Вопреки плачу паучьей лилии

       — Молодой господин, прошу вас, разведите руки в стороны.       Мегуми послушался, тем самым позволив девушкам поднять ткань выше на плечах и убрать особенно уродливую складку сзади. Увлечённые работой портнихи заставляли его вставать в разные позы, держать осанку идеально ровной, отчего шея и плечи с непривычки ныли и буквально умоляли своего хозяина расслабить мышцы, и постоянно подносили к лицу бесконечное число разных тканей. Самое ужасное во всей этой ситуации были даже не затёкшая шея и дебаты по поводу тона его кожи, а то, что переживал сей штурм на собственное тело и лицо Мегуми в полном одиночестве. Юджи, детское и наивное очарование которого обычно брало огонь женского внимания на себя, сегодня как назло отсутствовал, отправившись куда-то по приказу Сукуны. Так что Мегуми всеми силами старался удержать на лице вежливое равнодушие, пока вокруг радостно щебетали и кидали любопытные взгляды.       Получалось плохо, если честно: брови то и дело взлетали от особенно провокационных фраз, губы нервно подрагивали от игривых касаний, а сам Мегуми мечтал сбежать в сад прямо сквозь закрытые сёдзи — под таким натиском смеющихся хитрых глаз не устоял бы даже заправский сердцеед, не то что пятнадцатилетний мальчишка.       К счастью, спустя несколько десятков движений пытка окончилась, ему позволили накинуть хаори. Главная портниха, женщина в возрасте, годящаяся Мегуми в бабушки, отвела взгляд от чертежа будущего свадебного кимоно с лежащим тут же куском ткани, который предстояло довести до ума за оставшиеся дни, посмотрела на юношу со странной смесью умиления и жалости и наконец отогнала от него девушек. Наверное, именно благодаря этой женщине Мегуми все ещё оставался на месте и не решался постыдно бежать прочь из отведëнного для мастериц павильона. Госпожа Ханамаки увидела перед собой несчастного ребёнка, проданного семьёй равнодушному чудовищу, прониклась сочувствием и восприняла его едва ли не родным внуком.       В который раз Мегуми убеждался, как важна людям привязанность — они всегда всем сердцем стремились к ней, находили точки опоры в других людях, животных или даже вещах. Это было и жалко, и как-то по-особенному желанно. Мегуми и сам не осмеливался пойти против своей человеческой натуры — в конце концов, он искренне любил Нобару, а сейчас и чувства к Итадори и Панде крепли день ото дня.       Рано или поздно он окончательно сойдёт с ума и привяжется к Сукуне. Наверное, это должно было пугать, однако его больше волновало другое… Сможет ли когда-нибудь король проклятий ощутить нечто подобное в ответ?       В конце концов, людей пугала не привязанность — их убивало отсутствие взаимности.       Портниха что-то радостно приговаривала насчёт рукавов. Её молодые помощницы смотрели на хозяйку по-доброму, смешливо, а на самого Мегуми то и дело кидали заинтересованные взгляды. Юноша до сих пор не мог привыкнуть к пристальному вниманию прислуги, хоть и понимал его причину. В первый свой поход к портнихам Мегуми был готов к шушуканью за спиной и косым взглядам, всё-таки предыстория о романе с Сукуной, которая обсасывалась всеми, кому не лень, и внешний вид явно не соответствовали неким абстрактным критериям успешного, порядочного и красивого человека, но столкнулся скорее с любопытством. Девушки мягко подшучивали над его стеснительностью, называли очаровательным — Мегуми даже знать не хотел, что они подразумевали под этим самым очарованием — и им или были неизвестны все эти грязные сплетни, или было на них плевать.       Как бы то ни было, постоянное женское внимание Мегуми давалось тяжело, а уж когда портнихи спрашивали о Сукуне, о том, как они познакомились, то неловкость просто зашкаливала. Госпожа Ханамаки пыталась отгородить его от взрывавшихся смехом юных дев, когда он пытался ответить нечто вразумительное, но это лишь сильнее их раззадоривало. А затем появился Юджи. Итадори оказался весьма стойким малым, на подшучивания не краснел и даже любил поболтать с портнихами о всякой ерунде, а потому им довольно скоро наскучил угрюмо молчащий Мегуми — вспоминали о нём лишь тогда, когда Итадори в обозримом пространстве не наблюдалось.       