***
Итак, это было странно. До ужаса странно. А Джордж уже полагал, что Дрим не сможет удивить его более. Но тот в какой-то момент этой своеобразной экзекуции обмяк, уткнувшись лбом маски куда-то в плечо парню, и замер. Лишь уши слабо шевелились, когда Джордж их почесывал. И это было… Почти мило. Джордж не мог использовать это прекрасное слово на ком-то вроде Дрима, так как не хотел его осквернять, а потому это было почти мило. Почти. И сейчас парень понятия не имел, что делать. Более того, тот не был уверен в том, спит ли Дрим, или таким странным образом выражает удовольствие, или что он там испытывает. Джордж, чуть подумав, зарыл руки в светлые волосы, натыкаясь ими на поломанные рога, и аккуратно их ощупывает, пытаясь представить, какими бы они были, не сломай Дрим их. Да и как тот мог их вообще сломать. В битве? Перед глазами Джорджа застыла вчерашняя битва, что развернулась в его комнате, и тот мотнул головой. Дрим двигался слишком быстро, несмотря на замкнутое пространство, даже умудрялся уворачиваться от чужих атак. Кто бы мог победить его? Джордж сглотнул, с ужасом представляя, каким сильным должен быть тот, кто мог бы так опозорить Дрима. Лекарь помнил, что, когда Дрим рассказывал ему про утерянные рога и как ему без них комфортно, в голосе существа проскакивала глухая тоска, явно показывающая, что все было совершенно не так, как пытается показать демон. Брюнет мысленно порадовался, что узнал о существовании кучи тварей лишь тогда, когда познакомился с Дримом, который самозабвенно выступал в роли его защитника. Не будь его, наверное, Джордж бы и шагу больше в лес не решился бы сделать. Если, конечно, вообще выжил бы после встречи с тем ночным существом. Кем бы он ни был. Парень аккуратно отодвигается, позволяя Дриму упасть головой на кровать, и встает, мельком задержав взгляд на безмятежно спящем демонюге. Если бы не маска и уши, наверное, тот бы выглядел совершенно обычным спящим парнем. Абсолютно обычным парнем, который каким-то образом умудрился уснуть на его, Джорджа, кровати. Повинуясь какому-то странному порыву, Джордж приседает около кровати, и, чуть помедлив, протягивает руку, касаясь ею края маски, скрывающей лицо. Проводит по нему, пытаясь отыскать застежки или какой-нибудь ремешок, и хмурится, не найдя ничего подобного. Создается ощущение, будто маска буквально приклеена к чужой коже. Парень пытается поддеть ту пальцами и «отлепить», но и эта попытка оканчивается провалом, а рисковать и хватать ее со всей силы Джордж не хочет. Он не уверен, что сделает Дрим, если Джордж попытается провернуть что-то подобное, а потому, пожалуй, не стоит. Парень тяжело выдыхает, пытаясь задушить интерес, что накатывает на него с каждой секундой, и отворачивается. Ему не стоит рисковать. Не стоит. Он постепенно начинал забывать то, какой животный страх он испытывал в первые встречи с Дримом. Дикий, безумный страх, поглощающий каждую клетку кожи. Сейчас он притупился, словно рана начала заживать и покрываться корочкой. Но, стоит только сковырнуть ее — и кровь пойдет вновь. И он не хотел, чтобы Дрим вновь стал для него не странным демоном, что беззаботно валялся в его кровати, а кровожадным монстром, шипящим на ухо желания, выпустив смертельно опасные для тонкой шеи когти. И Джордж, поджав губы, выходит из комнаты. Нужно разобраться с подарком лесного демона.***
