* * *
Нина рывком распахивает дверь и, запнувшись о порог, буквально падает в объятия бросившегося к ним Уайлена. Он подхватывает её за локти и в ужасе мечется взглядом по её телу. — Нина? Что? Куда ранили?.. Нина запоздало вспоминает, что изрядно измазалась в крови того земенского мальчишки. — Я цела, Уай! Все в порядке, это не моя! Я в порядке! — она выравнивается и, встряхнув головой, отстраняется. — Позаботься о матери! Марии нужно срочно лечь! Она перенервничала, мы таки вляпались в историю по пути сюда. — Черт, я должен был сам ехать с вами! — Уайлен немного успокаивается, но на нем по-прежнему нет лица. — Мама! Мама, как ты? Пойдем, я тебе помогу! Он бережно берет её под руку, и Мария с благодарностью опирается на его плечо. Стоять ей тяжело. — Я в порядке, сынок, — тем не менее, шелестит она. — Мы очень волновались за вас и делали все, чтобы вернуться. Прости, что так вышло! — Ничего, главное, что вернулись, — он рассеянно кивает в такт её словам и оглядывается на маячащую в дверях Малену. — Можешь проводить маму к ней в комнату? Я здесь сам подежурю! И шторы задерни! Только сначала пригнись, как я тебе показывал! Малена серьёзно кивает, и Нина с удивлением обнаруживает, что она крепко сжимает в руках тяжелую дубину для выбивания ковров. У Уайлена на поясе прицеплены револьверы, а у окна, прикрытая шторой, стоит фьерданская винтовка. — Что здесь случилось? — вполголоса спрашивает она. — Где Матти? — В своей комнате, с ним Инеж, — коротко отвечает Уайлен, но у Нины все равно падает камень с души. — Она не даст его в обиду. Мы с Маленой дежурим внизу. Все тревожно, мы чуть с ума не сошли, когда поняли, что время к четырем, а вас все нет! Спасибо тебе, Нина! Спасибо, что поехала с ней! Малена уводит Марию наверх, и Нина дергается за ними вслед: — Надо вызвать ей врача! — Насколько срочно? — серьезно спрашивает Уайлен. — Сейчас опасно выходить. — Мы подъезжали, все было спокойно, — непонимающе хмурится Нина. — Что происходит? — Каз сказал, диверсия, — Уайлен тяжело опускается на стул, предусмотрительно отодвигая его от окна в непростреливаемую зону. — Он приходил пару часов назад. Приходил не то слово, правда. Скорее, вломился, вытащил Джаспера за шиворот из постели, в двух словах пояснил ситуацию, дал мне пару винтовок и велел нам не высовываться наружу. А они с Джасом ушли. — И что за ситуация? — Нина медленно опускается на соседний стул. — В городе беспорядки, жители громят земенские кварталы. Но это ладно, другое дело, что под шумок громят и все заведения, которые ходят под Казом. И это не другие банды, отбросы подстрелили нескольких, а Родер сгонял к Грошовым львам, но они как раз сидят тихо. Это не они. — Тогда кто? — Не знаю, — Уайлен кидает на неё острый напряженный взгляд. — Майло подстрелили. Жив, но очень плох. — Святые… — Нина безотчетным жестом прижимает руку к груди. — Что же происходит? — Я бы сказал, но воспитание все ещё не позволяет выражаться при дамах, — мрачно хмыкает Уайлен и откидывается на спинку стула, опираясь затылком на стену. — Вокруг дома тоже кто-то бродил, пробовали двери, дубасили в калитку на задний двор, орали что-то про земенцев, которые здесь прячутся. Все бы ничего, только акцент у них был вовсе не керчийский. Сейчас вроде ушли. Мы с Маленой дежурим внизу, Инеж контролирует ситуацию наверху. — Все веселее и веселее, — протягивает Нина. — Что Каз? — Насколько я понял, собрал отряд из птенцов и отбросов и пошел разбираться. Он был очень встревожен, даже на Инеж накричал, я отголоски слышал, — Уайлен пожимает плечами. — Кажется, они опять успели поругаться. — Час от часу не легче, — выдыхает Нина. — Уай, я тебе нужна здесь, внизу? — Нет, иди, — он качает головой. — Матти по тебе соскучился. Но если что, будь готова! — Спасибо, Уай! — Нина решительно поднимается на ноги. — Стой, — Уайлен удерживает еë за руку. — Я не знаю, задернула ли Инеж шторы в твоей комнате, так что заходи осторожно. Они могут начать стрелять по окнам. — Буду иметь в виду, — Нина на мгновение удерживает его ладонь в своей, проводя большим пальцем по его пульсу. — Не пей больше кофе, голова опять разболится. — Ладно, — Уайлен кивает со слабой улыбкой.* * *
