***
Роскошь, спокойствие и лицемерие управляли этим вечером. Три кита, на которых держатся подобные приёмы. Артур уже привык, да и ему это безумно нравилось: он чувствовал себя созданным именно для этого. Не зря, в конце концов, он носит аристократическую фамилию. О семье же он старался вспоминать как можно меньше. Кёркланд в который раз утратил мужа и... удостоился внимания Брагинского. Хотя сложно назвать это просто вниманием. Англичанин думал, что скорее удостаивается чести быть соблазнённым, и ему это опять же нравилось. Стоило Ивану только взглянуть на него, как всё тело Артура наполнялось приятным теплом, мысли исчезали, а вокруг, казалось, витал тот неуловимый аромат эротики, который чувствовался именно тогда, когда русский был рядом с ним и делал элегантные поползновения в его сторону. И вот сейчас Кёркланд с немного невнятным волнением ожидал Ивана. Когда он наконец подошёл, сердце англичанина забилось так быстро, что если бы ритм сердцебиения был именно таким, люди бы умирали через пару минут. - Приветствую Вас, Артур, - с явным намёком Брагинский взял его руку и, наклонившись, поцеловал. При этом его взгляд не оставлял сомнений, что сия честь, оказывающаяся дамам, адресована Кёркланду именно потому, что в постели ему уготована эта роль. "Нахал. Элегантный нахал". - Здравствуйте. Я рад Вас видеть. - Это очень взаимно. Без Вас наше мероприятие было бы тусклым и невзрачным... А ещё лично я бы, поверьте, - русский склонился к уху Артура, поглаживая его тонкие пальцы, - не пережил, - Иван обдал горячим дыханием шею британца, дав выход неуловимому запаху соблазна. Тот начал подрагивать от предвкушения. - Хм, какие у Вас музыкальные пальчики, - задумчиво шептал русский Артуру. - Да, я... - англичанин с трудом перевёл дыхание, получив наконец возможность говорить: напряжение и истома лишали дара речи. - Я учился в музыкальной школе. Фортепиано. - Так покажите нам Ваш талант! Артур, я почту за честь, если Вы прямо сейчас что-нибудь нам сыграете, - Брагинский указал на большой чёрный рояль, стоящий в одном из углов огромного зала. "Раньше его там не было", - подметил Кёркланд. Британцу и в голову не пришло отказаться, нет, он покажет себя во всей красе! Да, это Иван соблазняет его, но и вклад Артура должен быть, в конце концов! Пока Брагинский привлекал к нему внимание остальных, Кёркланд осматривал рояль и перебирал в голове классические мелодии. Вот люди заинтересованно его окружили; англичанин решил исполнить Баха, одного из его любимых композиторов, и... стоило его взгляду пересечься со взглядом Ивана, как руки сами заиграли... "Чистая импровизация!" - удивился Артур, но продолжал играть. Эта музыка, казалось, ему уже была знакома; ну, конечно, ведь она звучала в голове каждый раз, когда русский был рядом! Тихо-тихо, почти неслышно, и вот сейчас он даёт волю этой мелодии. Британец воплощал её в жизнь; смешанные в ней очарование, вежливость, мягкость, тонкий соблазн были переданы так чётко, как только возможно. Это дарило Кёркланду истинное наслаждение, и не ему одному. "Он великолепен", - с упоением и неким умилением думал Иван. - "Идеально. Он и только он. Красивый, гордый, талантливый... Всё это так гармонично переплетается с нужными мне качествами! Я никому его не уступлю... Дурачок Альфред, тебе было ни к чему его менять на какую-то красотку. Теперь он мой, и ты не получишь его назад!" Брагинский следил за каждым движением прекрасных пальцев пианиста, ловил каждую ноту и восхищался чистотой игры. "Он шикарен". Нет, никто, кроме него, не имеет право на такую драгоценность. Только вот чтобы её заполучить, придётся немного подпортить гордость Артура.***