Вот как сейчас.        — Фушигуро-сан, а какой цвет нравится вашему жениху? — спросила у него самая старшая из помощниц. — Мы могли бы сшить кимоно, просто чтобы порадовать его.        — Эмма, что ты такое спрашиваешь? — притворно ахнула другая, прикрывая ярко накрашенные губы. — Какая разница, какого цвета кимоно Фушигуро-сана, если потом оно будет не нужно.       Мегуми всеми силами пытался не видеть в сказанном никакого эротического подтекста, однако вырвавшийся неловкий кашель и довольно рассмеявшиеся девушки намекали на бесплодность его попыток. Госпожа Ханамаки схватила ближайший оби и замахнулась им на завизжавших помощниц, которые тут же бросились от женщины врассыпную, хохоча.        — Бесстыдницы, сами ещё в девчонках ходите, а уже такие вещи обсуждаете! — гонялась за девушками портниха, пока ошарашенный Мегуми жался к фусума. — Коль у вас мозгов нет, так хоть помалкивайте, умными сойдёте! Потому-то и не смотрит на вас ни один порядочный господин!        — Тётушка, но тётушка, разве не говорят, что чем глупее женщина, тем лучше? Умных господа не любят, — захихикала Эмма, прячась за подругами от карающего удара пояса.        — Вот доведёшь когда-нибудь старуху глупостями, — пригрозила госпожа Ханамаки, а потом обернулась к позабытому всеми юноше. — Вы этих дур не слушайте, завидуют. Уже время обеда подходит, вам, наверное, пора.        — Да, пожалуй. Мне зайти завтра?        — Не стоит, гуляйте, пока время есть. Встретимся с вами в день свадьбы, молодой господин.        — В таком случае до свидания, — Мегуми слегка поклонился хозяйке и тут же получил низкие поклоны в ответ.       С губ сорвался облегчённый вздох, когда юноша покинул павильон. Как только сёдзи за ним задвинулись, отчитывающий голос госпожи Ханамаки вновь прорезал тишину. И пусть портних ему сегодня хватило по горло, если бы стоял выбор между ними и семейкой Зенин, то первые бы выиграли с большим отрывом. К сожалению, Мегуми не имел права пропускать совместное принятие пищи без серьёзных на то причин, как бы сильно ему сейчас ни хотелось направиться к себе и не выходить до самой свадьбы.       Он стал проводить совместные застолья с Зенин на следующий же день, как согласие на брак было успешно заключено. Чувствуя на себе постоянные ехидные, уничижительные и брезгливые взгляды, Мегуми хотелось вскочить на ноги, перевернуть столик со всеми теми шикарными блюдами, которые эти уроды с недовольной рожей смаковали ежедневно, пока слуги изо дня в день питались полусырым рисом, и выскочить вон из обеденного павильона, по дороге случайно приложив Наобито или Наою о татами. Грёзы оставались лишь грёзами, Зенин всё также поливали его тщательно завуалированной грязью во время непринуждённых разговоров, а Мегуми после каждого такого совместного времяпрепровождения чувствовал себя эмоционально истощённым.       Наверняка Зенин принимали его за развлечение. Они прекрасно знали, каких усилий Мегуми стоит просто дойти до обеденного павильона — косые взгляды слуг, бесконечные перешёптывания из всех углов настроение ему точно не поднимали — а уж какое удовольствие они испытывали, видя, как ходят его желваки, а побелевшие пальцы в бессилии сжимают резные палочки. Он не имел права раскрывать рта, если его не спрашивали напрямую, даже выйти из павильона раньше, чем доест глава клана, не мог, а тот словно назло не торопился и занимался чем угодно, кроме самого процесса жевания.       