Когда Нина осторожно толкает дверь детской, то тут же обнаруживает Матти, увлеченно подбрасывающего какие-то шарики. Шторы плотно задернуты, и комнату освещает лишь несколько ламп. Инеж в комнате нет. Нина недоуменно оглядывается. — Мама! — Матти кидает все свои игрушки и бросается к ней. — Ты плишла! — Милый мой! — Нина опускается на колени и ловит его в объятия. — Как ты здесь? Не испугался без меня? Ты голоден? Сплетение теней в углу у неё за спиной облегченно выдыхает, и Инеж делает шаг из тьмы. Матти радостно вскидывается над материнским плечом: — Тетя Ине, ты плоиглала! Мама, мы иглали в плятки! Тетя Ине умеет так плятаться! — Прятки, значит? — Нина кидает на Инеж пронзительный взгляд. — Стратегия приманка и хищник, верно? — Сзади бить удобнее, — Инеж быстрым движением убирает кинжал, пока его не увидел Матти. — Я бы не позволила никому причинить ему вред. К тому же, я слышала ваши голоса внизу. — Жизнь бывает непредсказуемой, — Нина выпрямляется, не спуская Матти с рук. — Спасибо, что присмотрела за ним! И напомнила, почему Нина предпочитает не доверять сына отбросам, даже будь они лучшими из лучших. Каз, Инеж и Джаспер — прекрасные люди, но жизнь в Бочке формирует определенный взгляд на жизнь. Тот, кто слабее — это твоя добыча, твой ресурс, твоя ставка, даже если ты готов его защищать по тем или иным соображениям. И собственная шкура всегда может оказаться дороже ставки. У шпионов под прикрытием также. Ради своей страны ты должен оставить в стороне все личные привязанности, а лучше вовсе обрубить концы, ведь за них обязательно потянут однажды. И хорошо, если враги, чтобы выманить; намного хуже, если это будут собственные же соотечественники. — Что случилось? — спрашивает Инеж. — Что в городе? Если с утра она сияла, была рассеянной и мечтательной, то прошедший день вернул её лицу былую сосредоточенность и отстраненность. Губы её вновь сурово сомкнуты, а в глазах нет-нет да проскакивает скрытая злость. И что-то подсказывает Нине, что злость эта направлена отнюдь не на баламутов, шумевших под окнами. — Волнения и погромы. Страшно, но не критично, — Нина ведет плечом и, скривившись, спешит опустить Матти обратно. В боку неприятно дергает. — Каттердам видел много, он это переживет. Люди быстро звереют, особенно плебс, но без поддержки его легко унять. Я уже видела одну гражданскую войну, взрослела при ней, так что мне есть с чем сравнить. Что, милый? Матти требовательно дергает её за широкую брючину. — Я есть хочу! Инеж выглядит смущенной, злость мгновенно исчезает из взгляда, сменяясь испуганной неуверенностью. Она всегда так выглядит, когда дело касается Матти, которого Инеж и боится, и обожает одновременно. — Прости, Нина… Я знаю, Матти надо кормить кашей, но нам было как-то не до этого. Я дала ему, что было: яблоки и сладости. — Ну, с такими обстоятельствами только кашу и варить, — хмыкает Нина представляя прелесть варки каши с револьвером в одной руке и поварешкой в другой. Впрочем, первое время после ранения примерно так и проистекали все её дела — с револьвером в одной руке. Потом паранойя потихоньку начала сходить на нет. — Подозреваю, против он не был… Довольная и замурзанная мордашка сына только подтверждает этот факт энергичным кивком. — А ещё мы с