Англичанин проснулся внезапно, причём даже не от будильника или кошмара, сам — вот, казалось, он секунду назад спал, а сейчас уже бодрствовал. Это было весьма странным, как и чувство, охватившее его. Кажется, в квартире кто-то находился, и этот кто-то явно чужой. Артур ничего не слышал, вокруг была темнота, и ничто не говорило о том, что кроме него тут есть хоть один человек. Но Кёркланд чувствовал это. Он встал с дивана и медленно направился в соседнюю комнату, стараясь сохранять спокойствие. Да, тут никого не было, но, чёрт возьми, он и не хотел говорить, что страшно ему из-за людей, нет: британец боялся совсем других тварей. В комнате никого не оказалось. Пройдя через неё в кухню, Артур прихватил один из ножей и отправился дальше. Им овладел животный страх: его будто загнали в ловушку и глумятся над ним, давая испытать хотя бы надежду на то, что этот нож его защитит. Запах. Грёбаный запах, пропитавший квартиру. Неуловимый аромат крови, безумия, жестокости. Это сводило с ума Кёркланда. В собственной квартире как на минном поле... В ванной был включён свет и текла вода. "Тут точно кто-то был... Альфред?" Выключив воду и свет, британец направился дальше. Из следующей комнаты раздавались странные звуки, будто кто-то играл на пианино, но... Игра была откровенно ужасна. Ноты путались, ритм сбивался, и привычная классическая мелодия становилось жутким кошмаром. Сглотнув, Артур всё же вошёл в помещение. Открывшаяся ему картина была ужасающая: костяная рука с переломанными пальцами пыталась наигрывать на роскошном чёрном рояле отрывки "Времён года" Вивальди. На костях ещё оставались кусочки мяса, словно их немного не дочистили, хотя и хотели, чтобы всё выглядело эстетично и тем более ужасно. Рядом с музыкальным инструментом, на полу, сидел младенец. Сердце англичанина замерло, когда он разглядел, что малыш крупными камнями дробит вторую руку. И только сейчас он понял, что его собственные кости исчезли: кожа рук безжизненно висела без опоры. Он кричал, панически пытаясь пошевелить хоть одной рукой, но даже не смог почувствовать собственные конечности! А младенец с упоением продолжал своё дело под чей-то громкий смех... - Артур, это полный бред! - бесновался Альфред. - Это не бред, это правда! Посмотри! - Кёркланд указал на рентгеновский снимок, лежащий на столе. - Выглядит так, будто мои пальцы были переломаны и неправильно срослись, я даже не могу их нормально согнуть! Что говорить о том, чтобы играть на пианино или рисовать! Это конец... - Что? - американец обратил внимание на стол, но... - Чёрт, ты слышишь? - Кёркланд внезапно застыл. - Голоса... Знакомые, правда? - Ты в своём уме? - Нет, нет, я точно их слышу! Ну же, прислушайся! - Ты меня выводишь, - раздражённо выдохнул Альфред. - Но я говорю правду! Давай уедем отсюда, мне страшно... - Мы не уедем. Ясно тебе? Это всё просто чушь! - завопил Джонс, выходя из комнаты. - У меня слишком много работы, чтобы всё это выслушивать! Артур остался один, испуганно оглядываясь по сторонам.***
Артуру было страшно. Его пугал каждый уголок этой проклятой квартиры: красный, оранжевый, чёрный - эти цвета смешались в его сознании, воспаляя нервы. "Я так хотел зелёный... Почему, какого чёрта?! Отговорили... Родерих отговорил. Он за них? Он из тех демонов, что окружают меня?! Даже он?! Но чем им помешал зелёный?.." Кёркланд беспомощно выл про себя. Он сжался в комок, сидя в гостиной. Сам воздух, казалось, давил на него; британец не мог нормально дышать. Голова кружилась. "Окно... Мне срочно нужен свежий воздух!" Под зловещий хохот тишины и демонов, обитающих в ней, Артур кинулся к окну. Однако не его вина в том, что он заметил управляющего фирмой Ловино Варгаса. Не его вина в том, что этот зарвавшийся параноик стал косвенно угрожать Брагинскому. Не его вина, что владелец холдинга решил попросту "убрать" лишнюю фигуру с шахматной доски. Но