Правильный. Сдержанный. Строгий. И гей.

Стоя на тихой кухне и наливая крепкий чай, Чонгук вдруг почувствовал себя неуютно. Он смотрел в свое отражение на прозрачной кружке и видел только расплывчатый искажённый силуэт порядком уставшего от жизни человека. На языке осел горький привкус, Чон сплюнул пару чаинок в раковину и выдохнул. Почему-то вспомнились слова Чимина, друга. «У тебя есть все, о чем обычно мечтают все нормальные люди. Чего еще тебе надо?» А о чем мечтают нормальные люди? У Чонгука в его знойные двадцать три уже была хорошая работа, квартира, подаренная родителями в центре города, любящая девушка. В университете у него тоже проблем не было, он хорошо учился и не то чтобы был популярным, но определенно имел много знакомых. Так или иначе: его знали те, кого не знал он и даже не замечал. Чон, сколько себя помнит, никогда не был ограничен родительской волей. У него всегда был выбор, всегда была свобода, но главное — поддержка. Что бы он не делал, чего бы не захотел, родители всегда поддерживали финансово, открывали для него новые возможности своими связями. Не дотянул на вступительных? Не страшно, ведь Чонгук хотел учиться в самом крутом университете страны. А где еще? Он считал так: поступать надо туда, где самый большой процент востребованности. А это почти всегда технические специальности. Чонгук не верил в творчество, как в работу, и потому еще в старшей школе убрал гитару пылиться на шкаф. Чонгук считал глупыми тех, кто искренне верил, что на нелепых хобби можно многого добиться. Да, в мире есть успешные творческие люди, но для парня они были скорее исключением из правил, а не примером. Вообще-то Чон любил искусство. Ему нравилось слушать разную музыку, иногда он даже посещал выставки, чтоб отдохнуть от повсеместной суеты. Порой, затащенный своей девушкой на шумную вечеринку, он мог подолгу наблюдать за каким-нибудь беззаботным чуваком с гитарой, и глубоко в душе завидовал. Гук для своих лет был… старым. Пока все вокруг бесились, неистово прожигали жизнь и называли каждого второго человека чуваком, причем вне зависимости от пола, Чонгук отмахивался от выпивки и утыкался носом в телефон, решая рабочие вопросы. Соён, его дама сердца, в такие моменты только вздыхала и говорила, что Гук явно занимается чем-то не тем, причем в глобальном смысле. Он лишь пожимал плечами. Чонгук действительно чувствовал себя взрослее сверстников. Смотрел свысока, осуждал, у него попросту не укладывалось в голове, как можно учиться в столь престижном университете и при этом позволять себе пропускать пары из-за очередной попойки или являться в учебное заведение в непотребном виде. Чона, по незнанию, некоторые часто принимали за преподавателя — он всегда был одет сдержанно. Ничего яркого, броского, просто и со вкусом. Несмотря на всю свою строгость и серьезность, Чонгук не был скучным. С ним было интересно поговорить, он много чего знал и даже шутил неплохо. Просто он был взрослее. А Соён считала его глупым мальчишкой и все повторяла ласково «мой хороший, ничего ты в этой жизни не понимаешь». Чонгук не обижался. Потому что взрослые на такие вещи не обижаются. И не важно, что он младше на два с половиной года. — Ты как обычно рано. — послышался сонный голос из коридора, и а через секунду Гук почувствовал теплые объятия со спины. Он обернулся, поцеловал девушку в кончик носа и аккуратно выскользнул из ее хрупких рук. Чонгук был задумчив. Февральское солнце приторно сладко грело сквозь пыльное окно, а чай в руках уже давно был холодным. Парень где-то полчаса размешивал сахар, погрузившись в мысли, и если бы не проснувшаяся Соён, так бы и стоял до вечера. Усевшись в кресло, Чон еще долго молчал. Соён, слишком привыкшая к чужой молчаливости, спокойно готовила завтрак, иногда кидая взгляд на какой-то дурацкий сериал по телевизору. Девушкой она была хорошей. Заботливая, проницательная, она никогда не тревожила вечно буйного в своем мысленном потоке Чона. В такие моменты она освежала его чай, вылив старый и налив горячий, ставила перед носом тарелку с глазуньей, и усаживалась напротив. Ей нравилось наблюдать за младшим и хотелось узнать, что творилось в чужой голове. Чон порой хмурился, в другой момент морщил нос, словно подумал о чем-то противном, неприятном, а после запивал все мысли сладковатым чаем и наконец поднимал взгляд на девушку. Это всегда был его первый взгляд за утро, и он всегда казался Соён каким-то… необычным. Отстраненным, словно Чонгука никогда здесь не было и не должно было быть, а на кухне он оказался по чистой случайности. Словно его забросили в неправильную реальность, ошиблись кодом. Но стоило парню моргнуть, его взгляд становился привычно вдумчивым, хоть и поверхностным. Он редко смотрел глубоко, это случалось, когда он забывался. Когда глядел на огромное звездное небо за городом, когда проходил мимо уличных музыкантов. Когда замечал в толпе кого-то очень яркого. Утренняя тишина вдруг разорвалась четким и уверенным: — Мне надо уехать. — Куда? — девушка звучала растерянно. Чон звучал абсурдно. Он всегда все планировал заранее, никогда не был спонтанным. Даже планы на выходные он определял еще на прошлых выходных. — Куда-нибудь далеко. Надолго. Может навсегда. — он говорил серьезно. Ковырялся вилкой в яичнице и улыбался каким-то своим тараканам в голове. Соён сидела в напряжении добрых минут десять, боясь пошевелиться, пока наконец не услышала веселое «да шучу я», и плечи сразу расслабились. И все же было в этих словах что-то такое… Было в них что-то стойкое, твердое, что заставило её не удивиться, когда вернувшись вечером она обнаружила на столе записку и полупустой шкаф. Чон часто оставлял записки, но сейчас Соён знала — это не список продуктов и не пожелания хорошего вечера. Сев на край стола, девушка выдохнула тяжело и подцепила пальцами небольшой желтый стикер. 



