Сильные тоже ломаются

      Несчетное количество звезд освещает небосвод над Парижем, подпирающий гордо возвышающейся Эйфелевой башней. Луна огромная, беспристрастная, плывет в темном небе сквозь редкий дым облаков. Ночь выдалась невероятно тихой, воздух спертый и душный, застывает вокруг после жаркого дня, и лишь осторожный шелест листьев нарушает ночной покой.       В эту безлюдную летнюю ночь, после дневных событий, Лука чувствует себя невероятно одиноким и опустошённым. Слишком резко произошли перемены.       Меланхолия веет из каждого тёмного переулка, грозясь вечностью этой ночи, и Луке кажется, что день не наступит больше никогда, освещая яркими, солнечными лучами романтичный Париж. Казалось бы, ещё утром он радовался жизни, благодаря судьбу за каждый новый день… Дни в которых есть она — искреннее голубоглазое дитя.       Ещё с первой их встречи, дни стали сладкими, лёгкими словно сахарная вата, и подобно ей, они таяли в сладком послевкусии бытия.       Маринет по особенному забавна и чудна. И вроде бы, были уже соблазны в юношеской пылающей груди Куффена, были девушки где-то в промежутках пролетевших дней, но чувства светлее и слаще, вспомнить, не сравнить с чем-то, Лука не может. Почему-то рядом с Маринетт он забывает обо всем. О проблемах тяготящих сердце, о тайнах, секретах, которые взрослые так тщательно умеют скрывать. Все это становится не важным, и отчасти далёким. Лука знает точно — любит. Любит простодушную и нелепую Маринетт, так мило краснеющую рядом с ним. Лука любит себя такого, каким он становится рядом с ней — невероятно спокойного, ласкового, живущего сегодняшним днем, озорного мальчика-музыканта. А теперь, целый его мир разбит на «после» и «до».       Романтичная мелодия, играющая в его душе, подобно цветущей весне, сейчас лишь издает унылые звуки. Протяжные, грустные, и каждый раз когда струны натягиваются все крепче, наровясь вот-вот разорваться, с бесстрастного лица Луки, падают слезы. Хрустальными каплями, разбиваясь о твердый гравий, под деревянной скамьей. Лука никогда ранее не шёл на поводу у чувств. Разум и спокойствие всегда брали верх над его эмоциями, но теперь он знает что уязвим. Злость, ревность, овладевают им, задавая влюблённому сердцу свой маршрут, и ослепленные глаза, тут же следуют ему. Лука готов был стерпеть все. Всякую ерунду, но когда она случайно называет его — Куффена, именем Агреста, Лука мысленно падает в пропасть, невероятно холодную, бездонную и вытащить со дна может только Маринетт, сама же толкнувшая. Заменяя этот неосознанный удар кнута, сладким пряником. Тогда, крылья любви возносят Луку вверх, в блаженный самообман. Лука все понимает вполне трезво. Он знал на что идёт в и самом начале, но разум его таит надежду, на взаимные чувства, даже сейчас, ведь Маринетт и сама отчасти находит покой у его плеча.       В бурном течении времени, жизнь все расставляет по местам. Все возвращается на круги своя, раскрываются старые тайны, словно раковина обнажая бесценную жемчужину.       То, у чего нет начала не может иметь положительного конца. Так и сейчас, Лука возвращается в реальность в которой больше нет его Маринетт, в ту реальность, где больше нет «их», но не знает с чего начать новую жизнь…       Шелест листьев слышится все чаще и громче. Ветер крепчает, постепенно разбавляет духоту в воздухе свежестью, которой Лука не может надышаться. Грудь сдавлена тяжёлым весом обиды и тоской по любви. Пальцы путаются в волосах стягивая их, оголяя лоб. Лука жадно хватает сгустки воздуха в легкие, и это сдерживает в его груди стон отчаяния, а слезы так и льются из глаз в которых отражаются яркие звезды. Мерцание огней в небе завораживает, но Лука видит их все более мутно, расплывчиво, от пелены слез. В эти минуты Лука сломлен, подавлен, опустошён. Его взгляд устремлённый в небо, не замечает случайную прохожую, всего лишь, на мгновение, застывший рядом силуэт. Слух охваченный мыслями о прошлом, не распознает чужих тихих шагов.       