почему тогда сейчас он дрожит от страха, переживая боль, причиняемую итальянцу? Ловино повалили на землю и нещадно избивали палками. Англичанин не рискнул бы сказать, кто были эти двое странных людей - внешне они были похожи на обыкновенных бомжей, коих много скитается по этому проклятому городу, но... Никто больше наверняка не имел таких чудовищных клыков и безобразных лиц. То, что они били насмерть, было ясно сразу. Окна квартиры выходили в парк, а там Варгаса затащили за огромное дерево. Людей не было, а единственный свидетель убийства трясся от страха и боли, пытаясь закричать. Но Кёркланд и этого сделать не мог: его горло сжал спазм. Боли в животе, руках и ногах прекратились тогда, когда бомжи прекратили своё дело: дальнейшие действия в отношении трупа были уже бесполезны. Страх сменился ужасом. Онемевший британец закрыл окно и отвернулся. Увиденное привело его в ужас, и сейчас Кёркланд вздрагивал от каждого шороха. Звонок в дверь сильно испугал его, но Артур, сглотнув, всё же пошёл открывать. Он был удивлён и ещё больше напуган тем, что на пороге квартиры стоял Иван. "Чудовище!" - шевельнулась паническая мысль. - Мне можно войти? - скромно поинтересовался Брагинский. От этих невинных слов британец начал мелко подрагивать. "Это его деньги, его квартира, его мир... Зачем спрашивать?" Вместо ответа он просто отошёл от прохода, дав возможность Ивану зайти, что русский и сделал. - Вы выглядите немного странно. С Вами всё в порядке? Кёркланда просто разорвал в клочья этот вопрос. Бессвязные предложения, перемежающиеся всхлипами и воями, посыпались на Брагинского. Артур рассказал всё: все свои подозрения о соседях, о нём самом, о безумном страхе, о запахе крови, которым пропитано всё в Нью-Йорке. Англичанин не утаил ничего, наоборот, говорил без умолку, и его мало интересовало, что обычный человек мало бы понял его. Но Иван прекрасно понимал, о чём говорит Кёркланд, чего он боялся, что сводило с ума британца. Брагинский знал, как одиноко было брошенному мужем Артуру и как больно ему от этого было, а про страх из-за произошедшего только что англичанин даже боялся говорить. - Мой бедный мальчик... Русский прижал почти плачущего англичанина к себе. Кёркланду было страшно до одури, но в то же время он внезапно понял, что таких нежных и успокаивающих объятий ему ещё никто не дарил. Ни с кем он больше не чувствовал себя настолько защищённым и нужным кому-то. А смотреть в глаза Ивана оказалось явно лишним, потому что два аметиста мгновенно зачаровали его, подчиняя воле владельца магических очей. Губы хищника и жертвы соприкоснулись; страх и боль, мучившие Артура, передавались Ивану. Это был пир для энергетического вампира: его любимые эмоции добровольно подавались ему на блюдечке с золотой каёмкой, так много и... так сладко. Мягкие губы его игрушки можно было мять и кусать, а получать в отклик помимо боли извращённое удовольствие, внушённое жертве, но принятое быстро. Мазохистское наслаждение завладело Артуром; он дрожал, когда Брагинский начал рвать кончики его губ клыками, но отнюдь не от боли. Удовольствием британец наполнялся и тогда, когда когти чудовища вонзались в его бёдра, рвали плоть, царапали кожу. Он чувствовал переизбыток силы, толкавшей обладателя на такие шаги, заражался этим, впадал в эйфорию от охватившей всё его существо свободы — свободы от страха, одиночества, чувства ненужности этому миру. Забывшись, Кёркланд сладко стонал, когда клыки Брагинского коснулись его шеи, а потом резко вонзились в плоть. Одной рукой Иван грубо дёрнул его за ворот рубашки, от чего пара пуговиц посыпалась на пол, обнажая грудь Артура. Оставляя засосы, русский добрался до сосков и принялся мучить их и кусать, довольно порыкивая на стоны и вскрики британца. Дьявол слизывал