Бездна

Рон Тороплюсь домой — в преддверии родов нужно проводить как можно больше времени с Гермионой. Как раз прохожу мимо ряда забегаловок, чтобы вдали от людей трансгрессировать, но вместо задуманного оказываюсь в моментальном ступоре. Всего лишь глянул в окно, а там хитрая крыса вперилась глазищами своими маленькими в моего друга Гарри, который спокойно на него смотрит. Сказать, что я в ахуе полном — ничего не сказать. Злость на Малфоя, который за моей спиной так близко подобрался к Гарри, обида на друга, что утаил от меня свои… посиделки? Боюсь подумать, что именно за этим кроется, если учесть болезнь Гарри, которая вроде бы в прошлом. — Гарри?! — воплю и не могу остановиться, ору и ору на всю улицу как сумасшедший. Так хочется развеять этот морок, этого не может быть! Если крикну погромче, все исчезнет, и я окажусь дома, в объятиях горячо любимой жены. Закрываю глаза, чтобы открыть и снова впасть в ужас. С гневом залетаю в кафе, нечего им пантомимы наблюдать, не в цирке. — Гарри, что ты и… этот, — тычу на белобрысого пальцем, — тут делаете? — Рон, мы просто… — и говорит еще так спокойно, будто я его не с хорьком застал, а на работе на совещании увидел. — Не этот, а Драко, если забыл и… — Мерлин, эти тянущиеся гласные, снова. — Заткнись, язва, — и обращаюсь уже к другу, — Гарри, я не понимаю, ты же обещал, что ничего не будет, а вы… как, Гарри? Зачем? — Идиот рыжий, вали уже, а, мешаешь, — и рожа такая довольная, аж противно. — Мешаю?! Гарри, что он такое говорит? Но отвечает не Гарри: — То и говорю, полоумный, сваливай, мы сейчас кофе допьем, а потом пойдем трахнемся у Гарри дома. Тебя в нашем плане не было и нет. Что за хуйня?! — Заткнись, ты врешь, Гарри никогда тебе не простит и не будет с тобой, я уверен. — Да в чем уверен? Ты, жалкий недоумок… Он останавливается с распахнутым ртом, и я хочу наорать на него, но не выходит, голоса нет. — Отвратительно, лишь Силенцио может позатыкать ваши рты. Во-первых, конечно, мы никуда не пойдем, это случайная встреча, ничего особенного. Во-вторых, Драко, хочешь моей дружбы, хотя бы делай вид хорошего расположения и к моим друзьям. Ясно? — А как же, только и он пусть пасть… я имею в виду рот не ра… на замке держит, а так… как скажешь, Гарри. — «Как скажешь, Гарри», — коверкаю и плююсь, — тьфу, прекрати делать вид, что вы дружите, — сумасшедший дом, восьмая палата за столиком. — Гарри, вспомни кто это, Гарри, я… — Рон, хватит. Да что же ты говоришь такое? Как же так? Ты ли это вообще? Мерзавец же самодовольно лыбится и видя, что мой друг отвернулся, изгибает одну бровь так, как это только он умеет и шепчет одними губами: «Иди уже, идиот, мешаешь». Задыхаюсь от возмущения, сука, за спиной подобрался когтищами. — Падла, тебе ничего не светит, — отвечаю шепотом, но Гарри слышит: — Рон, я же попросил. — Но это он начал, — Мерлин, друг не видел. — Я ничего не говорил, у твоего дружка глюки, домой пора, — и растягивает губы в сладкой улыбке. Никогда не уйду, и вообще лучше друга одного не оставлять больше, эта тварь что-то задумала. Не хочу, чтобы Гарри больно было, в очередной раз. Тем более ситуация опасная, а Джинни не вернулась и в скором времени не собирается. Хотя, если ей сказать, она наверняка примчится, но, думаю, рано в бой кидать тяжелую артиллерию, я и сам с ним разберусь, не дам Гарри завербовать. — Ничего у меня не глюки, придурок. — Глюки-шлюхи-муки-трюки… твоя фантазия поражает, такой полет, — мерзко хохочет, и, когда Гарри закрывает лицо рукой, снова губами своими с ниточку добавляет: «Светит, светит, ты ничего не сможешь изменить, нет». Мне хочется взреветь или взорваться на месте, или проломить ему башку. Я же могу сломать его, как тростинку — он ведь хилый такой, дрищ, дохляк, не то что я. Что Гарри вообще в нем мог найти когда-то? — Замолчи. Гарри, скажи ему, чтобы валил и не приближался больше. — Да делайте, что хотите, — поднимается, расплачивается и к выходу направляется, — не люблю сбегать от проблем, но возиться с вами… нафиг… хоть поубивайте друг друга. Пока. С явным раздражением Гарри оставляет меня и этого ублюдка, что