зайчик, котёнок, безумец в одном лице

      — Тоха! Ты там как, живой? — в глубоком, пробирающемся под кожу голосе не осталось ничего от недавней язвительности. Ромка — темноволосый парень, похожий на хищного зверька ядовитым оскалом своих крепких зубов с острыми клыками, сейчас выглядел безобидно и обеспокоено.       Что произошло? Почему я ещё не дома? И что тут делает Ромка?       — А-ам... д-да вроде, — прилагая огромные усилия после, как мне показалось, продолжительной отключки, слегка постанывая, произнёс я, словно и не своим голосом вовсе, запинаясь, с трудом превращая безнадежные потуги в слова.       — Ч-что случилось? — робко поинтересовался я и только сейчас заметил, что мы находимся далеко не в заснеженном, пугающе холодном и темном лесу, а в старом деревянном домишке.       В углу стояла уже почти догоревшая свеча — наверное, Ромка нашёл ее здесь и поджег своей зажигалкой «Тбилиси», — пламя которой постоянно подрагивало из-за просачивающегося с улицы сквозняка. Мы удобно расположились на скрипучем полу, наши тела находились в неприличной близости, и только сейчас я понял — все то время, что я провел в бессознательном состоянии, пролежал на коленях нового знакомого. Господи, как же неловко! От осознания этого факта мои уши будто вспыхнули, поджигаемые агрессивным пламенем настоящего, безжалостного огня.       — Ты правда ничего не помнишь, Тох? — удивительно снисходительно — буквально пару часов назад трудно было представить, что этот «бандит» имеет в своём арсенале настолько приятную интонацию — воскликнул Ромка.       Я застенчиво (и куда подевалась вся моя смелость?) помотал головой в отрицательном жесте и немного отодвинулся, увеличивая дистанцию между нами до размера ладони взрослого. Со стороны могло показаться, что расстояние практически не изменилось, но для меня между нами теперь воздвиглась целая стена, защищающая от странного, даже глупого смущения! До этого мы вплотную сидели друг к другу; казалось, что наши плечи, бёдра и ноги сливались в одну мягкую поверхность. Не сказать, что мне было противно... нет! Но я не мог найти слов для описания всех нахлынувших чувств, что я ощутил в тот момент.       Темноволосый парнишка тяжело выдохнул и, слегка прокашлявшись, будто готовясь к долгому рассказу, начал:       — Мы с Бяшей тебя домой провожать пошли, потому что Свинья... — на этом слове Ромка сильно поморщился, словно в памяти всплыло что-то мерзкое, хотя, лицо Семёна было именно таким, — ... твои очки спиздил! Помнишь, Тох?       Я угукнул, пытаясь разглядеть в приглушенной огненным свечением темноте каждую деталь внешности Ромки. Без насмешливого выражения, колких шуток, дерзких матерных высказываний он выглядел очень привлекательным; его бездонный, всепоглощающий взгляд словно скручивал тело тугой петлей, лишая возможности отвести взгляд, спрятаться, сбежать, раствориться.       — Ну так вот! Идём мы, и вдруг ты резко вырываешься и убегаешь прямо в глубь леса! — Ромка эмоционально жестикулировал, добавляя к своему и без того грубому образу ещё больше экспрессии.       — Ну мы и побежали за тобой. Это ты помнишь, Тош? — последнее слово, произнесенное с неожиданной мягкостью и лаской, резануло слух. Так меня называют только самые близкие люди... (ну, теперь ещё и Алиса — лисичка-сестричка), но чего вдруг Ромке пришло это на ум?       Я склонил голову, уткнувшись подбородком в застегнутую до предела куртку, и попытался вспомнить, воссоздать в памяти сказанное парнем. Неужели я и правда убежал? Зачем? Для чего? Или это какая-то неведомая сила истошно утягивала меня в самую глубину угрожающей чащи?       — Тош, — Ромка аккуратно коснулся моего вздрагивающего от холода плеча, заставляя наконец посмотреть в его цепкие глаза.       — Не... помню.       — Ох, Антошка, странный ты всё-таки парень, — беззлобно заключил Ромка.       