Любовный Импульс

      Всеми живыми существами во Вселенной движет любовь. И Гауны – не исключение. Эту на удивление горькую истину Танакадзэ понимает, столкнувшись с призраком своей бывшей возлюбленной, вернувшейся к нему в образе причудливого гибрида Стража, в котором она погибла, и собственного тела, воссозданного плацентой гауны. Впечатление создаётся такое, словно сексуально-озабоченный художник придал синтезированной из живого материала броне женственные очертание, сделав похожей на девушку, которая когда-то её пилотировала. А потом, для большей достоверности, покрыл каркас красным как кровь биоматериалом, создав извращённое подобие Шудзуки Хошиджиро, которому уцелевшие, в прошлой битве пилоты дали прозвище Бенисузумэ. Алый Бражник.       Гауна, равной которой дети Сидонии ещё не видели. Совершенное существо, сочетающее в себе память, инстинкты и навыки одной из лучших пилотов и впечатляющий биоарсенал инопланетных захватчиков. На поле боя она подобна Алой Смерти. Никто не в силах противостоять Бенисузумэ. Даже Цумуги, до этого без особого труда расправлявшаяся с гаунами, терпит поражение, получив полновесный удар. Сам Нагатэ тоже проигрывает, промедлив всего секунду. Один краткий миг, между ударами сердце, учащённо трепещущего в груди, но этого хватает, чтобы гауна подобралась к нему и заключив в объятья и запустить щупальца внутрь кабины.       Оказавшись заперт в сломанном Страже, Таникадзе в отчаянии он тычет пальцами по приборной панели, пытаясь активировать оружие. Ракета, вылетевшая из укреплённой на спине пушки поражает Бенисузумэ, разрывая её квази гуманоидное тело пополам, но это уже мало что значит. Пока не уничтожено ядро, плацента будет продолжать регенерировать, поглощая частицы Хиггса из окружающего пространства. Поэтому рана, на первый взгляд кажущаяся смертельной, на деле – не более, чем мелкое неудобство.       Бенисузумэ реагирует на него протяжным, вибрирующим криком. Таким громким, что можно даже подумать,будто ей больно. Вот только гауны боли не чувствуют. Они просто реагируют на внешние раздражители, подражая поведению тех, кого поглотили. И эта имитация настолько совершенна, что охватывает все аспекты внешнего облика. Даже выражение лица Хошиджиро, которое Бенисузумэ носит как маску, меняется. Граничащий с откровенным весельем азарт боя уступает место угрюмому выражению. Как будто она расстроена или даже обижена тем, что Таникадзе атаковал её во время объятий. Однако, вместо того, чтобы отступить, инопланетная особь лишь удваивает усилия, с ещё большим энтузиазмом пытаясь отыскать брешь в обшивке и пробраться внутрь.       Беспомощный парень слышит гулкие удары её щупалец о корпус, а затем в его наушниках раздаётся испуганный голос Идзаны:       — Плацента проникла внутрь машины! – предупреждение, в котором нет нужды. Таникадзе и так видит это. Невесомые, тёмно-красные щупальца змеятся уже по приборной панели, облепляя экраны волнами разрастающейся на глазах биомассы. Наплывы этой чужеродной плоти подобно раковым опухолям оплетают всё вокруг. Заполняют кабину, заключая пилота в живой плен. Всего несколько секунд и конструкции из металлопластика оказываются сплошь покрыты шевелящимся, багровым ковром. Живая ткань колеблется, словно по ней проходят волны возбуждения. Вздымается и опадает в такт его учащённому дыханию. Её поверхность неоднородна, она вздымается и вспучивается, образуя бугры и опухоли, зловещего вида плодами свисающими с потолка кабины.       