Твоя настоящая семья

Гарри Уэсту тоже не спалось. Старый альфа то принимался читать газету, то брал книгу, то включал телевизор – и через пять минут выключал. Наконец, уже около половины двенадцатого ночи, он взглянул на себя в зеркало – оно отразило хмурое и озабоченное лицо, - и нажал кнопку звонка. «Выпью-ка я ещё глинтвейна, может быть, это мне уснуть поможет», - подумал Уэст. Беспокойство его было того иррационального рода, когда вроде бы и не из-за чего, всё выяснено и улажено, но Гарри никак не мог списать свои смутные страхи на стариковскую подозрительность. Спустя несколько часов после разговора с сыном он снова и снова прокручивал произошедшее в уме – и снова и снова сомневался, верить Дейну или нет. С одной стороны, Дейн слишком плохой актёр, чтобы так хорошо притвориться напуганным, да и слова его звучали вполне правдоподобно… Вот то-то и оно, что правдоподобно. Но правда ли то была? Теперь альфа уже не так был уверен в этом. Некоторые странные совпадения по-прежнему оставались без какого-либо удовлетворительного объяснения. И как бы Гарри ни пересматривал их, какие бы варианты ни прокручивал в голове, всё равно Дейн, по его разумению, оказывался если не замешанным, то по меньшей мере осведомлённым обо всех этих делах. В дверь деликатно постучали, и дождавшись ответа, неслышно её отворили. Вошёл Лэндис с кружкой на чеканном бронзовом подносе. Омега поставил напиток перед альфой и чуть поклонился: - Ваш глинтвейн, сэр. Приятного аппетита. Может быть, мне приготовить вам ванную или принести какое-нибудь лёгкое снотворное? Простите, сэр, но у вас очень усталый вид… - Когда доживёте до моих годов, Лэндис, и вы не будете выглядеть цветущей розой… - Мне тоже немало лет, сэр. Однако же вы в прекрасной форме, просто кажетесь немного утомлённым. И расстроенным чем-то. - Да и вы необычайно задумчивы, друг мой. Омега аккуратными движениями поправил несколько предметов на столике, и помявшись, произнёс: - Я не уверен, сэр, что это моё дело, но и умалчивать кажется мне… Противным человеческой и омежьей природе. Мне будет невыносимо думать, что я дал совершиться чему-то плохому, хотя мог помешать… - О чём вы? – непонимающе спросил альфа. - Видите ли, я совершенно случайно услышал некий разговор, для моих ушей не предназначенный… И, по-видимому, ни для чьих-либо ещё ушей в этом доме. Сэр, я чувствую, что должен рассказать вам. Именно вам – мне кажется, что вы будете снисходительны ко мне, к моему невольному проступку, и сумеете предпринять верные действия. Лэндис пересказал всё больше хмурящемуся Уэсту тот телефонный разговор, что слышал вечером в библиотеке. Когда он закончил, то на несколько секунд пожалел было о принятом решении, увидев совершенно грозовое лицо альфы. Однако в тот же момент Гарри похлопал омегу по руке: - Вы совершенно правильно поступили, мой друг. Очевидно, мой сын плохо усвоил преподанный ему урок. Впрочем, он всегда неважно учился. Это большая удача, что вы его слышали. И ещё большая – что решились рассказать. Спасибо, Лэндис. Вы и в самом деле очень помогли мне. Уверяю вас, я умею быть благодарным. На лице немолодого омеги появилась робкая улыбка. - Мне этого совсем не нужно, сэр, я просто действовал по велению совести. И меня очень радует, что я сумел оказаться вам полезным. Гарри показалось, что омега, произнося свою маленькую речь, особенно подчеркнул слово «вам» - и кто его знает, почему, но мрак на душе альфы вдруг слегка рассеялся. - Лэндис, - неожиданно для самого себя спросил он. – А вы были когда-нибудь замужем, друг мой? Омега чуть улыбнулся. - Нет, сэр. Вся моя жизнь была посвящена служению