Невеста на заказ

      Вещи мог прислать опекун, а служанка — напутать, но я предпочитала веру. Молодой шатен, который потерял возлюбленную — многовато совпадений, чтобы отмахнуться от нее.       Служанку со строгим голосом звали Севильей, и она была на побегушках у Делии. Я поймала ее в коридоре и пыталась выяснить о женихе, но та бросила:       — Думаешь, раз прислал тряпки, теперь точно женится?       Она выглядело моложаво, но узкое лицо покрывала паутина морщин, а из-под чепчика виднелись седые пряди. Севилья ядовито смотрела на меня и будто знала, что я готовила побег. Она ничего не рассказала, просто дала понять, что не стоило задавать вопросы. Но мне нужно было как-то разобраться и понять жизнь в этом доме.       Удалось только узнать, что отсюда можно тайком отправлять письма через посыльных от лавочников. Теперь у меня появились свои вещи, и кто-нибудь довезет до города. Только перед уходом придется все хорошенько продумать.       Севилья предупредила, что жених прибудет вечером следующего дня. Накануне ночью я не могла заснуть, все вспоминала загадочный силуэт и мягкий голос. Аделф так же говорил, когда шептал на ухо мое имя, и по спине бежали мурашки. Я почти чувствовала его дыхание, жадный рот на своих губах, и ни о чем не жалела. Не слишком нравственно, но меня истощила жизнь в замке, а гибель родителей и перемены опекуна показали, что глупо все откладывать на потом. Прикосновения Клетеса напомнили, как сладко было с Аделфом, как приятно было чувствовать его руки на груди, как он сминал ее и покручивал сосок. Лежа под одеялом, я сжимала простыню и представляла, что ласкала его член, а Аделф подавался навстречу, безмолвно моля не останавливаться.       Под одеялом стало жарко, и представлялось, что это тепло Аделфа, и его рука скользила по бедру, а не моя. Я с силой давила и сжимала пальцы на его манер, и между ног становилось мокро. Недостойное занятие, но остановиться уже не получалось.       Меня преследовала темная комната и черный силуэт Аделфа, блеск и загадочность. Я задрала ночную сорочку и прикоснулась к ягодице, погладила, сжала. Хотелось нырнуть пальцами между ног, но это будет слишком.       Не знаю, почему в голове возникал тот или иной образ. Я вдруг увидела себя верхом на Аделфе в том самом кресле. Из-за спины лился свет скатерти и слабо озарял его черты. Добрая улыбка, внимательные глаза, грудь часто поднималась и опускалась, заставляя одежду мерцать. Как хотелось прильнуть к его шее и почувствовать губами бьющуюся жилку, поцеловать ее, прочертить языком дорожки.       Аделф мял бы мои ягодицы и дергал на себя, заставляя подаваться навстречу, потираясь о твердый член. Я изо всех сил сжимала ноги и ловила крохи удовольствия, ткань сорочки стала казаться твердой и терлась о соски.       Я медленно выдыхала и двигала бедрами. Матрас шелестел, прямо как одежда Аделфа во время объятий. В голове не осталось четких образов, только иллюзорные ласки на бедрах и груди, только член, который прижимался ко входу, медленно проникая внутрь…       — Верония, ты плачешь? — раздался голосок Верены.       Он стрелой пронзил сознание, и стало невероятно стыдно. Посланники света, дожила, всего несколько дней здесь, а меня уже трогал незнакомец, и вот это.       Я ничего не сказала, только плотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза. Нужно спать, завтра будет новый день, приедет незнакомец и все станет ясно.       Утром не получалось сосредоточиться. Сейчас решится судьба, и страх потерять надежду пересиливал даже голод. Я не ходила с девушками в столовую и купальню, просто сидела на кровати и гнала мечты. Но они не уходили, то и дело перед глазами возникал черный силуэт, который шагал на свет и оказывался Аделфом. А потом мы выходили отсюда, держась за руки.       