Шагая к бесконечности

Нет, ну это просто ни в какие ворота не лезет! Прекрасная молодая дама, поджав губы, кинула раздражённый взгляд на своего спутника, который, несмотря на то, что она совершенно не желала его видеть, все продолжал ехать рядом с ней. Да ещё и побеждать попадавшихся им на пути рыцарей. Жалкий мальчишка, вылезший из кухни и возомнивший себя героем, хотя ему наверняка просто везло! Бомейн… Даже кличка у него совершенно глупая и неподходящая благородному человеку! Воин по прозванию «белоручка», это же смешно! А как ещё его называть, имени-то у него нет… Точнее, скорее всего, есть, вот только она его не знает… Нет, вообще-то, Бомейн был очень странным. Сколько бы она не называла его кухонным мужиком, в пути он все меньше подходил под это описание. Когда она приехала в Камелот просить помощи, король Артур направил с ней грязного поварёнка, но чем дальше они ехали, тем больше она понимала, что у того поварёнка честный взгляд, твёрдая рука, вежливые речи и бесстрашная душа. А ещё – о ужас! – он был красив и статен. Этак ещё чуть-чуть, и она заглядываться на него начнёт! Нет, нет, это категорически неприемлемо! И леди Линетта вновь обрушивала на Бомейна потоки насмешек, на которые он отвечал все так же невозмутимо и вежливо, все больше распаляя её. И чем дальше, тем ситуация становилась хуже, и тем сложнее было Линетте не признавать того факта, что, несмотря на своё благородное происхождение, это она в попытках унизить юношу вела себя как базарная баба, а он, простой, низкорожденный мальчишка, все продолжал вести себя, как настоящий рыцарь… И от этого все чаще девушку колола совесть, нашептывая, что она ведёт себя совершенно неправильно с человеком, который лишь вызвался ей помочь и, судя по всему, обладает достаточной силой, чтобы это сделать… А прекрасные глаза Бомейна, что сочетали в себе столько разных цветов, лишь подтверждали это… Так, и откуда же она знает, какой у него цвет глаз? Уж не хотите ли Вы сказать, что она и вправду заглядывалась на кухонного мужика, когда он не замечал? Это же совершенно не приличествует даме её статуса! И девушка с грустью опускала голову и чуть не всхлипывала. Кажется, на этот раз статус, которым научили её гордиться родители, сделал её совершенно невыносимой. И как только Бомейн мог находиться рядом с ней? Перед очередным сражением она не выдержала и спросила. Бомейн лишь взглянул на неё своими честными глазами и ответил: – Плох был бы тот рыцарь, что не сумел бы примириться с резкими словами женщины, госпожа моя. А мне гнев, что вызывают во мне Ваши жестокие слова, лишь помогает яростнее бороться с врагами. Я вызвался служить Вам и помочь вызволить из плена Вашу сестру – это я и сделаю, что бы Вы не говорили мне. Этого Линетта уже не могла выдержать и разрыдалась, искренне прося у юноши прощения за свою грубость. А он улыбнулся и простил. И смело бросился в новый бой. А Линетта могла лишь стоять неподалёку, восхищаясь его силой и отвагой, так же, как честностью и милосердием, и недоумевать: как же ей теперь убедить себя в том, что сердце её не бьется быстрее в его присутствии? Кристина слегка дернулась, невольно отгоняя видение. Боже мой, какой же ужасной она была! Нет, её предупреждали и о наличии самих видений прошлого, и о том, что их с Раулем отношения начинались совсем не идеально, но это… ужас какой! Как хорошо, что века жизни меняют людей, и теперь она совсем не такая! Хотя… вроде, она и тогда была не совсем исчадием ада? На этом её мысли прервались – её отвлёк нараставший внизу шум.