— Я уснул? — Джордж вздрагивает, услышав голос за спиной. Совсем близко. Он уже собирается развернуться и встретиться лицом к лицу с проснувшимся демоном, но тот подходит еще ближе, и Джордж лишь поджимает губы, ощущая чужое тело позади себя. — Прости. — Почему тебе вообще нужен сон? — Джордж, аккуратно складывая нарезанные растения по мешочкам, старается сосредоточиться на своем занятии, но, откровенно говоря, получается плохо. Хотя бы потому, что обычно Джордж старался не выпускать Дрима из поля зрения, а теперь нервничал, не в состоянии повернуться лицом к демонюге. — Я уже говорил тебе, что я вполне смертен. Почему я не могу устать, или, не знаю там, проголодаться? В этом плане я вполне человеческое отродье, — Дрим хмыкнул. — Очень мило, спасибо, — Джордж почувствовал, как ему по волосам провели ладонью, и, когда Дрим чуть отошел, все же обернулся, недовольно сверкая глазами. — Хей! — Обращайся, — Дрим, усевшись на стул, покачивался взад-вперед, и Джордж, пусть и не видел его лица, буквально кожей ощущал, как тот усмехается, глядя на него. — Как смотришь на прогулку? Как давно ты не выходил в лес, Джордж? — Во-первых, ты ранен, — напомнил парень, скрестив руки на груди. — А во-вторых, я помню, чем закончилась прогулка в прошлый раз. Ты меня чуть не утопил, и из-за этого я заболел! — Я же извинился, — Дрим, встав со стула, лениво прошествовал по комнате, потягиваясь и стряхивая с себя остатки пары часов сна. Джордж наблюдал за тем, как тот подходит к входной двери и, открыв ее, смотрит на улицу, не спеша, впрочем, уходить. — Да и тебе свежий воздух нужен, не находишь? — Дрим, какой бы быстрой не была твоя регенерация, раны все еще могут представлять тебе угрозу. Это попросту глупо! — Джордж, рванув вперед, схватил Дрима за одежду, хлопнув входной дверью перед его носом, и тут же пожалел об этом. Он точно начал забывать, что перед ним не обычный пациент. — Дрим, пожалуйста. — Ты пытаешь удержать лесного демона в доме? — насмешливо уточняет Дрим, и Джордж сглатывает. — Забавно. Джордж, я не могу оставаться в помещении бесконечное количество времени, к тому же… Сам посуди, где я быстрее восстановлюсь от ран? В человеческом жилище или посреди родного мне леса? Это просто логика. — Дрим, хотя бы еще пару дней. Тебе надо прийти в норму, — существо усмехается, и эта насмешка дрожью проходит по коже лекаря. — Я обещал Лесу, что приведу тебя вновь. Ему нужно понять, не зря ли он позволил мне забрать столь ценный дар для тебя. И, удерживая меня тут чуть ли не силой, думаю, ты делу не поможешь. А потому Джордж, пожалуйста, прекращай. Нам нужно прогуляться. Выбора у тебя как такового нет, — Джорджа так и подмывало уточнить, является ли это желанием, но он сдержался. Пожалуй, тот действительно прав. Пожалуй, ему не стоило разочаровывать Лес, кем бы он там ни был, сильнее. Пожалуй, в этот раз ему стоило уступить своему пациенту и позволить ему бродить раненому. Если существует Ад для врачей, безусловно, он после смерти попадёт именно туда. Джордж тяжело вздохнул. — Хорошо. Ладно. Как скажешь.***
Впрочем, спастись от перевязки Дриму все равно не удалось, а потому не самую приятную процедуру по нанесению щиплющей мази на рану тому пришлось выдержать, сжимая пальцы на плече лекаря, осматривающего его. Те чуть затянулись, да и выглядели лучше, но все еще напоминали ранения после нападения хищного зверя, и Джордж даже подумывал о компрессе. Быть может, этот неугомонный согласится полежать несколько дней в постели? Хотя, судя по тому, как резво он выскочил на улицу, надеяться на это было глупо. Он беззаботно шел по окраине деревни, совершенно не беспокоясь, что кто-то может увидеть его в свете солнца, и, кажется, выглядел вполне счастливым, постоянно оборачиваясь на парня, что шел позади него, нервно осматриваясь и стараясь идти как можно быстрее. Будет дерьмово, если кто-то их все-таки заметит. Вряд ли Дрим оставит свидетелей в покое. У самого входа в лес Джордж замер, как вкопанный, не решаясь ступить на его территорию вслед за Дримом. Он помнил, насколько ему было больно. Помнил тот ужас, то желание просто сдохнуть, которые он испытал, когда лежал на траве где-то тут поблизости, не в силах даже кричать — настолько сильна была боль, раздирающая каждую клеточку, заставляющая кровь в венах вскипеть и запузыриться. Дрим оглянулся на него, и замер, следя за нерешительностью парня, прекрасно понимая, что послужило причиной этому. Прекрасно осознавая, что в том сейчас вопил инстинкт