тетей Ине пели! Холом! — хвастается Матти. — А потом иглали в мышек, котолые плячутся от злых котов! Я сидел очень тихо, как ты учила! — Как интересно, — Нина с иронией поглядывает в сторону насупившейся Инеж. — Ты молодец, Матти! Если тетя Инеж или я говорим тебе, что пришли злые коты, то ты должен стать очень тихим. А если говорим быстро спрятаться, то ты бежишь в одно из мест, которые я тебе показывала, и сидишь, пока я не постучу вот этим ритмом, — Нина выбивает костяшками пальцев простенькую дробь по деревянной столешнице. Запомнил? Матти серьезно кивает и запускает руку в светлые вихры, в точности копируя позу Джаспера, когда тот чем-то озабочен. — Пойдемте на кухню, пока все не озверели от голода, — Нина приглашающе машет рукой. — Я вот лично уже начинаю звереть! И Уайлен там скоро зачахнет, зуб даю! — Я останусь, пожалуй, — Инеж качает головой. — Понаблюдаю с крыши. Нина одаряет её долгим внимательным взглядом. — Иногда и лучшие из нас бывают полнейшими дураками в стрессе. Не принимай близко к сердцу. Инеж рассеянно протягивает руку и гладит Матти по пушистым кудрям. — Я давно уже не принимаю ничего близко к сердцу, Нина. Но о некоторых вещах невозможно не думать. Меня действительно слишком долго здесь не было... — Никогда не поздно вернуться, если есть куда, — мягко отзывается Нина. — Если бы не некоторые обстоятельства моей жизни, только бы вы меня здесь и видели! — Хм, — задумчиво изрекает Инеж, а затем поднимает на неё посветлевший взгляд. — Знаешь, оставь мне парочку бутербродов?* * *
Он вновь бежал, не разбирая дороги, и лишь судорожно стискивал в пальцах жесткую ткань плаща. Края капюшона, слишком большие для его головы, болтались перед глазами, закрывая обзор, но Дамьен не смел снять его. И прятал под плащом кисти рук, слишком темные в дневном свете обыкновенного керчийского дня. Все ещё стояли в ушах те дикие торжествующие крики, с которыми его гнали по этим же улицам. И фантомная боль на местах залеченных порезов все ещё мучила его тело. Два страха же раздирали на части его душу. Один, естественный, заставляющий вздрагивать от любого резкого звука. Он никогда не думал, что ему когда-нибудь доведется пережить подобное. Ему, благополучному мальчишке с окраин Финансового района, успешному студенту, послушному сыну и внуку практически никогда не приходилось сталкиваться с грубой силой. Дамьен даже драться не умел. Однако сейчас он бежал по улицам в свой район, где жила его семья, и проклинал земенских работорговцев, спровоцировавших этот кошмар, свою работу, из-за которой он оказался так далеко от дома, и даже Гезена, которому всегда исправно молился и старался исполнять все его заветы. Камни мостовой гулко отзывались под каблуками его начищенных до блеска туфель. Редкие прохожие недоуменно косились на него, а ему хотелось подбежать к ним, встряхнуть за плечи каждого и закричать: “Почему вы не боитесь и даже не знаете о том, что происходит вокруг? Почему все обернулось именно так? Почему все это произошло именно со мной?..”. Он не хотел думать, что найдет, когда добежит до дома. Что он может найти. У них хороший крепкий дом, уютный, хоть и в меру пообносившийся, и другого у них нет. Неужто он окажется прокопчен изнутри и заполнен едким обжигающим легкие дымом? А мать? Его добрая, всегда улыбающаяся, радушная мать, обожающая оформлять свадебные торты и украшать витрины горками разноцветных пирожных и периодически подкармливающая всех ребятишек из их района, несмотря на ворчание деда. Если его гнали, как затравленного зайца, то что же можно сделать с ней, растерянной и беззащитной? Дамьен хотя бы пытался драться. А Зирана, его младшая сестренка? А его седой ворчливый дед, который хоть и славно повоевал