В свой адрес я всегда слышал гадкие обзывательства, куда похуже «странного», но из уст нового знакомого это слово прозвучало... даже приятно, будто это и не насмешка вовсе, а самый настоящий комплимент.       Ромка продолжил:       — Нашли мы тебя возле этого домика. Ты в снегу валялся, весь скрутился, как беззащитный котёнок, — последнее слово парень произнёс с хитрой улыбкой на лице, как самый отъявленный хищник. — Ну я и послал Бяшу за твоими родителями. Конечно, мы бы тебя и сами дотащили, — Ромка вздёрнул покрасневший нос — демонстрация собственной силы и крутости, — но ты весь дрожал. Я подумал, что лучше тебе немного согреться. Вот мы и здесь! Вспомнил?       — Вроде.       Ложь. Ничего из этого я вспомнить не мог, как бы отчаянно не пытался. Но признаваться в этом Ромке мне совсем не хотелось. А то ещё подумает, что я не просто странный, а больной на всю голову. Хотя, беря в расчёт факт, что мама вечно запихивает в меня какие-то «витамины», Ромка не далеко уйдёт от правды.       — Заебись! Ты главное не бойся, зайчик, за нами скоро придут, — парень оголил свои белоснежные зубы, на которых отразились игривые блики свечи, в уверенной, блуждающей по каждой частичке моего тела улыбке.       По коже пробежали частые, с нотками сладости, мурашки. Я скривился, будто пытаясь стряхнуть их с себя, и это действие не скрылось от пронзительного взгляда Ромки, который тут же, проясняя ситуацию, произнёс:       — Не в обиду, брат. Зайцы хорошие звери: ловкие, смышлёные, шустрые. Прямо как ты сегодня! Зашибенно жирдяю втащил, а с виду и не скажешь, что ты такой сильный! — Ромка с восхищением проговаривал каждое слово, заставляя меня смущаться все больше и больше.       Я почувствовал, как по телу прошёлся неприятный озноб, а в голову ударил изнуряющий жар. Что со мной, блин, происходит?       — Эй, Тош, ты в порядке? — тёплая ладонь парня накрыла мою руку и крепко, до побелевших костяшек, сжала ее. — Да ты холодный, как лёд! Бля, и дрожишь весь! — в голосе читался легкий испуг.       Неужели Ромка и правда за меня беспокоится? Кто бы мог подумать, что мой первый день в школе закончится именно так — дружбой с главарем опасной шайки, и это я ещё молчу про свои лесные похождения с Алисой! Раньше я и представить бы не смог, что моя школьная жизнь может быть не такой уж и плохой. Хотя, если ради этого придётся пожертвовать адекватностью своей обычной жизни, стоило хорошенько задуматься.       — Да все в норме, Ром.       — Лжец из тебя, конечно, не очень. Тебе бы у Бяшки поучиться, тот чесать умеет. Ещё как! — весело проговорил парень.       Я натянуто хихикнул, не до конца понимая, смешно мне или нет.       — Иди сюда, — резко посерьезнев, полушепотом произнёс Ромка.       Он аккуратно потянул меня к себе, прижимая к худому, но крепкому и неожиданно тёплому телу. Я неестественно и бесконтрольно пискнул, когда мой нос уткнулся прямо в грудь темноволосого парня. В голову сразу же ударил приятный природный аромат, смешанный с табачным дымом, еле уловимым запахом пота и шампунем «Ромашка» — я быстро провёл в голове аналогию с именем мальчика, вышло достаточно забавно, — который, наверное, имелся дома у каждого «уважающего» себя гражданина. Я громко засопел в упругую кожанку и поднял невинно округлившиеся глаза кверху. Думаю, сейчас я и правда был похож на беззащитного зверька.       — Вот бля, не смотри на меня так, — Ромка, кажется, смутился и, напряжённо поджав губы, отвернулся, зациклил взгляд на чём-то в глубине комнатки, там, куда не мог добраться блеск свечи. — Я не педик, ясно?! Просто, не хватало нам двоим еще замерзнуть в этом ебучем доме, а потом сгнить, как последние шавки!       — Я не говорил, что ты педик. И я все понимаю! — будто пытаясь перекричать Ромку, убедительно дать понять, что не думаю я ни о чем таком, таком... пошлом, воскликнул я. Но и это было ложью. Словно сам дом давил на меня со всех сторон, зазывал окунуться в соблазнительную пучину грязных мыслей, внушительно нашептывал мне на ухо «сделай…сделай…сделай!».       