самосохранения, требуя срочно развернуться и бежать что есть мочи обратно, забив на все и вся. Джордж тяжело сглатывает, когда лесной демонюга протягивает ему руку. Не когтистую лапу, руку. Обычную, человеческую. Руку, за которую тому предлагают схватиться, чтобы войти в лес. — Джордж, я тут. Тебе не причинят боли, — но Дрим прекрасно знает, что это успокоение не сработает, а потому тяжело выдыхает, делая небольшой шажок в сторону Джорджа. — Закрой глаза. Забудь про Лес. Слушай меня. Закрой, сказал. Джордж рвано выдыхает и колеблется несколько секунд, прежде чем, подчинившись, все же закрывает глаза. В темноте воспоминания становятся лишь ярче, и лекарь, не сдержавшись, делает маленький шажок назад, коря себя за такую слабость. Умом он понимает, что не почувствует боли, что Дрим попросту не позволит ему ощутить что-то настолько же ужасное, но бешено колотящееся в груди сердце ему угомонить ну никак не получается. Страшно. До ужаса страшно. Он делает еще один шаг назад, уже готовый открыть глаза и броситься наутек, но сделать этого не успевает. Ему не дают этого сделать. Хватают за руку, резко дёргают, и парень, не ожидавший этого, резво летит вперед, врезаясь в существо, что потянуло его к себе, крепко хватая того за одежду, словно маленький ребенок, который, испугавшись, берется за подол маминой юбки. Они стоят молча. Дрим ничего не говорит, замерев, словно изваяние, и Джордж ему за это благодарен. Запах леса щекочет ноздри, и лекарь знает, что он уже пересек границу, но открывать глаза все еще до ужаса страшно. А вдруг чары Дрима рассеются, когда он все же откроет глаза? Вдруг это странное, обволакивающее спокойствие, исходящее от Дрима, пропадет, сменившись адской агонией? А вдруг… А вдруг… Джордж аккуратно, словно маленький ребенок, открывает глаза, готовый сразу же зажмурить их, но ничего не происходит. Он стоит, схватившись за Дрима, среди деревьев, в шаге от того места, которое он мысленно называл «границей». Границей деревни и леса. Границей его, Джорджа, мира и мира Дрима. Границей, за которой прятались ужасные монстры, которые, оскалившись, могли броситься на него в любой момент, но лекарю, видимо, везло. Сказки-сказками, а до темноты Джордж в лесу все равно никогда не оставался. Мало ли. Наверное, пренебреги он этим, и его тело бы уже давно разорвал в клочья какой-нибудь полукровка, обитающий в лесу. Если, конечно, Дрим не перебил их всех. — Знаешь, мне бы не хотелось давить на тебя, но мы сейчас стоим почти на открытой местности, а ты, вроде как, не хотел, чтобы нас обнаружили, — Джордж поднял голову, уставившись на нарисованное на маске лицо, и медленно отпустил из рук чужое одеяние, сделав небольшой шаг назад. Не чтобы выйти из леса, чтобы сохранить какую-то дистанцию. — Быть может, зайдем поглубже и пообнимаемся уже там, раз уж тебе так приспичило? — Ты идиот! — возмущенно заявляет Джордж, на что Дрим лишь смеется из-под своей злоебучей маски, и, сделав жест рукой, зовет парня следовать за собой. Прямиком в чащу. Здравый смысл подсказывает, что послушно следовать за демоном — глупо, что он может легко напасть на тебя, отойдя на достаточное расстояние от деревни, но с другой стороны было глупо находиться с ним столь долгое количество времени, и тем более играть с ним в дружбу. Он мог просто загадать желание. Просто потребовать от парня следовать за ним. Возможно, он даже мог попросить его умереть. Но он не сделал этого, а значит его смерть ему невыгодна. Как минимум пока что. И Джорджа пробивает на холодный пот, когда до него доходит, что он до сих пор так и не понял, какая Дриму выгода от общения с ним.***
