Десятилетия

Сугуру жмурится и растирает ладонью лоб. Голова отчего-то очень болит уже несколько дней, и сам по себе ощущает себя полностью опустошенным, будто кто-то медленно высасывает все его ресурсы. Секо осматривала его пару недель назад, ничего не нашла и вынесла вердикт, что это скорее всего какое-то моральное истощение в преддверии лета. Гето подозревает, что что-то не то, но не спорит. В конце концов, он действительно не любит грузить своими проблемами кого-то еще.  — Ну и жара-а-а, — на скамейку возле него плюхаются. Сугуру наморщивает болящий лоб, потому что волосы придавливает чье-то тело. Точнее, не чье-то. Гето прекрасно знает, кто возле него может вести себя столь нагло и самоуверенно, ничуть не пугаясь мрачной ауры, которая в последнее время накапливается возле Сугуру. Ему никто конкретно не говорит об этом, но ему хватает встревоженных взглядов Яги, напряжения Нанами и какой-то натянутой улыбки у Утахиме.  — Ты мне на волосы сел, — ворчит Гето.  — Извини, мне жаль, — говорит Годжо, хотя ему ничуточки не жаль, он даже не привстает. Сугуру кривится, но ничего не отвечает. Он не смотрит на Сатору, вместо этого прикрывая веки. Он, черт возьми, хочет побыть в тишине и вырубиться желательно на ближайшее столетие. Сверху раздается похабный лижущий звук, и Гето нервно дергает бровью. Это снова повторяется, и ему приходится приоткрыть один глаз. Впрочем, ничего толком рассмотреть не выходит, кроме черной формы, которую Годжо таскает на постоянке, и его белых вихрей. Сугуру открывает глаза шире, а это реально трудно сделать под палящим солнцем, чтоб разглядеть рожок мороженого.  — Кусай его, — говорит Гето, когда Сатору вновь дает своему языку делать странные звуки.  — М? — конечно, Годжо пытается обмануть его, будто бы он ничего не слышал. — Хочешь? Он тыкает химозное розовое нечто Сугуру в лицо, так что ему приходится попробовать эту напичканную ароматизаторами и вкусовыми добавками сладость. Она приторно растекается во рту, и Гето почти закашливается от неожиданности. Странно есть что-то, что на вкус не похоже на блевоту.  — Вкусненько? — мурлычет Сатору.  — Не знаю… Ярко, — неопределенно тянет Сугуру, а потом кусает мороженое. Мозг успевает заледенеть и оттаять, а он вынести вердикт «неплохо», пока Годжо в ужасе смотрит на его рот. Он в очках, которые сползают к кончику носа, так что Гето видит всю его гамму эмоций. Может, он представляет, что Сугуру кусает что-то другое, потому что у Сатору, к сожалению, богатая фантазия.  — Ты предатель, — дрожащим голосом выдает Годжо. Гето закатывает глаза и довольно грубо скидывает его со скамейки, потому что голова болит сильнее от натянутых костлявой задницей волос. После этого он группируется и резко садится, охает и вплетается пальцами в пряди. Они спутываются, и Сугуру натыкается на довольно большой колтун, из-за которого на него точно накричит Секо, потому что она вычесывает его проблемные волосы и просит делать пучок, чтоб не случалось этого.  — Твои волосы выглядят как то, что вырыгивают длинношерстные коты, — говорит ему Сатору Годжо, бестактный ублюдок, его лучший друг и вероятная невзаимная влюбленность, хотя Гето очень не хочется использовать слово «возлюбленный» в его отношении. В общем-то, ему хватает называть Годжо по имени и думать как можно меньше о своих чувствах, потому что его беды с башкой ревнуют, требуя внимания.  — Спасибо, это та характеристика моих волос, которой мне так не хватало, — отвечает ему несколько запоздало Сугугу.  — Пожалуйста, — в конце концов, Годжо, правда, невыносим. Они молчат несколько долгих секунд. Сатору смотрит на него, Гето — в сторону. Его это почти устраивает, но тишина между ними имеет свойство очень быстро развеиваться. В этот раз из-за мороженого, что начинает таять и капать на руку Годжо. Он почти испуганно трясет рукой, выглядя преданным. Сугуру почти его жаль.  — Выбрось его. Оно уже испорчено, — советует ему Гето. Годжо мрачно глядит на него исподлобья. Сугуру вскидывает бровь, а потом закатывает глаза, пока Сатору пачкается, слизывая розовые капли с ладони. Гето встает просто потому, что знает, что если не найти ему салфетку, то полотенцем для рук станет он сам. Он это читает по глазам Годжо, чье перепачканное лицо словно заостряется, когда тот хитро ухмыляется.  — Держи, — Сугуру дает ему свой платок из кармана. Сатору брезгливо берет за краешек кончиками пальцев. Гето отчасти признает отвращение, потому что не стирал его больше месяца, но это немного оскорбительно. Все равно у Годжо не получается нормально обтереться, так что Сугуру забирает у него платок, хватает его за острый подбородок и деловито очищает его кривящееся лицо, не особо пытаясь быть нежным.  — Ай, — без какой-либо интонации произносит Годжо. — Ты бы мог быть более ласков ко мне.  — Не мог бы.  — Ну да, тоже верно, — разводит руки Сатору, не став спорить. Годжо смотрит на пылающее в небе солнце и вздыхает, закидывая руки за голову. Гето ерошит свои волосы, по привычке крутит тоннель до болезненной рези и прячет испачканный платок в карман.  — А пошли в центр, — предлагает Годжо, уставая молчать. Предложение резонное, но у Сугуру нет ни желания, ни сил куда-то тащиться. Он с мучением кривится, засовывая руки в карманы. Хочет отмазаться, но у Сатору уже горят глаза.  — Давай, пошли! Я же не отстану. Тебе стоит прогуляться! — он тараторит это, вырастая у Гето за спиной и подпихивая его между лопаток. — Прогулки на свежем воздухе очень полезны! Сугуру не умеет сопротивляться такому Сатору, а потому позволяет вытащить себя в душный, полный пыли и бесполезных людишек, город. От их колледжа не так далеко до него, но контраст между ярко-зеленым чистым пейзажем и режущими глаз многоэтажками силен. Гето кривится, и ему ничуть не улыбается ходить в толпе тех, кого он в последнее время презирает все больше и больше. Голова опять ноет. Годжо что-то весело щебечет про сувениры, и у Гето нет даже сил на то, чтоб делать хоть немного увлеченный вид. Он потерянно глядит по сторонам, пытается поднять глаза наверх, но взор все ускользает, опускается вниз, к нему под ноги. И кокон вокруг вырастает, возвращаясь видением мертвого тела с привкусом мерзкой кислятины на губах. Сугуру распахивает глаза и затыкает рот ладонями. Тошнота подкатывает так неожиданно, что он сгибается почти напополам и не может отделаться от чувства, как все смотрят. Тысяча смеющихся взглядов обращены на него, весело кривятся изломы губ, и хлопают… Хлопают всей толпой, всем миром. Мерзко… Как же… -…уру! Сугуру! — знакомый голос проникает в голову, будто сквозь толщу воды. И тепло чужих ладоней проникает сквозь тонкую футболку — его придерживают за плечи. Притягивают к себе. Все плывет перед глазами, только одно белое пятно возле лица и знакомый сладенький запах, не бьющий в ноздри. Гето вздыхает его и слегка расслабляется. Возле него Годжо, и все…хорошо.  — Сугуру, — тихо зовет его Сатору. — Можем вернуться. Гето кривится. Потом трясет головой, насколько позволяют успокаивающие объятия.  — Не… Не хочу в колледж, — сглотнув, признается Сугуру и отстраняется. Он занавешивается волосами, и ему стыдно за эту вспышку паники при Годжо. Сатору…другой: он развивается, становится все более идеальным, и ему не нужно перепрыгивать разрастающуюся между ними трещину только ради Гето. И не важно, насколько сильно Сугуру этого хочется, как пытается кричать на том берегу, но сам же и зажимает себе рот. Они даже не настолько близкие друзья, чтоб он мог становиться эгоистом в их отношениях.  — Ну, а куда ты хочешь? — Годжо снова улыбается, но мягкость интонации выдает его волнение. Гето стискивает зубы, но выдавливает из себя ответную ухмылку.  — Пляж? — первое, что приходит ему в голову.  — Еще прохладно для него, — тянет Сатору, но соглашается. — Тогда давай на тот, что ближе всего к колледжу. Я не хочу трястись на метро, — он корчит мину. Гето уверен, что это ложь, потому что Годжо любит кататься по городу, но делает вид, что не понимает, и просто кивает. Все равно он рад, что они возвращаются обратно, чтоб дойди до безлюдного пляжа возле их колледжа. Ему нравится, как разросшаяся трава щекочет голые ноги во вьетнамках, как ветер подхватывает распущенные волосы, сдувая челку со лба, и треплет мешковатую одежду, как у него есть возможность идти и не видеть никого, кроме них с Годжо. И на пляже тоже хорошо. Он безлюдный, потому что из города до него добираться достаточно долго, а еще скалистые склоны вокруг ставят многих в замешательство, мешая добраться до девственно чистого берега. У них самих в этом проблем нет. Годжо спокойно двигается вне пространства, взымая над обрывом, а Гето усаживается на одно из летающих проклятий. Под ладонями он чувствует липкую влагу засаленной кожи, которую хочется обтереть об штаны. Он знает, что это чувство иллюзорно, но его мутит. Он радуется, когда под ногами наконец-то оказывается тяжелый песок.  — Мы давно здесь не были, — присвистывает Сатору. Сугуру слабо кивает. Ему плоховато, и он старается сконцентрироваться только на шуме моря. Оно спокойное, шелестящее еле-еле, совсем тихонечко, и шепот этот ласкает барабанные перепонки. И запах воды, насыщенный и холодящий кончик носа, наполняет всю грудь.  — Ну-ка!.. Гето успевает только взмахнуть руками, когда Годжо хватает и загребает вниз, повалив на себя. Сугуру больно тыкает его локтем, а еще стукается коленом, пока Сатору пытается его успокоить.  — Слушай, если это попытка вывалять меня в песке…  — Да нет же! — Годжо клацает на него зубами, чем немного смешит Гето. Он хочет скептически осмотреть пустынный пляж, но обнаруживает под ними форменный пиджак Сатору. Сугуру запоздало отмечает его рубашку, и ему опять становится позорно за случившееся. Это целый рекорд стыдобы. Бинго. Ему стоит написать Секо и поразить ее тем, насколько он сегодня в ударе. В получении ударов по лицу от судьбы, конечно же. Иери точно оценит. В любом случае, Сугуру не благодарит Сатору, потому что тот язвит на этот счет. Много язвит, шутит и комментирует буквально каждое облако, заполняя дурную голову Гето своим голосом, который так упорно оттесняет мрачные мысли. К несчастью, Годжо иногда ему и отвечает.  — О, а это облако похоже на член! — вскрикивает Сатору и тычет пальцем непонятно куда, но Сугуру его понимает.  — Оно вовсе не… Ох, оно сейчас врежется в другое облако. Похоже на…  — На Ягу! Вон его прическа дебильная! — Годжо совсем некрасиво ржет ему в плечо, и Гето тоже прыскает. — Мы должны отправить ему!  — Нет! — Сугуру поджимает губы в тонкую полоску. Возникает пауза, и Сатору озадаченно смотрит на него. Он даже выглядит немного расстроенным, со своими большими потухшими глазами и скривившимся изломом рта. Гето хочется схватить его за щеки и протянуть что-то, типа «…о-о-оу, мальчик!»  — Мы обязаны, — вместо этого говорит он. И Годжо радостно сверкает белозубой улыбкой, доставая телефон из кармана. Фотографирует и со стуком быстро клацает, пока Гето разглядывает его остренький профиль. В это время у него самого начинает вибрировать мобильный, и ему приходится отвлечься, чтоб прочесть сообщение от Секо: «че как».  — Кто это? — не отвлекаясь, спрашивает Сатору.  — Иери. Спрашивает, как у меня дела, — отвечает немного запоздало Сугуру, потому что заглядывает в его экран — Яга злится очень увлекательно.  — Напиши «лежу на пляжу», — со смешком настаивает Годжо. В общем-то, Гето не видит причин для отказа. *** Вода прохладная. Он шлепает по ней, и она кажется еще и очень плотной, чем-то напоминающей по структуре проклятия, что он выпускает. Это не очень хорошая ассоциация, но Гето быстро отвлекается от нее — Годжо держит его за запястье и тянет дальше. Сугуру не хочет оскользнуться, так что он практически вцепляется в него и подкатывает штанины выше. Его шароваритые брюки позволяют это без особых проблем. Сатору сложнее, но он просто безбашенный, совершенно не волнуется промочить одежду, даже форменную. Закат горит прямо возле них. Протяни руку — коснешься солнца, похожего на потрескавшийся розовыми прожилками по краям желток. Круглым глазом оно смотрит на них, плавая в серой дымке, и идет рябью по воде, пока сползает все ниже и ниже.  — Пойдем обратно пешком, хорошо? — бормочет Гето.  — В обход по скалам? — Годжо так сильно кривится, что у него сейчас треснет лицо. — Нетушки. По воздуху доберемся. Я тебя понесу, если не хочешь вызывать своих уродцев, — он подмигивает, и у Сугуру не получается подавить улыбку. Он брызгает в Сатору и спешно бежит на берег, пока тот осоловело хлопает ресницами с застрявшими в них каплями воды. Они так долго в итоге возятся, потому что носятся туда-сюда, пачкают вымытые только-только ступни в песке и идут смывать, а затем снова пихают друг друга, вязнут в иле и опять счищают его.  — С-сугуру… — с отдышкой, сипло произносит Годжо и грозит указательным пальцем. — Если ты…еще раз меня попытаешься спихнуть в воду…то добираться домой будешь сам.  — От-вали… Ты же первый меня за волосы дернул… Сатору что-то невнятно перхает, хватает его за ладонь и другой рукой складывает печать. Шагает вперед, диагонально земле, и держит Сугуру крепко-крепко, отчего даже немного больно и все-таки приятно. Отступи он на шаг, отдерни кисть — и полетит прямо на острые скалы. И сам не знает, вызовет ли проклятье следом. Но уверен, что Годжо тут же метнется за ним, рассечет пространство со скоростью света, утрамбует весь горный хребет, а его поймает. Потому что тот не отпускает его ладонь, когда они возвращаются на твердую поверхность. Не отпускает даже на входе в колледж. Всю дорогу шутит что-то, говорит о видео-играх и аниме, трещит, не переставая, а Гето смотрит на его бледную миниатюрную кисть в своей — непропорционально большой, с крупным костяшками и казанками, узловатыми пальцами и отросшими ногтями. Приступ самоненависти короткий, но бьющий по нему достаточно сильно, чтоб остановиться посреди дороги.  — Чего ты? — бубнит Сатору, поправляя щегольски накинутый на плечо пиджак. — Гето? Оборачивается. И вздыхает. Вздыхает, наверное, с усталостью и отвращением. И смотрит на него с неприязнью, омерзением. Гето, в общем-то, не знает, куда и как тот глядит чудесными божественными глазами. Он сам изучает свои большие уродливые пальцы, которые виднеются в открытых вьетнамках. А еще измятые свалявшиеся волосы занавешивают ему обзор. Это хорошо, потому что так Годжо не видит его лицо, которое опять бьет судьба и мысленно он сам обо что-нибудь острое. Грудь сдавливает что-то с такой силой, будто все проклятья хотят покинуть его тело разом. Он выдыхает, и у него вырывается сдавленный всхлип. Годжо Сатору обнимает его второй раз за день. Это отвратительно, это так плохо и грустно, потому что это же его дурной однокурсник, невыносимый клоун и факбой, и Гето сипло дышит в него, глушит плач и кусает и так сухие некрасивые губы.  — Хочешь выговориться?  — Не… Нет, — это правда, но из его глаз не перестают течь слезы, и это какое-то абсолютное предательство всего его тела. — Не знаю. В-все ужасно, и я ничего не могу с этим сделать.  — Что именно? — голос Годжо ровный, очень спокойный. Сугуру хочет ему рассказать, честно. Выговориться без остатка. Перестать мучиться этим. Разделить боль на двоих. И захлопывается, потому что это лишь его проблемы, его больная голова и его никчемная жизнь. Одно только сердце не его — привязано на ниточку к чужой руке.  — Я люблю тебя, — с рыданием выходит наружу. И на ухо один только холодный смешок — падает сердце куском мяса на пол.  — Меня много кто любит, — забавляется Годжо. И перестает его обнимать. Вместо этого встряхивает за плечи стальной хваткой. Прихватывает пальцами подбородок. Не дает уйти от взгляда, и Гето вынужден всмотреться сквозь марево слез в его сложные многоцветные глаза с плавающими зрачками и рваными прожилками на радужке.  — Но тебе зато много везет в этой жизни, — усмехается. Годжо Сатору целует, произнося ему в губы те самые слова, от которых солоноватый вкус поцелуя чудится сладким, и время проматывается вспять, заботливо пришивая ему сердце обратно. А потом усыпает в заботе и внимании, ласкает тело сантиметр за сантиметром и любит всей своей душой, посвящая бескрайний космос, каждую звезду и планету, галактику и миллиарды лет между ними только Гето Сугуру. ***  — Лежу на пляжу…  — Ась? — Махито хлопает глазами, свешиваясь к нему.  — Действительно, — хмыкает Джого рядом.  — Да так, вспомнилось… — уклончиво тянет Гето.  — Чего это ты? — у Махито на лице написан интерес. Он почти сваливается со своего шезлонга.  — А вот, а мы — вот, — Сугуру передергивает плечами, лукаво улыбается и отмахивается от них всех. Вытягивает руку вперед, разглядывая бледную ладонь. Плеск волн грубо проезжается по ушам, и иллюзорное солнце светит белым искусственным шаром сбоку, как в уголке нелепого детского рисунка. Гето подавляет вздох. А говорит, что ему еще везет…