Тебя никто не держит

Игорь не встречается с Юлей, как все вокруг этого ждали. Между ними проскальзывало что-то вначале, но… он видит разницу между тем, как она смотрит на него и на Дубина. Гром, конечно, в человеческих отношениях мало что смыслил, ему не до привязанностей по жизни было. Однако химию между двумя друзьями — никак привыкнуть не мог к этому слову — он ощущает. Да все ощущают, на самом деле. На работе только ленивый Диме не выказал похвалу, мол, а ты молодец, парень. И парень молодец — о Юле заботится, временами её безрассудство удерживая в рамках закона. А Пчёлкина учит наивного Диму суровой жизни. Идеальная пара. Игорь честно за них рад, хотя и не может избавиться от неприятного чувства — на фоне летающих вокруг розовых сердечек Игорю тошно. Хочется человека рядом. Но это пройдёт, это временно. Иногда нападает такая хворь. Гром всегда погружался в работу, и само проходило. Почти помогает. Тоска уходит вроде бы, но, как выяснилось позже, возвращается. И приводит Олега Волкова за собой. У Игоря натурально мурашки бегут, когда высокий мужчина с выгоревшим лицом и цепкими глазами встречает его вечером возле работы. Ну, как вечером. Гром же от одиночества зарылся в работу, засиживался с отчётами. Игорь не знает, сколько времени. Около полуночи, может, — из отделения он вышел последним. Питер шумит, дороги наводнены элитными машинами. И одна из них вот — стоит перед зданием полиции. Хозяин возле неё молчит — то ли присматривается к Грому, то ли наслаждается ужасом в его глазах. Игорь его, конечно, узнаёт сразу. — Вы ко мне? — спрашивает он, наконец. И хочет верить, что нет. Ему не отвечают. Демонстративно открывают пассажирскую дверь и ждут. Игорь хочет послать всё это к чёртовой матери. Хочет взять шаву в палатке и завалиться дома спать. Конечно, он садится в машину.

