Ты подойди поближе

— Научи меня играть. Эта идея назревает у Ромы уже давно. Макс никогда не расстается с гитарой, а когда тот играет, кажется, что инструмент оживает в его руках. Выглядит это вовсе так, будто Шустов не прикладывает никаких усилий, а играть для него так же естественно, как дышать. Так что Ильин не видит причин, мешающих ему самому попробовать. Поэтому когда он застает Макса, сидящим в зале на краю сцены с гитарой, Рома, наконец, решается озвучить свою просьбу. Тот с интересом поднимает взгляд и весело улыбается: — О, это ты, малой. Какую песню научить? — Да какую можешь, — Ильин привычно игнорирует прицепившееся прозвище и пожимает плечами. Рома даже не знает ничего подходящего. Музыку, которая ему нравится, на гитаре не сыграешь. — Про пожарного хочешь? — предлагает Шустов. — Нет, это не для меня песня, — отрицательно качает головой Ильин. — Научи ту, что ты у костра на первом вылете играл. Ну, про любовь. Макс, понятливо кивнув, наигрывает начало какой-то мелодии: — Эту? Без слов для Ромы все гитарные песни звучат одинаково, но он все равно с умным видом кивает. — Да, эту. Сможешь научить? — Смогу, бери гитару. Ильин садится рядом на край сцены и немного неумело принимает аккуратно переданный ему инструмент. Непонятно откуда взявшееся волнение мешает нормально двигаться, пальцы слегка деревенеют, он никак не может принять удобное положение. Гитара ощущается ужасно чужеродно, совсем не так, как та выглядела в бережных руках Шустова. Рома с трудом копирует положение рук на инструменте, но в целом горд собой и уже готов играть, но Макс, до этого молча наблюдавший за происходящим, вдруг произносит: — У тебя рука слишком близко к подставке, передвинь — звук будет лучше. Ильин понятия не имеет, что такое эта подставка и где она находится, поэтому на всякий случай меняет положение обеих рук и угадывает, судя по одобрительному взгляду. Однако он не долго радуется этой маленькой победой, потому что Шустов выдает новое замечание: — Ты на грифе руку неправильно держишь. Большой палец должен быть в центре обратной стороны, а не сверху. И не сжимай гитару так, она не убежит. С легким раздражением Рома переставляет пальцы, как сказано. Новое положение еще хуже предыдущего, но сдаваться не в его стиле, так что он спрашивает: — Что дальше? — Ну, если я тебе аккорды назову, тебе это хоть что-то скажет? — задает вполне ожидаемый вопрос Макс. — Ты хоть их знаешь? Ильин с трудом пытается представить себе эти аккорды и выходит, мягко говоря, не очень. Ближайшая ассоциация — только аккордеон. Однако это же совсем из другой оперы. Интересно, есть ли аккордеон или аккорды в опере? Нужно будет потом узнать. Пока Рома делает свое фирменное уверенное лицо, как никогда радуясь, что темные очки скрывают хоть часть лица. Зачем он вообще в это полез? Вот чего ему на месте не сиделось спокойно? — А ты не можешь просто сам показать? Я запомню и повторю. — Без обид, но если бы так умел, то ты бы уже это сделал. Ладно, давай покажу, как пальцы ставить, ты хоть знаешь, как боем играть? Вероятно, даже очки его не спасают и ответ легко можно прочитать по его лицу, раз Шустов неожиданно задает новый вопрос: — А ты вообще до этого гитару в руках держал? — Держал, — усмехается Ильин, несмотря на то, что предыдущее утверждение стопроцентная ложь. — Но играть не умею. Вот пришел к тебе, но ты устроил допрос вместо урока. Зачем, кстати? — Просто странно, что такой внезапный интерес у тебя, и все, — Макс пожимает плечами, но его светлая улыбка не меркнет ни на секунду. — Слушай, если ты в старшей школе играл в какой-нибудь самодеятельности, ну, или с друзьями там или просто для себя струны перебирал, ты не стесняйся — скажи. Я же тоже не в консерватории обучался. И Роме резко становится стыдно признать, что не было у него никаких песен под гитару с друзьями, потому что когда они собирались вместе, то играла какая-нибудь популярная попса, которую крутили в клубе и под которую они отрывались на танцполе. Ему стыдно, поэтому Ильин включает защитную реакцию, и в этот момент никому лучше не попадаться ему на пути. Тем не менее, Шустову, вероятно, совсем плевать на его нахмуренные брови, тот все так же улыбается, будто ничего