Выход из лабиринта

На нижних уровнях лабиринта темно, только редкие светящиеся кристаллы дают немного света. Кристаллы да еще костер, который Хадзиме развел, удачно наткнувшись на жилу горючего камня. Костер горит ровным синеватым пламенем, какой бывает в газовых горелках. Хадзиме трет озябшие ладони, смотрит обеспокоенно на Юэ, которая спит рядом, и на всякий случай прикрывает ее шкурой убитого монстра. На нижних уровнях не только темно, но и холодно. Вампиры, наверное, не мерзнут, иначе Юэ не бегала бы полуголая, но Хадзиме знает о ней слишком мало. Может, ее греет какое-нибудь заклинание, которое не действует во время сна. Поэтому он поправляет шкуру и подбрасывает в костер еще пару кусков камня. Где-то монотонно и тоскливо воют двухвостые волки, и Хадзиме прислушивается, напрягая не слух, а новоприобретенное чутье. Чудовища далеко, настолько, что почти не ощущаются — аура той же Юэ гораздо сильнее. Совсем рядом, в узкой щели каменной стены прячется кто-то маленький и слабый, очевидно, напуганный светом костра, но мясо у них пока есть, не стоит тратить силы на охоту. Хадзиме расслабляется и отпивает из кружки терпкого травяного настоя. Травы собрала Юэ возле встреченного ими по дороге ручья. Хадзиме такие видел впервые, а потому послушно спрятал пучок в свой мешок. Мало ли, вдруг пригодятся. Пригодились: травяной настой согревает и прогоняет из тела усталость. Хадзиме допивает, отставляет кружку и вытягивает руки к костру, вспоминая. *** Поначалу, когда их с классом занесло в этот странный мир, все были в панике: чудовища, магия, боевые классы, какие-то квесты — все это красиво смотрелось в компьютерных играх, но жить среди всего этого не хотел никто. Увы, местные объяснили сразу, что вернуться домой они не смогут, пока не выполнят предназначенный им богами долг. А значит, надо было привыкать к этому новому миру. И держаться друг друга, конечно, — так говорила их классная руководительница, которую занесло сюда вместе с ними. Держаться друг друга оказалось даже выгодно, ведь каждый получил уникальный боевой класс и навыки, и вместе они могли стать настоящей силой. Хадзиме не повезло — ему достался один из самых бесполезных классов, синергист. Ремесленник, если говорить проще. Тот, кто мастерит вещи. Хадзиме и сам понимал, насколько слаб и бесполезен — не помогали ни тренировки, ни попытки повысить уровень. Поэтому он зарылся в книги в королевской библиотеке, чтобы узнать хотя бы что-то о мире, в котором ему предстояло работать. Ребята его жалели: помогали с заклинаниями, как могли, утаскивали есть, когда он засиживался в библиотеке. И почти не дразнили за долгие посиделки за книгами, как это было бы в родном Токио. Это было приятно, на самом-то деле. И знания из чужих книг запоминались гораздо проще, потому что с ними Хадзиме мог спасти жизнь не только себе, а кому-то из тех, кто пообещал его защищать. Они ведь тоже тренировались как проклятые. Великий лабиринт должен был стать местом их большого подвига. Первым шагом на пути к возвращению — на сотом, самом нижнем уровне, обитал создатель лабиринта, который смог когда-то противостоять самим богам. Боги гневались и требовали наказать того, кто создал сотни опасных чудовищ. Местные хотели артефактов, магических камней и некоторых монстров, которые встречались в лабиринте. Конечно, никто не собирался спускаться глубоко — точно не в первый раз, когда у них еще не было никакого боевого опыта. Они должны были просто пройтись по верхам, вернуться и сделать выводы из увиденного в лабиринте. Но на двадцать пятом уровне они попали в ловушку. Со всех сторон на них шли ожившие скелеты, а впереди бесновалось бронированное чудовище, которое командир отряда местной стражи назвал Бегемотом. Выглядело это паршиво, гораздо хуже и страшнее, чем в любой компьютерной игре. Напуганные и слабые, они не справлялись: солдаты гибли один за другим, и кто-то из класса должен был стать следующим. Хадзиме этого даже представить не мог, и потому он шагнул вперед, навстречу волне монстров, зная, что один из его бесполезных навыков сможет их хотя бы задержать. Дать время остальным уйти, чтобы самому броситься следом — одному убежать легче, чем отряду. Кирпичи висящего над бездной моста послушно поднимались в воздух, выстраивая стену, и Хадзиме вливал в землю последние остатки маны. Еще немного, еще пара мгновений для остальных. А потом можно будет остановить преобразование и сделать ноги. Боевые заклинания взметнулись в воздух из-за его спины, ударили по монстрам, и Хадзиме наконец-то смог отнять руки от земли и встать. Но развернуться он не успел — одно из заклинаний прилетело точно в спину, сбрасывая прямо в пропасть под мостом. Кто-то из своих, из тех, которые так старательно играли с ним в дружбу, предал