— Так, ну-ка гляди сюда, — Карл по-хозяйски обнял Итана за плечи, притягивая к себе, а сам тем временем извлёк из небольшой сумки, которой обзавёлся, настоящий револьвер. Блондин, бросив бессмысленные попытки сопротивляться его вальяжным жестам, взял предложенное, с интересом покрутив его, а после прицелившись в стену напротив. Оружие было более тяжёлым, даже громоздким. Над ним явно поколдовал сам инженер лично. — Это, конечно, не что-то там мега-крутое, но получше твоего пистолетика, — пояснил мужчина, вытряхивая также патроны для «подарка».
— С чего это ты такой добрый? — с подозрением поинтересовался Итан, сгребая все заряды. Да, пожалуй, теперь не придётся тратить целую обойму на одного крупного оборотня.
— В смысле? Ты вообще накинулся на меня с поцелуями, а я почему-то таких вопросов не задавал.
— Забудь! — мгновенно вспыхнул Уинтерс, пытаясь вывернуться из цепкой хватки руки, сжимавшей плечо. Бесполезно.
— Забыть? Итан, — Гейзенберг без особого стеснения укусил его за ухо, почти урча на подобие гигантской кошки, вроде тигра, — да мы только начали. Просто у нас куча дел, но не думай, что ты легко отвертишься чуть позже. У меня в списке «почему надо убить сучку-Миранду» появился ещё один пункт.
— Ещё пункт? Вроде добраться до моей задницы? — судя по его самодовольному лицу, так оно и было, но Итан лишь нахмурился ещё больше, потирая ухо. — Тогда у меня встречные претензии. Почему ты просил убить себя?
Как Уинтерс и предполагал, Карл отодвинулся, а его усмешка стала прохладной. Той самой маской, которой он вечно прикрывался с самого начала, и чей слом наблюдал блондин. Инженер поправил шляпу, нахлобучивая её посильнее, сдвигая на лоб, скрывая новые шрамы. О, да, новый шрам, совсем свежий, украшал его лицо, расчертив губу. Итан заметил это только после, кхм, этого небольшого представления, которое сам и учинил. Сейчас блондин вообще не желал думать об этом и о собственной мотивации. Хотя горячее дыхание, дрожащее на щеке, согревало даже сейчас. Объяснение для самого себя блондин разыскал быстро — он просто немного свихнулся, лишившись последней возможности на победу. Ох, как неубедительно это звучало даже у него в голове.
— Ладно, Итан, идём на компромисс, — сдался Гейзенберг, щёлкая своей фирменной зажигалкой с гравировкой в виде рисунка коня, и глубоко затянулся, выдыхая в лицо скривившемуся блондину облачко саднящего дымка. — Я забываю про твои душевные порывы, а ты про мою необдуманную депрессию.
— Лже-ец, — со смешком протянул Уинтерс, прекрасно понимая, что выполнять сделку придётся только ему. Блондин поморщился, проклиная собственные чувства и несдержанность и сволочной характер своего чокнутого наваждения. — Я гляжу, ты выглядишь покусанным, — перевёл тему Итан, чтобы не наговорить ему гадостей. Всё-таки, ссориться сейчас было бы странно. Блондин отодвинул край плаща, а вместе с ним рубахи Гейзенберга, рассматривая криво повязанные грязные бинты. — Давай перевяжу, а то ты, видимо, только умеешь кривобоких солдатов клепать, а не перевязки делать.
— Тьфу ты, какой правильный, посмотрите на него.
Их очередная, вспыхнувшая из ничего перепалка, похожая на разгоревшуюся искру, длилась минут десять, во время которой Итан смог выпустить пар, а Карл доказать, что нисколько не изменился после произошедшего. Но по мере спора и взаимных упрёков, которые, возможно, были основаны на некотором волнении, из сумки бывшего владельца фабрики извлеклись грязноватые, но какие-никакие бинты, и он сам стянул сначала плащ, все звенящие железные «украшения», а после песочную рубашку. Итан, отдирая ороговевшие бинты, пропитанные приторной кровью (в этот раз она также вызвала неприятную тошноту, но теперь перед ним хотя бы сидел живой, мать его, Гейзенберг), ужасался, насколько это вообще было возможно с его уже преобразованным сознанием. Он сам наблюдал смерти многих людей, собственные отрубленные руки и отгрызенные пальцы, но раны на теле инженера всё равно были жутковатыми.