***

Гром пытается соотнести и не может. В его памяти Олег Волков — это заросший бородой дикарь с ч/б фото на справке о смерти. Олег Волков перед ним — утончённый, степенный мужчина в чёрном костюме, до одури спокойный, но властный в каждом движении. Кисть изящно и мужественно изгибается, когда он наливает из тяжёлого графина Игорю коньяк. Рука не дрожит совершенно. Гром не удивлён, что его привезли в башню, красивую, восстановленную за долгие месяцы. Игорь хотел бы посмотреть на кабинет, где получил по затылку, где чуть не подох сам и не потерял людей в огне безумия Разумовского, но Олег ведёт его дальше, в столовую. Всё ещё не произнеся ни слова. Гром хочет спросить что-то, но сам не знает что, поэтому так же молча принимает бокал. Они выпивают в молчании и темноте высоко над Питером. Разумовский в клинике. Олег здесь. Грому неуютно, потому что он вроде как сломал психику и так не особо здоровому человеку, заявив, что его лучший друг мёртв. Человека сейчас мучают врачи, а тот самый друг — живее всех живых — выпивает в его компании. Игорь делает мелкий глоток. — Мало пьёте, — замечает Волков, опрокидывая в себя половину бокала. Гром хмурится: — А должен много? Спаиваете? Отомстить хотите? Олег смеётся. Негромко, но пробирающе до костей. — Спаиваю, чтобы вы не так сильно нервничали. — Кто сказал, что я нервничаю? — хмыкает Гром. Олег смотрит внимательно. Разглядывает лицо майора, изучает. Сделав свои какие-то выводы, допивает коньяк. — Марго. Игорь не понимает. Действительно начинает нервничать. Делает ещё глоток — немного и правда помогает. Но когда слышатся шаги, он напрягается всё равно. Ждёт, что сейчас выйдет блондинка Марго, живая, человеческая. Ведь её Олег позвал и не получил ответа. Шаги мелкие, частые. Будто действительно девчонка. Олег сидит со стороны, что видна от входа сразу. Игорь дальше, да и не особо разглядеть его — из света только дальние огни города. Гром не видит замершего на пороге, но узнаёт заспанный, тихий голос с первых звуков. — Ты что, пьёшь? Мне Марго сказала. Пойдём спать, пожалуйста… Игорь узнаёт и жалеет, что не выпил больше, как ожидал от него Волков. Разумовский не в клинике. — Иди сюда, — шелестит Олег. На краю сознания отмечается, насколько изменился — стал мягче, медленнее — его голос. Вздыхая, тот нервным частым шагом подходит к столу. Подходит и садится к Олегу на колени так, будто это обычное его место. Гром думает, что в его бокале какая-то херня, вызывающая галлюцинации. Садясь боком, поддерживаемый рукой Олега, Сергей, наконец, видит Игоря. Всматривается в темноту с тем же выражением лица, что было у него, когда услышал про гибель друга. Гром боится пошевелиться. — Олег… — вцепляется в него, будто в спасательный круг, и начинает дрожать. Не отрывает глаз от Игоря. — Он здесь, тебе не кажется. — З-зачем ты… — Ты же хотел ему что-то сказать. Сергей закрывает глаза и часто-часто дышит, и Игорь боится, как бы он снова, как в тот раз, не сорвался. Но он только всхлипывает и затихает вовсе. — Давай, — шепчет ему в волосы Волков. — Игорь, я… — выдох, — прости меня. — Умница. Гром наблюдает, как Олег гладит парня по плечу, переходит на голову, чешет затылок, как собаке. А тот ластится, разбито наслаждаясь похвалой. Наблюдает и всё увереннее думает, что его траванули. — Иди обратно спать, — мягко приказывает Олег, последний раз оглаживая шею Разумовского. — А ты… — спотыкается, снова на Игоря смотря, — вы? — Скоро. И Сергей действительно послушно встаёт, от Игоря взгляд еле отрывает и уходит. Пару минут стоит тишина. Потом Гром залпом опрокидывает свой бокал, едва не подавившись, и хрипит: — Теперь могу идти? Олег чуть улыбается: — Тебя никто не держит. Надо по морде этой с красиво выстриженной бородой проехаться. За устроенный цирк. Конечно, Игорь сидит на месте. Подрагивает — то ли от вдарившего в мозг алкоголя, то ли от увиденного рыжего и его прости меня. Когда Олег поднимается, Игорь сидит. Когда он машину эту свою бабскую активизирует, Гром не двигается с места. — Марго, покажи Игорю путь до гостевой спальни, — шелестит Волков, всё так же улыбаясь. Мажет взглядом по майору и добавляет: — Или до выхода. Как он сам попросит. И, пожелав доброй ночи, уходит вслед за Разумовским. Хочется разнести тут всё к чёртовой матери. Хочется… ответов, на самом деле. Хоть каких-то, любых, потому что, как оказалось, хаотичные мысли Игоря даже не оформляются в вопросы. Хочется спать. Не ехать куда-то через весь город в свой разгром, а просто спать. Игорь закрывает лицо ладонями, с рычанием вздыхает. — Ну… Марго. — Да, Игорь? — отзывается машина дружелюбно. — Где тут спальня?

