***
Они успели только завернуть в ближайший проулок, когда Димку скрутило. Игорь придерживал его за плечи, пока рвота не прошла, и Димка не смог разогнуться. — Не трогай меня… — Димка попытался оттолкнуть Игоря, но тот сжал его в руках ещё крепче. — Чёрт, Гром, я тебе сейчас вломлю! Не трогай меня! — То есть в твоей жизни есть ещё люди, которые имеют право трогать тебя? Димка тихо застонал, опёршись затылком на грудь Игоря и закрыв лицо руками. Игорь подул на его светлые волосы, он укачивал Димку в объятьях, пока того не перестало трясти. — Всё. Я в порядке. Двигаемся. До Димкиного дома они доползли, но на первом же лестничном пролёте парень споткнулся и упал. Игорь подхватил его под колени и забросил себе на горб. — Принц ебучий, четвёртый этаж. — Ничего, я заслужил. Не знал, что ты умеешь материться, — Игорь ухмыльнулся, начиная подъём. Димка был не то чтобы как пушинка лёгким, но Игорь радовался его весу, радовался тому, что этого шебутного придурка не пристрелили. Ключи у Димки были в кармане штанов. Они завалились в узкий коридорчик. Маленькая двушка, снимает у какой-то бабульки. Не пахнет жилым помещением, этим страдает и квартира Игоря. Димка приходит сюда переночевать. Парень тут же угрёб в ванную, а Игорь, чтобы успокоить нервы, стал рассматривать небольшой зал. Конечно же, его сразу привлекли рисунки, сделанные на обычной офисной бумаге и закрытые в дешёвые рамки. Они закрывают все стены, выполнены ручкой, простым карандашом или цветными. Игорь коснулся стекла кончиками пальцев. Рассвет над крышами. Так много света. В Питере нет столько света. В душе человека его тоже не может быть столько. А он его замарал. — Дурак! — Игорь стукнулся лбом о стену. Вернувшись к сиротливо брошенному на пороге рюкзаку, он достал из него два блокнота. Один — дешёвый, тёмно-синий — он уже видел у Дубина. Второй — здоровый, в переплёте из алой кожи, Гром видел впервые. У Разумовского, что ли, спёр случайно? Ну и хрен, за удовольствие надо платить. — Дим, ты как? — Порядок. Димка вывалился из ванной в джинсах и лёгкой белой ветровке, он вытирал волосы полотенцем. — Извини, расклеился, как мальчишка. Больше не повторится. — Да ничего. Что я могу для тебя сделать? Игорь шагнул к Димке, но тот отскочил, впечатавшись в стул и перевернув его. — Я так понимаю, «больше не повторится» — это не на тему облёванного музея? — Игорь, — Димка снял очки, шмыгнул носом, потом снова их нацепил, — то, что было, забудь. Меня накачали наркотой. У твоих любовников странные развлечения, и ты сделаешь мне большое одолжение, если их оставишь. Между нами. Ничего. Не было. Мы друзья. Мы напарники. Я никогда больше тебя не подставлю. Я очень дорожу нашей дружбой. И я… мы должны забрать у них твои вещи. Я же им чемодан отдал! С фото! К чёрту мою задницу, надо фотки вернуть! Игорь подошёл к Димке и обнял его, нежно укачивая. Димка плакал ему в плечо, тихо, почти неслышно. Игорь гладил его по голове. Он так чертовски много хотел ему сказать, но к напарникам это не имело отношения. — Давай потом, ладно? Тебе надо поспать. Я понимаю, ты мент со стальными яйцами, но считай, их немножко расколотили. И мне, и тебе. Пошли в постельку. Игорь укутал Димку одеялом, парень тут же отвернулся к стене. Его нельзя сейчас оставлять. Придётся с этим что-то делать. — Спи, напарник, — Игорь поцеловал его в макушку, как ребёнка. Которым Димка-то в сущности и был. Игорь вышел из спальни, качая головой и потирая виски. Снова осмотрел маленькую, уютную квартирку: хоть и съёмную, но очень чистую с этими, блин, рисунками на стенах в дешёвых рамках из Икеа. Наполненными светом, теплом и добром. Пришёл бы он сюда когда-нибудь, если бы не это дерьмо? Он поставил парня под удар. Сейчас тот лежит там, в спальне, трясётся под одеялом. От маньяка, приставившего нож к глотке Чумного Доктора, не осталось и следа. Нужно сделать чай, отнести его Димке. И остаться под этим чёртовым одеялом, потому что первая любовь — это важно, да? Тем более у такого человека, как Дубин. — Чёр-рт-т-т, — Игорь поплёлся на кухню и уже был на полпути, когда в двери позвонили. — Кого там черти припёрли прям вовремя? — Гром открыл, в сердцах дёрнув двери и едва не содрав их с петель. Гость из него так себе. За дверями. Стояли. Черти. — Я же говорил, что знаю адрес. Волков сейчас выглядел именно волком: нахохленный, насупленный. Настороженный