Свет, исходящий от ламп и экранов с трудом пробивается сквозь ползучую биомассу, заливая всё вокруг зловещим, багровым светом. Страж, долгое время защищавший своего пилота, превращается в его темницу, если не сказать большего – в гроб. Потому что выбраться отсюда ему едва ли удастся. Таникадзе понимает это, едва шевелящийся ковёр живой материи у него под ногами начинает набухать, подобно огромного нарыву и изнутри появляется... Хошиджиро! В этот раз гауне удаётся идеально воспроизвести её тело, на котором нет имитации полётного костюма, созданной из красноватой плаценты, и напоминающей бикини с ботфортами.       Она выглядит такой, как была при жизни. Даже ещё более прекрасной. Словно в попытке воспроизвести её гауна искусственно убрала все недостатки,воплотив собственное понимание человеческой природы. Таникадзе смотрит на существо,вылезающее из пола прямо между его расставленными ногами и понимает, что это – не настоящая Хошиджиро, а лишь её имитация. Даже не клон, а просто грубая подделка, созданная из того же материала, что и покрывающая пол и стены кабины живая поросль. Плацентарный отросток, которому гауна зачем-то придала форму его бывшей возлюбленной. Пытается выйти на контакт или усыпляет бдительность?       Это уже не важно. Ведь деваться ему, фактически, некуда. Он заперт внутри потерявшей управление машины, которую облепила гауна. Большая часть систем отключена или парализована проникающими под обшивку щупальцами. Пройдёт совсем немного времени, прежде чем Страж окончательно станет грудой металлолома, но его пилот до этого не доживёт. Ведь Бенисузумэ не собирается с ним тянуть и устраивается коленях у ошалевшего парня. Её грудная клетка движется, делая первые вдохи, а с губ слетают звуки похожие, на стон, но лицо остаётся пугающе-спокойным. Пустым, как у восковой куклы, которая лишь кажется живой.       Никогда ещё Таникадзе не видел,что эффект «зловещей долины» проявлялся настолько явно и неприкрыто. Инстинкты буквально кричать о том, чтобы он убрался подальше от этого существа, что перед ним не Хошиджиро, а чудовище, принявшее её облик, но бессилен даже пошевелиться. Живая поросль сковывает по рукам и ногам, надёжно фиксируя пленника в кресле пилота. Его ноги по щиколотку вросли в шевелящуюся на полу массу, сомкнувшуюся вокруг армированных ботинок, подобно затвердевшему клею, а короткие, щупальцевидные отростки и жгутики обвивают их до лодыжек, окончательно обездвиживая. Руки, в свою очередь, – примотаны к подлокотникам кресла, и щупальца тянутся по спине и груди. Елозят и корчатся, отыскивая слабые места в скафандре.       Гауна пытается пробиться сквозь его внешнюю оболочку и поглотить. Парень отчётливо понимает это и всё же не может не думать, что происходящее слишком уж напоминает эротическую игру с элементами связывания. Да и как тут не думать об этом, когда девушка, которую ты любил и до сих пор продолжаешь любить, сидит у тебя на коленях без одежды и стыда. Это такое искушение.       Бенисузумэ ещё не полностью освоилась в человеческой форме, а потому все её движения слегка замедлены. Она распрямляется и поднимает голову чуть дольше, чем это делал бы обычный человек, но странная грация, сквозящая в каждом сокращении мышцы, лишь делает её привлекательнее. Исходящий от экранов голубоватый свет заливает её молочно-белую кожу, окутывая хрупкое тело призрачным ореолом. На его фоне её фигура кажется ещё более стройной и при этом невероятно отчётливой. Сейчас она подобна ангелу, спустившемуся в полную чуждой жизни преисподнюю, чтобы озарить её своей красотой. Таникадзе смотрит на неё и не может поверить, сие это прекрасное видение часть биологического кошмара, разрастающегося вокруг.       