Они идут молча. Джордж хвостом плетётся за демоном, что резво пробирается через необузданную человечеством чащу. Ветки бьют в лицо, и Джордж шипит себе под нос ругательства, но идти не перестает. Откровенно говоря, они зашли так далеко, что Джордж не уверен в том, что сможет самостоятельно вернуться. Он не знает, нужно ли ему что-то говорить в момент, подобный этому, а потому лишь смотрит вперед. На спину перед собой. На существо, что иногда оборачивается, желая проверить, идет ли за ним его спутник. Куда они идут? Лекарь не знал. Да и, в целом, не стремился узнать. Чтобы убить его, уходить так далеко было необязательно. Труп бы и в десяти метрах от деревни нашли бы не сразу. Мало кто решался сунуться в лес, веря в народные сказки. Что же. Один из героев этих сказок сейчас шел перед ним, дергая ухом, когда прислушивался к шуму ветра в кронах деревьев. Ноздри щекотал резкий запах хвои и сладковатый запах смолы, что наполнял лес, и Джордж начал дышать реже, глубже, желая пропитать легкие этим ароматом, что окружал его. За эти дни, которые он пробыл запертым в доме, он уже и забыть успел, каково это — бродить по чаще, наслаждаясь пребыванием в ее сердце, запахами. Наслаждаясь странным ощущением свободы и спокойствия, что обволакивали его, словно пуховое одеяло, даря всему телу странное ощущение тепла, что разгоралось в груди. Ощущение, что он сидит перед очагом с кружкой горячего чая, следя за огнем, что пожирает жаром кинутые внутрь бревна, тихо потрескивая, словно от удовольствия. И Дрим, зараза такая, словно бы чувствует реакцию Джорджа. Чувствует, идет все медленнее, позволяя насладиться этим приятным ощущением дома. Точно. Дом. Ну конечно он ощущает то же самое. Он же официально зовет это место своим домом. — Дрим? А могу я тебя спросить? — все же нарушает тишину Джордж, и, нагнав существо, начинает идти рядом. Вот так. Плечо к плечу. Почти на равных. — Ты говорил, что общаешься со мной из-за энергии. А на эту поглощаемую энергию влияет, я не знаю там, расстояние от объекта энергии, или эмоции этого объекта? — Эм, нет? — Дрим на секунду замолкает, и в голосе проскальзывает странная нотка напряжения. — А зачем ты спрашиваешь? — Я не могу понять твоих мотивов, — признается Джордж, мельком оглядываясь по сторонам — лишь бы не встречаться взглядом с черными точками-глазами. — И теперь, получив твой ответ, совершенно запутался. Зачем я тебе? Почему ты охраняешь меня, зачем постоянно вваливаешься в мой дом, словно к себе. И что, черт возьми, это было утром? Ты серьезно принес мне букет? — Он тебе не понравился? — голос Дрима звучит почти обиженно, и Джордж чувствует себя неуютно от этой интонации. — Ты выкинул его? — Он мне понравился. Я его засушил, и… — до брюнета медленно доходит. — Эй! Не переводи тему! Я вообще-то серьезно спрашиваю. — А почему я не могу вваливаться к тебе в дом, проявлять заботу, дарить тебе цветы? — лениво интересуется Дрим, и Джордж не знает, что вообще ему на это ответить. Да и, видимо, ответ не требуется, потому что Дрим почти сразу продолжает. — Почему я не могу сидеть у тебя на кровати, обсуждая книгу, которую ты мне показал? Почему я не могу делать этого просто так? Разве для этого нужна какая-то особая причина? Мне хочется. Разве этого недостаточно? — Нельзя просто так делать то, что тебе захочется! Это неправильно! — возражает Джордж, и из-под маски раздается смешок. — Неправильно? Почему? Кто установил рамки правильности и неправильности? Почему ты их придерживаешься? Почему я, не человек, должен их придерживаться? Вы, люди, наставили себе каких-то мнимых ограничений, а теперь сами в них разобраться не можете. Смешно. — Ну да, куда уж нам, жалким смертным людишкам, до кого-то столь же великого, как ты? — раздражённо шипит под нос Джордж. — Сколько там тебе лет? Триста? Для тебя наши, человеческие жизни — не стоят ни гроша. Сколько поколений ты пережил за это время? — Не знаю. Где-то восемь-десять, думаю. Вы умираете быстро, — Джордж поджал губы. — Спасибо, что сообщил. Уж я-то это прекрасно знаю. К слову, это еще одна причина, по которой у меня нет и никогда уже не будет партнерши. Когда люди умирают в тридцать-сорок лет, никто не будет брать в мужья человека, который совсем