стекающую по нежной коже кровь, впитывая остатки энергии её владельца. Он был готов трахать Артура больше, чем целые сутки. Никто ещё так его не возбуждал, не будоражил его внутреннего зверя, как запуганный и почти сошедший с ума Кёркланд. Он так долго мечтал об этом, столько раз представлял этого парня в таком состоянии, но реальность была намного слаще. Столь беспомощный, легко подавленный и жадный до ласки... О, Иван был готов раз за разом доводить его психику до крайности, лишь бы он всегда был таким. Но люди так быстро ломаются... Нет, нужно насладиться им сейчас в полной мере. Наскоро сорвав с него рубашку, русский повалил извивающуюся от извращённого удовольствия жертву на диван и, быстро расправившись с брюками Артура, облизал пальцы. "Сколько времени этот идиот не уделял внимания своему мужу?" - удивился Брагинский, проталкивая пальцы в узкую дырочку. - "Как можно такое сокровище променять на работу? Томный, отзывчивый на ласку, достаточно громкий... Он идеален, а этому дураку важно вытащить очередного говнаря из задницы. Ну ничего, Артур, тобой займусь я". Наскоро растянув скулящего от нетерпения англичанина, Иван одним медленным и чувственным толчком вошёл в него до упора. Тот выгнулся, почти закричав: Брагинский чуть не порвал его, было очень больно, но он и не думал просить остановиться. Боль отрезвляла, боль напоминала ему, что он жив, заглушала безутешный вой души, отчего наступило какое-то странное облегчение, а затем похоть овладела им безвозвратно. Кёркланд плохо понимал, что шепчут его кровоточащие губы, но всем сердцем желал, чтобы этот безумный, животный акт совокупления продолжался. Настолько возбуждённым он был лишь тогда, на приёме, когда стоял у зеркала, слушал Ивана и неосознанно поглаживал себя по шее, а губы дьявола мягко целовали его щеку. Громкие стоны, вскрики, рычание, скрип дивана и в конце концов поломка его ножек, сопровождавшаяся грохотом, навлекли бы ужас на соседей, если бы... Если бы они были людьми. Но подконтрольные Сатане дети спокойно отнеслись ко всему; они не считали нужным мешать отцу, более того, они боялись это делать. Иван точно знал, когда ему стоит прекратить, так что даже не думал сдерживать себя: синяки, царапины, глубокие раны, разорванная кое-где кожа - всё это на теле Артура радовало взор дьявола. Сам англичанин уже ничего не чувствовал, кроме отголосков удовлетворения. Все его эмоции до дна выпил Брагинский... и Кёркланд был этому рад.***
Дикий, животный страх гнал Артура на улицу, прочь из этой квартиры. Как... как он мог близко подпустить к себе его? Главного кукловода, единственного игрока. Здесь он разыгрывает партию с небесами, его главные фигуры - демоны и деньги. Боль, горечь, обида. Он играл с Кёркландом в кошки-мышки, искусно расставляя ловушки и затравливая жертву. Неужели только ради этого? Ему нужен был только секс? О, да если бы не вся эта чертовщина, англичанин лёг бы под него ещё в первые месяцы знакомства! Так важно было раздавить, унизить, животно поиметь и бросить?! "Чудовище! Ненавижу!" Слёзы бессильной злости душили парня. Артур видел лишь одно спасение от демонов - церковь. Туда они точно не сунутся. Наскоро одевшись, он бросился вон из квартиры. Параноидально оглядываясь, британец поспешил к ближайшему храму. Дрожь не отпускала его до тех пор, пока около здания храма он не столкнулся с... собственным мужем. - Артур? Не обращая внимания на Альфреда, Кёркланд уже начал подниматься по ступенькам, как вдруг знакомый голос заставил его ноги просто онеметь. - Зачем Вы так туда спешите? Так же мило скалится. Выражает обеспокоенность. Но теперь Иван этим Артура уже не проведёт. Правда, напугать он англичанина ещё как смог: бедняга раза по три спотыкался на каждой ступеньке, спеша в