Цвет утопленника

От воды в бассейне, выложенном старыми, уже потерявшими свою шероховатость плитками, несло хлоркой. Сначала запах адски бьет в нос, как сильно газированная кола, но потом привыкаешь. Ира уже давно привыкла, еще с детства, когда мама насильно таскала ее в плавательный кружок, но все равно брезгливо морщилась каждый раз, заходя в это помещение. В этот раз она пришла на соревнования самой первой. В нем мало что изменилось за прошедшую пару лет. Те же крупные бежевые плитки, на которых многие поскальзывались и пачками падали друг на друга, несмотря на то, что, как говорил тренер: «Уж на них-то поскользнуться нереально, дорогие родители!». Хотя все безмолвно пришли к выводу, что нет ничего невозможного. Невозможное просто случается реже всего остального, но это уже совсем другая история. Душащий запах хлора и блестящие металлические поручни так же были неизменными. Одно только поменялось. - Ба, Ирка! Ты что тут забыла, в такое-то время? Мелким давно пора в люльку и спать! – старый тренер, покряхтывая через каждый шаг, который, надо все же признаться, давался ему с большим трудом, упорно шлепал резиновыми тапками по мокрому полу. Его огромная туша, живот которой явственно мешал ему разглядеть хотя бы кончики пальцев на ногах, пропахла сигаретным дымом настолько, что, казалось, сними с него кожу – все равно вонять будет. Он был седым, и ему перевалило за шестьдесят. И он был, пожалуй, единственным тренером, который имел наглость курить у бассейна. Собственно, сколько Ирка себя помнила, он ей особого доверия не внушал. Да и постоянно какие-то байки рассказывал, самой древней древности. Хорошо, подумала она, что теперь ее тренирует женщина. - А вы тут почему так поздно? Старикам и подавно пора челюсть в стакан и дрыхнуть, - вместо культурного приветствия у нее почему-то всегда выходило что-то невразумительное и явно не очень приличное. Отлично это осознавая, она прикусила язык и сильнее стиснула скрещенные перед грудью руки, продолжая вглядываться в воду с трибун. - Хамишь, Ирка, ей-богу хамишь, - с шумом опустившись рядом с ней, тренер шутливо пригрозил ей коротким пальцем. – Ну и хорошо. Значит, не изнежили тебя, а то будешь как балерина еще, тьфу. Не, есть еще характер. Ирка хмыкнула. Чего-чего, а характера у нее хватало. - Вы поменяли цвет. - Чего? – озадачился старик, не успев задать ни один из своих вопросов, которыми пожилые люди так любят закидывать подростков, вводя оных в состояние некоей стыдливости. - Цвет плитки в бассейне поменяли. Раньше был ярко-голубой. Зачем? – чуть нахмурившись, она повела подбородком в сторону искрящейся водяной глади. - А что тебя не устраивает? - Не нравится мне и все. Не люблю я цвет морской волны, - пожала плечами девчонка, не отрывая от бассейна глаз. Иван Григорьевич задумчиво посмотрел на нее. Затем, словно ему вдруг что-то вспомнилось, со смехом почесал подбородок и заметил: - Смотри, Ирка, утопленницей будешь, - старик снова почесал подбородок и тоже уставился на воду. - Это почему же? - Да все утопленники не любят этот цвет. При жизни, - просто ответил Иван Григорьевич, словно это было нечто само собой разумеющееся. Ира фыркнула. В подобную чепуху она однозначно не верила. Вон, у нее брат взрослый, тоже цвет этот не жалует, но живет же, и спокойно живет. Да и с чего вдруг бы ей топиться? - Глупость какая. Ни одного такого не знаю человека, который бы умер потому, что его, видите ли, цвет убил. Ее слова словно замерли в тишине, образовавшейся в помещении. Тихий плеск воды, фильтрующейся у краев бассейна, да мерный шорох штанов Ивана Григорьевича, достающего сигарету – вот единственные звуки в нем. Вытащив тонкую белую палочку, тренер долго вертел ее в пальцах, словно прикидывая, насколько она ему сейчас нужна. Решив, видно, что пока не очень, он опустил руки на колени и заговорил тихо, немного печально, словно говорил о секрете, который поклялся не разглашать: - Был у меня один паренек, молодой такой. Нет, ты меня не перебивай, - настойчиво предупредил он, видя, что пловчиха уже открыла рот, чтобы его прервать, - послушай, тебе не убудет. Так вот, паренек был. Суеверный, до жути. Стоило кому-то черную кошку вспомнить, так сразу перекрещиваться начинал. Чудик, одним словом. Уборщиком тут работал. А ведь цвета морской волны как огня боялся, передергивало прямо. Всегда на ту смену записывался, когда людей много было, чтобы если что выловить могли. А когда ему говорили, что, мол, бояться тут нечего, неглубоко ведь, говорил, что в семье у него все так – и отец, и бабка, и дядя цвета этого не переносили. Да и кончили жизнь, прям там, в пучине, да с камнем на шее, - Иван Григорьевич выразительно повел рукой, словно пучина была совсем рядом. Чисто из всего имевшегося у нее уважения к старшим Ира все-таки дослушала то, что, по ее мнению, было абсолютным бредом. А когда старик притих, быстро выпалила, даже и не пытаясь скрыть раздражения: - Вечно вы со своими бреднями, да историями! Хоть бы раз о чем нормальном поговорили! Из ума вы выжили, дедуля. И, подхватив сумку, выскочила через дверь, ведущую в раздевалку, чтобы подождать остальных на улице. Больно нужно было ей слушать о каком-то припадочном. Вечер в тот день был тихий и жаркий. Так что, сидя под кондиционером, Иван Григорьевич ощущал себя в раю. Ребята уже разошлись, уставшие и сонные, да и ему самому уже скоро уходить. Выходные все-таки. - Иван Григорич… Повернувшись почти на полный оборот, тренер увидел перед собой бледную и печальную, совершенно не похожую на себя Иру. Он ее уже больше года не видел, она на соревнования не приходила. Да и вообще, как Людка, ее тренерша, говорила, совсем плавание забросила. Сразу же после трагедии. - Соболезную тебе, Ирин. Хороший был парень Пашка, сочувствую. Я тоже родных терял, но не таких близких, не братьев… Ира молча выслушала все его неуклюжие соболезнования, тупо уставившись в пол. А потом, чуть помедлив, грустно и с примесью стыда посмотрела на старого тренера: - Иван Григорич, помните, вы мне в прошлом году про парня рассказывали? Так… что с ним произошло? Григорьевич печально поковырял тапком плитку и ощутил тот же сосущий укол совести, что и много лет назад. - Потонул он. Здесь же, - он кивнул подбородком в сторону бассейна, - во время вечерней смены. Тренировки отменили, потому и не было никого кроме него. Трясся из-за этого еще, и не зря похоже. Врачи сказали, поскользнулся, ударился головой. Сознание потерял. Да и свалился тогда в воду. А утром уж его другая уборщица нашла… Ирка отчего-то ожидала что-то подобное. Хотя, явно удивленная тем, что это, без ведома всех остальных, произошло прямо тут, в ее старом бассейне, долго молчала. Потом, хриплым от волнения, не своим голосом, пробормотала: - А как вы думаете, почему утопленники не любят цвет морской волны? Они же при жизни не знают, как умрут… - совсем опечалившись, она умолкла и стала ждать ответа, которого долго еще не было. А Иван Григорьевич, пожав плечами и нахмурившись, про себя отметил, что на ней свитер непривычного цвета. Цвета морской волны. - А кто их знает. Видать, сам Бог предостерег…