***

– Ханни, взгляни на это! – воскликнул Тоби, выглядывая из окна. Девушка посмотрела и нахмурилась. Их дом потихоньку окружали грешники, вряд ли настроенные на мирную беседу. Прежде, когда она спасала Кристину, её сила отпугнула толпу, но ненадолго – весть о Светлых, находящихся здесь, уже разнеслась, поди, по всей округе. – Что будем делать? – сухо, деловито поинтересовался Тоби. Джоанна улыбнулась – в мальчике просыпались прежние сила духа и уверенность, присущие Ланселоту Озёрному. – Ждать, – пожала она плечами, – сила тут не поможет. Первыми в конфликт нам ввязываться не стоит. – Что им нужно? – пискнула Люси, выглядывая из-за плеча мужа и вглядываясь в толпу за окном. – Ну уж точно не вы все, так что можете расслабиться, – махнула рукой Джоанна, – им нужны Светлые. – Зачем? – нахмурился Уильям, подступая ближе к девушке. Та смерила его усталым и слегка настороженным взглядом, но отодвигаться не стала. – Когда вам здесь рассказывали о Светлых, отец, вам говорили об их способности искупать все грехи человека одним поцелуем, – объяснила она, – говорили и о том, что в прежние времена часто бывало такое, что грехи людей просто перебрасывались на других, и люди, так ничего и не искупив на самом деле, оказывались свободны, тогда как другие загибались под гнетом чужих грехов. Ну… – молодая женщина дернула узкими плечиками, – люди не очень меняются с веками. – Понимаю, – протянул Альберт, вклиниваясь в разговор, – вас, Светлых, здесь аж трое, все незащищенные, то есть, без супругов, работает любой ваш поцелуй, даже случайный… Кому-то что-то да перепадёт, если начнётся потасовка, а? – Именно, мистер Ловетт, – подтвердила Джоанна, – а этого мы допустить не можем. Потому всем следует быть очень аккуратными. Тем более, что… Её прервал звон разбитого стекла – кто-то из окруживших дом грешников засадил камнем в окно. – Все назад, – коротко приказала Джоанна. Людей вокруг дома становилось все больше, уже стали слышны чьи-то выкрики, подбивающие остальных на активные действия. Кристина высунулась было из комнаты и перегнулась через перила лестницы, чтобы посмотреть, что происходит. – Оставайся наверху! – велела ей Джоанна, едва заметив. Кристина покорно кивнула и снова исчезла. В дверь ударили раз, другой. – Их же должны наказать за это, – в ужасе прошептала Нелли, не сводя с двери взгляда. – Кого-то накажут, а кому-то повезёт, и он спасётся, – безразлично пожала плечами Джоанна, – игра стоит свеч. В руках у неё появилась та самая бритва, которую она уверенно сжала и выставила перед собой. – Что ж, Мэрайя, – улыбнулась она, – справимся, а? – Мэрайя? – невольно хихикнул Тоби. Джоанна, холодная и сосредоточенная, вдруг неожиданно тепло улыбнулась. – Да. Так её зовут. Когда мой сын унаследовал эти бритвы, он всем им дал имена. Эта, пролившая когда-то больше всего крови – Мэрайя. Моя любимица (так он называл бритву, которую я держала в руках и рассматривала в ту давнюю ночь) – Сиерра. А остальные пять: Делила, Альфида, Одри, Эвелина и Наоми. Да, мой сын – человек весьма интересный, – усмехнулась она, глядя на слегка потрясённые лица как Тоби, так и людей за ним, в том числе, и Суини Тодда. В дверь снова ударили, за ней что-то зашумело, а затем нарастающий гул взволнованной толпы внезапно разрезал свист летящего в воздухе лезвия. Высокая, темная фигура в капюшоне появилась позади толпы, и молча и быстро принялась прокладывать себе дорогу к дому. Небольшая фигурка, закутанная в плащ, следовала прямо за ним, держась чуть позади. Разгневанная толпа сомкнулась, не желая пропускать незнакомца, но в его руках вновь блеснул длинный меч с золотой рукоятью, и пара особо резвых любителей дармового искупления с криками попадали на землю, держась за руки и за ноги – удары меча были точными, и ни один из них не нанёс смертельного ущерба. Когда человек в капюшоне уже почти подобрался к двери, на него накинулись со спины, чуть не сбив с ног. Слегка тряхнув головой, он воткнул меч в стену, чтобы не мешался, и голыми руками отбросил прочь троих. Четвёртый из особо активных, ехидно улыбаясь, подскочил к мечу, ухватился за золотую рукоять и с хохотом дернул его, радуясь, что хозяин оставил меч без присмотра. И отлетел прочь от собственного усилия, потому что меч не сдвинулся ни на миллиметр. Наблюдавшие за всем этим обитатели дома вздрогнули, когда Джоанна вдруг звонко расхохоталась. – Не