Сапоги

Как только пароход отошел от причала, Каттлея затащила Бенедикта в свою каюту. — Ну? — спросила она, грозно выпятив и без того немаленькую грудь, и Бенедикт послушно сел на узкую койку, вытянув вперед ноги. На самом деле, Каттлею ужасно заводили его сапоги. Вот и сейчас она пристроилась прямо на полу, медленно огладила высокий подъем и тонкий каблук и протянула мечтательно: — Умеешь же ты выбирать себе обувь! — Бенедикт только хмыкнул в ответ на это — сапоги ему они выбирали вместе. Каттлея дернула собачку молнии на левом, медленно повела ее вниз, обнажая светлую кожу, и Бенедикта обожгло ее горячим, жадным взглядом. Пальцы у нее, наоборот, были прохладные и осторожные. Они раздвинули голенище сапога, прошлись по лодыжке, обнажили икру и тут же огладили ее. Бенедикт прикрыл глаза, откинулся на руки, задышав чаще. Острые ноготки царапнули его щиколотку, игриво, почти без боли, а потом Каттлея взялась за вторую ногу, и Бенедикт почувствовал, что у него встает. Каттлея стянула наконец его сапоги, распустила шнуровку на брюках, обнажая бедра, огладила их, начиная от коленей и поднимаясь выше. Бенедикт тихо застонал, не скрывая собственного желания, — Каттлея любила, когда он был откровенен. Каттлея усмехнулась, добравшись до его ширинки. Расстегнула ее гораздо быстрее и грубее, чем сапоги, — Бенедикт закусил губу и тряхнул головой, отбрасывая назад лезущую в глаза челку. — Хочешь меня, да? — мурлыкнула Каттлея. — А ты как думаешь? — сверкнул глазами Бенедикт. — Думаю, очень, — рассмеялась Каттлея мягким грудным смехом и накрыла его член губами. Сначала она облизала головку, и уже от этого Бенедикт застыл, стискивая пальцами покрывало. Очень хотелось запустить руки в темные блестящие волосы, но Каттлея не любила этого. Каттлея меж тем старательно облизала его член по всей длине, забирая его в рот глубоко и жадно, и Бенедикт сам не заметил, как начал двигать бедрами навстречу, пытаясь достать глубже. Каттлея не возражала — она принимала его на всю длину, расслабив горло, и у Бенедикта голова шла кругом от жаркой тесноты. Когда он кончил, она не отстранилась, проглотила его сперму и только потом выпрямилась и глянула ехидно снизу вверх: — Это было быстро. Губы у нее были красные и влажные, Бенедикт кивнул и бездумно потянулся к ней, желая ощутить их вкус. — Э, нет, — сказала Каттлея, отодвигаясь назад и вытягивая по полу длинные ноги в темных чулках и высоких сапогах на тонком каблуке. — Сначала сними с меня обувь.