взгляд исподлобья. Тяжёлая байкерская косуха распахнута, под ней видно футболку с принтом «Арии» и алыми языками огня. Он обнимал за плечи Разумовского, по такому случаю тоже нацепившего кожаную куртку. Вот только кожа была винного цвета. В сочетании с рыжими волосами это делало его похожим на ожившее пламя. — Да чтоб вас! Ничего не устраивайте тут. И тихо, — Игорь почти шептал, и его низкий голос походил на ворчание зверя. — Так, где он? Убивать не буду, честно. Сергей снял куртку и бросил прямо на пол: под ней на нём черная футболка с радугой на груди. Снизу чёрные джинсы и огромные армейские ботинки. Никто бы сейчас не узнал в этом парне скромного Серёжу Разумовского, который заикается при виде людей. — В спальне, ты что задумал? — Олежа, держать крепко. Сергей почти крадучись скользнул в спальню и захлопнул двери. Димка снова тихо всхлипнул. Нужно встать, нужно, чёрт, он ведёт себя как полный идиот! Соберись, чёртова тряпка! Игорь и так смущён из-за вчерашней дичи, он не обязан его нянчить. Он так его подвёл, он всегда его подводит! — Эй, не нужно так загоняться. Он любит тебя. Димка похолодел: он знал запах этих духов и этот голос. Они теперь останутся в его кошмарах до конца его дней. Сергей Разумовский лёг рядом, сплёл свои пальцы с пальцами Димы, прижал его к своей груди. Он такой странный. Вчера он казался огромным и монструозным, в своей безумной жажде он заполнял будто весь мир. Утром он как будто сжался, стал слабым и хрупким, нуждающимся в заботе. Но сейчас он снова рос, обхватывая своей силой, как крыльями. — Оборотень проклятый, — тихо сказал Димка. Разумовский за его спиной ухмыльнулся: он гладил Димкины пальцы нежно и аккуратно, почти невесомо. — Ты ему уже наплёл, что ты напарник и лучший друг, и «забудь все эти грехопадения», и бла-бла? — Что я ему наплёл — не твоё собачье дело! Как ты мог так с ним поступить? Твари хуже тебя в городе нет! Кроме Чумного Доктора! Вы с этим ублюдком — два сапога пара! — Ну почему сразу два? — Сергей подул Димке на шею: тот дёрнулся и попытался вырваться, но гад держал крепко. — Хотя ты прав. Два. И если кто-то узнает, что Игорь нас покрывает, ты представляешь, что с ним сделают? Димка хватанул воздух открытым ртом, забился, сражаясь по-настоящему. И оказался прижат спиной к кровати. Сергей оседлал его бёдра, схватил за подбородок и заставил смотреть себе в глаза. В этом взгляде Димка не видел злобы или жажды убийства. Только бесконечную усталость. — Я делаю это против своей воли. И Игорь пытается мне помочь. Если бы я был настоящим уродом, я бы рассказал тебе? Или, может быть, ваши тела уже бы лежали на дне Невы, как думаешь? Просто, оставив нас, ты отберёшь шанс у меня. На помощь. У людей. Которых я убью. У Игоря. Его закроют, когда поймают нас с Олегом. И у себя. Ведь тебе не нужна, к чёрту, эта дружба. Ни с ним, ни с нами. Ты самый добрый, самый честный. Самый классный. Но тебе же понравилось? Димку трясло ещё сильнее, колотило. Сергей склонился над ним, лаская, забираясь пальцами под одежду. Его руки были такими красивыми, Димка никогда в жизни не видел таких рук. Эти двое, они как будто сошли с полотен в музее. — Ты «Демон сидящий», — пролепетал Димка. — Правда? Так что ты решил? Рука Разумовского скользнула Димке в штаны, но Дубин перехватил его за запястье. Хотелось кричать, хотелось разбить себе башку о стену. — Есть ещё «Демон поверженный», ты помнишь? Обидишь Игоря ещё раз… — У меня огнемёты, Димочка. — Я тебя утоплю, гадина. Димка выбрался из-под своего пленителя и рванул к двери, поправляя одежду. В голове, если честно, не было ни мысли. — Он меня возненавидит, — сказал Игорь, упав на диван. — Я сам себя уже ненавижу. Олег присел на угол комода, цепким взглядом обводя скромное жилище: — Ага. Да ничего он не сделает. Он сейчас не в фазе, я это чувствую. Сам-то как? Я вот порой как пуговица, но как-то стрёмно. — Хочу вас убить. Но это, знаешь, перманентное такое желание, не покидает ни на секунду. — Твари не ходят в белом, — Волков развёл руками. — Знал бы ты, как МНЕ хочется тебе глотку вскрыть. Без ножа зубами вцепиться. И сжимать челюсти, пока хрипеть не перестанешь. — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — Игорь попытался выдавить самую злобную улыбку, на какую был способен. Но на самом деле его преследовало ещё одно желание, столь же неутолимое, как жажда убийства. Олег