И всё же так и есть. Чем больше плаценты попадает внутрь, тем активнее становится Бенисузуме. Проходит ещё несколько секунд и кажущаяся неуверенность исчезает. Теперь её движения отточены и идеально согласованы. Такой слаженной работы отдельных мышц и всего опорно-двигательного аппарата нельзя достичь никакими тренировками и это лишь ещё одно подтверждение нечеловеческой природы того существа, что устроилась на коленях у пилота. Как впрочем и её глаза. У Хошиджиро они были карими, но после того, как она стала Бенисузумэ они приобрели красноватый оттенок и наполнились внутренним светом. Зловещим багровым огнём, перебивающим даже затухающее мерцание экранов, почти полностью покрытых напластованиями чужеродной плоти.       Их взгляды встречаются и бывшие возлюбленные смотрят друг другу в глаза, застывая на короткое мгновение. Видя Шизуку такой, Нагатэ не может не поразиться контрасту, между ними – он заключён в панцирь механического скафандра,тогда как она полностью обнажена Биология против машинерии. Пожалуй, в этом и состоит суть конфликта между людьми и гаунами. Их виды развивались по совершенно отличным друг от друга эволюционным путям. И дело тут не в среде обитания и даже не в генетическом коде, наличие которого у пришельцев так и не было подтверждено, а в основополагающем принципе, лежащим в основе развития.       Человеческая раса развивалась по пути наименьшего сопротивления. Люди не пытались культивировать собственные биологические и энергетические способности, а вместо этого плавили железо, жгли уголь и собирали механизмы. Гауны же, по всей видимости, развивались отнюдь не в таких же комфортных условиях, как земные и вынуждены были обходиться лишь энергией солнца и потенциалом своих собственных тел. В основе цивилизации гаун (если их вообще можно назвать цивилизацией) лежат не механизмы, а собственная живая ткань. Плацента, окружающая Ядро и действующая как универсальный орган. Универсальная субстанция, способной двигаться с большой скоростью и достаточно пластична для того, чтобы принимать любую форму, воссоздавая даже такое сложное оборудование, как биологические двигатели и даже гравитационные излучатели, недоступные человечеству.       В этом и заключается принципиальное отличие между их видами. Там где люди создавали механизмы из добытых во внешнем мире ресурсов, гауны создавали их аналоги на основе собственных внутренних органов, воплощаясь в новых, всё более причудливых формах. В конце концов представители этого инопланетного биологического вида полностью раскрыл потенциал своих тел, сумев приспособиться даже к вакууму космического пространства. Когда люди впервые столкнулись с гаунами, они уже были видом космических кочевников, нуждающихся лишь в частицах Хиггса естественным образом встречающихся по всей Вселенной, и служащих неисчерпаемым источником энергии. Гауны же увидели в людях лишь потенциальный источник биомассы необходимой...       ... для чего? Кто знает. Факт в том, что человеку никогда в жизни не понять их образа мыслей, их логики, их желаний. Их биологический вид развивался по совершенно иным структурным и моральным и этическим принципам. Даже понятие живого и не живого в их представлении, наверняка, размыто, а потому и мотивы гаун – абсолютно чужды и совершенно непостижимы.       Не одно поколение учёных и философов заходило в тупик, пытаясь понять, почему противник совершает те или иные действия,и как поведёт себя в той или иной ситуации? Что покажется гаунам страшным, что – омерзительным,а что – приятным. Некоторые в своих измышлениях заходили так далеко, что даже начинали сомневаться в том, желают ли гауны зла людям или же весь конфликт просто результат недопонимания. Способность пришельцев сливаться друг с другом и действовать сообща предполагала некий способ коммуникации. Вполне возможно, что поглощая людей гауны попросту пытались выйти на контакт известным им способом.       