Когда последний почти чёрный бинт упал на холодный пол домика, в котором они сидели на первом этаже, Итан выдохнул, доставая собственные реагенты (то, что подсунул ему после пробуждения Карл, было больше тонизирующим) и окуная в них когда-то белые ленты. Карл наконец заткнулся, как и сам Уинтерс, погружённый в раздумья. Он аккуратно принялся перетягивать кровоточащие, изодранные раны с неровными краями. Можно было видеть, как в самых крупных уже стягиваются капилляры под действием регенерации. Несмотря ни на что — останутся шрамы. Даже у чудовищ не такая уж непробиваемая шкура. На месте кошмарных, раскрытых ран, которые буквально шипят, когда на них попадают капли реагента, скрываемые за бинтами; рубцы на месте когда-то существовавших пальцев.
— Так где ты был всё это время? — нарушая неловкое молчание, спросил Итан, завязывая очередной крепкий узелок. — И как тебе удалось сбежать от Миранды?
— Прятался. А сбежал из-за её же глупости и сумасшествия. Она же чокнутая, ты ж в курсе, верно? Если бы она не была настолько поглощена своими проблемами и ритуалом, то проверила бы меня, прежде чем швырнуть куда подальше… Но у неё что-то там не ладится, особенно после того как ты избавился от трёх лордов. Ты-то думал, почему уже почти неделя прошла, а ритуал так и не свершился?
— Ясно… Да, я и не думал, честно. Стараюсь не думать. Схожу тут с ума потихоньку, пока ты развлекаешься, — Итан дёрнул плечом. Ему не хотелось больше признавать свою слабость после того как всё хоть немного наладилось, вернув ему неугомонного властителя железа.
— Ты-ка лучше мне скажи — как тебя угораздило надышаться этими химикатами? — стоило Итану закончить с последней повязкой, как Гейзенберг болезненно поморщился и сразу накинул свою рубашку. Не будь Гейзенберг Гейзенбергом, можно было подумать, что он резко застеснялся. Но тут дело явно было в другом.
— О чём ты? — недоуменно переспросил блондин, отряхиваясь и вставая с грязного пола.
— Я ж нашёл тебя прям на ступеньках в отключке. Ты надышался этой дряни. Ну, которая вытекла с фабрики. Не мои эксперименты, что-то вроде отходов. Они довольно тяжелые — по земле стелятся. Вот мне и интересно — как тебя угораздило.
— Так мне из-за них кошмары виделись?! — Итан сжал руки в кулаки, раздираемый желанием стукнуться головой об стену. А он-то был уверен, что оказался чувствительнее, чем думал… Чёртов инженер и Миранда, подорвавшая половину фабрики в своих разборках, будь они оба неладны.
— Кошмары?
Но отвечать Уинтерс не намеревался. Он быстро прокручивал в голове все моменты, когда мог вляпаться в химикаты. И вскоре догадался. Ещё тогда, когда, качаясь, выбрался с фабрики — навернулся и упал прямо в небольшой закуток реки, где вода была стоячая. Потом ещё целый день носом хлюпал (не от слёз уж точно). Теперь всё постепенно встало на свои места. Удивительно, как он не отравился с концами. Наверное, он мог и умереть, когда потерял сознание, если бы его своей особой терапией не привёл в себя Карл. Правда теперь в голове переодически гудело, а щека саднила. Тяжёлая ж рука у патлатого.
— В следующий раз утилизируй отходы, — зло бросил блондин, заряжая подарок. Этот пистолет больше напоминал револьвер. Скоро будет возможность испытать его. — Ну и как будем действовать, живучий наш? — Итан свёл брови. — Мы вроде как помирились, но… Я всё ещё против использования моей дочери!
— Тихо, — Карл тоже встал, надевая плащ и поднимая с пола свой молот, который был явно измазан в крови. Застывшая тёмная жидкость казалась пресловутым узором. — Я всё понял с первого раза, поверь. Личико у тебя было красноречивым. Плюс, так как я вроде мёртв, наш план претерпел изменения. Не будем использовать твою малявку, гарантирую. Итан, даю слово, — мужчина широким жестом протянул Уинтерсу свободную руку всё в той же перчатке, пропахшей тяжёлым запахом табака, жжения и масла. — А оно дорого стоит, — Карл едва заметно улыбнулся. Именно улыбнулся.
Уинтерс прикрыл глаза на секунду, чтобы ещё раз, содрогнувшись, вспомнить ужас прошедших дней. Дело было в химикатах, но сердце-то не обманешь. Оно разрывалось отнюдь не от дурацких галлюцинаций. И Итан был искренне рад, что у него появился второй шанс. Несмотря ни на что, Карлу хотелось поверить. И без него с обезумевшей Мирандой было никак не справиться.
— Ну, раз ты даёшь слово, я тебе поверю. Один раз, — Итан пожал чужую крепкую ладонь. В такие краткие мгновения он ощущал себя в безопасности. Призрачное ощущение, едва уловимое, но хоть какое-то. От усталости, вечного страха и беспокойства он уже перестал отличать реальность от вымыслов.
