил, что ты начнёшь меня узнавать. Значит, таблетки работают, лечение верное.       — Почему ты не сказал, почему ты…       Сергей захлёбывался словами. Он вцепился в Олега всеми пальцами, прижался лбом и носом, сжал зубами толстую ткань байки на плече, ощутил на языке цветочный лепесток и быстро его проглотил.       — Я пытался тебе сказать, — ответил Олег. Его широкая тёплая ладонь снова и снова поднималась к затылку, а потом нежно спускалась по позвонкам к пояснице. — Но ты не слышал. И врач велел не спорить, всему своё время… Ну тише, тише, сокровище моё, всё нормально, всё будет хорошо. Хочешь рассказать, что видел?       Сергей покачал головой. Не расскажет. Ни за что. Не сейчас. Демон исчез и не появится, не посмеет, пока Олег рядом.       — Я посылал тебе письмо осенью. И потом ещё несколько. Я там… Ты помнишь?       Сергей не помнил. Лицо снова стало мокрым от слез.       — Наверно, тварь их… — голос захрипел, сорвался.       — Уничтожила? — понял его Олег, как всегда понимал.       — Да. Да. Прости, я всё реву, как трёхлетка.       — Если бы со мной такое случилось, я бы тоже ревел.       Это была неправда. Олег никогда не плакал, даже в детстве, даже если дрался со старшими мальчишками и они ломали ему пальцы и нос. Но от его слов всё равно стало легче.       — У нас три часа до вылета, паспорта будут новые. — Олег попытался мягко отстраниться. Сергей не отпустил, вжался в его грудь своей, обнаженной, и тогда Олег одной рукой натянул плед на его плечи. — Есть несколько хороших клиник в Европе, ты сам выберешь, какая больше понравится. Я буду рядом. Родственникам там можно посещать каждый день. И даже оставаться ночью.       Сергей кивнул. От облегчения он едва мог соображать, но был один важный, срочный, самый главный вопрос, и Сергей вытащил его из спутанного комка мыслей и заговорил так быстро, как мог:       — Я не знаю, что та тварь несла, какие гадости, но, пожалуйста, не верь ей, я бы никогда…       Что никогда? Никогда бы не стал настаивать? Требовать?..       Мысль потерялась. Он замолчал. Он не мог подобрать слов, всё было не то, бесцеремонно, глупо и беспомощно. Он прижался к шее Олега ухом, чтобы найти подсказку. Пульс колотился громко, заполошно, как…       — У тебя сердце стучит как барабан, — выдохнул Сергей.       — Да. — Олег улыбнулся. — Только торта и меча нет. Обойдёмся?       Его колючая щека прижалась к скуле, а мягкие губы — к виску. Сергей закрыл глаза.       Песок он больше не слышал.