Стоило слуге послушно раздвинуть сёдзи, перед ним предстала осточертевшая за пару дней картина: вся поганая семейка уже была в сборе и чинно восседала за маленькими отдельными столиками. Поклонившись и дождавшись разрешения войти, Мегуми бесшумно прошёл к своему месту и присел на колени. Кто-то не из главной ветви продолжил тихий разговор, мрачный Наоя прожигал взглядом столешницу, но, к удивлению Мегуми, не попытался заговорить с ним. Сидящие у самого края Маки и Май строили отсутствующие лица и старались не привлекать к себе внимание.       Когда сёдзи раздвинулись вновь, Мегуми, успевший уйти в некое подобие транса, даже вздрогнул от стука и на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами. Как только Наобито присоединялся к трапезе, позволялось браться за еду, но вместе с этим лично для Мегуми начинался персональный ад, во время которого кусок в горло не лез. К его удивлению, в павильоне повисла тишина ещё более ошеломляющая, чем была до этого. По всей видимости, глава клана сегодня был особенно не в духе, и для Мегуми это не предвещало ничего хорошего.       Наконец открыв глаза, юноша обвёл взглядом комнату и неожиданно обнаружил лишившиеся цвета лица и крепко сжатые губы. Не понимая, в чём дело, он посмотрел в сторону Наобито и его взгляд оказался перехвачен кровавыми глазами. Сердце Мегуми на мгновение сбилось с ритма, после чего он неглубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Рядом с Наобито, за соседним столиком, сидел Сукуна, которого не должно было здесь находиться — это читалось на лицах всех присутствующих. Казалось, единственным, кто этого не понимал, был сам король проклятий. Сердце Мегуми, как бы сильно он не пытался взять дыхание под контроль, радостно трепетало от одного только присутствия Сукуны. Впервые именно Зенин чувствовали себя не в своей шкуре, и от этого его губы мстительно растянулись, однако он тут же одёрнул себя и вернул вежливое равнодушие на лицо.       Нельзя, чтобы хоть одна живая душа в этом поместье узнала о реальном положении дел. Для всех Сукуна был жестоким тираном, решившим взять своё, заключить нужный договор даже ценой нежеланного брака с симпатичным бастардом, которого можно будет использовать как неплохую подстилку в свободное время. Для Зенин их брак был выгодным развлечением, а не хитрым ходом Сукуны, чтобы получить все козыри на столе с наименьшими потерями.       Ели все молча, только главы кланов тихо что-то обсуждали между собой. Мегуми совершенно не ощущал никакого давления в присутствии Сукуны, пусть и был вынужден делать вид, чтобы не выделяться, и искренне наслаждался вкусом еды — впервые за последние пару дней. Периодически он поглядывал на четырёхглазого мужчину, надеясь вновь пересечься с ним взглядом, но Сукуна словно забыл о его существовании.       Ему не хватало их неоднозначных бесед.       Когда на тарелке не осталось даже зёрнышка риса, юноша отложил палочки и неловко принялся ожидать, когда ему позволят уйти, а до тех пор незаметно рассматривал своих родственников, которые жевали с ещё более недовольным видом, чем обычно. Перед Наоей до сих пор стояла полная плошка риса, и Мегуми почувствовал себя отомщённым. Вскоре Наобито закончил есть и поднялся с места, почти тут же за ним последовал король проклятий. Мегуми облегчённо вздохнул, ожидая, пока главы кланов не покинут павильон, однако перед самым выходом Сукуна неожиданно притормозил и посмотрел прямо на него.        — Зайди ко мне сегодня вечером.        — Да, Рёмен-сама, — ровно отозвался он, и мужчина вышел наружу.       Мегуми немного выждал после их ухода, встал из-за столика и, поклонившись остальным, покинул павильон. Внутри него всё радостно перекручивалось от мысли, что совсем скоро он встретится с Сукуной и позволит себе отдохнуть от маски несчастного бастарда. Он не представлял, чем занять время до вечера, но можно было помедитировать в покоях и тем самым скоротать пару часов.       Он уже был на полпути к себе, когда навстречу ему попался скучающий Юджи. Заметив его, Итадори заметно приободрился и радостно замахал рукой, словно боялся, что Мегуми его не заметит.        — Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе соскучился! — бесхитростно выдал Юджи, как только они поравнялись. Мегуми добродушно фыркнул.        — Мы не виделись всего сутки. Где ты был?        — Сукуна попросил помочь Панде с гостями. Ты сейчас занят?        — Нет, только с обеда.        — Оу, в таком случае ты просто обязан пойти со мной! Я хотел прогуляться по деревушке у подножия горы. Кажется, у них какой-то фестиваль намечается сегодня вечером.       Идея была… Если честно, очень притягательной. Только вот Мегуми не имел ни малейшего понятия, мог ли он покидать территорию поместья. Это правило действовало столько, сколько он себя помнил, а попытки незаметно пробраться на местный рынок всегда кончались плачевно. Сейчас его положение заметно изменилось, юноша мог без проблем ходить во все павильоны, даже в господскую часть дома при желании запустили бы, но вот прогулка во внешнем мире была под вопросом.        — Я не уверен, что имею право покидать это место, — тихо признался Мегуми.        — Ты о чём? — удивился Юджи, его до этого горевшие восторгом глаза заметно потускнели.        — Зенин запретили мне выходить за пределы поместья, ещё когда я был ребёнком.       Итадори задумчиво склонил голову, обдумывая новую информацию. Мегуми вновь почувствовал себя отвратительно. Пусть ему и были предоставлены некоторые вольности, когда он вот так вот упёрся в неожиданно выплывшее из тумана ограничение, то осознал, что вся эта свобода — лишь фальшивка, что всё это время он даже не покидал пределов клетки. Это отрезвляло и возвращало в весьма мрачную реальность.        — Ну так в чём проблема? — наконец выдал Юджи, схватил притихшего Мегуми за руку и потащил к парадной лестнице. Юноша немного опешил, позволил протащить себя с десяток шагов, а затем упёрся ногами в пол и принялся тормозить друга.       Безуспешно, силы в Итадори было как в паре перепуганных лошадей, но спустя пару мгновений тот всё же заметил упирающийся груз и остановился, непонимающе оглядываясь.        — Ты совсем не думаешь? Меня никто не выпустит.        — Ну и пусть не выпускают, мне-то что? Всё равно ни у кого сил не хватит меня остановить.       Мегуми ошарашенно уставился на спокойного Юджи, который явно не понял, насколько эгоистично и нагло это прозвучало. Он привык видеть в Итадори довольно наивного и доброго парня, который не был способен даже на малейшую подлость и с радостью помог бы всем нуждающимся. Чего Мегуми не ожидал, так это замашек разбалованного молодого господина, пусть и…       Пусть им Итадори и являлся.       Мегуми позволил протащить себя по многочисленным переходам и, когда они оказались в точке назначения, прикрыл глаза. Ему было даже страшно представить, какой скандал сейчас начнётся. Стража наверняка перекроет им путь, Итадори взбесится… А вот чем закончится прямое столкновение, Мегуми даже не представлял. Юджи звучал весьма уверенно. Как бы то ни было, чем бы не закончился этот фарс, о нём наверняка доложат Сукуне — а это последнее, чего он хотел.       Однако все опасения оказались напрасны. Стоящие на посту стражники даже не обратили внимание на промчавшихся мимо них молодых господ. Мегуми был настолько поражён их равнодушием, что даже оглянулся через плечо, пока Итадори стаскивал его по лестнице. Юджи, заметив его растерянность, довольно улыбнулся и заговорщически пихнул его в плечо.        — Ну вот, а ты переживал. Разве найдётся здесь самоубийца, что посмеет идти против брата?       Мегуми ошарашенно дёрнулся и едва не столкнулся со смеющимся Итадори носом. Неужели влияние Сукуны столь велико, что даже люди других кланов боятся его гнева, а не своих собственных господ? От этой мысли внутри что-то приятно защекотало, как если бы Мегуми удачно провернул шалость — хихиканье Юджи только усиливало это чувство. Было непривычно ощущать себя под чьим-то покровительством, однако… Очень приятно?       