не стал снимать куртку, начал потеть. И Игорь видел каплю пота, стекающую по его шее. И всё, что он хотел — это сцеловать её, схватить этих придурков, всех троих, в объятья и не выпускать больше никогда. Он не думал, что такая потребность в ком-то возможна в принципе. Ему было почти плохо физически. Кажется, подобные мысли пришли им в голову одновременно. Решительно встав, Олег пересёк комнатку в несколько огромных шагов и, сграбастав Игоря, впился ему в губы поцелуем. Жадным, жарким, как дыхание хищника. Игорь на секунду поплыл, но, чёрт, это надо было остановить. Он упёрся ладонями в грудь Волкова, хотя всё тело горело и требовало. — Нет, не сейчас. Не здесь. Олег, чёрт возьми, мне нужно узнать о тебе что-то, кроме твоего члена! — М-м-м, хочешь познать мой нереальный зад? — во взгляде Волкова откровенно плясали бесы. — Хочу узнать, чем ты занимаешься, когда не работаешь поваром и телохранителем и не палишь людей! Чёрт, Волк, отпусти! Если Димка увидит меня со спущенными штанами посереди этого благодушия, я провалюсь сквозь землю! Олег лизнул его губы, но милостиво слез, под скрип пружин гнездясь рядом. — Ладно-ладно. Прости. С тех пор, как из командировки вернулся, привык гнать лошадей. — Да! Прикинь, я заметил, когда висел на потолке вниз головой! — гаркнул Игорь и подавился словами. Потому что из спальни выбрался Димка, и его губы, чёрт, и эти горящие щёки… Ветровка и джинсы, которые он явно поправил кое-как, чтобы просто удрать. За его спиной Сергей вальяжно висел на косяке с улыбкой кота, которому вместо «Вискаса» перепала вся рыба на столе. Игорь не успел ничего сказать: на подоконнике зазвонил телефон, какая-то ретро фигня. Димка изменился в лице. Он покраснел, побелел, глотнул воздух открытым ртом, как будто тонул. — Пиздец, все по углам, нахер, мне мать звонит! От этого вопля подскочил даже Разумовский. — Шухер! Под этот боевой клич Олег железной хваткой сжал руку Игоря и с низкого старта рванул в сторону кухни. Сергей явно споткнулся о свой сексуальный пафос, потому что с грохотом ботинок завалился обратно в спальню.***
Игорь занял позицию наблюдателя из-за угла. Ему правда было интересно, как выглядит мама Дубина, и почему такая реакция. На экране телефона появилось лицо полной женщины с радушным лицом, синими глазами и золотыми волосами. Игорь улыбнулся. Но Димка явно не разделял его радужного настроения. — Привет, мама. Что-то случилось? Ты обычно звонишь только по выходным. — Димочка, ты не рад маме. — Мама, я… — Я всегда говорила, ты от нас с папой в Питер сбежал! — Мама, не начинай! — Ладно, извини. Это из-за бабушки. Она мне позвонила сегодня прямо ночью. Ей приснился сон. Она сказала, что, повторяю дословно: «Демон распростёр над тобой свои чёрные крылья, и ты поддался его чарам». Что это значит, дорогой? — Это значит, вы с бабулей пересмотрели сериалов. Мам, я работаю. Над делом Чумного Доктора. Это очень опасное дело, и мне не до глупостей. — Димочка, дорогой, первое правило нашей семьи: никогда, никогда не спорить с бабушкой! Она говорит, процедуру изгнания надо провести раньше. — Мам! Я работаю! Я устал от этой чуши, я никуда не поеду. — Поедешь, дорогой. Как миленький поедешь. Как на личном фронте? Как поживают мои внуки? В этот момент в кармане куртки Разумовского взвыл Раммштайн. Димка и его мама подскочили одновременно, как и Гром. Только Олег мужественно приподнял бровь. — Кардов, — сказал он, — сделка. — Кардов, — рыкнул Сергей и на четвереньках пополз к своей куртке. Выловив трубу из кармана, он уполз обратно. В комнате воцарилась тишина. Блаженная, но напряжённая. — Димочка, если судить по виду парня, это проползли мои несостоявшиеся внуки? — Мама! Господи! Он — Чумной Доктор! Он псих! Мы его… арестуем скоро! — Если бы он был женского пола, мама бы тебе и слова не сказала! И зачем арестовывать сразу? Может, он человек хороший. Твой папа, когда сильно выпьет, тоже дома весь хрусталь бьёт — я же молчу! И тут промолчу, если оно пол сменит. Димочка, мы с папой не молодеем, знаешь ли. Димка уже кипел, как чайник, его уже было почти не сдержать. — Так вот, Димочка. Бабушка очень, очень настаивает. Так что бери своего… друга, одного или сколько их там у тебя, и езжай к ней. Ты же не хочешь неприятностей? — Да, мам. Олег, всё это время стратегически выглядывавший в комнату из-за косяка кухонной двери, крадучись