***

Следующим вечером Игорь понимает, что не удивлён машине на обочине возле отделения. Олег даже не выходит на этот раз — просто заводит тачку, пока Игорь спускается по ступенькам. Это становится какой-то извращённой игрой. Гром делает так, как ему предоставляет случай — Олег Волков, если быть точнее, — и смотрит, что будет дальше. Это бесит, держит в напряжении, но подстёгивает. Не отпускает. — Домой надо заехать, — бросает он небрежно, когда садится в машину. Олег не спрашивает адреса. Пара футболок, чистые носки, бельё… Как мало Игоря держит в этой квартире. Даже щётку брать не нужно — в его гостевой спальне есть ванная со всем необходимым. На этот раз Игорь сам идёт в эту комнату, бросает вещи, принимает душ. И сам после спускается в столовую. Сегодня здесь светло — не только из-за модных подвешенных ламп, но и… Игорь не хочет даже в своей голове признавать, что присутствие Сергея в помещении делает его светлее. Нормального Сергея, конечно. Хотя и в тот раз в башне было светло — огненным зарядам благодаря. Сейчас Сергей нормальный — относительно той их встречи. Ходит босой — Игорь думает, что замёрзнет же, — бормочет что-то под нос себе и… стол сервирует. Гром не двигается дальше порога, потому что… потому что Олега нет, потому что что он вообще, блядь, здесь делает? Паника парализует, не даёт уйти назад — в свою гостевую комнату, в ночной Питер, в собственную квартиру. Разумовский замечает его. И тоже замирает. Игорь хочет, чтобы его вытащили из этого ступора, потому что он ни черта не понимает! Но он видит ту же панику в глазах Сергея, видит страх и… он из них двоих, по крайней мере, здоровее психически, так что. — Привет, — голос почти держится в ровных интонациях, — помощь нужна? Гром отлипает от порога и медленно, чтоб не испугать сильнее, движется к столу — с другой стороны от Сергея. Когда реакции не следует, Игорь, вторя Волкову прошлой ночью, мягко говорит: — Всё хорошо. Я здесь, тебе не кажется. Он садится на своё вчерашнее место и ждёт. Дожидается. — Ты голодный? — шепчет Разумовский. — Да. Игорь понимает, что улыбается этой маленькой победе в игре на доверие. Олег, что смотрит за ними через камеры из комнаты охраны, тоже.

***

Это становится странной обыденностью — ужинать с ними втроём. В основном молча есть и уходить по комнатам — хотя Игорь почти уверен, что спальня Олега с Сергеем одна на двоих. Иногда Разумовский рассказывает о каких-то технических штуках, в чём Гром ни черта не смыслит, и, думает он, Олег тоже. Но Волков сам и спрашивает, старательно подначивает рыжего болтать. Разумовский порой так разгонится, что еле дышать успевает, но потом резко на Игоря взгляд бросает и тут же затыкается. Тогда Олег смотрит. И Игорь, откашлявшись, панически выдумывает вопрос. Чтобы показать: я здесь, я тебя слушаю, мне интересно. Сергей на его тупые вопрошания может даже улыбнуться. Это очень странно, очень. Дима с Прокопенко поочерёдно зовут его в гости, а он не может — каждый поздний вечер его забирают в башню. Тебя никто не держит. Это и правда так. Вроде бы… Игорь предпочитает отмахнуться от этой мысли. Его «думай, думай» здесь не работает. Он просто. Каждый чёртов вечер. Садится в машину. В одну из таких поездок Грому приходится нарушить тишину. — Я завтра на дежурстве… не приезжай. Олег не отвечает. И не приезжает, как видит из окна, помешивая кофе, Гром следующим вечером. Ночь спокойная, пара мелких вызовов, и Игорь почти засыпает на узком диване возле автоматов. Почти — потому что проклятый Цветков будит его громогласным «Игорёк, телефон, срочно!». В трубке — только прерывистое дыхание, и Игорь подумал бы раньше, что это маньяки какие или мошенники, да бросил бы трубку, обматерив. Но теперь, проморгавшись от сна и раздражения, мягко уточняет, кто звонит. — Утебявсёхорошо? — слышно в очередном выдохе. — Да, — отвечает терпеливо и, глянув на левое запястье, хмурится. Уже далеко за полночь. Дыхание на том конце подуспокаивается, слова становятся более ясными: — Ты приедешь? — Завтра. Нужно поработать. Выдохи становятся недовольными. Разочарованными? Игорь думает, что Разумовскому не должно быть до него дела, но ещё думает, что Грому не должно быть дела до Разумовского. Вопреки этому, он всё так же мягко просит: — Ложись спать, уже поздно… Я, — спотыкается на словах. Сглатывает слюну. Старается удержать сбивающееся почему-то дыхание, — хочешьяприедуутром? Игорь думает, что Олег — ловкий манипулятор. Мог ведь — должен был — сказать Сергею, что Гром на работе ночует. Игорь глаз не смыкает до окончания дежурства.

