Исповедь

Я думал, что страхи и кошмары должны прекратиться. Рано или поздно. Я мечтал, чтобы игры отпустили меня. Глупо, но я был всего лишь мальчишкой. Потому что не понимал правды. Когда они убили моих родных, я был юнцом. Не совсем с ветром в башке, но без царя, как говорится. К тому же, Капитолийские ребятишки довольно доходчиво все объяснили. Мы убили твою семью, твою девушку. Тебе больше нечего терять. А все потому, что надо было делать то, что говорил президент. А я-то думал, что самый умный. Нет, был бы умный, сообразил все сразу. А так… Они забрали мою девочку. А на следующий год отправили меня уже наставлять других. Я, правда, старался. Если ты думаешь, что для всех у меня была припасена лишь одна фраза: «Останься в живых», то ты сильнейшим образом ошибаешься. Такой фокус прокатил только с Китнисс. Но о ней позже, хорошо? Я старался. Так, как это может делать семнадцатилетний дурень, в котором бушуют гормоны и подростковый максимализм. Срывал глотку, крича на все, что двигалось. А сам плакал по ночам. Но даже не это важно… Я пытался чему-то научить тех несчастных, но не получалось. Они не хотели сражаться. И умирали в первый же день. А ведь ребятки иногда попадались неслабые, не голодающие, но… Они не хотели бороться. А я орал на них и вообще всячески возмущался. Мелания... Это, чтоб ты знал, великая женщина, которая была еще моим ментором. Короче, она утихомиривала мой пыл. Но она была немолода. Через три года после моей победы Мелания скончалась. Мне было двадцать. Каждую ночь я просыпался в холодном поту. К лицам убитых мною трибутов, семьи, моей девушки прибавилось еще и ее. Пойми, было больно. Очень. Все, к кому я привязывался, умирали рано или поздно. Я остался совсем один. Ни друзей, никого.… Хотелось уйти в себя, а еще лучше в окно. Голосом разума для меня стал молодой Генри Эвердин. Он долго говорил о детях, которым будет невозможно выжить без ментора. Этот его треп казался бессмысленным, но одна его фраза заставила меня задуматься. «Если когда-то моему ребенку случится попасть на Игры, я бы не желал для него лучшего ментора». Судьба показала нам, что никакие слова не должны быть пущены просто так. Генри тогда еще не знал, что выдал своеобразное пророчество. Пить я начал в год смерти Генри, лет десять назад. Причем я не просто пил, я нажирался до скотского состояния. В такие моменты не выходил из дома. Понимал, что не отдаю отчета своим действиям и, еще будучи трезвым, закрывал двери и окна на все замки. Ибо, кто знал, что я мог сделать окружающим. А так просто крушил свой дом. Зато во снах, навеянных алкоголем, не было места лицам, которые все преследовали меня. После своей смерти Генри, кстати, тоже пришел ко мне во сне. Но это не было кошмаром. Да и пришел-то он всего один раз. Лишь попросил позаботиться о своих дочерях, если что. Китнисс Эвердин. Огненная девушка. Сойка-пересмешница. Народ волен верить, во что угодно и говорить что угодно. Сути это не изменит. На самом-то деле, черта с два она огненная. Ее сила в любви. Огнем ее наделил Цинна. Гениальный парень был… А говоря про ту же любовь.… Ну ты сам посуди, Китнисс вышла из игр живой, потому что пообещала Прим. А ее она любила. Также любовь Пита играла большую роль. Я ничего не говорю, она сильная девушка, ловкая, а как она с луком обращается… Загляденье! Но оно ей было бы надо? Хотя, конечно, искорка в ней была, это да. Мы же дали ей разгореться. Во время тех 74ых игр я понял, что наконец-то я получил не амеб. Китнисс и Пит были готовы бороться. Они жаждали этого. И если от дочки Генри я другого и не ожидал, то, честно говоря, пекарский сынок удивил меня. Он был словно одержим идеей выжить, а позднее я понял и почему. Идея выжить для него была важна, но не про себя он думал в такие минуты. Любовь. Это мы обыграли, чем просто взбесили солнышко. Хах, это было забавно. Сказать по правде, я был жутко горд собой, когда они оба выбрались. Я сделал это. Но надо отдать должное Китнисс. Если Пит был абсолютно искренен в каждом своем слове и поступке на Арене за исключением, пожалуй, лишь тех слов, которых он говорил профи, то она играла. Это до нее позже дошло все, но тогда она играла. И словно читала мои мысли, за что ей честь и хвала. Вытащить этих ребяток было несложно, куда сложнее было расхлебывать последствия. Капитолий не мог так просто опустить им то, что они нарушили правила. Никто не смеет нарушать правила. А эти маленькие засранцы смогли. Президент не простил их. Насколько я знаю, он нанес визит Китнисс