«Не жди».

***



Далеко Чонгук не уехал. Собрал небольшой чемодан, сел в машину, а проезжая мимо мотеля вдоль автострады не выдержал и остановился. Ему не хватало духа. Смелости. Закинув в номер вещи, Чон сидел в местной забегаловке и пытался унять дрожь в руках, сжимая меж пальцев прохладную банку колы. Вокруг сновали официанты и было удивительно много людей. Чон выдохнул. За спиной осталась любимая (вроде как) девушка, работа, Сеульский государственный университет, работа в сфере IT, друзья, знакомые, коллеги. Чону хотелось как в фильмах: драматично выбросить симку куда-нибудь в море, закинуть рюкзак на плечо и потеряться от всех тех, кого когда-либо знал. Но на этой симке вся его жизнь, и просто у парня не получалось отказаться от нее настолько легко. «У тебя есть все, о чем обычно мечтают все нормальные люди. Чего еще тебе надо?» Свободы? — Не занято? Не занято. Ты прости, но я присяду. Народу дофига, а ты со своей колой целый стол заграбастал. Чонгук вздрогнул от чужого низкого голоса и поднял на незнакомца удивленный встревоженный взгляд. — У тебя помер кто-то или чего такой мрачный? О боже, — незнакомец, уже поставивший свой поднос на стол, нервно бегал взглядом по лицу Чонгука. — Прости, мне не стоило, — он виновато выгнул брови и уже почти собрался уходить, но Чон, наконец выйдя из транса, резко помотал головой. — Никто не помер?.. — Не помер. — Тогда лицо попроще и давай знакомиться, потому что ближайшие полчаса я проведу за этим столиком, а портить вкус картошки твоей кислой миной мне не хочется. Ким Тэхён. — Тэхён протянул руку и ее неуверенно пожали. — Чон Чонгук. Происходящее походило на очень плохую комедию, в которой смеялись над беспардонностью других и считали смешным даже туалетный юмор. Чонгук не имел привычки подсаживаться к незнакомым людям, тем более так… так бессовестно. Это вопиющее нарушение личного пространства, и Гук искренне не понимал, откуда в одном человеке может быть столько наглости. — Людно сегодня, да? — хмыкнул Ким, — Последний раз я был в этой задрипанной забегаловке года три назад. Путешествовал, — на чужом лице расцвела широкая улыбка, — И вот, вернулся. Правда в Сеул я не поеду, там мрак полнейший и ходят чуваки вроде тебя. Тоже такие… — в воздухе повисла задумчивость. — Какие «такие»? — Безжизненные. — Тэхён наконец подобрал слово и продолжил жевать картофель фри. Чонгуку вдруг стало так же некомфортно, как это было сегодня утром на кухне. Будто бы тесно в самом себе, тесно в своей жизни. Он потупил взгляд в стол и глотнул колы, нахмурившись. Его все еще напрягал этот непонятный наглый парень, но Чон видимо настолько задолбался, что… в принципе был даже не против. Ему было забавно. Вот он, весь такой успешный, вроде счастливый, сорвался из дома, бросил все (пока только часть) и в итоге оказался за чертой города, в придорожной кафешке. Сидел и слушал нескончаемый треп этого Тэхёна про его путешествия, про сложности жизни. У всех они были свои, индивидуальные. У Кима были сложности заплатить за номер в мотеле и не откинуться из-за укуса змеи, когда тот был в Мадагаскаре, а у Чона были сложности… их почти не было. Они казались мелкими, незначительными настолько, что никогда не запоминались. У Кима было много изъянов в жизни: дешевая еда, хреновые мотели, старые потрепанные вещи, частый недосып, возможный алкоголизм (но это пока не точно), пачка сигарет в день и еще куча всего. У Чонгука же… изъянов в жизни почти не было. Все казалось идеальным, а плохо поглаженную рубашку тяжело