Хлоя останавливается рядом со скамьей, вытирая с лица слезы, и только сейчас узнает в незнакомом силуэте, валяющегося на скамье, и глядящего куда-то вверх Куфенна, плачущего Куфенна. Прежде всегда весёлого, мудрого, готового прийти на помощь любому.       Взгляды молодых людей встречаются. Лука, голова которого покоится на спинке скамьи, искоса глядит на Хлою, и видит её заплаканное лицо, сквозь ночную синь. Буржуа стоит перед ним в белой пижаме состоящей из шортиков и легкой маечки, короткие волосы безобразно растрёпаны, а ветер с лёгкостью колышет их из стороны в сторону. Апатичное лицо юноши глядит на Буржуа, без капли удивления. Он видит в Хлое не ту избалованную богатую девочку, а капризное дитя обделенное материнской любовью. И не только сейчас. Всегда. Хлоя Буржуа — большой ребёнок, ненавидящий всех вокруг, (из-за злости вкоренившейся внутри неё), но так нуждающийся во внимании. Хлоя привыкла носить маску холодной куклы из элитного общества, однако, Лука знает не понаслышке — сильные тоже ломаются, богатые тоже плачут. Больно бывает всем…       Лука скидывает стопу с колена и садится ровнее, как бы невзначай передвигаясь на самый край скамьи. Хлоя смотрит как отворачивается Куффен. Он молча глотает слезы, небрежно вытирает их, затем крепко сцепляет длинные пальцы, будто сжимая что-то. Хлоя робко подходит к скамье, затем, зависнув в нерешительности, пару минут, наконец опускается рядом с Лукой, поскорее пряча заплаканное лицо в ладонях. Лука не задаёт лишних вопросов. Не лезет в душу с вопросами которые могут поставить в неловкое положение. Он покорно молчит, и от этого Хлое уютнее. Хлоя уверенна — одиночество не так страшно, когда вас двое. Сейчас ей не так жутко как ранее, в ночной пустоте. Хлоя искала покой, и в какой-то степени обрела его. Она может не бояться и тихонько выплакать накопившуюся обиду.       Ночная синь, окрашивает пейзажи вокруг. Звезды продолжают мерцать сквозь плывущие облака, а тишину вокруг нарушают всхлипы, шмыганье и оглушительное молчание разбитых сердец.       Ветер звереет. К симфонии шуршавших листьев, добавляется скрип ветвей. Хлоя сжимается от холода, обнимая колени, пытаясь собраться в клубок, подобно котёнку, но тщетно. Деревянная скамья жёсткая и неудобная. Внезапно, Буржуа чувствует тепло чужой куртки на своих подрагивавших плечах. Она неосознанно поворачивается в сторону Луки и видит улыбку на его лице. Улыбку полную боли, мокрые от слез ресницы, очерчивающие усталые веки…       — Спасибо… — неуверенность и удивление, внезапно выдают благодарность. А Лука лишь понимающие кивает в ответ, затем устремляет взгляд в небо. Хлоя тоже смотрит в небо и звезды начинают стекать по её влажному лицу.       – Всё будет хорошо… — её слух прорезает тихий шёпот, а затем блондинка утопает на широкой груди Куффена, в тёплом и бескорыстном объятии крепких рук. Хлоя дышит спокойнее, равномернее. Её вздохи становятся тише. Плечи постепенно перестают дрожать в конвульсиях.       Лука не знает что с ней произошло, и плевать. «Какая по сути разница?» — мелькает в его мыслях. «Разбитое сердце, нуждается в заботе, и от проявления ласки он вовсе не обеднеет…»       Тревожная ночь продолжает властвовать над миром. Грозится вечностью своей темноты и отчаянием. Ветер носится по городу, воет, словно одинокий койот. Обиженное дуновение грубо ерошит волосы Луки, который прячет Хлою от холода в надёжном объятии, а на сердце юноши от чего-то чуточку легче…