здание. - Артур! - Джонс, особо не раздумывая, бросился за ним. - Отойди от меня! Кёркланд в панике отпрянул от мужа. Нет, нет, он совсем глуп и наивен. Как баран слепо следует указаниям Брагинского! - Стой, не кипятись. Мы как-нибудь решим проблему... - Ничего ты не решишь! А я тут и права голоса не имею! Отстаньте от меня все! - Вы можете нам рассказать, что случилось? Ярость перекрыла страх, Артура трясло от желания вломить мерзавцу. - И это ты, скотина, спрашиваешь?! Мне показать, что ты только что натворил?! - Артур, прекрати, - нахмурился Альфред. - Весь день Иван был со мной и не мог тебе ничего сделать! Резкие перепады от страха к боли, затем к ярости, а потом к удивлению породили истерику. Англичанин смеялся очень громко, но недолго. После этого он, перебирая в голове ругательства, поспешил закрыться в храме ото всех. "Дурак, боже мой, какой дурак... Разве не было понятно сразу, что он выставит всё именно так, будто я сумасшедший? Хотя... А вдруг и правда?.." Пока Альфред спешил в психушку, располагающуюся в паре домов отсюда, Артур рассматривал себя в зеркало. Свечи и иконы вокруг него совсем не отвлекали от воспалённых безумием мыслей. Его больной разум пытался строить логические цепочки, понять, додуматься, но ничего не мог сложить в единую картину. Глядя на своё отражение и видя отвратительные чёрта лица и клыки демона, Кёркланд раскрывал рот, чтобы закричать, но уже не мог. - Как ты предсказуем. Парень дрожал. Слова дьявола, неизвестным образом попавшего внутрь здания, проникали в каждую клеточку его тела. Все эмоции разом исчезли, и лишь боль в угоду Ивану так его и не покинула. Она разрасталась, неся за собой страшную обиду и страдания. - Серьёзно, Артур. Только самый предсказуемый человек мог подумать, что я не смогу сюда войти. Святая вода, Ладан, крест - ничто не спасёт тебя. Ты слишком поздно обратился к богу. Не зная ни одной молитвы, сложно спрятаться от меня. - Что... Зачем... Зачем тебе всё это было нужно? Голос британца был слабым и надломленным. Ему действительно надоело бегать, прятаться, терпеть боль... Ведь он даже не знает, ради чего нужно всё это делать. - Я хотел раскрыть тебе глаза на Альфреда, себя и окружающих тебя людей. Джонсу важнее работа, я далеко не человек, твоё окружение - мои дети. Как, кстати, и Альфред. Сущие демоны! И ты... Либо закончишь жизнь в психушке под психотропными препаратами, либо делаешь то, что я тебе говорю. - Что... Что я могу сделать? Ты доказал, что я полнейшее ничтожество! - Просто убей себя. Прямо сейчас, ибо времени у нас очень мало. Я помогу тебе. - Что?! Я... - Развернись, - Брагинский подошёл к нему, не оставляя шансов не выполнить приказ, и обнял со спины. - Отлично, - он прошептал на ухо Артуру эти слова, отсчитывая в уме время до прибытия врачей. - Вспомни нашу первую встречу. - Встречу... - Зеркало. Точно такое же. Помнишь? Отражение британца расплылось; вот снова виден галстук, костюм, а брови ещё светлые. - Тебе противно смотреть на это. Злость, обида, гнев. Это не настоящий Артур, нет! Кёркланда бесят такие чопорные и лицемерные уроды! Кулак британца с громким звоном разбил зеркало. - Возьми осколок, - Иван дождался, пока Артур выберет особенно острую частицу зеркала. - Сейчас сюда прибудут психиатры и твой лицемер Альфред. Тебя ждёт жалкий конец, милый, - по щекам англичанина покатились жалостливые слёзы по самому себе. - Всё твоё прошлое сплошной мрак: семья, работа, бывшие друзья-предатели, - осколок впился в шею Кёркланда, ведомый дрожащей рукой самого парня. Он несмело начал резать себе горло. - А прямо сейчас ты выполняешь приказы чудовища, сломавшего тебе жизнь. Ты игрушка в его руках. Врачи как раз вбежали в помещение, когда Артур резко провёл рукой до конца, обрывая нить своей жизни. А затем резко распахнул глаза. - Не стоит, на нас сейчас все обратят внимание, — промурлыкал соблазняюще ему на ухо Брагинский. Торжественный приём. Роскошные гости. Злополучное зеркало. "Как?!" Крик застыл в горле Кёркланда, подгоняемый паникой и страхом. - Всё закончилось, мой милый. Ты можешь расслабиться, — хищно улыбнулся Иван, зарываясь носом в волосы Артура. Его любимая игрушка полностью готова к следующему раунду.***