Ромка крепче прижал меня к себе, опустил свой острый подбородок на мою светловолосую макушку: я не видел, но мне отчетливо показалось, что он умиротворённо прикрыл глаза. В ответ я обвил руками его талию и, будто ненароком, юркнул к его шее, невесомо коснулся сухими пухловатыми губами чувствительной кожи и томно выдохнул тёплый воздух, вызывая на светлых участках предательские мурашки. Я почувствовал, как Ромка напряжённо съежился, на мгновение стало страшно: вдруг он взбесится, изобьет, а там и не успевшей начаться дружбе придёт конец, но парень не оттолкнул, робко запустил в мои светлые взъерошенные волосы длинные, мозолистые от многочисленных драк пальцы. Я не слышал ничего, кроме мелодии своего сердца, отбивающего редкие приглушённые удары, и заевшего, словно старая пластинка, нашептывания: «продолжай! продолжай! продолжай!».       Неосознанно я высунул язык, провёл им по выступившей от напряжения яремной вене (года два назад я увлекся анатомией, папа купил тематическую книжку Зверева, там я и прочитал это название), создавая влажную дорожку, зацепился губами за гладкую кожу. Сейчас мне казалось, что я бесповоротно попал под власть неведомого Нечто, ехидно дергающего за ниточки где-то из бездны темноты. Возможно, уже завтра я пожалею об этом, но сейчас что-то внутри меня было безмерно благодарно лукавому существу за возможность откинуть вечно мешающий страх, поддаться самым потаённым желаниям, окунуться с головой в безграничную свободу.       — Тоха! Че ты бля делаешь?! Ебнрот! — Ромка агрессивно оттолкнул меня, его брови злобно взмыли вверх, создавая между ними кожные складочки, похожие на гармошку. В его глазах сверкал гнев, но в них было что-то ещё... испуг? Азарт? Или...?       — Извини! Я не знаю, что...       Я не смог договорить придуманное на ходу оправдание, сильные руки сжали воротник моей куртки и потянули на себя. Ромка торопливо впился в мои приоткрытые губы, неумело двигаясь, он будто поедал меня, соскальзывал, ударял зубами. Да я и сам не знал, как правильно целоваться… думаю, мысленно Ромка уже успел обругать всё действие словами куда серьёзнее моих. Нужно было время, чтобы привыкнуть к интенсивному темпу темноволосого парня, но времени не было — я ощутил нехватку воздуха в лёгких; нос, словно специально забыл, как правильно дышать; я стал задыхаться, упёрся руками в предплечья Ромки, замычал сквозь непрекращающийся поцелуй. Парень отпрянул. В свете одинокой свечи я кое-как смог разглядеть своими слепыми глазами раскрасневшееся то ли от холода, то ли от произошедшего лицо. Он был смущён, растерян, зол, испуган — целый спектр эмоций контрастировал друг с другом в безумном танце. Макарена? Я резко вспомнил сегодняшний разговор с лисичкой и глупо хихикнул своим мыслям.       — Че ржешь?! — Ромка обиженно вскрикнул, сильно сжимая ладони и смачно закусывая нижнюю губу.       В секунду мне показалось, что именно я должен взять все в свои руки, будто именно мне под силу научить, показать, как надо, но... откуда все это взялось? Я чувствовал себя уверенно, словно опытный, бесстрашный взрослый.       Я аккуратно поместил его худую щеку к себе в ладонь, круговыми движениями погладил подушечкой большого пальца его суховатую кожу и сократил расстояние между нами.       — Расслабься, — прошептал я ему в губы и нежно, с особой осторожностью, будто смаковал приторную хурму, стал двигаться, втягивать, покусывать.       Последнее, что я видел перед тем, как блаженно прикрыл глаза — ошарашенный взгляд Ромки, такой недоверчивый, но такой горящий от самой мысли ненормальности происходящего. Казалось, его это не столько пугает, сколько беспощадно манит в свои сети. Я чувствовал то же самое. Тело уже не дрожало, было очень жарко, лицо горело, а в штанах что-то резко, ноюще пульсировало. Эти ощущения были мне знакомы. Интересно, Ромке тоже?       