приблизился и заглянул в кадр: — Я сам их всех привезу. Лично. На своей машине. Честное пионерское. Дама схватилась за сердце. — Димочка, это кто?! — Мой парень. — А, а тот который ползал, тогда кто? — Мой парень! — Димочка, напомни, зачем я отпустила тебя поступать в художественную школу Питера?! — Чтобы у меня, как у представителя богемы, было много парней! — Но ты же полицейский! — Мам, я отключаюсь! До вечера! Олег, профессионально делавший серьёзный вид, опёрся руками на спинку Диминого стула и засмеялся: — Богема, говоришь? — Моя бабка, она… в общем. У меня сложная семья. Мой отец — преподаватель и доктор наук. Этнические корни изучает. Моя мама, храни её господь, домохозяйка. Поэтому отец всегда что-то изучал как можно дальше от дома. Моя бабка… она на этой этнике двинулась. Раз в год я езжу к ней в деревню выливать демонов. Мне льют коровье молоко с кровью на башку и выговаривают злобных бесов! Вы, господа, не самое большое дерьмо, которое случалось со мной в жизни! Я поехал по завету папы поступать в школу искусств на художника, а поступил на полицейского, чтоб никогда, никогда больше не приезжать в Москву. Но тут я умудрился переспать с Чумным Доктором, его телохранителем и своим напарником! Поэтому я поеду в Рязань и это молоко выжру из прямо священного кувшина! Потому что его выливание мне на голову ни хрена не помогло! — А я сделку на два ляма баксов закрыл, — подал голос Разумовский, высовываясь из спальни. — Чтоб ты провалился, — пожелал Димка. Гром висел на кухонном косяке, не зная, ржать, или рыдать, или всё вместе. — Зато в Рязани пироги с глазами, — Олег осторожно погладил плечи Димки. — Как, говоришь, деревня та называется? — Новые Сосны. Куда делись Старые — знать не хочу. А что? Вам-то зачем? Волков напрягся. Сразу, как будто чёрная волна накрыла. Улыбка исчезла, взгляд потемнел и вполне мог принадлежать Чумному Доктору в самом жутком своём воплощении. — Старые Сосны, говоришь… бабку твою не Ольга зовут часом? — Ольгой. А что? Олег, вы в порядке? Волков выпрямился: — Серый, делай, что хочешь, но чтобы на ближайшее время никаких встреч, вечеров и прочего дерьма. Гром, твой отпуск продляется. Димка, есть чё пожрать в доме? — Да, есть, наверное. В холодильнике суп, там, сосиски. Олег, что происходит? — В чём дело? — Игорь вышел к ним. Разумовский тоже бухнулся на диван, не выпуская из рук с боем добытую трубу. — Мы едем к бабушке Дмитрия, — Олег оглянулся на Разума с Громом: взгляд был какой-то дикий. — Игорь, сгоняешь со мной? Надо тачку заправить и хавла втарить. — Прямо сейчас?! Ну, мне надо на работу позвонить хоть. Предупредить насчёт меня и Игоря. — Я пока завтрак соберу, — Сергей рванул на кухню, — мы не доели. Димыч, нож не дам! — Хорошо, пошли, — Гром надвинул кепку ниже на лоб. Намечалась какая-то очередная загадочная херь.***
Димка поплёлся на кухню. Судорожно ковыряясь в шкафах, балансировал на табуретке. Сергей с любопытством обозревал картину. Бёдра у мальчика Дубина просто класс и блеск, надо купить ему нормальные джинсы. В кухонных делах он понимал от слова нифига, но две такие мощные сделки требовалось отметить. В холодильнике у Димы и правда, обнаружились суп, газировка. Вафли и клубничный крем для тортов в тюбике. Хотя такой товар круче смотрится в сексшопе или в комплекте с прекрасной дамой, чем в холодильнике с магнитиками. — Что ищем, Солнышко? — Я Солнышко для Игоря, мог бы быть. А для тебя я — Дмитрий Дубин. Валерьянку. Баба Нина оставляла, сказала, если прихватит. Прихватило вот. Сергей убрал с кухонного стола вазочку с конфетами и бутылку воды. Достал крем. Сервировка завтрака идеальна. — Сейчас отхватит, милый. Гарантирую. Димка и сообразить не успел, как его за талию сняли с табурета, завалили на стол и содрали все шмотки. Это снова произошло. Хрупкий Разумовский превратился в бешеного бычару. Даже в его глазах засветился какой-то жёлтый отсвет. Игорь говорил — Чумной Доктор очень сильный. Димка начинал верить в бред богатого психа. Он попытался спихнуть с себя Сергея, но тот уже его целовал. В этих поцелуях не было осторожности, но в них была потребность, нужда, необходимость. Которую Дима так боялся отдать другому человеку. И сейчас тело взвыло голодным зверем, требуя свободы, требуя отдать это болезненное желание и напряжение уже хоть кому-то. Димка схватил Сергея за волосы, пытаясь или оттащить, или