Ничего не будет просто, но фантазии давали силы дожить до вечера. Не удалось скрыть волнение от Эстеллы, когда та вернулась из купальни.       — Что, уже влюбилась и мечтаешь, как на месте Клетеса окажется твой поклонник?       Я вздрогнула от того, как близко она подобралась к правде. Эстелла взяла трубку и подошла к окну. Она улыбалась и старалась казаться язвительной, но я заметила, как напряженно блестели ее глаза. Не казалось, что ее заинтересовал наш жених, скорее, она собиралась позабавиться с ним. Но не стоило исключать, что ее доброта и мнимое безразличие были планом по моему свержению. И пусть, если это не Аделф, то все равно.       — Волнуешься за меня? — спросила я, наблюдая за Эстеллой. Все-таки нужно с ней разобраться.       Она упиралась поясницей в подоконник и раскуривала трубку. Сизый дым окутывал ее фигуру в сером пеньюаре, придавая образу призрачные черты. Эстелла не торопилась с ответом, сперва закончила и выбросила в окно спичку. Потом глубоко втянула дым, рассматривая меня.       — Волнуюсь, — сказала она, — мы здесь не за принцев выходим, а за старых распутников и разорившихся игроков.       Слова звучали, как наставление старой няньки. Я не чувствовала обмана, но доверять не собиралась. Что же скрывалось за наигранным образом? Эстелла призналась, что ее сердце разбивали, но очерствела ли душа?       Тянуло рассказать ей об Аделфе и своих надеждах, послушать совет этой уверенной женщины. Она наверняка понимала больше моего. Нельзя.       — Ты не пробовала уйти отсюда? — спросила я.       Эстелла станет более понятной, если узнать ее мысли или поймать на лжи.       — Зачем мне это? — Она усмехнулась, и на миг лицо скрылось за дымом. — Мне здесь хорошо.       — Много любовников?       Я думала, что пообщаться на ее языке станет хорошей стратегией. Но Эстелла наклонила голову и посмотрела на меня до того снисходительно, будто читала мысли.       — Завидуешь? — Она прищурилась, явно затевая свою игру и собираясь что-то понять обо мне.       — Возможно. Неизвестно, надолго ли я здесь, поэтому хотелось бы освоиться.       Посланники света, вот зачем? Это не мой образ, и распознать ложь будет просто. Эстелла хитро улыбнулась, постукивая мундштуком по щеке.       — Это не проблема, — сказала она и изящно покрутила головой, отбрасывая волосы. — Как стемнеет, загляни в казармы за домом, где живет охрана. Там сразу и познакомишься, и освоишься.       В первую секунду я не поверила, что такое возможно, но смех Эстеллы все расставил по местам. Она утратила напряжение и вновь стала смешливой, только внимательный взгляд подсказывал, что мои слова вызывали подозрения. Создавалось впечатление, что у них с матерью плохие отношения, но догадки были слабым поводом, чтобы доверять ей.       Чем темнее становилось за окном, тем сильнее я напоминала себе натянутую струну. Пустой желудок неприятно слипся — не хотелось ни есть, ни говорить, ни слушать кого-то. Даже тянуло притвориться больной и не ходить на встречу с загадочным женихом. Если им будет не Аделф, то рухнут все мечты и останется одна пустота. Мне нужна была хоть слабая надежда, что все будет хорошо.       В комнату зашла Севилья, и от вида ее худой фигуры по телу пробежала дрожь — пора, иначе она не пришла бы.       — Быстрее одевайтесь, — гаркнула Севилья, — за вами скоро придут.       Эстелла лежала на кровати с трубкой и никуда не торопилась.       — Могу остаться, если хочешь, — предложила она.       Я присмотрелась к ней, но увидела только участливый взгляд. То ли она хотела помочь, то ли была самой убедительной лгуньей, которая мне встречалась. Око опекуна не отпускало даже здесь: если действительно приедет Аделф, то нам лучше пока не видеться наедине. Возможно, я слишком осторожничала, но не хотела все потерять из-за мелочи.       