Нагатэ далёк от подобных умозаключений и считает, что пришельцев вообще нельзя назвать разумными в привычном смысле этого слова. По крайней мере, если судить по действиям Бенисузумэ. Ведь она не пытается заговорить с ним или как-то иначе выйти на контакт, пусть даже и с помощью более примитивных способов, вроде сигналов рук или языка тела. Нет, она просто тянется к нему своими тонкими руками, заставляя задумываться – есть ли в них кости, мышцы и сухожилия, или же это просто имитация? Плацента, лишённая таких традиционных компонентов человеческого тела, как кровь и внутренние органы. Кунато, вроде бы, говорил, что плацентарная копия воспроизводит анатомию поглощённого человека, но кто знает не ошибался ли этот блондинистый павлин?       Кто вообще может что-то знать об инопланетянке, которой так нравится имитировать человеческую форму? Зачем она сейчас делает? Использует тактику террора, чтобы нервировать его или всё-таки пытается общаться? Прежде, чем Таникадзе успевает прийти к какому-либо выводу щупальца плаценты обвиваются вокруг его шлема. Обхватывают его, испытывая на прочность, но почти сразу ослабляют хватку. Смысл не в том, чтобы убить его. Это точно у Бенисузумэ нечто другое на уме и чтобы осуществить это, она пускает в ход ещё пару придатков потоньше. Они без труда отыскивают сочленение и поворачивают, отделяя шлем от его костюма.       Бенисузумэ знает,как снимать шлем, потому что это знала Хошиджиро. А значит память ассимилированного человека становится достоянием гауны. В этом и кроется секрет их фантастической способности приспосабливаться к любой ситуации. Стоит хотя бы одному пилоту попасть к пришельцам, слиться с ними, как всё, что ему известно о выработанной стратегии, мгновенно становится известно пришельцам. Они реагируют молниеносно, перестраиваясь с учётом полученных знаний. В этом ни осмысления ни работы гениально, но чуждого ума. Лишь анализ ситуации и реакция на раздражители. Как у простейших. Казалось бы человеческая цивилизация побеждена космическими микробами, однако ирония жизни заключается в том, что выживает не сильнейший и даже не умнейший, а наиболее приспособленный. А с этим у гаун проблем нет. Напротив они настолько преуспели в искусстве адаптации, что способны бороздить космос и опустошать миры, поглощая целые, подчас гораздо более технологически продвинутые цивилизации.       Шлем оказывается снят и отброшен в сторону. Кабина разгерметизирована,а потому Таникадзе должен умереть из-за перепада давления, или, как минимум потерять сознание. Но этого не происходит. Чужеродная ткань залепила все отверстия, через которые проникла в кабину почище термопластика, позволив системе обеспечения восстановить запас кислорода Благодаря этому как юноша не испытывает проблем с дыханием. Единственное, о чём ему нужно беспокоиться, это намерения гауны в отношении его персоны.       Одно из её щупальцев оборачивается вокруг его горла, приматывая шею к подголовнику кресла и почти перекрывая доступ кислорода. Бенисузумэ не пытается навредить ему. Лишь показывает, что может это сделать, если посчитает нужным. Доказательство наличия разума или же просто охотничий инстинкт, побуждающий гауну играть с жертвой. У Таникадзе нет идей. Он сейчас слишком занят пытаясь дышать и почти ничего не соображает. В глазах темнеет, в голове – гудит, а сердце замирает от ужаса. Парень понимает, что в таком темпе он через пару минут потеряет сначала сознание, а затем жизнь. Гауна поглотит его! Ничего не оставит.       — Если закрыть герметичную переборку, то путь по которому проникла плацента будет перекрыт... Нагатэ ты меня слышишь..?       Сквозь наполняющий голову шум, который кажется ему таким же громким, как и грохот работающего компрессора,до него долетают слова. Идзана в отчаянии пытается докричаться до него, но её слова не задерживаются в сознании. Как сказано в одной древней поговорке – в о дно ухо влетело, в другое вылетело.