***

Утром в башне странно. Он так же, как и раньше, принимает душ и спускается в столовую. Там — завтрак. — Привет, — здоровается неловко. Волков пьёт чёрный кофе — кто бы сомневался. Сергей дрожащими руками поглощает из банки сгущёнку. Игорь усмехается этой разнице. И, не принимая ничью сторону, будто восстанавливая баланс, разбавляет свой кофе молоком. Сергей, хоть и дрожит, кутаясь в цветастый халат, но выглядит спокойнее, чем всегда. Ну, а Олег своим спокойствием может убивать, так что. Игорь устало смеётся. Вслух. Оба поворачиваются на него. — Я посплю, ладно? — улыбается он. — А потом, может… не знаю, кино посмотрим? Это безумие, определённо. Игорь с ума съехал, заразился шизой от этих двоих. Какое к чёрту кино? Они выбирают последних «Мстителей». Игорь напряжён, потому что тематика не то чтобы нейтральная после всего, что было. Но Разумовский очень хочет, сам предложил. Олег спокоен, так что Гром тоже выдыхает. На удивление невозмутимо они втроём заходят в тот самый кабинет. Мебель новая, почти идентичная старой, сгоревшей. Большой экран на том же месте. Скульптур только нет, и вместо «Рождения Венеры», другая картина, похожего стиля. Игорь смотрит на неё какое-то время, пока Сергей ужин раскладывает на столике и беседует с роботом. Олег оказывается близко — ближе, чем обычно, и шепчет ему куда-то ниже затылка: — «Весна» Боттичелли. Венера в центре. Символично, да? У Грома мурашки бегут от прикосновения: то ли его — к прекрасному, то ли дыхания Волкова — к шее. Под начальные трагичные титры Гром думает, что да, символично. Венера повзрослела. Дождалась своей весны. Сергей засыпает между ними, не дождавшись финальной битвы. Во сне он доверчив и открыт больше, чем всегда: бесконтрольно головой на Игоря плечо съезжает, бедром к Олегу жмётся — обычно при Громе он к Волкову не слишком лезет. Тони Старк жертвует собой, а Игорь чувствует странное. Чувствует, что привыкает. Что хочет быть частью этого. Частью весны — не Боттичелли, а Разумовского.

***

Игорю удобнее, так что он хватает худое тело под мышки и колени, а Олег двери открывает, ведёт, шёпотом наставляя. Гром кладёт Разумовского в постель и только после разглядывает тёмную спальню. Окна в пол, большая кровать у стены напротив, полки с книгами, стол с техникой. Два пространства переплетаются: книги с закладками — на столе возле монитора; планшет — на плетёном кресле, возле полок с талмудами, и провода везде. Игорь вспоминает кофе и банку сгущёнки. И предательская мысль проскальзывает. Что бы он мог внести в эту комнату? Засмотрелся и задумался. Слишком долго. Гром сбегает, оставляя Волкова в их с Разумовским спальне, но не может не ощутить колкий провожающий взгляд.