с целью поговорить. Предупредить. Предупредил… Весь свой тур победителей девочка была зашуганной, шагу без разрешения ступить не могла. Она не знала всей правды, что дистрикты начали восставать, вдохновляясь примером так называемой Сойки-Пересмешницы. Да ей и не надо было это знать… Она и так вела себя хорошо. А после вы знаете. Новые игры. От одного объявления об этом все мои кошмары вновь всколыхнулись. Ребята, которых я убил. Ребята, которые умерли потому, что не хотели становиться чуть-чуть сильнее. На их месте вновь мог оказаться я. Только одному человеку тогда было хуже меня. Китнисс. В глубине души я понимал, что Пит не даст мне попасть туда. А Китнисс тогда помочь никто не мог. Игры были неизбежностью для нее. Тогда она напилась. Смотреть на это было забавным. Нет, правда. Она выглядела грустной. Пустые глаза смотрели в одну точку, а потом она просто пошла домой. А на утро ко мне ворвался Пит, вылил весь алкоголь и стал насиловать мой похмельный организм. Эти все его тренировки не были легкими, но я был благодарен ему. Ты только никому не говори это, ладно? Я хотя и понимал, что не даст он мне на Игры попасть, это помогло мне протрезветь. И не в смысле избавиться от алкоголя, а в смысле взглянуть на реальность ничем не прикрытыми глазами. А потом началось. Жатва, полная безнадеги. И Капитолий. Тебе рассказать про восстание? О да, я вижу этот блеск в глазах! Впервые я услышал о нем, как о простой идее, от Плутарха во время игр… Дай-ка подумать… Энни Кресты, кажется. Он тогда был просто местным, кто что-то там для игр делал. Арены разрабатывал что ли. Не помню, да это и не важно. Мы с ним как-то разговорились, и он предложил эту идею. Разумеется, не просто так, под сильным алкогольным опьянением. Кто бы в Капитолии высказал старому пьянчужке из дистрикта 12 теорию свержения генеральной власти на трезвую голову? А на утро, когда он протрезвел, мы разобрались, поговорили, и он сказал, что действительно думает так. Он уже тогда ждал, когда оступится Сенека Крейн. Ждал этого момента. Ждал, когда можно начать осуществлять свой план. Хотя, давайте будем честными, у него не было никакого плана. Плутарх был силен своей импровизацией. Об 75ых Играх ему было известно уже тогда, когда не было известно еще никому, кроме Сноу. И тогда, на том вечере в Капитолии во время тура, он обратился ко мне. Рассказал про свою задумку. И я согласился. Уже после Жатвы я узнал, что с нами Одейр, Джоанна, Энобария, Бити и Вайресс, морфлингисты. Плутарх надиктовал мне весь наш план. Он был идеален. Оставалось дело за малым, чтобы кто-нибудь его не испортил. В роли того, кто мог бы все испортить, выступала, естественно, Китнисс. Кто же еще-то! Что Пит все сделает правильно, несмотря на свое незнание, я не сомневался. Ему я даже думал поначалу все сказать, однако Плутарх твердо пресек эту идею. Была опасность, что все провалится, их начнут пытать, и Пит все расскажет. А так ему нечего говорить. А остальные не проколются. Так мы начали устраивать свою диверсию. Свою революцию, чей очаг лежал прямо в Капитолии. Плутарх окучивал Сноу, я всеми силами старался не допустить того, чтобы Китнисс что-либо поняла и что-либо не испортила. Вот всеми правдами и неправдами. Честно. Она вела себя почти идеально. Почти: потому что сводить ее с Финником и Джоанной пришлось мне. Насильно. На Арене. Ох, как Джо злилась! Бити и Вайресс оба прекрасно понимали, что они не жильцы. Сражаться не хотели. Были готовы отдать жизнь на благо революции. Вайресс собственно это и сделала. Ее задачей было донести до всех идею с часами. Задачей Бити был план разрушения Арены. Придумать и донести до Китнисс. Выживать было не обязательно. Хоть и потерять такой ум было бы несколько обидно. Китнисс нам в очередной раз помешала все карты. Она отвергла Джо и Финника, но согласилась на Мэгз и Вайресс с Бити. Мэгз была нам на руку, ибо Финник к ней шел чем-то вроде бесплатного приложения. Бросить ее одну он не мог да и не собирался. До Китнисс это не дошло. Оно же и к лучшему. С Джоанной пришлось повозиться. Самым простым вариантом было сделать ее так же бесплатным приложением. Там мы и сделали. Ее билетом к сердцу Солнышка были Вайресс и Бити. Ох, как она злилась, когда мы ей это сообщили! Орала, что к черту ей нужна эта Китнисс, что она заставит ее, что не хочет возиться с «этим расходным материалом». Ух. Это было громко. Но потом и ее убедили. Казалось, что нам осталось… Лишь только разрушить Арену и забрать оттуда трибутов. А до этого оставалось