прижать к себе. Эти волосы, руки, этот взгляд. Сергей Разумовский был самым красивым человеком, которого Димка встречал в жизни. И он пытается отыметь его на кухонном столе! И этого никак, никак нельзя допустить! Твою дивизию! — Я не могу вам поддаться. Вы меня сожрёте. Как Игоря. Кто-то должен… быть… нормальным. — Рядом со мной? Невозможно. Кажется, потом был крем. Димка слизывал его с пальцев Разумовского, а тот — с его груди и живота. А потом он обжёг его своим дыханием ниже и проник пальцами внутрь. Димка хныкал и задыхался, извиваясь под ним. С Игорем было не так. Игорь видел в нём любимого. Он не делал больно. Разумовский видел в нём мужчину, противника. И это сводило с ума. Как и мысль, кем он является, если не соврал. — Дыши, сейчас будет легче. Димка кивнул, покусывая губы. Это ощущение внутри, такое приятное и сильное. Неужели ему и правда нравятся мужчины? Возбуждает, когда им елозят по столу, загоняя глубоко и жадно? Сергей стонал, урчал от удовольствия, встряхивал волосами и ласкал член Димы. — Ты великолепен. Твой ствол — это нечто, правда. Хочу сосать тебя, пока Волков загоняет сзади, а Игорь имеет тебя в рот. Как идея? — Заткнись, пожалуйста, просто, о, мамочки, замолчи! — Дурак. Если тебе нравятся грязные разговоры, я могу поболтать для тебя ещё. Хочешь? Или мой член ты хочешь больше? Сергей страстно поцеловал Димку. И тут зазвонил телефон. Сергей схватил трубку, даже не останавливаясь. Димка не слышал разговора: он выгнулся под Сергеем, обхватив его руками и ногами, и кончил. Сергей нежно и сыто целовал его лицо, ещё несколько раз ударил бёдрами и застонал, укусив за плечо. — М-м-м, завтрак готов. А что мы есть будем?***
Они довольно быстро спустились по лестнице. По улицам Олег гнал на максимально вежливой скорости, срываясь на зелёный под бешеный визг шин и ругань пешеходов. На заправке решительно вогнал заправочный пистолет в бак, будто шпагу в грудь врага. И только тогда, казалось, выдохнул: — Хочу убить, — глухо рыкнул он. — Эй, полегче, — Игорь высунулся из окна, — что на тебя нашло? Зачем тебе к этой бабке переться? Я и Димку туда не пущу. Чушь какая-то. Олег помотал головой: — Ты вообще видел глаза Разума сегодня утром? Перед тем, как твой учудил? — Нет. Я смотрел, чтобы он ничего не учудил. Димка, в смысле. Гром вылез из тачки: разговор явно был серьёзный. Олег вздохнул: — У него откат. Это снова Сергей. Тот парень, которого знает весь Рунет, тот, с которым ты общался у автоматов. Предупреждаю твой вопрос: я там был в тот момент. Но мы как раз серьёзно поцапались, а ты ему не угрожал. Но вот то, что ты видел в последние дни… это не он. Автомат щёлкнул и перестал гудеть. Олег вытащил пистолет, жадно вдохнув вырвавшийся следом из бака запах бензина. Стало легче дышать, как будто что-то в груди отпустило. — Я так понимаю, у него раздвоение личности: он превращается в Чуму, и ты подпадаешь, так? Олег, реально бесов не бывает. — Не в Чуму, — Волков поморщился. — Он называет себя Птицей. Чума — это так, на публику. Типа всадник Апокалипсиса. Роль. А по поводу бесов… Игорь, ты вот хороший мент. Цепкий. Никогда дичи не замечал в жизни, которая вот никак в логику не укладывается, хоть ты её ногами трамбуй? — Как правило, всё, что я встречал, можно было утрамбовать ногами. Волков вздохнул: — Ясненько. Знаешь, я не люблю об этом говорить. Но ты вроде хотел со мной ближе познакомиться. Вот, у тебя есть шанс. Я в Старых Соснах родился, начнём с этого. — И Ольга эта сдала тебя в детдом? Олег рыкнул: — Да. Мешал я ей. Ну да, ну подворовывал иногда. Меня вообще все в деревне подкармливали, но я ж дурень был… мне десять было. В общем, залез я как-то в курятник… потом задница была, знаешь, лиловая, спелая, садовая! — Да уж, судьба — странная штука. Ты тот курятник только не жги, ладно? Итак, едем выбивать из тебя и Сергея демона и заодно знакомиться с родственничками моего напарника. Позвони, кстати, своему. Что-то на душе как-то, знаешь. Неспокойно. Олег фыркнул. Достал телефон: — Все живы? Или все мертвы? Из телефона раздался подозрительный грохот. — Готовлю, — односложно отозвался Сергей. — Жаркое? — в тон спросил Олег. — Почти дожарил. Приезжай. — Конечно, — Волков спрятал телефон. — Нормас. Это он, а не Птица. У него и голос другой сразу. Да и я чувствую… ну что, заедем в магазин? Что, кроме шавы, вообще точишь? — Знаешь, у меня чувство, что в вашей компании психов я главный идиот. Заедем. Но мой пустой кошель остался в вашей Башне. — Забей. У меня золотая карта. Хорошо живут на свете психопаты.***