назвать концом света. В какой-то момент Чонгук вдруг рассмеялся. А потом еще, и еще, и еще. Смеялся он много. Слушал чужие истории, попивая колу, и улыбался так, что скулы сводило. — Зачем вы мне все это рассказываете? — Во-первых ты. — Мы почти незнакомы, так нельзя. — Душнила. Скажи «ты» или я отсяду. Чон смотрел на Тэхёна исподлобья и явно не хотел идти на уступки. Со стороны собеседника послышался тяжелый вздох. — Ким Тэхён. — снова повторил он. — Двадцать четыре года. Родился в Сеуле, сменил кучу школ, в универ так и не поступил. Художник в свободном полете. Бездельник, если тебе будет угодно. Теперь достаточно знакомы? Чон все еще сидел насупившись. — Я уже час с тобой болтаю, да ты издеваешься! — Ким пораженно всплеснул руками, стукнув кулаками по столу, и в неверии уставился на парня. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — сдался. Тэхён выдохнул. — Почему нет? Я люблю поговорить. — С незнакомыми людьми?.. — Почему нет? — Ким улыбнулся. — Для этого есть друзья, знакомые там… Зачем рассказывать столько всего тому, кого видишь первый раз в жизни? — Ну а почему нет? Что в этом плохого? — Не знаю, это странно… Неловко. Да и что о тебе люди подумают? — Это тебе неловко. А меня не ебет. К тому же… Ты все еще здесь. Чонгук стушевался и нахмурился недовольно, словно раскрыли его грязную тайну. Да, он не уходил. Не хотелось. Уж лучше он проведет этот вечер в компании непонятного парня с огромным ведром картофеля фри, чем наедине с собственными мыслями. Чон все еще считался беглецом. Телефон не то чтобы разрывался, но пропущенных десять у него точно было. Часть от лучшего друга Чимина, часть от Соён. — Это конечно не мое дело, но почему ты трубку не возьмешь? — Тэхён был удивительно тактичен для человека, который без зазрения совести влез в чужое личное пространство еще полтора часа назад. — Я… сбежал. — Чего? Откуда? Не из тюрьмы надеюсь? — Из дома. — От родителей что ли? — рассмеялся Ким, подперев щеку кулаком. — От всего. — Чон неопределенно повел плечом. — От работы, учебы… от девушки. А я ведь даже… Парню очень хотелось смеяться. Нервно, истерически. Он улыбался обреченно, запрокинув голову к потолку кафе, и медленно моргал. Его собственное тело казалось маленьким и смешным, а в груди все распирало от непонятных ощущений. — От себя. Чонгук поднял на парня непонимающий взгляд. — От себя ты сбежал. Чон усмехнулся, покачал головой и откинулся обратно на спинку стула. Его импульсивный побег не продлился долго. Парень вернулся домой под ночь, встреченный обеспокоенными объятиями Соён, и еще долго лежал в кровати, не в состоянии уснуть. С Тэхёном он потом виделся не раз, они стали чем-то вроде друзей. Когда Ким приезжал в город или был где-то поблизости, они обязательно пересекались в той самой забегаловке и подолгу разговаривали. Часто спорили об искусстве — Чон все еще считал его бесполезным. — Ты художник. И куда тебя это привело? Ты таскаешься по дешевым мотелям, питаешься в местах по типу этого захолустья, и дальше что? Что ты имеешь кроме своих путешествий? — Чонгук выглядел раздраженным, говорил на повышенных тонах, привстав и упершись двумя руками в стол. — Счастье. А Тэхёну на крики младшего было все равно. Он расслабленно покачивался на стуле, сложив руки за головой в замок, и улыбался по-доброму, смотря на Чона, как обычно смотрят на нашкодивших, но очень милых детей. Вроде и творят не пойми что, а ругаться не хочется. — Счастье, Чонгук. — мягкий вздох. — Ничего ты в этой жизни не понимаешь.