скоро сыграет в ящик. Увы, но это правда. Мы, люди, живем не вечно, — в глазах Джорджа неожиданно мелькнул огонек решимости. — К слову, это одна из причин, почему я вообще пошел в лекари. Приятно осознавать, что, возможно, именно ты станешь тем, кто поможет жителям продержаться на этом свете дольше. Чуть-чуть, но дольше. — Как мило. Большинство людей просто верят в то, что после смерти их ждет что-то большее, нежели червяки в их гниющем теле, и не заморачиваются по поводу того, как бы продлить жизнь, а не отправиться в «следующее приключение», и гибнут, словно мухи, — Дрим чуть помедлил. — Слушай, а ты бы хотел, чтобы Рай существовал? Существовало хоть что-то после? — Мне было бы обидно, — признался Джордж, и, уже слыша незаданный Дримом вопрос, поспешил ответить. — Мне было бы до жути обидно, что я цеплялся когтями за жизнь, старался удержать каждого жителя в сознании, что не давал им просто уйти в какой-то более чудный мир, где у них бы все было хорошо. Это было бы… Отвратительно, понимаешь? — И опять ты думаешь о других людях, Джордж, а не о себе. Что бы ты испытал, когда бы понял, что твоя жизнь продолжается даже после смерти? — Я бы попытался найти способ полностью стереть свое существование. Я бы не смог больше жить. Я был бы готов к смерти, а меня бы силой удерживали. Звучит так себе, знаешь. Дрим ничего не отвечает, лишь молча идет вперед, покручивая в пальцах какой-то листочек, но Джордж чувствует исходящее от него понимание, и от этого становится как-то легче. Быть может, он не один такой псих со странным мировоззрением?***
Джордж честно пытался что-то сказать. Пытался. Но из горла вырывались лишь нечленораздельные звуки, которые сложить в слова никак не получалось. Парень просто не знал, что сказать. Да и не знал, нужно ли ему что-нибудь говорить, а потому лишь молча наблюдал за происходящим на поляне. Наблюдал за Дримом, что сидел в окружении трех пушистых комочков размером с взрослую кошку, которые бесстрашно кусали демона за пальцы, за что получали безболезненные щелбаны, которые, впрочем, никак не успокаивали разбушевавшихся проказников. Джордж просто следил за этим. Следил, еле сдерживая какое-то нервное подергивание пальцев. Он был почти на сто процентов уверен, что Дрим тогда пошутил про окотившуюся рысь. Один из комочков, отскочив от Дрима, с шипением бросился в противоположную сторону, врезаясь лбом в ноги Джорджа и замирая перед ним, словно бы испугавшись. Лекарь, чуть помедлив, присел, и котенок было бросился обратно к Дриму, но замер на полпути, уставившись на протянутую к нему руку. Несколько секунд малыш колебался, но все же, словно поняв, что Дрим бы не привел к ним кого-то постороннего, подбежал обратно к Джорджу, и, недолго думая вцепился ему в руку, довольно порыкивая на свою «жертву». — Нас их мать не сожрет? — поинтересовался Джордж, свободной рукой поглаживая по голове этот неугомонный комок шерсти. Тот был еще маловат для того, чтобы прокусить кожу, а потому оставлял на руке лишь красные царапинки. — Она мне доверяет, — бесхитростно сообщил Дрим, устраивая у себя на коленях уставшего котенка. — Когда я с ними сижу, она обычно ходит охотиться. — Но мне она не доверяет. Не сожрет ли она меня по возвращении? — аккуратно интересуется Джордж, на что получает лишь смех из-под маски. — Эй! Я серьезно! — Прости-прости, — Дрим честно старается перестать смеяться, но это у него плохо выходит, а Джордж даже до конца не понимает причину веселья. — Но это просто забавно. Забавно, что ты не понимаешь столь простой истины. — Какой истины? — аккуратно уточнил Джордж, поджав губы. — Что ничто лесное не навредит тебе. Тем более в моем присутствии. Это так очевидно, разве нет? И лекарь лишь устало закатывает глаза, аккуратно поглаживая рысёнка по пушистой макушке. Он уже даже не знает, стоит ли ему беспокоиться из-за всего, что происходит в его жизни. Есть ли вообще какой-то смысл в беспокойстве?