с шуханцами в молодости, сейчас даже трость поднимает с трудом? Чем ближе он был к своему району, тем явственней становился запах дыма и горелой резины. Кое-где виднелись черные клубы, но, по крайней мере, не пахло горелой древесиной. Даже такие ублюдки, что напали на Дамьена, как и все керчийцы, свято боялись пожара. Дамьен бежал уже среди знакомых домов. Некоторые из них зияли темными проемами разбитых окон, но все двери были плотно закрыты, и дыма почти не ощущалось. Только в одном доме была грубо выбита дверь, и что-то белое виднелось на крыльце. Дамьен сбавил шаг и, приглядевшись, отпрянул в ужасе. Это был светлокожий керчиец, он неподвижно лежал на ступеньках, а вокруг его головы расплывалось красное пятно. От увиденной картины Дамьен едва сумел сдержать рвотный позыв. Пронзительный женский крик раздался из-за разбитой вдребезги двери. Дамьен замер на месте, как вкопанный, не зная, что делать. Он должен был бежать дальше, к матери и сестре, но он не мог. И отчаянно боялся зайти внутрь. Крик раздался ещё раз и сменился детским плачем, и Дамьен рванул к двери, мимоходом подхватив из лужи какой-то гнилой обломок деревяшки — первое, что увидел. Две высокие фигуры с дробовиками его не заметили, были слишком заняты. Женщина выла и отбивалась, пока один из напавших не отвесил ей такую оплеуху, что она отлетела назад и больше не встала, даже когда её безвольное тело потянули к себе, попутно сдирая платье. Ребенок отчаянно надрывался откуда-то из-за высоких прутьев. — Заткни отродье! Я пристрелю эту, и уходим! Второй послушно склонился над детской кроваткой, и Дамьен с замиранием сердца увидел, как к невидимому ему ребёнку потянулась длинная рука, такая же темная, как его собственная. Дамьен ударил его тем самым обломком быстрее, чем успел подумать. Трухлявое дерево рассыпалось с одного удара, а его в тот же миг отшвырнуло к стене. В следующий момент Дамьен даже сквозь шум в ушах услышал характерный звук перезаряженного дробовика и вдруг с невероятной отчетливостью понял, что это его последнее мгновение. Выстрел прозвучал быстрее, чем он успел к нему подготовиться. — Каз, иди сюда! Посмотри на этих молодчиков! Дамьен рискнул приоткрыть один глаз, удивленный тем, что до сих пор слышит. Может, это его бренная душа воспарила над телом и теперь обречена скитаться в этом мире, пока Гезен не заберет её к себе? Первое, что он увидел, всхлипывающую женщину, прижимавшую к себе плачущего ребенка и два мертвых тела у её ног. Над одним из них склонился кудрявый парень, на вид ровесник Дамьена, тоже земенец. На женщину и Дамьена он не обращал внимания и зачем-то сосредоточенно расстегивал пуговицы на рукавах пристреленных бандитов, но больше убивать никого вроде бы пока не собирался. Массивное острие трости шумно опустилось совсем рядом с ногой Дамьена, и высокий человек в пальто и шляпе обвел помещение холодным острым взглядом. — Что нашел, Джаспер? — он прошел дальше и тоже склонился над одним из тел, и Дамьен украдкой перевел дух. — Один чистый, он не из банд, если только они теперь не наносят татуировки на задницы. Второй уже любопытнее. Помнишь Чёрные Пики? — Ещё бы не помнить. — Вот он из них. Ну, вернее был из них, пока мы их не уничтожили в том году! И ещё вот этот кривой крест на преплечье, его набивают же, когда уходят из банды, да? — Вроде того, — человек в шляпе брезгливо протянул затянутую в перчатку руку и оттянул одному из мертвецов губу, обнажая зубы. — Участь канальной крысы. Желтые… сидели на юрде. — Вопрос в том, что эти крысы здесь делали… Вот уж кто не похож на оскорбленных керчийских матросов! Человек в шляпе вытер руку об одежду трупа и взял дробовик, присматриваясь к чему-то на прикладе. — Знакомое клеймо, не