Да и зачем ему сейчас думать об этом? Всё равно конец. Бенисузумэ поглотит его. Заберёт, как забрала Хошиджиро. И они будут вместе, внутри неё. Навсегда. Их больше никто не сможет разлучить.       Это мысль кажется странно успокаивающей. То ли он устал бороться, то ли повёлся на искусственную имитацию любимой девушки, чьё тело сейчас выпускает всё новые щупальца, оплетающие его по рукам и ногам. В действиях Бенисузумэ сквозит отчётливое желание обладать им. Подчинить себе. Впитать, ассимилировав тело и душу. Поэтому она и ведёт себя словно девушка-яндере, связывающая возлюбленного, чтобы он не убежал. И связывает она, надо отметить, крепко. Теперь даже пальцы Таникадзе оплетены тонкими и гибкими отростками, похожими на красных червей. О том, чтобы дотянуться до приборной панели и речи не идёт.       Да и не поможет это – системы отключаются одна за другой. Когда пропадает сигнал,изображение побелевшего от волнения лица Идзаны на монитор, оказывается поглощено «метелью» помех, а её голос тонет в «белом шуме», который секунду спустя сменяется гробовой тишиной. Девичье тело, находящееся под управлением гауны, сдвигается в сторону, заслоняя погасший монитор. Её красно-карие глаза поблёскивают в багровом полусвете, наполняющем кабину, а губы складываются в пустой, не выражающей чувств улыбке. Все её действия – не более, чем имитация, воспроизведённая по остаткам памяти. И всё же... они завораживают.       А когда Бенисузумэ ложится на него, издавая при этом мягкие, мурлыкающие стоны, он и вовсе забывает о необходимости дышать. Он не видел её так долго, а теперь он а рядом – такая живая и настоящая. Если бы только он мог протянуть руку и коснуться её. В последний раз, прежде чем нарастающая на его скафандре плацента наберёт достаточно массы, чтобы выдавить из него жизнь. Судьба подарила им ещё одну встречу, так к чему отказываться от возможности умереть в объятьях любимой девушки? Он готов был принять такую судьбу, когда они дрейфовали в открытом космосе без надежды на спасение, а эта ситуация ничем не отличается.       Нет! Нельзя так думать! Это всё от кислородного голодания! Эта гауна не Хошиджиро! Не Хошиджиро! – собрав остатки здравомыслия, Таникадзе пытается отвернуться и не смотреть в эти доверчиво-распахнутые, любимые глаза, гауна, естественно не позволяет ему этого. Стоит только мышцам шеи напрячься, как щупальце сразу сжимает её. Перетягивает словно петля на эшафоте. А когда пленник ослабевает, прекращая сопротивляться,ослабляет хватку, поворачивая его голову обратно. Таникадзе не уйти от неё. Бенисузумэ сделает с ним, что хочет,потому что сейчас он в её власти. И отключившийся источник энергии лишь подтверждает это.       Все экраны и цветовые индикаторы на панелях чернеют и гаснут, но вместо кромешной тьмы кабину наполняет тревожно-красное свечение, исходящее то ли от плацентарной поросли, покрывающей всё вокруг, то ли от затянутых ею ламп аварийного освещения. Его яркости как раз хватает на то, чтобы рассмотреть лицо склоняющейся над ним девушке. Чистое и свежее, оно матово сияет в обрамлении тёмно-каштановых волос, с двумя короткими, прямыми прядями, едва доходящими до щёк, и прямой ровной чёлкой, выровненной по линии бровей. Оно становится всё больше по мере того, как она придвигается к нему. Ближе. Ещё ближе. И ещё...       — Прекра... ти... притворятся Хошиджиро... гауна... – Нагатэ хрипит в последней отчаянной попытке избежать неизбежного, но все его усилия приводят лишь к тому, что щупальце удавкой захлёстывается на его горле. В этот раз Бенисузумэ не останавливается до тех пор, пока парень не начинает терять сознание от удушья. Его глаза закатываются внутрь черепа, а рот открывается в безмолвном крике. Вот тут-то девушка и приникает к его устам, с видимым наслаждением слизывая слюну, стекающую из левого уголка губ. И это шокирует едва ли не больше, чем всё, произошедшее раньше. Алый Бражник действительно сейчас целует его!       