Я почувствовал, как чужие руки стали расстёгивать замок моей куртки, как они молниеносно пробрались под тёплый темно-синий свитер, как начали изучающе блуждать по моему худому телу, властно дотрагиваясь до самых чувствительных мест. Шершавые подушечки пальцев сжали мой затвердевший сосок, я протяжно простонал в сладкие губы Ромки. Будто отвечая на такую «выходку», я откинул его шапку в сторону и жадно запустил руку в его на удивление мягкие, непослушные волосы. В ушах отчетливо послышалось, как парень зарычал мне в губы. Ему не нравится? Или же наоборот?       Я потянулся к резинке его спортивных штанов, костяшки пальцев ясно ощутили выпирающий сквозь ткань бугорок: слегка коснулся его, будто нащупывая почву, а затем полностью погрузил в ладонь.       — Тох, ты...! — Ромка пулей отпрянул от меня, одаривая с головы до ног ошарашенным взглядом, с примесью разгоряченности, воодушевления и какого-то странного подозрения. Словно не верил, что такой, как я — светловолосый очкарик, создающий бесспорное впечатление главного тихони класса, да и в принципе по жизни — мог вытворять настолько безумные вещи. Да я и сам не мог поверить.       — Ты поражаешь! Пиздец, — с нотками некой насмешливости, то ли надо мной, то ли над самим собой, протянул Ромка.       Он как-то задумчиво и серьезно облокотился о стенку, уставился в окно, по всему периметру которого красовались мелкие трещинки, грязь и пыль. Я боялся нарушить возникшее между нами молчание и решил покорно соблюдать тишину — только скрип половиц редко звучал под старостью дома. Вдруг Ромка неловко заерзал, натянул валявшуюся рядом шапку и, сжав кулак, прикрыл им пленительный рот.       Прокашлялся.       — От-от...       От? Чего? Я склонил голову набок и непонимающе захлопал глазами.       — От-отсосёшь мне? — сдавленно, чрезмерно тихо, явно прикладывая огромные усилия произнести это вслух, быстро бросил Ромка. Я вспыхнул, как помидор; сердце ускорило свой отточенный ритм в два... нет, в три раза! Голова будто закружилась, в глазах стали мелькать разноцветные искры, какие-то непропорциональные черные кляксы, я качнулся, упёрся рукой в стенку. Что происходит?!       — Тош! Че такое? — Ромка быстро подхватил меня. — Бля, забудь, что я сказал!       Не ожидая от самого себя, я от души рассмеялся; организм был не готов к такому бешеному приливу адреналина. Я на всю жизнь запомню сегодняшний день. День открытых дверей — в шутку подумалось мне с некой грустью. Дошучусь же!       — Забыть? — мой ровный и уверенный голос окончательно выбил Ромку из колеи.       — Ч-черт! Нет! Продолжим завтра! Но если кому-то пизданешь, молись, чтобы твой труп по весне нашли!       Угрозы Ромки меня нисколько не пугали — это его привычная защитная реакция, когда что-то идёт не по его заготовленному сценарию, действия на уровне рефлексов, приобретшие врожденную форму. «Продолжим завтра» — эхом отдалось в голове.       Ромка первым решил нарушить возникшую тишину.       — Тош.       — М?       Он аккуратно обвил ладонями мою шею, властно, как-то по-собственнически притянул и напористо коснулся моих губ. В этот раз поцелуй получился уверенным и манящим, без неприятных облизываний, ударов зубов и укусов.       Может, я и правда пожалею об этом уже завтра, возможно и Ромка будет чувствовать себя также, но сейчас мы опрометчиво наслаждались близостью друг друга, нам было все равно. Или, как бы сказал Ромка, по хую.       Свет фар ударился в маленькое оконце, освещая наши макушки: мимолетно испугавшись, мы отстранились и, неловко улыбаясь, уставились друг на друга. На улице послышались звуки тормозов и писклявый голос Бяши.       — Они должны быть тут, на!       Что будет завтра? Подтолкнёт ли Ромку бессонная ночь к осознанию, что произошедшее было полнейшим безумием или же наоборот, убедит и дальше погружаться в новые чувства с головой? Нельзя сказать наверняка, но... Взгляд глубоких зелёных глаз, с теплотой смотревших на меня исподлобья, говорили мне куда больше всяких размышлений.