находишь? — он показал оружие парню-земенцу и продолжил. — Есть бандиты, подчиняющиеся правилам: банды, рэкет, игорные дома, контрабанда, а есть мерзость, которая промышляет хаотичным грабежом и насилием. И вторые всегда боялись первых, как огня. — Судя по их нынешнему состоянию, не зря, — хмыкнул Джаспер. — Вообще странно, не Черным Пикам с нами связываться! От них же вообще ничего почти не осталось в той перестрелке. Больше похоже на личное… но без мощной крыши они бы не полезли на нас! На тебя, Каз, не полезли бы! — Как видишь, они нашли на кого полезть. Куда ты направил людей? — Приказал оцепить весь район и вязать всех, кто покажется подозрительным. Потом разберемся, кто есть кто! — Разумно, — человек в шляпе кивнул. — Выставь здесь дежурство. Всю падаль выловить! Если захватите кого-то живым, городской страже не отдавать! Я сам с ними… потолкую. Хочу знать, кто решил так повеселиться. — Сделаем, Каз! Человек в шляпе обернулся к плачущей женщине. — Приношу мои искренние соболезнования, мэм! Сожалею, что мы прибыли слишком поздно... — К-кто вы?.. — Мое имя Каз Бреккер, — он чуть поклонился. — Я пришел, чтобы защитить вас. Всех вас! Вас больше никто не тронет. Я вам это обещаю! — Хастер… — женщина всхлипнула еще раз и вновь зарыдала. — Что с моим мужем? Человек в шляпе обернулся, и Дамьен вжался в стену, стараясь избежать его холодного равнодушного взгляда. Как же этот участливый хриплый голос контрастировал с его глазами, злыми, взбешенными и безжалостными. — Мне жаль. Дамьен поморщился, исступленные рыдания женщины и плач ребенка ввинчивались в уши, заставляя сердце заходиться от страха, жалости и желания сбежать как можно дальше. Какая-то из ран разошлась и вновь закровила, он чувствовал, как по спине катятся теплые капли. Если бы не помощь, он был бы уже мертв? Наверное... Та странная женщина в карете? Кто она? Наверное, жена какого-то знатного купца. Она была красивой, невероятно красивой. И невероятно могущественной, если сумела обратить в бегство всех его обидчиков. Всех до единого. Дамьен никогда не подозревал даже, что такое возможно. — Я пришлю к вам своих людей, они починят дверь и помогут с... похоронами, — человек в шляпе чуть запнулся на последнем слове, словно оно его чем-то смущало. Дамьен осторожно начал отползать к выходу, но неловко повернувшись, задел локтем метлу. Она упала с негромким стуком. Высокий парень-земенец тут же повернулся к нему, и рука его мгновенно легла на рукоять револьвера. — Эй ты! Как тебя зовут? — Д-дамьен… — он сглотнул. Парень размашистыми шагами подошел к нему, перешагивая через опрокинутую мебель и сел на корточки напротив, внимательно разглядывая его лицо. — А я Джаспер. Откуда ты здесь, Дамьен? Знаешь их? — он кивнул на женщину. — Я возвращался домой и услышал крик… и прибежал. Я не знаю этих людей, правда! — выпалил Дамьен, каким-то шестым чувством понимая, что ложь эти люди почуют еще до того, как она будет произнесена. — Я смотрю, ты не робкого десятка, — хмыкнул Джаспер. — Оружие у тебя было, конечно, так себе. Но хорошему парню это не помеха. А ты хороший парень, Дамьен, верно? — Оставь его, Джас, мне знакомо его лицо, — человек в шляпе приблизился, и Дамьен наконец-то узнал его. Это был тот самый особый клиент, для которого хозяин всегда держал отдельный столик и строго приказывал официантам держаться поблизости, особенно когда господин Бреккер обедал не один. — Господин Бреккер? — Ты официант из разгромленной кофейни, я правильно помню? — Д-да, вы обедали у нас сегодня… — Ты действительно не трус, — мистер Бреккер смотрел холодно, но не без одобрения. — Но в драке ты бесполезен, ничего не умеешь. Учись использовать ситуацию, а не лезть на рожон почем