Это настолько странно, что простого осознание оказывается достаточно,чтобы удержаться на краю чёрной ямы беспамятства. Цепляясь за остатки сознания, Таникадзе вглядывается в глаза девушки, находящиеся сейчас прямо напротив его глаз, но видит там лишь своё отражение. Очи эти прекрасны, но пусты, словно у куклы. В них нет ничего человеческого. И это жутко. Так жутко, что несчастному парню хочется кричать во всю мощь своих лёгких. Но он не может – десятки тонких, червеобразных отростков, заполняющих рот Бенисузумэ проникают в него. Оплетают язык, шарят по щёкам и нёбу, медленно продвигаясь в сторону глотки.       Это больше, чем Таникадзе готов вынести. Забыв обо всём он начинает дёргаться в пилотском кресле, издавая леденящие кровь хрипы, в которых отчётливо слышны нотки надвигающегося безумия. В отчаянии юноша ищет ответ в уставившихся на него пустых глазах, погибшей девушки и, кажется, улавливает в их глубине первый проблеск... чего? Узнавания? Или, может быть, любви?       Безумие. Бред, сгенерированный воспалённым разумом в попытке рационализировать происходящее. Сделать ситуацию чуть менее кошмарной. Или всё же не бред. Бенисзуме ведь не пытается задушить его. Хватка её щупальца на его горле давно ослабла, а ползучая мерзость, перетекающая из её рта в его, не пытается заблокировать трахею. Просто прикосновения ползучих отростков невероятно нервируют его.А в целом происходящее можно назвать почти приятным. Всё-таки не каждый день на его груди оказывается обнажённая девушка... из-за сильного стресса мысли Нагатэ начинают путаться. И по мере того, как он всё больше поддаётся сомнениям, всплывший из памяти образ Хошиджиро накладывается поверх облика Бенисузумэ, постепенно вытесняя его.       Это так легко – поддаться наваждению и поверить, что девушка, сидящая у него на коленях, действительно та,кого он так любит. Послать к чёрту все сомнения и быть с ней в последний раз перед смертью. Так легко... и вместе с тем так сложно. Подобный поступок будет предательством. А на это Таникадзе пойти не готов. Хотя ему и хочется. Так безумно хочется остаться с ней здесь.       Это любовь, – неожиданно понимает парень,продолжая таращиться в бездушные глаз а гауны. В них, как и прежде, нет ничего, помимо его отражения, но в глазах своего двойника он отчётливо видит ответ – это действительно любовь. Поэтому Хошиджиро сейчас и здесь. Она нашла способ вернуться к нему, переродившись в плаценте поглотившего её пришельца. И пусть её личность стёрта, разум остаётся тусклым и неразвитым, как у младенца, однако её дух сейчас здесь. Рядом с ним. Даже смерть не разлучит их!       Таникадзе видит это по своему отражению в глазах девушки. Люди и гауны не могут понять друг друга. Даже находясь в одной форме они остаются слишком не похожими друг для друга, чтобы коммуникация была возможна. У них есть лишь одна точка соприкосновения – любовь. Наверное, это единственная константа в бесконечно расширяющейся и меняющейся Вселенной. Сила, превосходящая даже неумолимую логику физических законов и удерживающая Мироздание от окончательного распада. Любовь – единственная причина, по которой Бенисузумэ (нет, Хошиджиро) сейчас целует его, вместо того, чтобы просто покончить с ним.       