семье Деверо. Но я вовсе не чувствую себя одиноким. То есть… Почти не чувствую, сэр. Не смею вам лгать… Альфа кивал неторопливо большой головой: - Да… Но знаете… Лэндис, а как ваше имя?.. - Кеннет, сэр. Кеннет Лэндис. - Знаете, Кеннет, я не уверен, что сорок три года моего брака сильно отличались от вашего одиночества. Разве что в нём было больше ненависти и меньше покоя… *** В домике Донни Холдена всё было почти как раньше, в конце зимы, только чуть меньше было беспорядка, да место вынесенного на веранду тренажёра заняла детская кроватка. Омега находился в кухне, где готовил завтрак – овсяные блинчики с греческим мёдом, тёмным и тягучим, как карамель. Мэтт, приехавший рано утром, сначала сидел за столом, пил крепкий кофе, перебирая утренние газеты, а потом встал и подошёл к своему любимому – обнял сзади, обхватывая руками живот, поглаживая его ласкающими широкими движениями, забрался чуть выше и легонько сжал ладонями мягкие, нежные холмики набухшей омежьей груди, чувствуя теплеющей кожей твердые крупные бусины сосков. Донни ничего не говорил альфе, откинув голову ему на плечо и подставляя шею под поцелуи. Мэтт прижимался всем телом к омеге, к его спине, к упругой круглой попке. Объятия становились всё горячее, движения – всё более жадными и страстными, дыхание альфы учащалось, и он с наслаждением стискивал крепкие бёдра омеги, прижимая их к своему паху и давая Донни почувствовать свой стремительно твердеющий член. - Дон, какой ты стал славный, - альфа забрался руками под плотный хлопковый трикотаж светло-серой майки, натянувшийся на тугом гладком полушарии большого живота, - Жаль, что я столько пропустил… В следующий раз я ни дня не потеряю, обещаю тебе. Омега тихо усмехнулся: - Ты уже планируешь следующий раз? - Ну я же говорил, что не меньше шестерых… Тебе так идёт, ты стал такой… соблазнительный… Прости уже меня скорее, я так соскучился по тебе… Я ведь полгода жил, как монах. Я всегда, несмотря ни на что, любил только тебя – и хотел только тебя, мне больше никто не был нужен. Донни, милый мой омежка, я совершенно точно знаю, что ты мне дороже всего. Из-за этого я и психанул так… Я был неправ, солнышко, но я усвоил урок… Я буду думать только о тебе, милый. Главное, прости меня… - Уже простил, разве не видно… Я ведь тоже ни о ком другом даже не думал. Собирался жить один. Правда, ещё и потому, что не стал бы больше доверять альфам, - омега положил свои белокожие мягкие руки поверх смуглых ладоней Мэтта. – Я прошу тебя, если вдруг что-то тебя станет беспокоить – просто поговори со мной. Больше мне, боюсь, такого не пережить. Я ведь тоже не железный. - Клянусь тебе, - искренне и горячо сказал альфа. – Одного раза мне было достаточно. Я, может быть, слишком спешу с выводами иногда, но я не идиот. Во всём виноват только я сам, но я заглажу свою вину. Ты забудешь обо всём плохом рядом со мной, любовь моя… Я буду выполнять все твои желания, делать всё, о чём ты меня попросишь. Я принадлежу тебе, Дон. Весь, с ног до головы, какая бы она ни была глупая… - Ну, если так, - с чуть заметной улыбкой произнёс омега, - тогда я попрошу тебя сделать вот что... – Он склонил темноволосую голову к плечу Мэтта и зашептал что-то ему на ухо, на бархатистые омежьи щёки медленно вползал румянец. – Только будь осторожен, ладно? Срок большой всё-таки. Я правильно понял, что и тебе этого хочется?.. Альфа, плотоядно улыбаясь, сдвинул ладонь омеги на «молнию» своих джинсов: - Есть сомнения?.. Дон, я никогда тебя так не хотел, как именно сейчас и именно такого. Ты просто изумителен, папочка, - руки Мэтта проворно сбросили тонкую кофту с плеч омеги и