Получив согласие, Эстелла лениво встала, открыла сундук и разложила платья на кровати. Желтый, красный, лиловый — цвета ярко горели в полумраке. С помощью Люции она надела нижнее платье из белого газа и бледно-оранжевый корсет сверху. Юбка в тон была длиной до щиколоток, но Эстелле это показалось мало. Она приподняла один край и ловко закрепила его булавками, которые спрятались в складках. Ее левая нога оказалась обнаженной до колена и прикрытой только прозрачным нижнем платьем.       — Как я? — весело спросила она, крутясь на месте.       Я была уверена, что Эстелла наденет сверху еще что-нибудь. Но нет, она собралась идти прямо так, а стыдно было только мне. Я с ужасом рассматривала ее руки и ложбинку на груди, которые виднелись под газом. Туфли на шпильке и ремешок вокруг щиколоток выглядели особенно вульгарно — обычно их скрывала одежда, а тут все было напоказ. Спасибо, хоть волосы накрутила и убрала в высокую прическу. Вокруг правого запястья Эстелла прикрепила ленту с бантиком.       — Жених любит скромных, — напомнила я.       Если им будет не Аделф, то вдруг он понравится Эстелле, а такой наряд все испортит.       — Я знаю, — улыбнулась она.       Неужто дарила его мне? Вот как понять, Эстелла друг или враг? Хорошо бы расспросить Люцию, но рядом с ней всегда была Верена, доверия к которой было еще меньше.       Себе я выбрала то самое платье, в котором Аделф ласкал меня на террасе. Зеленый корсет с золотыми пуговицами, тяжелая юбка и белая блузка — все элементы напоминали о чудесном вечере, и душа наполнялась теплотой. Надеюсь, наряд и сегодня принесет удачу.       Эстелла помогла надеть подаренную цепочку и прикрепила к моим волосам гребень.       — Идеально, — выдохнула она, шагая назад и рассматривая свои труды. — Мужчины любят, когда корсет сверху, это заставляет их думать о нижнем белье. В то же время ты выглядишь прилично.       Я улыбнулась, радуясь и такой скромной поддержке.       Сердце с силой билось о ребра, пока Севилья вела нас по коридорам и лестницам вниз. В одном из пролетов мы встретили Делию. Приподняв сиреневую юбку, она бежала вверх, и ее грудь высоко подпрыгивала.       — Готовы? — выпалила она, когда увидела нас.       Ее щеки горели, накрученные локоны растрепались и напоминали кусты в доме Аделфа. Как много я отдала бы, чтобы вернуться в тот момент и не ждать утра, просто схватить его и умчаться. Потом бы разобралась, виноват он или нет, главное, что на свободе.       — Эстелла, — вздохнула Делия, удрученно рассматривая наряд дочери.       Больше она не говорила, только упрекала ее взглядом. Видимо, это был далеко не первый жених, которого Эстелла оттолкнула, и Делия потеряла надежду.       — Прошу, думай, — сказала она.       Эстелла только поджала губы и кивнула. Наверное, она тоже устала от споров.       — Так. — Делия повернулась ко мне. Судя по безразличному взгляду, она не верила, что я могу кому-то понравиться. — Тебе все объяснили? Не позволяй ему трогать себя, в случае чего — кричи, Севилья будет за дверью.       Эстелла и Люция много чего рассказали о таких встречах, но сейчас сердце так колотилось, что заглушало мысли. Было все равно, только бы скорее узнать, Аделф это или нет.       Севилья вывела нас в очередной коридор. Вазы мелькали по бокам, ковер казался необычно ярким, эхо шагов давило на виски. Все было словно против меня и отговаривало идти в комнату к загадочному незнакомцу.       Нас привели к двустворчатой двери, возле которой Севилья долго рассказывала, что можно, а что нельзя.       — Знаем мы, знаем, — буркнула Эстелла, — главное, стой здесь и слушай, не начнет ли Верония звать на помощь.       Она хитро посмотрела на меня, будто нас ждала очередная похабная игра. Меня и это не заботило — скорее! Я не выдержала и сама распахнула двери, чем заслужила одобрительную улыбку Эстеллы.       