зря. Джаспер спас тебя сегодня, теперь ты его должник. Будешь делать то, что он скажет. Дамьен бросил на того испуганный взгляд, но лицо Джаспера осталось непроницаемым, потом он усмехнулся и хлопнул Дамьена по плечу. — Не бойся, натурой расплачиваться не заставлю! Дамьен неуверенно попытался улыбнуться. Ему очень хотелось верить, что это было просто неудачной шуткой. Он, конечно, слышал про такое, но никогда не сталкивался вживую. Как его вообще угораздило столкнуться с этими людьми? Он знал по болтовне других официантов, кто такой мистер Бреккер. Один из опаснейших людей Каттердама, с которым не стоит связываться, но уж если связался, то изволь выполнить любой его приказ, или он вырвет твое сердце голыми руками. Чужие пальцы вдруг больно сжали его плечо, сгребая в горсть ткань плаща: — Откуда у тебя это? — изменившимся голосом резко спросил Джаспер. — Не вздумай лгать! Откуда у тебя этот плащ?.. Перепуганный Дамьен тут же без утайки вывалил все свои приключения, не забыв упомянуть явившуюся ему как по волшебству помощь. — Очень красивая, говоришь? — Джаспер заметно расслабился, и взгляд его смягчился. — Слышишь, Каз, как тут, оказывается, величают Зеник? Она определенно будет польщена! — Хватит заниматься ерундой, Джаспер! — недовольно отозвался мистер Бреккер. — Пошли! У нас ещё много дел! Начальник стражи ждет не дождется, когда ты заболтаешь его до смерти! Вот он точно польщён не будет, если узнает много лишнего! Джаспер живо вскочил на ноги. — Ещё увидимся, Дамьен, — он подмигнул ему на прощание. — Может быть, из тебя ещё выйдет толк! Они ушли, и Дамьен осторожно по стеночке поднялся на ноги, стараясь не смотреть на застывшую в оцепенении женщину, молчаливо раскачивающуюся в такт детских криков. Он вышел наружу. Две фигуры удалялись от него вниз по улице. Джаспер что-то тараторил, беспрерывно жестикулируя. Мистер Бреккер лишних движений не делал, лишь целеустремленно шел вперед, и каждый шаг его, казалось, навеки впечатывался в мостовую. Улица постепенно заполнялась народом, но эти двое все равно притягивали взгляд. Дамьен смотрел им вслед и чувствовал, что что-то его жизни изменилось безвозвратно. — Дамьен! — Зирана с разбега бросилась ему на шею. — Ты цел! Мы так волновались! — Да, я прибежал, как только услышал! Со мной все в порядке, — он обнял её и незаметно поправил плащ, прикрывая кровавые бурые пятна. — Как вы? Вас не тронули? Зачем ты вышла на улицу? Глупая! Здесь опасно! — опомнившись, накинулся он на неё. — Пойдем домой! — С нами все в порядке. Один камень попал в витрину, разбил одно из стекол! Мама очень зла, — затараторила Зирана. — А я вышла, когда стража объявила, что на улицах восстановлен порядок! А меня любезно взялся проводить мистер Бьирниссон! — Кто? — нахмурился Дамьен. Высокий фьерданский парень с красной повязкой на рукаве лихо вскинул винтовку на плечо и глупо ухмыльнулся, когда Зирана бросила на него кокетливый взгляд и затрепетала ресницами. — Не бойтесь! — басовито прогудел он. — Отныне мистер Бреккер взял ваш район под свою защиту. Вас больше никто не посмеет тронуть! А если что, мы встретим его так, что мало ему не покажется! Зирана радостно закивала, но Дамьен лишь плотнее сжал челюсти. От мистера Бреккера он ничего хорошего почему-то не ждал. Ему сразу вспомнились его слова о долге, и сердце защемило в дурном предчувствии. Гезен всегда взимает свои долги.* * *