не происходит. — Оно и видно, что нигде ты не учился, потому что учитель из тебя так себе, — злобно выплевывает Рома и пихает Максу гитару. Ильину плевать, что он несет полный бред и что даже понятия не имеет, чему обучают в консерватории. — На! Забирай! Давай! Однако Шустову лишь с непониманием смотрит на эту вспышку гнева и не касается инструмента, даже когда Ильин почти пихает его ему в грудь. — Да что ты завелся? Ты свою энергию не туда направляешь. Я тебе сейчас все покажу, гитару возьми нормально. Макс пересаживается ближе, практически обхватывает Рому со спины, накрывает его руки своими и передвигает его пальцы, расставляя правильно. Ильин честно пытается предугадать его действия, но когда он оказывается в таких объятиях, буквально прижимаясь спиной к груди Шустова, становится тяжело думать о постановке пальцев. — Указательным зажимаешь первый лад на второй струне, — спокойно объясняет Макс, направляя действия Ромы. — Нет, это не вторая струна, а пятая, нумерация идет «снизу», переставь. Вот теперь правильно. А средний и безымянный на второй лад на четвертой и третьей струне соответственно. Нет, это третий лад. С математикой у тебя тоже проблемы? Эта шутка Ильина никак не задевает, он просто передвигает пальцы, как надо, а затем поворачивает голову, чтобы спросить, что делать дальше, и чуть не вздрагивает от близости Шустова. Однако тот не отводит взгляда от струн, будто ничего и не замечает. — Это первый аккорд в песне: Am, — продолжает Макс. — Теперь тебе надо провести по струнам рукой. Вниз, вниз, вверх, вниз и снова вверх. Справишься? И вот как ему сказать, что Рома так залип на его лице, светлых глазах и кудряшках, что совершенно все прослушал? Можно только радоваться, что очки скрывают, куда он на самом деле смотрит. Ильин отрицательно качает головой, и Шустов без колебаний накрывает его руку своей широкой ладонью. — Тут нет ничего сложного, — взяв его руку, тот проводит по струнам несколько раз. — Посильнее зажми третью струну, она у тебя приглушена. Да, так лучше. И вот теперь Рома ловит взгляд Макса. Тот добрый и изучающий, внимательный и пугающе понимающий. От этого Ильину становится неловко, будто ему душу наизнанку вывернули и все его чувства понятны, как раскрытая книга. — Так какую ты песню хотел научится играть? — спрашивает Шустов, а сам снова передвигает палец Ромы по грифу. — Про любовь, — так же тихо отвечает он, из-за резко пересохшего горла трудно вообще издавать звуки. — А, хороший выбор, — хрипло отвечает Макс. — Можно? Прежде чем Ильин что-то понимает, тот снимает с него очки. Рома чувствует, как горят его щеки, и прячет взгляд, опуская голову. Однако даже так он смотрит на ладони Шустова на гитаре. Похоже, от того никуда не денешься. Макс наклоняется ближе (хотя казалось бы, куда ближе?) и осторожно касается губами скулы Ромы. Отстранившись, Шустов произносит: — Считай, это мотивация для… Тот не успевает договорить, Ильин зажимает ему рот поцелуем. Только на этот раз настоящим и глубоким. С Максом приятно целоваться, у того мягкие и теплые губы, а на вкус Шустов, как яблочные конфеты. Сладкие, но не приторные. Макс быстро перехватывает инициативу и ведет, а Рома неожиданно для себя поддается и передает контроль. Ильину очень хочется дотронуться до его лица или зарыться рукой в его кудри, но он не может снять руки с гитарных струн, в то время как Шустов, дразнясь, выводит у него на тыльной стороне ладони сердечко. Они отстраняются друг от друга, только когда воздух заканчивается, и если Рома честно пытается побыстрее отдышаться, чтобы продолжить, но Макс озорно усмехается, отстраняет руки Ильина от гитары, а затем сам расставляет правильно пальцы, проводит рукой по струнам и поет: — Ты подойди поближе, Присядь со мною рядом. Я не могу так долго ждать. Шустов широко улыбается, а Ильин с трудом сдерживает смех, чтобы не прерывать песню, так идеально подходящую под их ситуацию. Рома роется в памяти, чудом вспоминая правильные строчки, чтобы присоединиться к Максу: — Позволь мне насладиться Твоим влюбленным взглядом. Ну где ж еще такого я найду? Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, пока эхо зала еще вторит оборвавшейся мелодии, и начинают смеяться.