На следующий день Иван заявился ко мне домой. Не прийти он попросту не мог: нам обоим было нужно выяснить отношения до конца. Что мы имеем? Я вновь жив, с моими пальцами всё в порядке, нервная система не истощена, а душевная боль и усталость исчезли, что не могло меня не радовать. Правда, как мне относиться к Брагинскому, я не знал, и был в большом затруднении, так что даже ждал его визита: хотелось хоть какой-то ясности. Русский дьявол вообще подобным не заморачивался; вошёл он сам, после чего закрыл дверь и, снимая верхнюю одежду и разуваясь, заметил: - Ты ждёшь объяснений, верно? - Да, - я старался говорить как можно более холодно. - Что ты творил и для чего? - Ну, тебя ждут долгие разъяснения... - усмехнулся дьявол. - Чаю? - я саркастично усмехнулся. С куда большим удовольствием я бы вцепился в его горло, но это глупо и бесполезно. - Отличная идея. Пока я возился на кухне, русский зашёл в гостиную и удобно устроился на диване. Стоило мне поставить перед ним поднос с чаем, сахарницей и печеньем, как он усадил меня около себя, не дав сесть в кресло напротив, как я хотел, и начал свой рассказ. - Изначально я наблюдал только за Альфредом. Он один их моих многочисленных детей (даже в половых актах с женщинами я брезгую презервативами). Каждый мой ребёнок имеет некоторые способности, скажем так. Выделяющаяся черта Джонса - особое пристрастие к юриспруденции. А адвокат он более чем успешный, как-никак, ни одного процесса ещё не проиграл. Как и будучи прокурором, кстати. Однако ты меня тоже заинтересовал... Понимаешь, в третьем тысячелетии мне необходимо подспорье для решительной борьбы с небесными силами, - он немного обречённо усмехнулся, - а столько людей ещё отвергают меня... Юридическая сеть - один из моих козырей, и сдавать позиции я не обираюсь. Альфред мне нужен именно для этого. Но и ты будешь мне очень полезен. Люди искусства всегда были самым широким полем борьбы между мной и, м-м, Богом. У тебя есть ещё и живой ум, ты отличный стратег, - Брагинский прищурился. - Ты тоже станешь моим козырем. Кроме того, я ведь мог просто тогда дать тебе умереть, так было необходимо, чтобы склонить непокорного сыночка на мою сторону, но я хочу сохранить тебе жизнь. - Почему? - Во-первых, как я говорил, ты станешь моим козырем, а во-вторых... ты отличный любовник. Почему бы тебе не забыть о верности мужу окончательно? Ему же плевать на тебя, - фыркнул русский. - Верность Альфреду не такая уж проблема, - медленно проговорил я, осмысливая всё сказанное Брагинским, - но с чего ты взял, что я буду с тобой спать после... того, что ты со мной сделал? - Я заглажу вину. Я вознесу тебя на вершину мира искусства, Артур, — начал уговаривать меня Иван. Лиловые глаза светились искренней решимостью. — Ты ведь хотел этого, а не быть загнанным в каббалу бытовой жизни. Только подумай! Абсолютная свобода в творчестве. Вдохновляясь мной, ты станешь одним из самых известных музыкантов в мире. Это и в моих интересах: твои мелодии станут проводником моей власти. Обоюдная выгода. Всяко лучше, чем быть сведённым с ума, а потом позорнейшим образом сократить себе срок жизни. Я ведь могу провернуть это всё ещё раз. И ещё, и ещё, - Брагинский стремительно сократил расстояние между нами. Казалось, будто он был одержим. Одержим мной, это ли не смешно? Хоть кто-то в этой грёбаной жизни