Но к сожалению гауна это гауна и даже в человеческой форме она, по сути своей остаётся примитивным организмом. Настолько примитивным, что её даже животным назвать нельзя. Скорее уж подойдёт определение сверхадаптивная био-форма, обладающая памятью и чувствами здоровой молодой девушки. А также её инстинктами. В своей попытке выразить любовь Бенисузумэ опирается на них. Ей внятна лишь телесная составляющая любви. Сам процесс на физиологическом и биохимическом уровне, а ни в коем случае не чувства и не духовная близость. Фактически, благодаря поглощению влюблённой в Нагатэ девушки, гауна может заглянуть на изнанку любви. Увидеть движение нервных импульсов и электрохимические реакции, происходящие в синапсах, попробовать на вкус гормональную бурю в мозгу, но при этом не ощущает того, что стоит за всем этим. Гауне никогда не понять людей до конца.       Однако сам процесс, Бенисузумэ имитирует в точности, опираясь уже не столько на личный опыт Хошиджиро, сколько на генетическую память. Все люди умеют заниматься сексом. Это инстинкт, который подсказывает и направляет в нужную минуту. Помогает понять, что нужно делать даже если никогда прежде этого не делал. Всё остальное – дело техники и опыта. Сам процесс неизменен и вшит в подкорку на уровне подсознания. Если не глубже. Поэтому гауна точно знает, что ей делает, когда расстёгивает молнию на обросшем причудливыми новообразованиями скафандре парня, который теперь словно покрыт актиниями и анемонами.       Её руки – такие тёплые, нежные и мягкие добираются до живого тела и скользят по груди, заставляя чувствовать то, чего он не хочет. Удовольствие и возбуждение. Таникадзе протестующе стонет ей в рот, но Бенисузумэ даже не думает обращать на это внимания. Добравшись туда, где его ещё не касалась ни одна девушка, она выпускает наружу член и грубо, без предупреждения, освобождает его от катетера, связанного с системой жизнеобеспечения костюма. Боль на мгновение ослепляет, но её почти сразу сменяет удовольствие от ритмичных поглаживаний. Бенисузумэ держит его мужественность в кулаке, заставляя всё больше твердеть от каждого прикосновения. То ли она ввела в его организм афродизиак, смешав его с выделяющейся во время бесконечного поцелуя слюной, то ли инстинкт подсказывает парню, что ему приходит конец и неплохо бы оставить после себя хоть какой-то след.       Но вне зависимости от причины, половое орудие быстро приходит в состояние полной боевой готовности. Гауна в обличье девушки, пользуется этим, приподнимаясь и направляя его в себя. Член скользит в её горячую и влажную утробу почти без сопротивления. Входит в неё, как меч в ножны, посылая импульс удовольствия по телу парня. Его любовница, по видимому, ощущает то же самое, испуская глухой, вибрирующий стон. По всему её телу проходит судорога, а ногти впиваются в его голые плечи, пропарывая кожу и оставляя на ней красные полоски царапин. Боль и удовольствие. Удовольствие и боль. Всё сливается воедино.       Связанному по рукам и ногам и примотанному к креслу Таникадзе остаётся лишь наслаждаться и страдать в объятьях гауны, ощущая как удовольствие растёт внутри него. Бенисузумэ лишена присущих людям ухищрений, и подходит к соитию с чисто утилитарной точки зрения. Она не пытается подарить ему себя, или выразить любовь через акт единения, а просто спаривается с ним, стремясь как можно быстрее достичь кульминации, получив, в процессе максимум удовольствия. А в том, что она наслаждается происходящим, нет никаких сомнений. Усиливающийся блеск её глаз,которые теперь кажутся полностью красными и вырывающиеся изо рта стоны красноречиво свидетельствуют об этом. В какой-то момент её пробирает настолько, что она даже прерывает поцелуй и отодвигается, не прекращая, впрочем, двигать бёдрами. Красные черви повисают между вымазанными слюной ртами, соединяя их.       Теперь, когда голова Бенисузумэ более не загораживает ему обзор, Таникадзе получает возможность пронаблюдать за теми изменениями, что происходят с плацентой. Живая ткань на стенах проявляет невиданную активность с тех самых пор, как их тела вступили в контакт. По всей поверхности залитой органическим материалом кабины появляются новообразования, а те, что уже были прежде, распускаются подобно диковинным цветам. И по мере того, как её женственность трётся о его твёрдый ствол, увеличивая удовольствие, их становится всё больше. Они вспучиваются, растут и набухают, заполняя собой всё свободное пространство кабины.       