После магазина Олег какого-то хрена не поехал к Димке. Они попетляли по городу и выехали на старую набережную. Тут ничего не было, кроме складов и старых лодок. Машина тормознула у самой воды. — Личный разговор? Твой Сергей мне Димку не спалит на завтрак, пока мы катаемся? — Забей. Там два хуёжника нашли друг друга, нам, чурбанам, там делать нечего, — Олег опустил стёкла и, откинув голову, подставил лицо солёному ветру. — Пусть общаются, обоим полезно. Хочу с тобой поиграть в игру. — Господи, когда вы набеситесь? — Игорь ударился затылком о сиденье. — Мы всегда голодные, — Олег ухмыльнулся. — С детства привычка, прости. Итак. Мне тут рассказывали, что ты умный весь. Попробуй угадать, что за место? — Не знаю. Какое-то памятное для тебя и Сергея? Просто, скорее всего, эта хрень с твоим детством… чёрт… поверить не могу! Не бывает так! — Разъясни и обоснуй, — Волк приподнял бровь. — Тебя накрывают воспоминания, и они хреновые. Значит, и место хреновое. Что тут разъяснять? — Помнишь, я говорил о трёх отморозках, мелких живодёрах? — Олег указал на какие-то совсем уж старые сгнившие обломки, торчащие из песка. — Вот там халупа какая-то была. Рыбацкая, может, чёрт её знает. Баки с горючим… — О, твою мать. Ты шутишь? Он говорил, двенадцать было? О-о-о, мать твою, Волков! Гром вылез из тачки и хлопнул дверью. Ему срочно понадобилось подышать. Олег вышел спокойнее. Правда, руки в карманы спрятал: — Меньше. Но он, правда, не помнит чётко. Вот ты обвиняешь нас всё время. Носом тычешь в то, что мы ребёнка того убили. Значит, по-твоему, дети не могут быть виноваты, так? Вот и скажи: мальчик, обычный мальчик, мог заманить трёх других в барак и поджечь? — Я не знаю, Олег, — Игорь тяжело вздохнул, — я задаю себе только один вопрос. Зачем?! Почему вы меня не убили? Или просто не выкинули с моей папкой? Я больше… я больше ни хрена не знаю и не понимаю. И, думаю, чёртову банку с настоем я у Димки заберу и половину сам выжру! — Я что-то не понял, — Волков едва заметно улыбнулся. — Ты не рад, что выжил после встречи с Чумным Доктором? Что друзья твои целы, что сам начальство до ручки с этим делом не довёл? — Я жив физически. Морально мне нужны твои таблетки. Отвечаю. Сваливаем отсюда к чёртовой бабушке. — Она не чёртова, — задумчиво сообщил Волков. — Но ведьма, это факт. В следующий момент было совершенно зверское нападение. Олег резко шагнул к Игорю и, сграбастав его в объятия, утянул в поцелуй ещё более жадный, чем у Димки в квартире. Игорь от неожиданности врезался спиной в дверь здоровенной тачки и застонал от боли и жуткого напряжения. С самого утра ему нужна была эта разрядка, но пиздец следовал один за другим. Игорь сжал плечи Олега: ему было реально стыдно просить о таких вещах, стыдно касаться сильного, красивого тела этого безумца. Они были такими чертовски разными, они просто разломали его тихую, жестокую жизнь на куски, превратив глухое ожидание беды в отчаянную пытку. Олег снова дёрнул его на себя. Прижав к себе одной рукой, другой открыл машину и практически запихнул Игоря на заднее сиденье. После чего залез сам. Он тяжело и часто дышал, глаза буквально горели, словно у зверя. Прыгнув вперёд, Волк пошёл в атаку на штаны Грома, с невнятным рыком забираясь туда рукой. — Олег, ты сдурел? День, чёрт, мать, а! Гром вскрикнул, когда сильные пальцы обхватили его ствол, и быстро и часто задышал ртом. — Посрать, — Волков оскалился. — Тут редко кто бывает. Свободной рукой он рванул пряжку своего ремня и в два счёта приспустил свои джинсы с бёдер. Рванул Игоря за руку и заставил его коснуться своего тела. Игорь двигался вначале неуверенно, но потом он стал вслушиваться в движения партнёра и повторять их. Это давало возможность расслабиться, забыться ненадолго. Отвлечься от творящегося пиздеца. Но этого было так мало, так ужасно мало, и Игорь прижимался к Олегу, целуя его кожу, зарываясь носом в шею, вдыхая запах новой кожи куртки. Тело уже мало на что реагировало, завершение было почти рядом. Олег тихо рычал в ответ на каждое движение Игоря, крепко хватал его свободной рукой за волосы, за шею сзади, обводил языком остро выступающий кадык и линию подбородка, тёрся носом о грудь, резко прижимал