его. *** Трещит, догорая, самый большой кусок камня. Хадзиме зябко ежится и подкидывает еще несколько кусочков. Здесь, в подземелье, нет понятия дня и ночи, и как только Юэ выспится, они пойдут дальше. Сам же Хадзиме никак не может заснуть, слишком уж много мыслей крутится в голове. Хадзиме трет культю на месте оторванной левой руки — рана давно зажила, затянулась новой мягкой кожей, но Хадзиме еще помнит, как получил ее. Это было чертовски, просто непередаваемо больно. *** Первые свои дни на нижних уровнях он помнил смутно: было темно, страшно и пахло кровью. Его собственной кровью — монстр оторвал Хадзиме руку, едва он очнулся на дне неизвестно какого уровня. Хадзиме тогда выл в голос, захлебываясь воздухом от боли, и двигался на чистых инстинктах. И как-то сумел забиться в крохотную пещерку с живой водой. Вода его и спасла. Яркие, светящиеся капли падали с магических кристаллов в потолке пещеры, собирались в полу в небольшой ямке, и Хадзиме жадно глотал эту влагу, когда выныривал из забытья. Время тянулось медленно, наполненное болью и мутными, бессвязными кошмарами. Хадзиме лежал на твердых холодных камнях и чувствовал, как из него вместе с кровью вытекает жизнь — гораздо быстрее, чем капала вода с потолка. Было страшно и жутко холодно. Хадзиме замерзал, не в силах подняться из лужи засыхающей крови — его собственной крови — и нюхал тошнотворный железистый запах. К счастью, блевать ему уже было нечем. Первый раз его вывернуло сразу после осознания, что кровавый кусок плоти, который жует мохнатая когтистая туша — его собственная рука. Потом он еще несколько раз сблеванул от страха, а теперь внутри было слишком пусто. Иногда Хадзиме выныривал из бессвязного бреда и глотал солоноватую живую воду, смешанную с его кровью. От нее внутри становилось чуть теплее, но недостаточно, чтобы встать на ноги. Очнуться его заставила волна удушающей черной ярости, которая захлестнула с головой, когда он смог наконец-то вспомнить, как очутился в этой тесной вонючей дыре. Ярость пробудила желание жить и зверский, нечеловеческий голод, заставила встать на ноги и выбраться из безопасной щели на охоту. Первой его добычей стали двухвостые волки, которых Хадзиме заманил в яму-ловушку. Даже засыпанные сверху камнями, волки никак не хотели умирать, и пришлось резать им глотки, уворачиваясь от острых клыков. Красная горячая кровь хлестала из широких ран, Хадзиме жадно слизывал ее капли с лица и улыбался, как безумный. Он и был безумен тогда — боль, страх и голод незаметно стерли остатки человечности. Мясо волка он ел сырым — просто отпилил заднюю ногу наспех созданным из камня подобием ножа, кое-как стянул жесткую шкуру и сразу же впился зубами в твердую, мокрую от крови, плоть. Мясо было отвратным на вкус, но еще теплым, это тепло провалилось куда-то в пустой желудок, и Хадзиме впервые за эти дни согрелся. А потом пришла боль. Она разъедала его изнутри, жгла огнем, и Хадзиме корчился на полу, выблевывая из себя куски непрожеванного толком мяса. Тело отторгало плоть монстров, но было уже поздно: яд начал действовать. Кое-как Хадзиме дополз до пещеры, жадно глотнул холодную воду, а потом судорога выкрутила его спину, заставила задрать голову и впиться ногтями землю, хрипя от боли. Когда Хадзиме очнулся снова, лежа лицом все в той же воде, ему было спокойно и легко. Громко стучали, падая с потолка капли, поверхность воды принимала их с тихим плеском, и тело больше не болело, нигде. Хадзиме кое-как сел, глянул в родник и замер. У отражения были совершенно седые, с каким-то серебристым отливом, волосы и красные глаза. Совсем как у монстров, живущих в лабиринте. Что ж, Хадзиме не против стать монстром, чтобы выжить здесь в темноте и холоде. Выжить и вернуться домой. Всех, кто встанет на его пути, он просто убьет. *** Юэ тихо шевелится во сне и придвигается ближе, не открывая глаз. Утыкается лицом в колено сидящего Хадзиме, и он легонько обнимает ее за худенькие плечи. Юэ бессмертна и прожила уже несколько сотен лет, хоть и выглядит как юная девочка. Она — один из монстров этого лабиринта, но Хадзиме не пугает эта мысль. Юэ знает о темноте и предательстве ничуть не хуже самого Хадзиме. О боли она тоже знает — так много, что отвергает свое прошлое и отрицает прежнее имя. Хадзиме ее не осуждает, вместо этого он дарит ей новое — Юэ, как напоминание о луне в ночном небе. Уже вторую неделю они идут по лабиринту вместе, и Хадзиме без колебаний делится с ней своей кровью и сражается плечом к плечу, не думая о предательстве. Это доверие не от внезапной любви, совсем нет. Просто он спас эту девочку, а она в ответ спасает его. День за днем Юэ гасит его ярость и воспоминания о боли, прогоняет прочь страх и чувство одиночества. Рядом с ней Хадзиме снова становится человеком.