быть тебе королем Британии, бедняга! – весело крикнула она вслед отлетевшему грешнику, распахивая дверь дома и пропуская друзей внутрь. Первой в дом проскользнула маленькая фигурка, а следом, отбросив прочь ещё парочку наглецов и одной рукой безо всяких усилий вытянув меч из стены, внутрь вбежал и её спутник, захлопнув за собой дверь. – Флора! – радостно вскрикнул Тоби, разглядев под капюшоном маленькой фигурки знакомое лицо, и радостно улыбавшаяся девушка подалась ему навстречу, скидывая капюшон. Джоанна в мгновение оказалась рядом со второй фигурой. Та подняла руки, скидывая капюшон и обнажая красивое молодое лицо, обрамлённое длинными светлыми волосами. Девушка и юноша переглянулись и, не произнося более ни слова, дуэтом взяли одну-единственную высокую ноту, одновременно соединяя руки. Соединённый голос их зазвенел, прорезая пространство, и он был столь прекрасен, что все, кто окружал их, заслушались на мгновение, хотя это была одна лишь нота… Пульсирующий светящийся купол, что разросся над ними и остановился, лишь окутав собою весь дом, надо полагать, отогнал любителей дармовщинки уже надолго. Юноша замолчал и широко улыбнулся, глядя прямо на девушку. – Я так смотрю, я многое пропустил? Девушка радостно улыбнулась в ответ. – Энтони! – только и выдохнула она, подаваясь вперёд и тут же оказываясь в крепких объятиях мужа. Тот пару раз крутанул её, подхватив на руки, а затем поцеловал. Вспомнив, что вокруг них куча народу, в том числе и родственники… Джоанна только усмехнулась и притянула Энтони крепче. Прервать их страстный поцелуй смог только стук каблучков, отбивавших барабанную дробь по ступенькам лестницы. – Антуан! – вскрикнула Кристина, кидаясь к нему, – Антуан, ты же поможешь мне? Рауль, он в беде, и я не знаю… Энтони на секунду опешил, глядя на плачущую навзрыд девушку, а затем уверенно тряхнул головой. – Кристина, успокойся, ради Бога. Конечно же, я помогу, я за этим и пришёл. Не переживай так, все будет хорошо. Уверенный, но мягкий голос мужчины и вправду слегка успокоил трясущуюся графиню. Энтони удовлетворенно кивнул и усадил ее ближайшее кресло. Затем кинул взгляд на Тоби. – Братик, сможешь сделать нашей гостье мятного чая? Мята растёт в обычном саду, он сразу за ледяным, если что. Тоби кивнул, и они вместе с Флорой убежали за мятой. – А как Флору пропустили, она же тоже новенькая? – поинтересовалась Джоанна. – Ради Тоби, – кратко ответил Энтони, – решили, что двоим новеньким вместе все же безопасней, чем совсем одному… На этих словах Энтони поймал давно знакомый ему темный взгляд человека, смотревшего на него с каким-то странным выражением лица. – Добрый день, мистер Тодд, – кивнул он, вежливо улыбнувшись, хотя улыбка его и получилась слегка вымученной, – и Вам добрый день, мистер Терпин, – кивнул он второму человеку, также буравившему его глазами. – Какой стыд! – прошипел тот, явно имея ввиду их публичные проявления любви. Джоанна, которой совершенно не понравилась возможность разговора между цирюльником и своим слишком добрым супругом, поспешила поддержать хоть какой-то диалог с судьей. – Если Вы про поцелуй, отец, то Ваши нравоучения слегка запоздали, – прохладно заметила она, – Вы, видно, пропустили момент, когда Вам намекали на то, что мы с Энтони женаты полторы тысячи лет. У него, если Вы вдруг не заметили, Экскалибур в руках! Как, судя по всему, пропустили Вы и информацию хотя бы о последней моей жизни, о семидесяти годах счастливого брака и прочем. Во имя всего святого, у меня трое детей, восемь внуков и семнадцать правнуков, а Вы мне сейчас собираетесь что-то про девичью честь и приличия… – Восемнадцать, – поправил Энтони. – Да, восемнадцать, – слегка раздраженно взмахнула рукой Джоанна… а затем на секунду замерла и резко повернулась к мужу, – как восемнадцать? Энтони в ответ лишь широко улыбнулся и протянул ей изображение прелестного улыбающегося малыша. – Ты тоже немало пропустила со своей миссией, – благожелательно усмехнулся он, – например, новость о рождении Джейми. Джоанна невольно рассмеялась от счастья, разглядывая прелестного ребёнка. – Это ведь то, о чем я думаю? – с надеждой вопросила она. Энтони кивнул. – Какое счастье! – прощебетала Джоанна, уже забыв и об отцах, и обо всем остальном, – наконец-то! Столько лет наш мальчик был один, и вот наконец, наконец он может быть счастлив! И она нежно прижала картинку с младенцем к груди.