Каз и Джаспер возвращаются только к вечеру. Сил нет у обоих, а у Джаспера ещё и зверски раскалывается голова. Его оханье выводит Каза из себя, и большую часть дороги он лишь плотно сжимает зубы, чтобы не сорваться. Сейчас это лишнее. Он снова начал хромать, нога за день пробежек по городу вновь отекла и начала ныть, возвращая его в старые добрые времена, когда она болела всегда, оставаясь неизменным неудобством на периферии сознания. За прошедшее время он уже успел отвыкнуть от этого, и оттого злится ещё сильнее. Кто-то решил переиграть его. Повторить тот же трюк, что и он с Пеккой когда-то… Воспользовавшись нестабильной ситуацией в городе, вывернуть её себе на пользу. Демонстративный разбой неких керчийцев в земенском квартале. Изнасилованные женщины, убитые дети, развороченные дома. Что ещё надо, чтобы всколыхнуть волну распрь и столкновений по всей Керчии? Запомните, дети, зверство порождает зверство! Насилие порождает насилие. Каз почти не помнил лица того священника из их с Джорди родного городка, но все ещё слышал иногда его голос. Всегда спокойный, приглушенный, но отчего-то удивительно отчетливо звучавший под сводами небольшой церквушки. Он никогда не говорил попусту и не читал нотаций, каждое его слово было веским и разумным. Это привлекало его маленького, вспоминалось и сейчас. О, не на того напали! Это его город. И Каз не позволит кому-то чинить беспредел в его стенах. Кажется, что все рассыпается в его руках, стоит лишь ему взяться за что-то, что хотя бы не рождает у него отрицательных эмоций. Он все ещё впереди, но буквально на полшага. Он успел договориться с Сафиной буквально за час до того, как его кофейню для деловых встреч разнесли к чертям какие-то отморозки. Он едва успел передать Уайлену нужные сведения для заключения договоров с заинтересованными купцами, и тут же в городе начались беспорядки. С Инеж тоже вышло так себе. Он мог бы просто сказать ей оставаться в доме Уайлена и защищать его домашних, и она бы послушалась, но он, слишком заведенный и смущенный её присутствием, на вопрос, идти ли ей с ними, лишь бросил: — Ты мне бесполезна! Со мной идет Джаспер. Он хотя бы не отсутствовал в Кеттердаме несколько лет! Инеж ничего не ответила, лишь сверкнула глазами, и Казу на мгновение показалось, что сейчас один из её ножей вонзится в стену рядом с его ухом, но она отступила и кивнула. Однако на лице её застыло выражение задумчивой отстраненности. Каз не раз видел, как с таким же лицом она укладывала на лопатки хамов, решивших распустить руки или язык. С другой стороны, злость зачастую повышает эффективность. Впрочем, разводить сантименты было некогда, счет шел на часы, если не на минуты. В доме Уайлена Каз провел едва ли десять минут, успел лишь объяснить купчику положение дел да вручить ему пару винтовок. Помимо воли, Каз чувствовал, что гордится тем, что в конце концов вышло из непутевого Джаспера Фахи. Поднятые в ружье Птенцы среагировали четко и слаженно, почти по-военному, собравшись в считанные минуты. Клуб Воронов они вместе с отбросами отбили почти играючи. Только Майло высунулся слишком далеко и получил пулю в плечо. Его, как и прочих раненых, оставили в клубе под охраной. Каз сам раздал всем своим людям красные повязки на рукава, символизирующие их принадлежность закону, чтобы ни один стражник не смел привязаться, чуть ли не пинком отправил самого быстроногого мальчишку к городской страже и повел половину людей в земенские кварталы. Они успели, но буквально в последний момент. Творить разбой в самом сердце Каттердама могло бы показаться чем-то сумасшедшим, но Каз знал, как это работает. Нужно лишь показать людям саму возможность кровавой расправы и немного подстегнуть обе стороны, чтобы они окончательно потеряли головы. А не особо щепетильные стражники не станут разбираться, кто прав, кто виноват. Они будут усмирять всех. Не стоит большого труда достроить возможное развитие событий. Земенский посол не преминет высказать свое неудовольствие обострившимися отношениями керчийцев с земенцами. В лучшем случае, он