Внутри нас снова окутала темнота, в которой сияла зачарованная скатерть. Она четко обозначала вытянутый стол, по обе стороны от него виднелись стены с крупным рисунком на обоях. Вилки и ножи горели так, что резали глаза. Я изо всех сил сжимала юбку, пока шла вперед — светилась только ближайшая половина стола, а дальняя оставалась во мраке. Снова из него выглядывала черная спинка кресла, но теперь хорошо виднелся мужской силуэт в нем, мерцала булавка шейного платка и запонки.       Я до рези в глазах всматривалась в его лицо и надеялась заметить, что его обрамляли волосы, как у Аделфа. Кажется, волосы были короткими, он мог заправить их за уши или подстричь, чтобы не вызывать подозрений. Но надежду рушила свободная поза незнакомца. Он откинулся на спинку и держал руки на подлокотниках, молчал, ждал чего-то. Этот человек излучал только строгость и загадку, а Аделф — доброту, и он обязательно поднялся бы, чтобы усадить нас с Эстеллой.       Казалось странным самой устраиваться за столом, но эта мысль терялась в урагане остальных. Что сказать, как проверить? Я завидовала беззаботности Эстеллы. Легкими движениями она расстелила салфетку на коленях и потянулась к угощениям.       — Вечер обещает быть чудесным, — промурлыкала она и томно глянула на незнакомца.       Он не ответил и продолжал сидеть, словно статуя. Только одежда на его груди слабо мерцала, обозначая вдохи. Я вспоминала ночные фантазии, как сидела на нем верхом и двигала бедрами, чувствуя член между ног.       Эстелла покашляла и сделала вид, что убирает за ухо локон. «По-да-рки», — шепнула она одними губами, пока их закрывала рука. Да, стоило поблагодарить его, и завяжется разговор. От волнения даже такие простые вещи не приходили в голову. Я повернулась к незнакомцу и снова застыла — ни глаз, ни очертаний, только бездушный силуэт.       — Благодарю вас за подарки, — голос прозвучал затравленно, — они очень… порадовали.       Разумеется, порадовали, это же мои вещи. Хватит бояться, нужно что-то делать, думать, а не трястись.       — Не стоит, — протянул незнакомец.       Снова этот мягкий, неторопливый голос. Аделф умел быть таким, но чаще его слова звучали звонко и задорно, разве можно так притворяться? Опекун тоже говорил мягко, но это был не он — недоставало роста, кажется. Что, если он продолжал играть со мной?       Нужно было что-то сделать и рассмотреть незнакомца, но Эстелла могла рассказать матери о странностях и все испортить.       Она смотрела на меня и едва заметно качала головой. Потом улыбнулась и повернулась к незнакомцу, вновь убирая за ухо иллюзорный локон. При этом она коснулась шеи и медленно провела по ней пальцами, подбираясь к плечу. Невинный жест, но Эстелла так делала на коленях у Клетеса, уча нас направлять мужские фантазии. Сейчас она поглядывала на меня, намекая, что пора просыпаться.       — Я надеялась, что вы позовете меня, — пропела Эстелла.       В глаза бросилась ложбинка на ее груди и низкая линия корсета. Это напоминало протест и способ показать пренебрежение к правилам. Непонятно только, ради мести мужчинам или матери?       — Вас трудно не заметить, — протянул незнакомец с нескрываемым удовольствием.       Я не узнавала его голос, прокручивала в голове шепот Аделфа, но все равно было не то. Пора было прекращать цепляться за мечты — это не он, и мольбы не помогут.       — Я вам нравлюсь? — не унималась Эстелла.       Это действовало на нервы. Мне нужно было подумать, смириться с положением и прогнать надежду, а она отвлекала и вела себя отвратительно.       Незнакомец глухо посмеялся и взял со стола бокал. Когда он поднес его к губам, стало ясно, что его голова была направлена в мою сторону. Только вряд ли дело в симпатии. Если незнакомец прислал одежду, то был знаком с опекуном, мог приехать сюда по его указке. Снова гадкие игры, а я просто дура, размечталась.       