Вскоре Таникадзе уже ощущает прикосновение плацентарной ткани на своей коже. Против его ожидания, живая материя оказывается приятной на ощупь. Тёплая и скользкая, она нежно и основательно доставляет удовольствие захваченному парню. Облизывает и пробует на вкус каждый дюйм его тела, в то время как растущая из неё Хошиджиро продолжает сношать его, издавая стоны и неразборчиво шепча «Тани... кадзе... кун». От звуков её сладкого голоса его удовольствие становится ещё более полным.       Чужеродная ткань бугрится и корчится на поверхности его тела, усиливая ощущение контакта. Взаимного проникновения друг в друга. Бенсузумэ, меж тем, продолжает двигаться, грубо и по-звериному жадно трахая его посреди образующегося вокруг них пузыря из плоти. Плацента становится всё более активной, её щупальца скользят по телу пленённого парня, разрывая остатки его костюма, а масса живой и мягкой плоти всасывает в себя его конечности, заставляя буквально прирасти к креслу. Окончательно потерявший надежду убежать или сопротивляться, Таникадзе позволяет себе раствориться в ощущении поглощающего тело тепла.       Бенсиузумэ не останавливается, раз за разом пронзая себя жезлом человеческой плоти, и вскоре тот начинает уступать её требованию. Удовольствие, прежде пульсировавшее внизу живота разрастается до таких размеров, что его внутренности скручиваются от напряжения. Судорога проходит по телу, заставляя его изгибаться в кольце сжимающей тело плаценты и тут происходит взрыв. Живой ствол, надёжно похороненный в тёплых глубинах, извергается, выделяя большое объём биоматериала.       Удовольствие, которое испытывает сейчас его тело,выходит далеко за человеческие рамки. Таникадзе чувствует себя опустошённым, но Бенисузумэ и не думает останавливаться. Её бёдра продолжают подпрыгивать вверх-вниз, а стенки любовного канала сокращаются, сжимая его гениталии необычным, но от этого не менее приятным способом. И это уже слишком. Он всё ещё слишком чувствителен после пережитого, а потому новый оргазм не заставляет себя ждать, сотрясая тело подобно столкновению с метеоритом. Юноша кричит, выплёскивая из себя удовольствие, и не останавливается до тех пор, пока не отдаёт последнюю каплю.       Он думает, что уже исчерпан, но гауне мало и того. Она не даёт своей жертве времени опомниться и прийти в себя и вместо этого продолжает покачивать бёдрами, даже когда он в очередной раз извергается в неё. После третьей или четвёртой эякуляции, Таникадзе, наконец, понимает, что Бенисузумэ уже не остановится. Никогда. Они так и будут продолжать спариваться, пока чей-нибудь милосердны удар не остановит это безумие, подарив ему быструю смерть. Осознав ужас ожидающей его участи, пилот снова пытается закричать, но гауна снова целует его, до отказа заполняя рот червеобразными отростками. Звать на помощь уже поздно.       Окончательно затвердевшая плацента разрывает металлическую оболочку Стража, соединяясь с основной массой. Таникадзе осознаёт, это, но уже очень смутно. Удовольствие непреодолимым, и вскоре он начинает терять себя в нём. Бенисузумэ сломала его, сделав своим рабом, но Таникадзе больше не испытывает страха. Всё так, как и должно быть. Теперь его ждут полные удовольствия дни, во время которых он будет заниматься липким сексом с красной гауной, постигая всё новые и новые уровни приятных мучений.       Всеми живыми существами во Вселенной движет любовь. И Гауны – не исключение. Вот только их любовь принимает какие-то совсем уж извращённые формы.