Итан даже не удивился, когда ухмыляющийся (успел сменить почти ласковую улыбку на насмешливую, сволочь) Гейзенберг дёрнул его к себе, незаметно перемещая ладонь на затылок, зарываясь пальцами в светлые локоны. Взгляд серых глаз оказался вблизи неожиданно серьёзным. Горячее дыхание скользнуло по обветренным губам, и Уинтерс не предпринял попыток отстраниться. Это бессмысленно теперь.
— Раз уж мы тут о таких вещах говорим. Ты тоже дыши, — Итан немного ошарашено приоткрыл рот, но Карл тут же исправился, щурясь: — А то что я буду с твоей мелкой делать?
Сволочь. Ублюдок в шляпе, которой уже лет пятьдесят. Он способен испортить любой момент, уничтожить любые хорошие мысли, а вместе с тем непонятным образом привязать к себе, обнадёжить обычной ехидцей. Итана в нём раздражало всё. Вкрадчивый голос, вечная усмешка, не причёсанные волосы, мятый плащ, несуразная кувалда, сверхпособности, мешавшие его угробить… Вот только это настолько въелось под кожу за это, по сути, короткое время их встреч, спрессовалось с ним воедино обстоятельствами, что теперь будет яро не доставать, если Гейзенберг вдруг решит по-настоящему откинуть копыта. Итан не желал терять ещё кого-то.
А ещё этот гад целуется так, будто хочет Итана сожрать. И блондин убеждён, что это только он так может.
***
— Кстати, Карл, — Итан проверил заряд дробовика, потом провёл ладонью по тёплому стволу, — как Миранда подслушала тебя тогда?
— Глупый вопрос. Наверняка кто-то из неверных мне оборотней донёс. Она ведь давно меня подозревала. Помнишь, ещё когда я тебя в замок притащил?
Они шли прямо к месту проведения ритуала. Гейзенберг остановился возле крайнего дома, закуривая очередную сигарету. По их плану Итан должен был привлечь основное внимание к себе, а потом в самый неожиданный момент появится Гейзенберг, нанося роковой удар. Миранда наверняка будет шокирована или хотя бы растеряется. Пары минут будет достаточно, чтобы вырвать Розу из её костлявых рук. Уинтерса уже трясло от предвкушения и адреналина.
— Пора, — заметил Гейзенберг, поглядев на небо, на котором стягивались тёмные тучи, словно затягиваемые в сильную воронку.
— Ты выглядишь таким спокойным, — Итан, ощущавший неприятные мурашки по всему телу, дёрнул уголком губ.
— Ну, после твоего жаркого приветствия на сердце стало поспокойнее.
— Да иди ты!
Когда Итан уже собирался перебежками двигаться к Миранде, чья жутковатая, завывающая песнь, больше похожая на стенания, разносилась по всему пространству мёртвой деревни, Гейзенберг удержал его за плечо. Несильно, но уверенно. Он всегда был во всём чересчур уверен. Лишь тогда, когда он прятался за тенью дерева, лишь тогда Итан видел слом этого
человека существа. Секундная слабость, что больше никогда не повторится. Зато она сблизила их, пускай блондин никак не желал этого признавать.
Взгляд невольно цеплялся за свежий шрам, к которому ещё не успел привыкнуть. Но, как не парадоксально, — он ничуть не портил бывшего владельца фабрики. Лишь добавлял ему ещё один отпечаток. След от довольно жестокой судьбы, нагибающей их обоих в нужных ей позах.
Карл покривил губы, поправляя мизинцем очки и выпуская новое облачко, а потом, немного склонив голову, похлопал по уже не удерживаемому плечу.
— Ты только дыши, Итан. Пробьёмся, что уж тут.
Блондин коротко кивнул и быстро двинулся к центру всех своих бед. Пора с этим заканчивать. Особенно теперь, когда его грели эти случайно оброненные слова. Кто ж знал, что в устах Карла они будут звучать так многогранно и повелительно. Зато чувство, что за спиной есть тыл, какой-никакой, и защита… Всё равно, сколько бы Уинтерс не пытался убедить себя в сволочности Карла — он уже никогда не будет смотреть на него как в первую встречу. Как на врага, как на корыстную змею. Просто не получится, даже если так оно и будет.
Дышать. Вроде так просто. Об этом даже никогда не задумываешься. Автоматизированный процесс, как на фабрике Гейзенберга. Глупая, как не посмотри, фраза, но какой в ней смысл? Они заложили в неё, не подумав, слишком многое. Теперь, вот, исполнять.