Незнакомец поставил бокал на место и положил руку на подлокотник. В темноте мерцали перстни, видимо, он поглаживал его медленно, ласково, словно гладил любовницу.       Эстелла мурлыкала. Я не слушала — очередная пошлость, судя по задорному блеску глаз. Хотелось крикнуть на ее и попросить замолчать, сделать что угодно, только бы выплеснуть гнев. Нет, лучше схватить незнакомца и выволочь на свет, и пусть Эстелла рассказывает, хуже не станет.       Я так резко встала, что стул с грохотом упал. Перстни незнакомца перестали мерцать, только одежда на груди блестела и показывала, что он не был статуей.       — Верония? — настороженно спросила Эстелла.       Я не обратила внимания и подбежала к незнакомцу. Даже вблизи его лицо не приобрело очертаний. Посланники света, да это чары! Такими пользовались разбойники, если находили монеты для чародея, или неверные мужья, когда крались к любовницам. Пока на их кожу падал мрак, их нельзя было рассмотреть.       — Кто вы? — прошипела я. Клянусь, если не ответит, точно ударю. — Вас прислал опекун?       Незнакомец медленно подался вперед, кожаная обивка кресла заскрипела под ним.       — Я тот, кому вы очень нравитесь, — протянул он.       Последнее слово прозвучало тихо, словно его давно сдерживали.       — Простите ее, она слишком нетерпелива, — сказала Эстелла.       Она пыталась говорить весело, но голос звучал торопливо и напряженно. Повисла тишина, незнакомец не собирался отвечать, просто смотрел на меня снизу вверх и снова гладил подлокотник кресла. Перстни мерцали… невыносимо! Ни к чему его признание, и так все ясно, иначе откуда у него мои вещи, почему он появился так быстро и ходили слухи про пропавшую возлюбленную? Все подстроено.       — Не приходите больше, — бросила я и кинулась к выходу.       Юбка путалась в ногах, в темноте не удавалось найти дверную ручку. Проклятый опекун, проклятая комната! Когда двери удалось открыть и появился яркий свет, на пути показалась размытая фигура. Она извивалась, тянула ко мне уродливые руки.       — Эй!       Я узнала строгий голос Севильи, и промчалась мимо нее. Дорога назад не сохранилась в памяти, хотелось просто сбежать, спрятаться подальше отсюда. Коридор, вазы, вазы, вазы — проклятье какое-то.       — А-ну вернись! — крикнула Эстелла за спиной.       Раздался стук каблуков и шелест ткани. Я старалась быстрее переставлять ноги, и сама не поняла, как оказалась на темной лестнице. Но скоро Эстелла схватила меня за локоть и с силой дернула назад.       — Стой! — скомандовала она.       — Пусти!       Эстелла растеряла всю изящность и держала меня железной хваткой. Она с такой силой сжимала пальцы, что отбиваться расхотелось.       — Смотри на меня!       Я инстинктивно подняла глаза. Было трудно противиться командному голосу, когда мысли скакали с одного на другое.       — Ты знаешь его? — допытывалась Эстелла. — Знаешь?       Она сильнее сжала меня, и я вскрикнула. Вместе со звуком тело оставили силы, захотелось сесть на ступеньки и расплакаться или кинуться на шею Эстеллы. Пусть она обманывала, главное, чтобы дала хоть немного поддержки.       Я с трудом сдержалась и попросила отпустить меня. Она испытующе смотрела, но скоро сдалась и сказала:       — Идем, ты не знаешь дороги.       Пока мы поднимались, раздавались глухие шаги и поскрипывание ступенек. Топ, скрип, топ, скрип — напоминало мою новую жизнь, где все однообразно и вертится вокруг опекуна. Я стала безликой и безрадостной частью этого. Все планы на случай провала показались наивными и негодными, ведь надежда исчезла, а с ней и уверенность.       Я не заметила, как мы пришли в спальню. Очнулась только от требовательного голоса Эстеллы:       — Выйдите.       