к себе, неосознанно двигая бёдрами. — Блин, я, Олег, я щас машину засру, — пролепетал Игорь, из последних сил сдерживаю этот натиск. Он в последний раз так не трахался… да никогда! — Языком вычистишь, — вкрадчиво проворчал ему на ухо Олег, прежде чем укусить за мочку. Игорь взвыл, изгибаясь дугой. Его корчило в таком сильном оргазме, как будто его прошивало пулями. Машину он вроде не уделал, в отличие от Олега, которому прилетело и на куртку, и на майку. При этом Игорь, кажется, успел отпустить чужой член и не оторвать к чертям собачьим. Олег завершил гораздо, гораздо тише. Но то ли случайно, то ли с чётким мстительным расчётом испортил одежду Игоря, после чего расслабленно откинулся на спинку сиденья. — Дышится легче. Гром бросил хмурый взгляд на уделанные свитер и куртку. Да и хрен с ним. — Пометил, Волчара? Едем к нашим девочкам? — Ага. Добычу надо притараканить, пока они там от голода совсем не опухли, — Волков открыл один глаз. — Сделай лицо попроще, Гром. Не надо на эту тему сопли жевать. Мало ли, что окружающие говорят, не со всем же соглашаться. Кто-то и Чуму чуть не за святого держит. — Я хочу жрать и спать, — пожаловался Игорь, — отвези меня к Димке в кроватку — и вечером выдвигаемся. Он очень ответственный парень, он уже всё устроил. Он, может, даже с хуём Разумовского в жопе с Прокопенко говорил. Что лыбишься? Думаешь, я совсем тупой и наивный дуболом? — Любуюсь, — честно сказал Волк. — Но там ещё кто кого. Серый, он снизу управлять любит. Но кто знает, кто знает… эх. Он потянулся и поправил одежду. — Поехали разбираться.***
Сергей вернулся в большую комнату и, как был — без всего — упал на диван. Димка выполз из кухни, обозревая композицию. Сергей достал из пенала на столе карандаши, взял синий блокнот, пролистал. Пододвинул Димке красный. — Как насчёт настоящего секса, Дубин? То, что там было — физическое. Этим легко приманить. А вот сохранить — трудно. Потрахаемся? Димка сел в кресло. Красный блокнот был большим и явно очень дорогим. Рисунки в нём Димка рассматривать не хотел: он уверен — они ужасны. Открыв страницу, он смотрел на Сергея и рисовал. Он был уверен: Сергей делает то же самое. Он чувствовал его глубокий взгляд, иногда внимательный, иногда восхищённый. Димка рисовал. Он был в креме, поту, в сперме. Как и Сергей. Они не шли в душ. Они не пытались друг друга убить. Они… это было так странно, так красиво. Черты лица и тела на рисунке проступали всё ярче и чётче. — Мне нравится заниматься с тобой любовью, — тихо сказал Дима. — Мне тоже, — улыбнулся Сергей.***
Темнота медленно сгущалась за окнами, все дела почти закончены. — А теперь спать. Ехать десять часов — и то мы заночуем по дороге. Я знаю тебя, Серый. Ныть будешь всё время. Олег бросил на стол салфетку. Димка покраснел, как рак, он выглядел усталым. Звонил Прокопенко, собирал вещи. Олег, Сергей и Игорь тоже гоняли в Башню за барахлом, так что типа завтрак растянулся уже на обед или, скорее, ужин. — У меня кровать не такая здоровая, — промямлил Димка и облизал скромно взглядом Разумовского. Тот сделал вид, что ему писец как интересен его маникюр. Игорю лично было интересно, что тут было и когда это закончится. — А бабке твоей амулеты никакие привозить не надо? Крест там, маску Чумного Доктора? — Игорь бросил на Сергея хмурый взгляд, но тот был занят, рассматривая Димку. — Тебя, на том кресте распятого, — буркнул Олег, прикрыв глаза рукой и потирая веки. — Что ты до нашей маски докопался? Фетишист-надомник. Она же ведьма, она не с кевларом работает, а с живыми материями. — В общем, ну, можно влезть. Но будет тесно. Димка принял историческое в своей жизни решение, с учётом того, как побледнела его мордаха. Игорю парня было откровенно жаль. Олег выглянул из-под руки и тяжко вздохнул: — А что, на диванах уже не спят? На полу? — Вы издеваетесь, да? Вы просто измываетесь. Димка закрыл руками горящее лицо, Сергей не выдержал и заржал в голосину. — Тихо! — рявкнул Гром. — Пойду спать, — сказал Димка, угребая в спальню. — Принцессы спят с удобствами, — сообщил Серёга, вероломно сваливая следом. — Ну, мы на диване, значит? Мне не привыкать. Олег усмехнулся и глотнул чай. Опустил голову, закрыв глаза, на которые свесилась чёлка: — Я и на камнях спал, бывало. Я вообще непривередливый. Могу на коврике у двери свернуться, — он остро глянул на Игоря из-под век. — Если