был настолько же во мне заинтересован, как это чудовище? - Мне несложно. Я хочу тебя и готов ради этого на многое. - Похоже на шантаж, - фыркнул я. Проходить через всё, что было, снова? Да, Брагинский может это устроить. Но сил у меня не осталось для этого. Ради чего? Стоил ли Альфред хоть чего-нибудь, чем я жертвовал ради него? Нет. А Иван... Прикрыв глаза, я сглотнул. - Выбора ведь у меня всё равно нет. - Ну, конечно же, есть, - Иван притянул меня к себе, расстёгивая пуговицы на моей рубашке и целуя меня в шею. Что ж, если бог и есть, он точно меня ненавидит. К чёрту его, к чёрту всех.***
- Ты сволочь, - хмыкнул я, сползая со стола. - Из-за тебя я переломал все печенья и разлил чай... Это надо додуматься выебать меня на столе с кипятком! Я чуть не ошпарил руки! - Уж лучше бы за другую часть тела волновался! - пошловато усмехнулся дьявол. Он лениво разлёгся на диване, явив своё истинное обличие. Шикарный мощный хвост, большие кожаные крылья, кручёные рога, когти, клыки... Вот только в отличие от своих приспешников, он ничуть не становился уродом. Почему так? Я всё же задал свой вопрос, надеясь на его благодушное состояние. Я ощущал слабую боль в местах укусов и ссадин. В это раз я отделался довольно легко, впрочем, мне казалось, что даже в прошлый раз Иван мне показал не всё, на что способен. Я бы, наверное, сдох ещё по прошествию половины полового акта с ним, если бы он вздумал полностью дать себе свободу. Так нет, бережёт. - Почему я не урод? Ну, ответ довольно простой. Ты же понял, кто я такой? - Дьявол. - Правильно, а что говорит Библия о дьяволе? - Ну-у-у-у... - Ясно. Люцифер, самый красивый из ангелов, возомнил, что равен Богу, за что тот низверг его в пучины Ада. Это действительно произошло примерно таким образом, разве что я думал не о том, что равен Ему, - нахмурился Иван. - Неужели? Тот кивнул: - Я просто чувствовал острую несправедливость из-за того, что он мной помыкал, хотя я был красивее и умнее Его, своего Создателя. Именно поэтому, прокляв моих подданных и подписывая им приговор на вечное уродство, он не посмел испортить меня, идеального ангела... Он просто обратил меня, создав идеального демона, достойного быть владыкой Ада и Чистилища. - Ну, разборки были у вас, а страдать после этого людям? - Хах, а кому ещё? - рассмеялся Брагинский. - Идеальные пешки... Куда направишь, туда и смотрят, на что укажешь, то и видят. Я долго жил среди них, просто впитывая в себя всю их греховную сущность. Меня не устраивало имя Люцифер, поэтому я менял имена одно за другим, а вот родную страну выбрал быстро... Притянуло как-то. Только в России я могу чувствовать себя подобным людям, есть в этом для меня нечто лёгкое, невесомое, более радостное, чем бытие дьявола. Не знаю, почему так происходит, - пожал он плечами. - А центр управления, говоря образно, было проще создать здесь. - В этом я уже убедился. - Хоть мне и было невероятно лень, но я всё же заставил себя сложить все печенья обратно на тарелку и пойти на кухню за тряпкой. Русский внимательно следил за каждым моим движением. Кажется, ему нравится любоваться мной. А мне?... Что чувствую к нему я? Я даже и не понимаю, если говорить честно. Я терпеть не могу слабых и глупых людей. Он не слабый и не глупый не-человек, и мне это всё в нём нравится. Но всё, что он со мной творил... Осадки злости остались, однако ничего более из себя выдавить я не смог, несмотря ни на что... потому что воспоминания притупились. Страх, боль, отчаяние ощущались как будто за некой пеленой. Будто и не со мной он так играл... Играл. Для него я тоже просто фигура на доске. Разве что не пешка. Скорее он предпочитает принимать меня за королеву... которая так или иначе подчиняется своему королю, пусть и ходить может как её королевской душе