только ждать. Ждать чтобы они там, также все сделали правильно. И они сделали. Даже лучше, чем мы ожидали. Не вышло только несколько вещей. Мы не забрали с Арены Пита, Джо и не уберегли от загребущих ручек Капитолия Энни. Если первое было важно нам, то без Энни мы знали, что Финник с нами работать не будет. И я реально оценивал масштабы катастрофы. Прости за грубость, но за Энни Финник бы нам с Плутархом яйца оторвал. К счастью ли или нет, парень слетел с катушек и первое время про нее не вспоминал. А дальше уже успокоился. Ему пришлось. Ибо ураганом гораздо сильнее, с гораздо больше угрозой нашим яйцам была Китнисс. И я ее в общем-то понимаю. Твой любимый черт знает где, дом разрушен, какие-то идиоты втолковывают про какую-то революцию, когда у тебя башка будто с похмелья. Я ее прекрасно понимаю. Но все равно опасался в тот момент. Ибо хрен с ним с Плутархом, по-настоящему не поздоровится мне. Но и она справилась. Революция шла как по маслу, если так вообще можно сказать про революцию. Мы смогли вывести из себя Второй, который всегда был филиалом Капитолия. Оставался только головной офис. Это была очень важная операция, и мы знали, что легко нам Капитолий не сдастся. Знали и даже не надеялись на это. На эту операцию отправились лучшие: естественно, нервозное Солнышко, вновь прибывший Пит с мозгами набекрень, боец-недоучка Гейл, Финник, у которого тоже с мозгами не все хорошо, реально хороший боец Боггс и еще ребята из съемочной группы. Вернулась хорошо если половина. Я в то время сидел в Тринадцатом, не имея ни малейшего представления, что в данной ситуации делать мне. И я начал общаться. Общаться с народом там. Это оказалось не хуже алкоголя. У каждого своя история. И в этот раз моей дозой уже были эти самые истории. Мало кто был счастлив в этом дистрикте. У каждого за спиной было что-то такое, о чем страшно даже думать. Часто слышались рассказы про бомбежку Двенадцатого, старожилы Тринадцатого рассказывали про геноцид их дистрикта. Однако были счастливые люди и здесь. Не полностью, такое словно не позволялось, но счастливые. Энни Креста. Омрачало ее одно: отсутствие Финника. Она была здесь, в безопасности, ее голоса не посещали ее, она была окружена друзьями. Она готовилась стать матерью, о чем узнала через несколько дней после отправления ребят на операцию. Финнику никто не сказал, не хотели, чтобы он отвлекался. Как потом выяснилось, письмо ему все же отправили, но оно не успело дойти. Узнал я лично обо всех потерях в Капитолии. После свержения Сноу и убийства. Новости мы не смотрели, не хотели оплакивать наших по непроверенным капитолийским данным. Это было страшно. Встретили меня уставшие и окровавленные Пит и Гейл. В их глаза смотреть было невозможно. В тот момент, как я их увидел, я вспомнил, что этим парням нету даже двадцати… А смотрели на меня два старика с изуродованной и разорванной в клочья душой. Китнисс я тоже видел. Но там видеть нечего было. Жалкое подобие девушки, которую все видели раньше. Огненная Китнисс сгорела дотла. Это была не она. Это был ее пепел. Кажется, кто-то мне говорил, что она хотела покончить с собой, но ей не дали. Тогда я понял, что лучше бы дали. Это было бы милосерднее. Она потеряла все, ей не за что было хвататься. У нее был Пит, но один Пит не мог заменить ей всего того, чего она лишилась. Вечером того же дня о смерти Финника сообщили Энни. Я искренне восхитился этой девушкой. Я видел, что ей больно. Очень больно. Что боль просто ест ее изнутри. Я это видел. Но на ее лице не дрогнул ни мускул. Она просто молча ушла. Тогда ей спасением стала Джо. Полоумная когда-то Энни Креста оказалась сильнее всех. Но все оправились. Со временем. Пит и Китнисс поженились. День их свадьбы был первым за длительный промежуток времени, когда я видел их обоих абсолютно счастливыми. У них также родилось двое детей. Эти двое точно были счастливы. Для друг друга они стали тем, что не давало им утонуть в отчаянии. Джо и Энни вернулись в Четвертый. Маленький Финн (именно Финн, не Финник!) растет. Видел бы ты того оболтуса. Гейл Хоторн уехал во Второй. О нем мало известно, но, по-моему, он до сих пор один, работает в новой системе безопасности Панема. В Двенадцатый он не возвращался. Ты можешь назвать это трусостью, а по мне он молодец. Дал своей любимой девушке свободу. И что она его простила он знает. Но совесть не дает ему вернуться. А я в Двенадцатом. Просто живу. Стараюсь получать какой-то кайф от того, что происходит. Не очень выходит. Но я правда стараюсь.