просто демонстративно попляшет на нервах у Торгового совета. В худшем же… убийство земенских послов станет народной керчийской традицией. Каз может назвать с десяток вариантов, выбирать худший из которых рискнет лишь сам Гезен. От кровавой резни по всей Керчии до начала полномасштабной войны с Новым Земом. Помнится, война с Шуханом в своё время началась с растерзанного керчийского посольства и обезглавленного посла, выставленного на потеху публике на одной из площадей. Хотел бы Каз знать, кто решил так лихо подстегнуть эти междоусобицы. Керчийские дураки с паленой резиной — это ерунда. Кеттердам переживал и не такое. Это было бы даже Казу на руку. Целенаправленный разбой в земенском квартале нанятыми земенскими же бандитами — совсем другое. И они бы успели уйти, если бы не Джаспер. И не этот напуганный мальчишка-официант, своим рассказом лишь подтвердивший подозрения Каза. Задумчивый и погруженный в размышления Каз рассеянно следует за Джаспером всю дорогу и возвращается в реальность, только когда дверь черного хода в особняк Ван Эков распахивается перед его носом. После секундного промедления и вопросительного взгляда Джаспера он все же делает шаг внутрь. В доме купца Каз бывать не любит, но до Клепки идти дольше, а все, что он сейчас хочет, это упасть в какое-нибудь кресло и вытянуть проклятую ногу. Он проведет здесь полчаса, не больше, и уйдет. Нужно спросить Инеж о Кридсе и поручить навестить его рабочий кабинет. Да, точно. Хороший повод завязать нейтральный разговор. — Вы вернулись, слава Гезену! — восклицает Уайлен, когда они, уставшие и грязные, вваливаются в гостиную. Каз смеривает его саркастическим взглядом и только успевает открыть рот, как тут же давится неизвестно откуда возникшим в нем бутербродом. — До того, как ты успеешь сказать какую-нибудь гадость, — любезно поясняет Нина. Невероятное искушение сплюнуть все это на пол и посмотреть на её реакцию мгновенно забивается вкусом поджаренного бекона, живо напоминающем о том, что кофе — это все, что он успел употребить за день. Тот, что сварила ему Инеж утром, и чашка из кофейни. В итоге Каз ограничивается лишь испепеляющим взглядом и начинает мрачно жевать. Зеник ехидно ухмыляется и посылает ему воздушный поцелуй. — Учись, — улучив момент, шепотом бросает она Инеж. — Второй лучший способ затыкать мужчин! Инеж, не удержавшись, прыскает: так забавен вид Каза, который пытается сохранять достоинство с набитым ртом и торчащим из-за щеки листком петрушки. Он похож на насупленного хомяка в этот момент, и Инеж невольно задумывается, сколько она проживет, если когда-нибудь решится озвучить это сравнение. Судя по убийственному взгляду в их с Ниной сторону — крайне недолго. Инеж ехидно улыбается ему и незаметно для остальных словно в задумчивости проводит пальцем по собственным губам. Каз медленно моргает, на лице его мелькает выражение растерянности, и он тут же отворачивается и садится в кресло, специально выбрав то, которое обращено к ним полосатой бархатной спинкой. Инеж философски вздыхает и подхватывает блюдо с бутербродами, к изготовлению которых Нина в итоге привлекла всех, кроме Уайлена. Она ни в какую не хотела верить, что Инеж куда лучше умеет перерезать глотки, нежели сыр, пока не убедилась лично. Инеж не готовила с момента своего заключения у Хелен, если не считать редких дежурств на камбузе, где руководил все равно их корабельный кок. Жаль, что кухарка Уайлена сегодня на законном выходном. Впрочем, она не может не признать, что нарезать сыр куда приятнее. Она бы хотела вспомнить, каково это — готовить для кого-то. Может, попросить мать научить её какому-нибудь рецепту при следующей встречи? Хотя бы Матти и Нину порадует, если не… кого-то другого.