Жених и невеста

Губы у Аянэ были мягкие, гораздо мягче, чем ее характер. Это был не первый их поцелуй, но каждый раз Казума удивлялся тому, какой нежной становилась Аянэ в его руках. Как приподнималась на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица, и перебирала его волосы, аккуратно, едва касаясь. Как дышала, часто-часто, почти неслышно, и Казума ловил эти тихие вздохи в осторожные, такие же частые поцелуи. В его руках Аянэ становилась воском, податливым и послушным, и это пугало Казуму больше всего. Чем дальше, тем труднее было помнить о черте, за которую он не имел права переступать. Пока не имел. Аянэ же этой черты словно не видела, и Казуме приходилось хранить благоразумие за них двоих. Вот и сейчас он с трудом заставил себя остановиться, оторваться от губ и теплого гибкого тела. Аянэ какое-то время постояла с закрытыми глазами, словно не веря, что все уже закончилось, — Казума как раз успел выровнять дыхание. — Что, опять? — сказала она наконец, посмотрела сурово и грозно и тряхнула длинными рыжими волосами, как делала это всегда, пытаясь сдержать раздражение. Ее буйный нрав возвращался почти моментально, и каждый раз Казума любовался этой переменой. Грозная Аянэ заводила его ничуть не меньше, чем податливая и послушная. И это тоже становилось проблемой. — Каждый раз! — звонко отчеканила Аянэ. — Ты каждый раз останавливаешься! Казума ехидно хмыкнул — похоже, сама Аянэ не понимала, насколько двусмысленно звучит ее претензия. — Думаю, дядя не будет в восторге, если мы продолжим. — Ах, да! — наигранно вздохнула Аянэ. — Как я могла забыть! У вас же с моим отцом какие-то свои, очень важные и сложные дела! Казума промолчал. По сути, их с дядей дела давно свелись к игре «как сохранить независимость, являясь женихом наследницы клана». Казума не без оснований думал, что игра уже подходит к логическому концу, то есть, свадьбе, но говорить об этом Аянэ не собирался. С нее сталось бы утащить его под венец прямо сейчас, прервав весьма занимательные торги о статусе самого Казумы. — Ну так вот, — продолжила между тем Аянэ и сделала шаг вперед. — Меня. Ваши. Дела. Не касаются! Каждое свое слово она подтверждала тычком в грудь Казумы, и тот послушно отступал, сдерживая желание перехватить тонкий палец с ненакрашеным ногтем. В запале Аянэ могла расценить это как сигнал к бою, а Казума слишком привык к своему номеру в отеле — все-таки, он прожил здесь уже почти четыре года. И каждый год Аянэ становилась сильнее, настолько, что теперь Казуме приходилось считаться с ее магией огня во время серьезных перебранок. Зато в бою она стала гораздо сдержаннее и надежнее, и это он тоже в ней любил. — Понял? — спросила Аянэ и толкнула Казуму в грудь ладонью. Тот успел почувствовать край постели под коленями и сдержать порыв ветра, которым машинально собирался отбросить Аянэ. На кровать они упали вместе, и Аянэ оказалась сверху. Не очень-то удобное положение, подумал Казума, расслабленно опуская руки на покрывало, подальше от боков Аянэ. Она же изогнулась, приподнимаясь на локтях и провокационно прижимаясь к нему полной грудью. Снизу Казума отлично видел узкую полоску светлого кружева в вырезе ее летнего платья. Это было красиво. — Ты же тоже хочешь этого, правда? — спросила Аянэ, заглядывая в его глаза. За прошедшие четыре года она научилась смотреть на него вот так: с хитрой просительностью. Выросла, подумал Казума довольно, но отвечать не стал. Аянэ прижалась бедрами к его паху и совершенно недвусмысленно потерлась: — Мне же уже двадцать лет, чего ты боишься? Казума призвал на помощь всю свою выдержку. — Твоего дяди? — задумчиво протянул он. — Да он спит и видит, как сведет нас вместе, — фыркнула Аянэ и — слава всем святым духам! — отодвинулась. — Ты думаешь, я слепая? — Нет, — совершенно серьезно сказал Казума, — ты не слепая. Но сейчас еще не время. Аянэ помолчала немного, словно оценивая его слова на искренность, потом все-таки соскочила с него: — Хорошо. Надеюсь, я не успею состариться до того, как это самое время наступит! Казума снова промолчал. Поддайся он воле дяди, Аянэ стала бы его женой еще три года назад. А сам Казума стал бы удобной марионеткой своего бывшего клана. Аянэ окинула его взглядом с головы до ног — Казума ощутил этот взгляд всем телом, но сумел не подать вида. Ну, наверное, сумел, потому что Аянэ как-то сникла и произнесла негромко: — Иногда мне кажется, что ты железный. Казума не стал ее разубеждать и останавливать тоже не стал. Именно потому, что железным не был: едва за Аянэ закрылась дверь, он судорожно выдохнул и стиснул пальцами покрывало, чувствуя, как его захлестывает возбуждение, которое он так долго давил. Аянэ не понимала, как сильно Казума на нее реагирует, он сделал все, чтобы не выдать своих чувств. Но сейчас, когда она ушла, оставив после себя воспоминания о теплой тяжести тела на бедрах, о мягких губах, о сладковато-терпком запахе и этом чертовом светлом кружеве, Казуму затрясло. Хотелось догнать и вернуть. Прижать к себе и сделать все, о чем Аянэ так давно просила. Сделать ее наконец своей. О, Казума был бы нежен, ведь они оба ждали этого так долго. Он бы медленно стянул с ее плеч тонкие бретели платья, не забывая целовать каждый сантиметр горячей кожи. Он бы гладил ее полные груди с такими твердыми сосками — Казуме уже доводилось чувствовать их сквозь одежду, и это ощущение каждый раз сводило его с ума. Он бы забрал их в рот, один за другим, и ласкал языком, никуда не торопясь, потому что Аянэ заслуживала все время этого мира в свой первый раз. Казума словно наяву видел перед собой напряженное лицо Аянэ — она бы закусывала губу, как делала это, пытаясь удержать невольный стон, когда он позволял себе чуть больше ласки. И смотрела бы темными глазами выжидающе и просительно. Конечно, Казума бы сдался. Он так давно мечтал о том, как сделает это — позволит себе ответить на ее просьбу. Он подготовил бы ее пальцами, долго и тщательно, не забывая целовать бедра и светлый живот, лаская языком аккуратную ямочку пупка. Казума уже видел Аянэ в купальнике на пляже, и это зрелище подняло уровень его самообладания пунктов на сто. А потом он бы взял ее наконец-то. Мягко и медленно, давая привыкнуть к себе, ловя губами ее стоны, чувствуя касания тонких пальцев на своей спине. Казума застонал в голос, почти наяву ощущая все это — весь долгожданный восторг их первого раза. А потом засунул руку в брюки и стиснул давно ноющий член. Для разрядки хватило пары быстрых движений, как всегда после визитов Аянэ. Пожалуй, пора было сворачивать их с дядей игру в «перетяни одеяло на себя». Ради Аянэ стоило поступиться частью давно завоеванной свободы, иначе они оба однажды не выдержат, и это будет совсем неправильно. Уже в душе, поворачиваясь под струями холодной воды, Казума подумал, что их первый раз наверняка будет совсем не таким, как его жаркие фантазии. И ухмыльнулся. У Аянэ был редкий, просто исключительный талант рушить все его планы. Она ломала границы, ставила его жизнь с ног на голову, и почти всегда это добавляло красок в его четко рассчитанное существование. Наверное, именно за это Казума и полюбил ее еще четыре года назад.