приподняли майку, альфа начал жадно оглаживать и целовать обнажённый живот Донни. – Моя бы воля – ты бы только и делал, что беременный ходил. Ты никогда так хорош не был, как сейчас, мой омежка… Давай, устраивайся удобнее, тебе должно быть комфортно. Погоди, я подушки набросаю сюда. Пока Мэтт обустраивал ложе на полу, на толстом кремовом ковре и груде диванных подушек, Дон, неловко нагибаясь, снял свои домашние брюки и остался в одних трусах и майке, приподнятой до груди. У альфы сбилось дыхание и закружилась голова – сильнее, чем когда-либо. Серые короткие шортики из плотной мягкой ткани обольстительно охватывали омежьи стройные бёдра и округлую, упругую попку, широкая свободная резинка нетуго опоясывала низ живота и изгибы поясницы, приглашая запустить под неё пальцы и стянуть этот кусочек материи. Омега осторожно лёг на бок, и альфа, моментально пристроившись рядом, немедленно забрался под резинку и спустил шортики как можно ниже, а потом, на несколько мгновений прервав поцелуй, стянул их совсем. - Ты не возбуждён, - шёпотом заметил он на ухо омеги. Дон только сильнее прижал его ладони к своей груди: - Потому что беременный. В семь месяцев уже ничего вставать не будет… Но я хочу тебя… - Омега раздвинул ноги и призывно приподнял попку, открываясь ласкам альфы. – Мне нужно, чтобы ты был во мне, Мэтти, давай же… Мы так давно не были вместе, - Дон закусил нижнюю губу, - Чёрт, Мэтт Деверо, трахни меня уже!.. *** Ричарда отвлёк от дел громкий щелчок селектора. Его секретарь, занудный и педантичный омега средних лет, произнёс своим официальным голосом: - Мистер Деверо, к вам мистер Гарри Уэст. - Да, - ответил альфа. Это означало, что он готов принять посетителя. Ричард внутренне напрягся – если тесть пришёл к нему на работу, значит, дело серьёзное. Когда Уэст вошёл, его зять кивнул в знак приветствия: - Добрый день, Гарри. Хотя сам ваш визит говорит об обратном. - Ты чертовски прав, парень. Извини, что без звонка, но и у стен есть уши. В твоём доме я не мог с тобой говорить. Слушай меня внимательно… Старый альфа не стал говорить, что телефонный разговор сына удалось подслушать Лэндису – он сказал, что был в библиотеке сам. Поигрывая золотой паркеровской ручкой, Гарри хмуро изложил зятю свои выводы. - Мне нужна твоя помощь, Рик. Сам понимаешь, я тут силён лишь старыми связями… В отличие от тебя. Я сам кое-о чём попросил Хоука, на всё про всё у нас ушло полдня… Кто бы мог подумать, язви его в душу. Младший альфа мрачно спросил тестя: - Как вы догадались?.. - Да и ты бы догадался, парень, кабы, как я, только об этом и думал всё время. Что не в деньгах дело, это мне сразу стало ясно, как только я разговор этот треклятый услышал. Я ведь пообещал Дейну, что уплачу долг – почему бы ему не прекратить свою возню?.. Но нет, он продолжает, несмотря на все наши угрозы и рискуя попасться. Да и вообще – не тот это случай, долг… Дейн привык идти по пути наименьшего сопротивления, что случись, прижми его всерьёз, он бы пришёл с покаянием ко мне и попросил у меня денег. Я не воспитывал его никогда толком, но всегда любил по-своему, и он это знает… Отказа ему ни в чём от меня не было, так-то. Потому-то он и избаловался до одури. - Значит, не деньги. Шантаж? - Похоже. Вопрос – чем и кто. И вот погляди – даты и время, когда он таскался в дом Бержеров. Мы-то думали, что он спелся с Лайонелом, чтобы с долгом рассчитаться. Но раз дело не в деньгах – то причём тут тогда Лайонел? Вот я и попросил у Джима Хоука выяснить, где был Бержер в это время. И вот вышло, что почти всегда во время визитов Дейна к Бержерам Лайонела не было в доме. - Рив? - Скорее