Люби(тель)(мец) женщин

Адольф Рейнхард увлекался женщинами. Всеми - очень. Некоторыми - до безумия. Ему нравилось выйти после серии экспериментов на бульвар, размять затекшие в ремнях медицинского кресла плечи и глазеть, как мимо проходят, пробегают, пролетают женщины. У них, по мнению Адольфа, было два больших достоинства: во-первых, они не носили белые халаты (Рейнхард с детства ненавидел медицинскую униформу); во-вторых, они ничего не понимали в электричестве. Конечно, случались печальные исключения вроде госпожи доктора-шефа или специальности «электрик» Технического профессионального женского училища Майнца, но Адольф старался о них не вспоминать. К сожалению, практически всегда это увлечение происходило в одностороннем порядке. Ибо женщины относились к нему потребительски. Потребляли капитана Рейнхарда часто, можно добавить, что с особым цинизмом и в извращенно-моральной форме. Знакомые по университету аспиранты с кафедры прикладной физики по выходным дням исследовали его в надежде получить грант. Соседки по дому, желавшие экономить на оплате энергии, то и дело стучались в дверь с просьбами подзарядить электроприборы. Жена, мечтавшая, чтобы он получил чин повыше, так и просто не оставляла ему времени для личной жизни. Адольф прощал всем, помогал, выслушивал, соглашался, оберегал, оплачивал расходы - и вздыхал. На службе в распоряжение Рейнхарду как нарочно отряжали самых юных и беспомощных девушек, поскольку в его личном деле значилось, что человек он семейный, а значит, для личного состава безопасный. Каждое утро Адольф являлся на тренировки со смешанными чувствами радости и тревоги. Радости - потому что вышепоименованные юные и беспомощные девушки под его командованием очень скоро становились зрелыми и опасными, и тревоги, потому что выпестованные зрелость и опасность они первым делом обращали против своего капитана. Каким-то образом мундиры, шившиеся на солдат по одному лекалу унисекс и на мужчинах сидевшие свободно, на девушках именно отряда Рейнхарда оказывались не по уставу обтягивающими, подчеркивающими и подпирающими. Девушки клялись, что материал садится при стирке, но его не покидало ощущение, что дело тут не в жесткости воды и не в порошке. Адольф прощал всем, помогал, выслушивал, соглашался, оберегал, подписывал рапорты - и вздыхал. На полевых учениях они все до единой оказывались в его палатке - не потому, что Адольф их к себе приглашал, а потому что в их собственных, как уверяли бойцы, звенели комарики, жужжали мушки и шуршал бабайка, и спать в таких нечеловеческих условиях без командира они боялись. Причем их нимало не заботило то, что после плотной укладки в двухместной палатке пяти, десяти и более курсанток спать боялся уже сам командир. Адольф прощал всем, помогал, выслушивал, соглашался, оберегал и подтыкал одеяла - и вздыхал. Наконец настал день, когда во вновь сформированной команде капитана оказалось всего две девчушки - Ева Фрост и Изабелла Леон. Когда он поинтересовался у начальства, а почему так мало, начальник Шокичи лишь развел руками: мол, остальные красавицы со слезами умоляли хоть в строительный батальон, только не к Рейнхарду. О да, они были милые, послушные, помнили про день его рождения и радовали успехами в учебе, однако Адольф ощущал себя обделенным - теперь на него набрасывались с объятиями, просили застегнуть молнию на спине и прочитать сказку на ночь не двадцать, а всего две особы. Лишь много-много позже, прислушиваясь к сплетням в офицерской столовой, он узнал, что его девочки пригрозили любой претендентке, кто решится перевестись к Адольфу, показать, что высокий рейтинг по результатам операции им присвоен не просто так. И он прощал всем, помогал, выслушивал, соглашался, оберегал и подтыкал одеяла - и готовился к полету на Марс. Втроем, куда уж деваться.