снова ухмылку давит. — Поговорим? — О чем на… — хм, а может нужно? — Да. Плюхаюсь на освободившееся место друга, и передо мной нетронутый кофе. Хм-м, видимо недолго сидели, хорошо, что я застал. Только какая по счету встреча? Так, не думать об этом, а то закиплю. — Отстань от него, я серьезно. — Ты же не надеешься на «да»? — морщит нос. — Если надеешься, то ты еще больший идиот, чем я думал. — Просто отвали от него, пиявка. Что тебе нужно? — Хм-м… — задумывается, гад, — нужно мое имущество, хорошая работа и все, что было до моего эм… до отъезда Малфоев. — А на губу не наступишь? Ишь, раскатал тут, жопа встала — место потеряла, слыхал? — М-да, и как Гарри водится с таким как ты. Пропускаю последнюю реплику мимо ушей. Не время пререкаться, есть поважнее вопрос на повестке дня — что делать? Обещать ничего из перечисленного не могу, только Гарри может, да и черт! Какого беса он вообще вернулся? Неужели Малфои в Караганде не смогли пристроить задницы в тепло? — Если… если смогу что-нибудь придумать, ты оставишь Гарри, обещаешь? — доверять ему сложно, но все же. — Обещаешь, что забудешь, что знал его когда-то? — Ты хочешь сказать, что думаешь заключить между нами сделку, не так ли? Ты мне мои материальные блага, а я потеряться из виду Гарри? — Да, верно. Так что? Запрокидывает голову и смеется — заливисто, громко, истерично, и в один миг Малфой прекращает ржать и с каменным лицом выдает: «Нет». — Малфой, хватит! — вскакиваю от избытка чувств. — Соглашайся. — Ты дурак? Я сказал «нет» и не поменяю решение, — Малфой тоже поднимается, медленно, изящно, аристократ фигов. — С Гарри мне намного больше светит, и вот еще что я хотел сказать: — Не вставай между нами, даже не пытайся. Бай-бай. Остаюсь один и только сейчас замечаю взгляды посетителей. Наверное, с самого начала все на нас пялились, но сейчас есть вещи поважнее наблюдателей. Придется писать Джинни, что наступила чрезвычайная ситуация, требующая немедленного спасения из трясины. Собираюсь уходить, но подбежавший официант дает понять, что за хорька я должен расплатится. Падла. * * * Блейз Неделя сменяется неделей, а за ней следуют еще семь дней, и еще… а Драко все светится, как полярная звезда на ночном небе. Только вот долгожданное затмение никак не происходит, и уже не знаю, что думать, это все не к добру. Ну не может план Драко относительно Поттера сработать, и вот без обид сейчас, не может все так гладко идти. Это к плохому концу? Но, положа руку на сердце, могу сказать, что, в общем-то, наплевать… Дела это не мои, пусть разбираются сами, жаль только, если Драко пострадает, а так и случится, и вдвойне будет жаль, если они оба окажутся поверженными, если не придут к общему катарсису. Что, по сути, вообще невероятно. Я не разговариваю с Драко о его планах, молча перевариваю трату моих денег и постоянное его отсутствие. Вот где он есть большую часть времени, если до сих пор не работает? Как его терплю, такого беспомощного? Вот бы он к Поттеру переехал… мечты. Кстати, странно, что о поттеровской мегере ничего не слышно. Если Драко действительно «дружит» (как он это называет) с «Гарри» — в последнее время не употребляет его фамилию даже вскользь, только Гарри (хвастается!) — то ладно, пусть хоть какая-то будет у него радость. Хм, мне бы такую радость… Так вот, я о мегере все думаю. Неужели никто не насторожился да не послал ей весточку? — Так ты что с ним собираешься делать? — все-таки решаюсь хоть немного разузнать о делах, может смогу, если что, помочь Драко. Мало ли что дальше будет. — То, что и сейчас делаю — дружить, — разминает затекшие мышцы, еще бы, и не надоело ночь за ночью на диване спать? — Но ты же понимаешь, что он… — …почти глух, — м-да, Драко, узколобый ты. — … не захочет с тобой дружить, — договариваю. — Почему это? — Потому что либо «все», либо «ничего». Смекаешь? Либо ты действительно привяжешь его к себе, и он будет верой и правдой тебе служить, либо он в скором времени видеть тебя не захочет. Это правило взаимоотношений между людьми, они почти всегда неизменны. — Догадываюсь, но обо «всем» даже речи идти не может, а «ничего» не устраивает меня. Так что золотая середина — это дружба. — У тебя ничего не выйдет, — хочу пойти кофе заварить, но вдруг останавливаюсь и спрашиваю: — А почему о «полном комплекте» нельзя заикаться? Если сравнивать Джинни и Драко, то, конечно же, Джинни, но это для меня. А вот для Поттера… — М-м-м… как хорошо, что ты спросил, но это пока тайна. * * * Драко И кто у нас тут такой гениальный? Конечно же я. Так ловко обрабатывать Гарри Поттера может только… я. И, кажется, ко всему прочему, он знает, что позволяет. Так бы хотелось… порой замечаю взгляд а-ля «Какая комедия!», но это все редко, видимо, терпит. Лучше я такой вместо вообще никакого? Он, конечно же, видит всю ситуацию и понимает, чего я добиваюсь, но вот слова Блейза порядком насторожили. А захочет ли он помогать за дружбу? В последнее время я проникся к нему своего рода уважением. Да, пожалуй, это подходящее слово, действительно уважением. Мы много времени проводим вместе. Иногда прихожу к нему на работу, сажусь на диван и наблюдаю за ним, жду, когда он освободится, чтобы вместе пойти в бар, просто посидеть, расслабиться. Гарри больше не выгоняет меня, не прогоняет, а я наслаждаюсь не только его серьезным видом, не только шикарным кабинетом, но и презрительным взглядом секретарши, когда она подает кофе и пропускает к своему начальнику. Ох, работа — то, чего так не хватает. И как только закрываю глаза, так сразу перед глазами появляется безупречный Поттер за работой. Это… даже не знаю, как назвать, так… возбуждающе? Я всегда прихожу пораньше, не каждый день, но стремлюсь как можно больше увидеть, как можно раньше прийти. Не уверен, что он доволен моей вольностью, но вроде привык, молчит. К нему часто заходят разные личности, и я знаю некоторых из этих напыщенных замов-замов, начальников того-и-того, всех этих заноз в заднице. Но многих вижу впервые — время все меняет. Люди такие интересные, когда предстают перед ним. Некоторые робеют, некоторые пытаются отстоять себя, а Поттер всегда вежлив, и знает, чего хочет. Порой требует, порой отказывает, порой что-то просто подписывает. К нему также заявляются авроры, от которых у меня мурашки по спине, и так приятно видеть, как они распинаются перед ним, отчитываются в буквальном смысле. Эх, вот это я понимаю — работа! Я всегда чувствую себя у него в кабинете так, будто он мой. Часто позволяю себе вольность — развалиться на диване, например. И так приятно, когда посетители вскидывают брови в удивлении и на протяжении разговора с Гарри бросают недоумевающие взгляды. Люблю улыбаться в ответ, обожаю его работу. И мне страстно хочется полюбить его дом. Когда я впервые заговорил об этом, он резким отказом дал понять, чтобы я не смел и думать об этом, а мне реально хочется не только думать, но и находиться там. Ну неужели друга сложно к себе домой позвать? Видимо, сложно, если он ни в какую не соглашается, и это огорчает, но я всегда успокаиваюсь от мысли, что это временно. Конечно, он сдастся и обязательно покажет свою обитель, проведет экскурсию. А пока остается лишь воображать, что же за дом у такого закрытого человека. Наверное, не очень большой и при этом мрачный, судя по рабочему месту, он любит темные тона и просторные комнаты лишь с самой необходимой мебелью. Аскетизм? Также уверен в отсутствии садика, домовых, уюта, и может, поэтому и не хочет меня звать к себе? Хм… а может, живет не один? Нет, не думаю, я бы об этом уже знал от Блейза, да и он слишком свободен для «несвободного» человека. Ладно, пофиг. Вот когда раскрепостится со мной, будет уверен, что я — навсегда, вот тогда и начну намекать на работу для себя, дом. Хотя я уже сейчас не прочь пожить у Гарри — знает же, какая жопа у Блейза халупного типа, приютил бы по новой дружбе. От милых мыслей отвлекает сова, залетевшая в открытое окно. Подхожу и отвязываю записку — от Гарри, конечно — сова из аврорского отдела срочной почты. Наверное, по поводу нашей скорой встречи. Встречи… становятся все чаще, все дольше, все разговорчивее, он в моих руках. «Извини, в эту субботу никак. У меня нет времени. Г.П.» Ну что за нахуй, Гарри?