всего, вряд ли он дворецкого проведать туда ходил. - Так, ну вот что. Не представляю, что такого мог натворить мой муж, чтобы его можно было шантажировать. Но если это Рив Бержер причастен к покушению на моего внука и его папу, я от их семейки мокрого места не оставлю. Уэст покачал медленно головой: - Из разговора это не ясно. Так что не факт, и даже скорее наоборот. Рив, сколько я знаю его, малый довольно спокойный и разумный. Однако Дейн точно не был в курсе покушения, и это радует. Я как отец прошу тебя – будь к нему снисходительней. Я понимаю, как он тебя уже достал, да и по отношению к собственному сыну он ведёт себя не как полагается папе. Просто не знаю я, как нам с ним быть. Перевоспитывать его уже давно поздно… А самому умишка не хватает понять, что нельзя так жить. И вот куда его такого? - Вы беспокоитесь, что я подам на развод? – прямо спросил Ричард, и, когда старый альфа неохотно пожал плечами в ответ, в свою очередь качнул головой: - Не стоит, Гарри. Во-первых, незачем уже, нет в этом никакого смысла. Ни он моей, ни я его свободы давно фактически не ограничиваем… Во-вторых, Мэтту это всё сейчас совсем ни к чему, также как и его парню. Им достаточно волнений и без наших с Дейном ссор. Нет никакой необходимости сейчас затевать возню с адвокатами, разделом имущества и прочими танцами у костра. - Рад, что ты так думаешь… Кстати, Мэтт насколько в курсе? - Ровно настолько, чтобы не возненавидеть папашу окончательно. Мэтт, конечно же, знает, что именно Дейн заказывал фото, как раз это его и не удивило. Но насчёт покушения они по-прежнему оба не в курсе, оно как считалось случайным происшествием, так и до сих пор считается. Искать несостоявшегося убийцу мы будем сами. И если Бержеры в этом хоть как-то замешаны, я их с лица земли сотру, чего бы мне это ни стоило. И для меня есть вещи священные. Гарри качнул головой. - Как многого нельзя вернуть, парень… И какая жалость, что понимается-то это уже тогда, когда нельзя. Знай я тебя получше, может, и не стал бы соглашаться на твой брак с моим сыном, который мой муженёк оборотистый устроил… Ричард пожал безразлично плечами: - Ну, не он, так другой бы кто-нибудь мне своего сынка подсунул. Дейн – далеко не самое худшее, что могло случиться в жизни. Мы не любили друг друга, но и ненависти не было. Полное безразличие. Может, и к лучшему. Он раздражал меня, я – его, но не более. Поэтому мне и трудно поверить, что Дейн покушался на чью-то жизнь. Он в общем-то не злодей. - Не злодей, - проворчал Гарри. – А, какой с него спрос. Сам никогда не любил никого, так откуда ему знать, каково это, когда любимого теряешь человека. Мой-то муж мне никогда не изменял, оно ему не надо было. Чопорный, высокомерный, и холодный, как его чёртов вечерний мартини. Хотя если б знал, что сможет меня этим поранить – наверняка пересилил бы себя и завёл бы любовника, только чтоб для этого. Эх, ладно… Дело прошлое, и не интересное уже никому. А насчёт Бержеров – знаешь, что я думаю? Не надо с ними юлить. Давай-ка вооружимся фактами да и прижмём их к стенке – обоих. Поглядим, что выйдет. От неожиданности человек, знаешь, может многое сказать, чего, пораздумав, и не стал бы говорить. - Мысль. Я приглашу их на завтрашний вечер к нам. Дома и стены помогают. Хм, - альфа недобро усмехнулся. – Вообще-то Дейн не любитель подчиняться кому-то. И чего же он такого натворил, что теперь под чужую дудку пляшет? - Лучше уж знать, - в тон ему мрачно ответил Уэст, – чем терпеть шантаж. Такого оружия в руках у Лайонела быть не должно. И у Рива – тоже. Мужа твоего бестолкового мы всегда прикроем, если надо. Ох и наворотил он дел…