***

— Что у тебя случилось в тот день? Теплым июньским утром жизнь казалась радостнее. Чон грелся на подоконнике у открытого окна, Соён лениво крутила в руке бутылку красного пива «Bud». — В смысле? Пожав плечами, девушка перевела взгляд обратно на бутылку. До этого рассматривала младшего. — Не знаю. Ты вернулся сам не свой. Стал более задумчивым. В то же время стал больше улыбаться. Ты иногда такой счастливый домой приходишь, что… — поджав губы, девушка сжала бутылку крепче. В голове вертелись самые разные мысли, мучали, засасывали в свою пучину и не давали спокойно жить. Яичница все чаще выходила пригоревшей, кофе слишком горьким. — У тебя кто-то появился? — наконец сказала она, совсем отвернувшись. Было стыдно озвучивать свою неуверенность, было страшно услышать ей подтверждение. — Что? Соён, нет. Я же рассказывал тебе про Тэхёна. Мы с ним видимся иногда, вот и все. Они просидели в тишине минут двадцать, прежде чем Соён заговорила снова. — Чонгук, ты гей. — Ч-чего?.. — Ты такой правильный, сдержанный. Строгий. — на губах девушки лежала усталая улыбка. — И гей. Тем же вечером Чонгук сидел в уже приевшейся забегаловке и нерасторопно воровал из чужого ведерка картофель фри. Выглядел он задумчиво. Между бровей залегла глубокая складка, челюсть едва шевелилась. Правильный. Сдержанный. Строгий. И гей. И в чем смысл? Соён наверное после выходных на даче на солнце перегрелась, вот и несет всякое… И все же сидел парень не без тяжелых грузных вздохов, которые по серьезности могли бы сравниться с речью президента. — Моя девушка сказала, что я гей. — спустя пятнадцать минут молчания, наконец заговорил он. Лицо приобрело мрачный, грустный оттенок, и даже картошка в руке казалась печальной. Тэхён оторвал взгляд от блокнота, карандаш остановился. — А ты нет? Чонгук пожал плечами. — Ты хуже амебы, знаешь, да? У тебя вообще была хоть какая-нибудь реакция? Чонгук снова пожал плечами. — Я люблю трахаться в общественных местах. — раздалось после хриплой усмешки, и младший широко распахнул глаза. Он не был уверен, как стоит реагировать на подобные заявления, потому просто потупил взгляд в стол и неловко почесал шею. Настала очередь Тэхёна тяжко вздыхать, потому что этот парень казался ему безнадежным. Реально хуже амебы. — Слушай, поехали со мной в Америку? Тебе надо проветриться. Вокруг стоял легкий шум: разговоры, бренчание приборов об тарелки, редкие выкрики официантов или гостей, жужжание кофейного автомата. У Чонгука в голове происходило примерно то же самое, только слышалось словно из-под многокилометровой толщи воды. Все звуки казались приглушенными, словно их источник находился далеко-далеко, а не за ближайшим столиком. Поехать в Америку? Это надо всех предупредить, выбить отпуск, из Универа как-то отпроситься… Юноша потер лицо ладонями и выдохнул. Нет, он не может. Слишком много дел, у него нет возможности вот так взять и куда-то исчезнуть. Тэхён устал наблюдать за чужими стенаниями. — Давай так. — Чон оторвал голову от рук и вымученно посмотрел на старшего, — Скажи, где ты работаешь и учишься, я все устрою. С родней сам разберешься, и поехали. — Но… — И без лишних вопросов. У меня свои секреты. Чонгук старался не задумываться, что это за секреты такие, когда его совершенно спокойно отпустили и в отпуск, и из универа, поэтому собирал вещи, слушая тихий лепет своей девушки под боком. Она сидела на краю постели, закутавшись в халат, и смотрела в пол. На душе у нее было пусто и стыдно за сказанные утром слова, но… вырвалось. Все эти доводы были не на ровном месте, Соён наблюдательная, но, наверное, ей стоило промолчать. — И надолго ты? — бесцветно подала голос девушка. Чонгук лишь пожал плечами и закрыл чемодан. Тэхён не сказал, а что на работе, что на учебе, его отпустили на неопределенный срок. Кажется, будто парень стоял в спальне всего минуту назад и целовал Соён на прощание, а теперь перед глазами было белое крыло самолета в иллюминаторе и мелькали облака. Рядом сидел Тэхён, бесцеремонно заходящий конечностями за периметр своей территории, но это казалось неважным. Он летит в Америку! На лице мелькнула тень воодушевления, на секунду парень даже улыбнулся. Он еще не мог до конца отпустить себя, но потихоньку начинал.

 Ким покосился на соседа и усмехнулся, заметив широко раскрытые большие глаза, с неподдельным любопытством рассматривающие океан в окошке.