Люция и Верена уже сидели на кроватях в ночных сорочках. Они повернулись к нам и удивленно хлопали глазами.       — Почему так быстро? — спросила Люция.       — Идите, потом поговорим, — велела Эстелла, потирая пальцами переносицу.       — Поздно уже, куда нам идти?       Она цокнула языком и резко сказала:       — На горшке посидите, чтобы ночью не вставать.       Люция скривилась, но спорить не стала и кивнула Верене на дверь. Хотелось бы окликнуть их, но Эстелла стреляла глазами и резко двигалась — с ней бесполезно спорить, лучше перетерпеть. Когда мы остались одни, она взяла с тумбочки трубку и велела:       — Рассказывай.       Глупо было отнекиваться после такой бурной реакции. Мне действительно хотелось поделиться, но Эстелла только посмеется. Сейчас стало ясно, как сильно я верила в то, что незнакомцем был Аделф, уже чувствовала себя свободной.       — Это был твой ненаглядный? — спросила Эстелла и подошла к окну. Она чиркнула спичкой и принялась раскуривать трубку.       — Мне хотелось в это верить, — буркнула я, расстегивая корсет и махая ногами, чтобы сбросить туфли. Они улетели в стену и ударились об нее с громким звуком. Стало чуть полегче, злость и отчаяние стали физическими, а не просто терзали изнутри.       — Девушки в купальне болтали, что жених ищет здесь потерянную возлюбленную, — сказала я, когда справилась с корсетом и взялась за юбку. Недомолвки породят подозрение, поэтому лучше хоть что-то сказать Эстелле.       — Здесь все на это надеялись, а что за опекун? — спросила она и повернулась ко мне, втягивая дым.       — Ублюдок, который присматривал за мной после смерти родителей, — выплюнула я и ужаснулась, как легко произнесла гадкое слово. Матушка давала мне по губам и за меньшее, это всегда злило, а сейчас казалось умилительным. Как и детские ленточки, которые она вплетала в мои волосы, и все-все, что раньше раздражало.       В груди потянуло, и я нервно дергала юбку. Проклятая ткань впивалась в бедра и не снималась — еще одна напасть, сколько можно? Сейчас изводила любая мелочь, все казалось неважным, и я сама не поняла, как рассказала Эстелле свою историю. Не забыла про каждую низость опекуна, про каждый забытый журнал и открытую дверь его спальни.       — Если бы мой ненаглядный сейчас не развлекал Посланцев тьмы в Чертогах вечного мрака, я бы решила, что он и был твоим опекуном, — процедила Эстелла.       Она нервно усмехнулась и потерла лицо, потом убрала за ухо невидимый локон. И все это резко, теряя самообладание.       — Матушка всегда учила меня не доверять мужчинам, — сказала Эстелла, — все время рассказывала, как мой папаша обрюхатил ее и бросил. Я была уверена, что не попадусь на ту же удочку, ведь столько знала и слышала. Проклятая любовь, а я… — Она запнулась и втянула воздух. — Он знал, как я была молода и глупа, и все равно сделал это со мной. Все они одинаковые, все до единого ублюдки!       Будто жалея о сказанном, Эстелла повернулась к окну и принялась втягивать дым. Я стояла и не знала, что делать. Она вдруг стала такой беззащитной и потерянной, что хотелось обнять ее и сказать что-то теплое. Сколько же грусти было в Эстелле…       — Не все мужчины плохи, — сказала я, — не обязательно мстить всем.       — Не все? — Она шумно усмехнулась. — А кто другой? Твой ненаглядный?       — Он… — Я запнулась, не решаясь произнести правду. — Боюсь, он такой же, как и все. Но я вспоминаю отца, как внимателен он был к матушке и заботился о нас. — Отец... — Эстелла уже спокойнее поднесла мундштук к губам. — Перестань, ты была ребенком, разве родители рассказывали тебе о своих проблемах?       Она пришла в себя и зло посмеялась. Не казалось, что ей требовалась поддержка, как и добрые слова. Иногда людям проще уединяться со своим горем, поэтому я вылезла из юбки и пошла в купальню прямо так, давая нам обеим время успокоиться.