Зеркало

— Я умру от счастья, если это все закончится хорошо, — цедит сквозь сжатые зубы Порко, выглядывая через окна и предварительно выхватывая с Энни обещание подождать немного. Любой достопочтенный марлиец пришел бы в ужас, узнав о вечерних похождениях этой парочки, но вдоволь дерьма повидавший молодняк уже не удивлялся ничему, видимо, и не будет в далеком будущем. Судя по всему, была это какая-то таверна в гетто, по внутреннему двору которого прошло бандитов в разы больше, чем были на хвосте уставших от жизни кандидатов. — Их было пятеро, кажется, — не комментируя чужой «восторг», тихо выдает и лезет в карман своей толстовки Леонхарт, хоть как-то пытаясь согреть замерзшие пальцы, глаза прикрывает, дабы прокрутить в голове картину вновь и убедиться окончательно, — точно. Они поднимаются по ступеням, несколько шагов проходят вдоль балкона, высматривая сквозь темноту, опустившейся на улицы пыльного города, силуэты. Надо отметить, что в этот раз они случайно забрели однозначно не в то место, заодно собрали уйму внимания смолящих явно не сигареты дедов, шаболд в драных колготках и каких-то пацанов. И каждый из них, казалось, спину глазами буравил в предвкушении какого-то ужаса. Но им только казалось, ведь желтые повязки были скрыты за поверх надетыми куртками. — Тебе не стоило ломать этому ублюдку нос, — нарушая вновь тишину, проговаривает блондинка, в этот раз не скрывая лукавой улыбки. «Потому что это могла сделать и я». — Тогда пусть мозги включает иногда прежде чем рот открывать. Галлиард еще с самого детства был одним большим сгустком энергии, будучи ребенком он уже доставлял кучу неприятностей абсолютно всем окружающим. У каждого правда своя, и Порко ограничивал себя в действиях и всегда был прямолинеен, никогда за счет одной лишь вспыльчивости не позволял себя называть злым, ведь действовал всегда в силу своей справедливости, помогал близким по духу людям и не терпел обмана, из-за чего его принимали за асоциального бунтаря. Который сейчас не стал терпеть грязных оскорблений в сторону близкого его сердцу человека. Слышится ворчание от Энни, а вместе с тем слухом ловятся приглушенные вопли и маты, что с каждой секундой приобретали все большую четкость. — Ноги в руки берем и гасимся! Леонхарт через подоконник перебираться первым толкает Порко, способного подсобить снизу, сама сваливается едва ли не ему не голову, ибо заслужил, и только потом срывается с места так быстро, как только может, петляя по задрипанным улочкам на окраине города, цепляясь за руку парня пальцами и скрываясь с ним, резво перебирающим ногами, едва ли не сбивая с ног сомнительных прохожих, задыхаясь от городского смога и не слыша ничего из-за колотящегося в бешеном ритме сердца и бьющей в виски пульсации от зашкаливающего адреналина. Они не сразу заметят, что погони за их спинами давно нет. Не сразу заметят, что пробежали они по меньшей мере квартала три. Они осели на бордюр, хрипло глотая ртом воздух с минуту и думая только о том, как бы не отрубиться нахрен, ибо перед глазами попросту пелена от резко охватившей тело усталости. Энни заваливается спиной на стену, очерчивает мимолетно неизвестную пустынную улицу и какого-то черта давится смехом, заражая тем же Порко. Кажется, еще только вчера они стояли здесь, провожая корабль, отплывающий в «рай» с избранными воинами. Это были просто дети. И такие же дети остались в тени приторной навязанной славы достигших звания почтенных марлийцев; ничто иное, лишь очевидная пропаганда. Но они были слишком малы, чтобы это осознать. У воды прохладно, а легкий ветерок удачно треплет волосы, создавая некий беспорядок. Им обоим всего лишь хотелось быть нужными и принятыми в мире, где у них никогда не было союзников. И скрывали они это по-своему: один, пребывая в плохом расположении духа, мог вспылить, она же обжигала своей напускной холодностью. Так похожи, и одновременно разные. Но даже их, оставшихся на скамье запасных, нездоровое соперничество не обошло стороной до определенных событий. Леонхард на первый взгляд только кажется ленивой, ведь ее главное оружие не свалилось ей на голову. За этим стоял труд самоагрессивного монстра усердия, вцепившегося в свою цель зубами и когтями. Они были хороши во всем, и негласная, причем, явно бесполезная гонка в профессиональном поприще преследовала их с первых совместных тренировок среди уже «обделенных». Порко за словом в карман не лез, а Энни в свою очередь стоять и слушать никогда не была намерена. Оттого напряжение вкупе с определенной дистанцией между ними наблюдались до поры совместных заданий, ставших для них определенным переломным моментом. «Ну этот конч не совсем конч, ладно». Они не сопровождали друг друга по жизни как друзья, которые не могли дать им чувство нужности. У Леонхарт их не было. У Галлиарда их не было. Общая печальная судьба превращалась в дикую привязанность, и потребность в этих друзьях отпадала. Они были похожи. У обоих был не тот характер, чтобы выяснять что-либо словами. Просто намотали на ус. И во время следующей встречи Порко ставил на стол рядом с Энни паек, получить который дополнительно было очень сложно. Без единого слова. Без спасибо. Без извини. А потом Порко на следующий день замечал в своей зеленой куртке любимые жевательные конфеты, добытые на небольшое жалование, которое полагалось кандидатам. Они говорят в компании друг друга немного, но знают друг о друге чуть ли не все. Блондинка молчит, но юноша знает, что у нее что-то случилось по тому, как она нервно поправляла шнурки на армейских ботинках. Галлиард выглядит спокойным, но девушка знает, что что-то пошло явно не так, когда тот вздыхал чаще трех раз. Говорил кто-нибудь об этом? Нет. Но все по классике: у Энни на столе паек, у Порко любимые конфеты в карманах. Именно поэтому они так держали дистанцию изначально. Зеркало? Ну к черту. А потом приходит осознание, что все не так уж и плохо. У них даже не было этой грани, признаний в каких-то чувствах, как взаправду глупое: «Ну мы целовались, это значит, что мы встречаемся?». Только вот они не только целовались. Жизнь была одна, а у них, воинов, вообще какой-то огрызок. — Скоро же ты решила в этот раз упорхнуть, — выдает беззлобный комментарий Галлиард, один глаз приоткрыв. — Через час подъем, так что мне нужно вовремя смыться, — Энни поспешно застегивает пуговицы белоснежной едва помятой рубашки, стоя возле чужой кровати и улыбаясь под нос. — и тебе не помешало бы встать. — И тебе доброе утро, — Порко тянется лениво наряду со стандартным пожеланием, небрежно на прикроватную тумбу опущенную красную повязку поправляя и руку плавно выбрасывая в сторону суетящейся возле кровати Леонхарт, дабы ладонью облюбовать ее обнаженные ноги, чувственно съехать с внутренней стороны бедра к колену и под ним же цепко схватить, беззастенчивым рывком утягивая блондинку в недра постели и свои объятья. Девушка едва смеется, а он фривольно и улыбчиво проходится рядом ровных зубов по острой ключице, пальцы уводя невесомо на линию позвоночника и, даже не думая оправдываться, роняя усмешку уже куда-то в шею и замирая: — давай еще пять минут.