***

В одно из ночных дежурств его снова будит Цветков с телефоном в руке. Игорь собирается уже толкнуть успокаивающую речь, но. — ОнуехалИгорьпожалуйста, — почти плачется в трубке. Грому приходится сорваться с работы, вызывая замену по дороге в башню. Марго направляет, и Сергей обнаруживается в гостевой — Игоря уже — спальне. Сидит в его одеяле, дрожит, сгорбившись. — Эй, — мягко зовёт Гром. Садится с краю, боится напугать сильнее. Боится до одури, чтоб не сорвался. Сергей срывается — в его руки, тычется холодным носом в воротник кожанки. Цепляется, вдавливается так сильно, что Игорь падает на матрас спиной и там остаётся. Еле куртку снимает, кепку — сбрасывает на пол. Под одеяло — рыжее дрожащее недоразумение обнимая, грея, впитывая страх. Не спрашивает, конечно, что случилось, потому что и так нервов ему достаточно. Когда Разумовский засыпает, Игорь тянется за сброшенной курткой, выуживает телефон. И отшвыривает обратно, потому что номера Олега у него нет. Звать Марго слишком громко. Оставлять Сергея слишком рискованно. Игорь разочарованно позволяет себе заснуть. Олег приезжает за полдень. Они с Сергеем уже пообедали — запоздало позавтракали, вообще-то. Разумовский всё утро от Грома не отлипал, просто тёрся, обнимал, трогал. Когда Олега увидел, рванул к нему, но Игорь не успел горько хмыкнуть даже, как вернулся обратно. И попеременно теперь то к одному, то к другому. Не оставлял их ни на минуту. И так вышло, что Гром не мог при нём Олегу втащить — спросить бы по-хорошему надо, что за хуйню он вытворил ночью, но втащить хотелось сильнее. К вечеру Игорь ждёт, когда Олег отправит Разумовского спать. Но понимает — как и Волков, очевидно, — что Сергей один не пойдёт. Они втроём молча входят в спальню ближе к одиннадцати, ложатся на широкую кровать, с обеих сторон Разумовского грея. И тот, умотанный за день, засыпает быстро. Игорь поднимается, идёт к окну, смотрит на город. Ждёт. Олег приходит спустя минуту. — Предупредить мог, — то ли спрашивает, то ли обвиняет его Гром. — Мог, — просто говорит Волков. Втащить ему всё ещё хочется. — Куда ты… — За таблетками. Игорь поворачивается от города, на профиль смотрит. — Он утром последнюю банку в раковину уронил, — продолжает Волков. Игорь забыл совсем, что всё вот так серьёзно. Эта сторона — с терапией, лекарствами и прочим — ещё не коснулась его, оставалась в пределах этой спальни. Но вот, теперь он здесь. Часть этого. Гром чуть выдыхает: желание бить морду померкло, но злость никуда не делась. — Мудаком меньшим ты от этого не становишься. Олег улыбается. Или не померкло. Игорь бесится, почти рычит на этот оскал, но затыкается тут же — слышит, как ворочается Сергей в пяти метрах. Оба оборачиваются, вслушиваются, как дыхание Разумовского снова успокаивается. — С ним был ты, — продолжает Олег. — Я знал, что всё будет в порядке. Гром наклоняется к его лицу, с нарастающей яростью шепчет: — Ты меня как няньку сюда притащил или что? Олег невозмутимо поворачивается к нему: — Как точку гештальта, вообще-то. Сначала, — взглядом мажет по глазам и спускается ниже, на поджатые губы, стиснутые челюсти. — Но это стало большим. — Чем «большим»? Игорь правда бесится. Тронь — взорвётся, голову разобьёт как минимум. Олег трогает: касается линии челюсти мягко, тонко. Проводит указательным пальцем от уха до подбородка. Игорь хочет ударить. Хочет высказать, какая Волков мразь, что на чувствах играет, наблюдает, наслаждается. Но он может лишь неподвижно стоять, пока тот утекает ладонью на горло, оглаживает кадык. Наклоняется. Задевает бородой щёку, мурашки пускает по шее вниз, на грудь. И шепчет в висок, губами касаясь: — Ты мне скажи. Олег возвращается в постель. Игорь хочет послать всё к чёрту и поехать… куда? домой? Где теперь его дом? Конечно, он остаётся. Его последней перед сном мыслью было: тебя никто не держит. Враньё. Сергей переворачивается, руку на него закидывает. Олег смотрит. Держат, и ещё как. Игорь несколько недель назад в работу сбегал, хотел избавиться от нужды в человеке рядом. Получилось отчасти. Теперь ему не человек нужен, а двое.