угодно. Ну и в дерьмо же ты меня втравил, Иван. Мне попросту опасно умирать, потому что фигуры, ушедшие с доски, никого более не интересуют. - Ты немного странный, - заметил Иван. - Даже не злишься. - А должен? - усмехнулся Кёркланд, вытирая стол. - Хотя да. Было бы логично тебя ненавидеть. Ты полный мудак, который пользуется мной, как тебе вздумается. Но и больше, чем ты, никто и никогда во мне заинтересован не был. Я никому не был нужен настолько сильно. А ещё ты мудак обаятельный и умелый, который точно выпросит прощение, если захочет. - Да ладно! — Иван весело рассмеялся. Артур на это лишь фыркнул: почему-то Брагинский абсолютно вписывается в его типаж. Он создал его типаж, чёртов ублюдок. Никто в мире не дотянется до планки, заданной им. Кёркланд в ловушке.***
Последний акт шикарного спектакля был сыгран. Бутафория была использована умело, продажные врачи констатировали смерть, а шокированный Альфред направился к папочке. Вот только Артур добрался до места назначения намного раньше. - С прибытием, - Иван не нашёл ничего более красноречивого, чем вместе с приветствием поцеловать Кёркланда в губы. Тот отвечал на поцелуй, чувствуя, как долгожданные эмоции пробуждаются в нём. Но что подарил ему этот поцелуй? Смутное ощущение удовлетворения и предвкушение. Да, он нетерпеливо ждёт возможности отомстить мужу за его равнодушие по отношению к нему. Разговор между Джонсом и Брагинским выдался довольно познавательным для англичанина: нынешний любовник никогда не рассказывал ничего, что каким-то боком бы касалось Альфреда. Ревновал. Но поиздевался за это он над Джонсом вдоволь; американец был шокирован открывающейся правдой. Иван говорил довольно дерзкие вещи, но, как и всегда, делал это с улыбкой на губах и блеском звёзд всей Вселенной во взгляде. Раскритиковал всё: слепоту Альфреда, порочность человечества, особенно выделил то, что американец так некстати упрямится, а ведь именно он должен стать его вторым козырем в этом тысячелетии. Однако он нашёл то, на чём можно было подловить Джонса. Слово за слово - и уже возмущённый Альфред заявлял, что Брагинский заставил его лгать, почти лгал за него, а он просто выполнял свою работу... - Определённо, тщеславие - мой любимый грех, - из лёгкой и беззаботной его улыбка превратилась в издевательски-злорадную. Джонс осёкся, понимая, что русский не заставлял его, а просто манипулировал его рвением и любовью к профессии. - Он так фундаментален... Для людей это естественный наркотик. А знаешь, дело не в том, что ты не любил Артура. Ты попросту забыл о нём, Альфред! Забыл, позволил мне завоевать его любовь. - Ч-что?! - Ты абсолютно прав, дорогой, - намеренно игнорируя застывшего от шока Джонса, Артур прошёл мимо него и встал рядом с Иваном. Тот собственнически приобнял его за плечи и притянул к себе. - Твой любимый когда-то, но абсолютно забытый теперь муж является моим дорогим сокровищем. Посмотри на него. Ты помнишь, во что превратил своего супруга? Взгляд Альфреда метался между Кёркландом и Брагинским. Он помнил, каким встретил Артура. Наглый, дерзкий парень в рваной одежде, с острыми зубками и язычком. Чтобы соответствовать статусу парня, а затем мужа юриста, Кёркланду пришлось себя ломать. И вот уже острые зубки надёжно спрятаны за устами, льющими сплошной мёд, его язычок - покорно вежливый, одежда опрятна. Сейчас рядом с самим дьяволом более близкий к тому, молодому и свободному, Артур. На нём чёрный кожаный костюм с большим количеством металлических вставок, браслеты и чокер с шипами, на мочках ушей поблёскивают серьги-гвоздики с крупными чёрными камнями. Его взгляд такой же, как у Брагинского, скрывает за собой мистическую силу власти над чужими пороками. Он должен видеть его насквозь. Джонс покорно склонил голову. Он проиграл.