прогонишь. — Дурак. Пошли. Вот задумали вы что-то, гадом буду. Разделяете нас с Димкой, чтобы против вас не объединились, — пробурчал Игорь, загребая в зал и падая на диван. Узкий, конечно, но вдвоём влезут. Олег сгрузил посуду в раковину. Прошлёпал босыми ногами по полу и скользнул к Игорю, притираясь между ним и спинкой дивана. Поёрзал, устраиваясь поудобнее: — Не отпускает, да? — Нет, не отпускает, — тихо сказал Игорь. Он опустил руку на шею Волкова, осторожно поглаживая. — Я всегда как зверь жил. Всегда опасность чуял. И когда чуйка мозги топила, я дрался. Сейчас опасность тоже чую, а тело драться не хочет. Потому что главный враг как бы пойман, да? Другого хочет. А это неправильно, Волков. Это пиздец неправильно. — Почему? — в темноте комнаты дыхание Олега было шумным, но ровным. — Иначе воспитан? Принципы какие-то? Да хрень это всё. Ты же бывал от смерти недалеко. Я же чувствую, кровью пахнешь. Олег пошевелился и, найдя свободную руку Игоря, сжал ладонь, аккуратно лаская кончиками пальцев. — Умер почти, еле выдернули. Холодно очень. И боль. Вот тут, — ладонь Олега легла на живот. — Предали тебя. Правильно говорю? — Правильно. И я, наверное, поехал после этого, если позволил вам поиметь меня и Димку. А теперь помочь пытаюсь. Вытащить. Устал я, Волк, от предательств. — Боишься, что кинем теперь вас? — Олег придвинулся, почти на ухо шептал. — Не-а. Я же говорил, Гром. Твари мы, хищники. Два сапога пара. Звери дикие. Вы тоже, конечно, не безоружные. Но мы вас уже не отпустим. Он протянул руку и погладил Игоря вдоль хребта: — Нас не греет огонь огнемётов. Нам другое тепло нужно. — Это тепло убивает, Волк. Пойми ты наконец, дурак. Ты своего психа нянчишь, вы с детства спаяны. А тут. Люди. Люди больно делают, Волк. Когда человек понимает, что с ним наигрались, он показывает зубы. Мы новые игрушки для твоего Серёги или кто? Вот это вот всё ненормально. Чёрт! Спи уже, калеченый. Олег вздохнул и притянул его в объятия: — Я взломаю этот блок, Гром. Я настырный. Игорь погладил его по лицу. На секунду закрыл глаза, чтобы перебороть эмоции. — Спи, Волков. Пожалуйста.***
Свет фар резал дорожное полотно, словно нож масло. Машина мерно гудела мотором, шуршала шинами, урчала печкой, которую включили ради тепла в предрассветном холоде. Было ещё темно — только-только где-то на востоке ночь начала становиться прозрачной, бледнеть, уступать. Олег ждать рассвета не стал. Молодецким пинком отправил в полёт с дивана на ковёр Грома, грохотом по двери разбудил Димку с Сергеем. В машине уже выдал всем пледы. Дорогу он до определённой степени знал, хоть и предпочёл бы забыть нахрен, как страшный сон. Поэтому даже Димку пока не будил. Музыку не включал. Один раз закурил: щёлкнул прикуриватель, потянуло дорогим табаком, холодком из приоткрытого окна. Отсветы красного света с приборов ложились на его лицо, высвечивали тяжёлые черты промельки фар встречных машин. Иногда Олег что-то задумчиво мурлыкал. Время от времени — чаще на редких светофорах — бросал взгляды на пассажирское рядом. Хорошо. Спокойно. Мнимая беззащитность спящего всегда была притягательной и невыразимо красивой. Особенно если знать, каков человек, когда бодрствует. — М-м-м, Олежка, тормозни, отлить надо, — пробурчал Сергей с заднего сиденья. Их взгляды в зеркале встретились: глаза Разумовского отливали жёлтым. — Ты мог бы хоть в дороге поспать спокойно, чудовище? — Мог бы. Но надо отлить, — Сергей ухмыльнулся, — а потом тоже… отлить. Но по дороге, тут тормозить не надо. — У дерева не эстетично, не? — красный отсвет в бирюзовых глазах Волкова делал его похожим на вампира. — Погоди, щас на съезде заправка будет. На заправке туалет посетили все. Игорь тут же снова забрался под покрывало, Димка пару минут постоял, подставляя лицо утреннему прохладному воздуху. — Олег, может, вас подменить? Волков хмыкнул, поёжившись и плотнее застёгивая косуху: — А ты сможешь вовремя тормознуть, если он твоего мента жрать начнёт? — А?! — Никто меня не жрёт, Дим. Успокойся. Игорь поёжился под пледом, и его лицо стало подозрительно задумчивым, когда Сергей закопошился рядом. — Поехали! — беспомощно гаркнул Игорь через минуту. — Ладно, — Димка прыгнул в машину, — тронулись. Думаю, утром сделаем остановку… и всё, прибыли. — Полегче ты, курица, — Олег вяло показал в зеркало зубы, когда они вырулили снова на трассу. — Не жадничай, не отбирают.