***
Гейзенберг опёрся на свой молот, измазанный кровью и ошмётками чернильной плесени, что ещё будто дрожала и возбухала, не желая смиряться со своим концом. Как бы не постыдно было это признавать — Карл еле стоял на ногах. Если бы не молот — наверняка бы уже навернулся. Вокруг засыхали, застывая, отростки и уродливые корни-обрубки, пока статуя Миранды медленно рассыпалась чем-то вроде крупных кусков твёрдого пепла. Предгрозовая тишина и тяжесть воздуха разлились вокруг, пробираясь в и без того сжатые лёгкие.
Да, план был исполнен почти идеально. Почти.
Тишину разрывал тихий, словно неуверенный, плач ребёнка.
Гейзенберг с трудом повернулся в ту сторону, в которую пытался не смотреть, не смотреть. План прошёл почти идеально. С одной-единственной потерей. Итан. Когда, казалось, всё уже было позади, и вынырнувший из ниоткуда Гейзенберг наносил последние удары ревущей Миранде, та, может быть, в последней попытке вернуть утерянное, протянула шипы к убегающему с дочерью Итану и проткнула его насквозь.
Карл приблизился, прихрамывая, к блондину, лежавшему на груди, пока на его куртке, вокруг неровной дыры уже расплылось огромное тёмное пятно. Под его рукой, всё также крепко прижимая, что не могло не удивлять, лежала Роза, хныча. Она уже не кричала, устав, но и успокоиться не могла. Её светлая одёжка тоже была перепачкана тёмными пятнами. Мужчина сжал зубы, выдыхая.
— Итан, ты же обещал… — это даже не вслух прозвучало. Просто заглушённый крик боли, который был молчанием, бьющим по ушам.
Теперь Карл понимал, что чувствовал Итан, найдя его комнату в крови. Только теперь перед ним было бездыханное тело. Мужчина ещё постоял, но слушать плач ребёнка больше не было сил. Гейзенберг подошёл ещё ближе и, чудом сохраняя равновесие, наклонился, забирая девочку из всё ещё крепкой хватки отца. Теперь Карл, даже при своём скептицизме к детям, не мог бы бросить её. Вблизи Гейзенберг разглядел, как сильно Роза похожа на отца.
Оказавшись в тёплых руках, девочка немного притихла. Карл, помучившись с минуту, стянул свой плащ, грязный, изорванный, но хоть что-то тёплое, и завернул в него этот маленький живой комочек. Потом ещё раз посмотрел на тело, больше похожее на светлую недвижимую бабочку на игле, приколотую к доске, и, борясь со всеми эмоциями, двинулся прочь, волоча за собой в этот миг отяжелевший молот, изредка используя его как опору.
— Да чтоб я связался с таким монстром как ты, Гейзенберг!
Если он монстр, то почему чувствует эфемерное тепло на губах, по-своему ласковые прикосновения к повязкам и ненароком оголённой коже?
— Гейзен… Карл?
Пожалуй, сейчас мужчина очень желал стать прежним. Ведомым лишь яростью, ненавистью и своеобразной страстью к созданию и изучению. Но без этой ненужной сентиментальности, проросшей непослушным цветком в тот краткий момент, когда Итан перестал казаться смазливой игрушкой.
— Я был уверен… Что ты мёртв… Что тебя убила Миранда… Я же видел всё это…
Выходило настолько плохо, что можно было повеситься. Особенно с совсем затихшей девочкой на руках. Карл снова посмотрел на неё, укутанную в его грязное пальто. Он не особо верил в свои умения обращаться с детьми, но делать-то больше нечего. К тому же, он ей вроде понравился, судя по ставшему умиротворённым личику.
— Дыши. Просто дыши.
Позади раздался шорох, а после кашель. Карл повернулся настолько медленно, что можно было подумать, что все его механизмы, вживлённые в тело, забарахлили разом. Лицо у него было впервые в жизни просто ошарашенным. Может быть, даже с большой буквы.
Итан откашливался, приложив кулак ко рту, сплёвывая кровь, зарываясь пальцами другой руки в мягкую землю. Потом он опустил глаза, оглядывая свою поистине жуткую рану, которая была явно не совместимой с жизнью, а после повернулся к застывшему железной статуей Гейзенбергу.
— Нихера себе, — только и выдал мужчина.
Итан, всё поняв, снова закашлялся и встал. Когда он убрал руку от лица, вытирая кровь об убитую напрочь куртку, то на его потрескавшихся губах играла тень прежней яркой улыбки. Блондин, немного пошатываясь, приблизился к Карлу с Розой на руках и пожал плечами, поморщившись от боли в груди.
— Я вижу, ты в няньки нанялся?
— Заткнись, белобрысый. Пока ты тут валяешься, нормальные люди работают.
Наверное, Итан никогда не узнает, что только сейчас сердце инженера продолжило биться.