Он знал, что небольшая деревня располагалась неподалеку от резиденции Зенин, нужно было всего лишь пройти по главной дороге у подножия холма. Многие слуги из поместья периодически гуляли там и закупались сладостями — их оклад вполне позволял себе такие изыски пару раз в год. Сам Мегуми мало того, что не имел права покидать резиденцию, так ещё и не получал никаких денег — это было сделано для того, чтобы он не смог никого подкупить и сбежать. От сладостей, которые ему предлагала Нобара, Мегуми отказывался — девушка работала как проклятая и кулёк конфет был совсем небольшой наградой за её старания. Он не посмел бы лишать единственного близкого человека столь редких радостей жизни.       Хоть Мегуми и знал, что деревушка находится совсем близко, когда он был маленьким, ему казалось, что добирались они с мамой до неё очень долго. Тогда всё казалось больше и выше — даже мамина рука была широкой, в неё спокойно помещались обе его ладошки. Забавно, что обе её ладони спокойно обхватывались одной рукой отца — это Мегуми отчётливо помнил. Сейчас же, следуя за едва ли не прыгающим от восторга Юджи, юноша видел обычную дорогу, обычные деревья. Интересно, были ли и руки родителей самыми обычными?..       Деревня показалась очень скоро. Роскошные дома соседствовали с небольшими лавчонками, у которых крутились радостные мордашки детей, степенно гуляли вдоль торговой улицы женщины с корзинками, полными продуктов, кучковались карманники за углами. К обещанному Юджи празднику улица была украшена бумажными фонариками и флажками. Вполне обыденная картина, только вот Мегуми впитывал всё происходящее, словно перед ним была не единственная улица деревушки, а главная площадь самой столицы.        — Эх, здесь ещё ничего толком не готово, — вздохнул Итадори, останавливаясь прямо посреди потока людей и тем самым вызывая всеобщее недовольство. Мегуми неловко спрятался за ним, не уверенный, как вести себя посреди раздражённой толпы, которая начала огибать их, как речной поток — камень. Юджи же, словно не слыша недовольного ворчания, снова схватил его за руку и подтащил к какой-то лавочке.       Хозяин лавки, карауливший рассыпавшихся вокруг детишек, окинул их мимолётным взглядом, но почти сразу же продолжил следить за маленькими шаловливыми ручонками. Мегуми даже не успел удивиться проявленному доверию, так как оказался погребён под многочисленными взглядами толпящихся на улице людей — оценивающими, завистливыми и восхищёнными. Ему было так непривычно подобное внимание — и одновременно с этим внутри что-то приятно резонировало каждый раз, когда какие-нибудь молодые девушки смущённо отводили от них с Юджи взгляды. Однако стоило ему подумать о том, что не будь на нём сейчас шёлковых одежд, на него никто бы не взглянул, и тепло в груди тотчас ушло.       Верно. Людям они не были интересны — только объём их кошелька и гербы проклятого клана на хаори.        — Ты что-нибудь хочешь? — толкнул его в бок Итадори, светящимися глазами осматривая многочисленные сладости. Мегуми ненадолго задумался — в последний раз вагаси он ел… Лет в шесть? Да, тогда ещё были живы его родители. Он уже плохо помнил, чем на вкус различаются моти и ёкан. Мегуми уже собирался выбрать дайфуку, однако краем глаза зацепился за палочки с нанизанными на них шариками. От одного взгляда на них сердце болезненно сжалось. Данго.       Его мама часто покупала ему данго, когда они гуляли на фестивалях. Смеясь, говорила, что пока Мегуми не научится аккуратно есть, не обляпывая свою одежду, он будет есть только данго. Не то чтобы маленький Мегуми был против, данго были очень вкусными, а потому мамины подначивания он обычно игнорировал. К тому же, моти на палочке и в самом деле было очень удобно есть — правда, в этом он так и не признался.       Они с Итадори продолжили прогуливаться по украшенным улочкам и медленно поедать сладости, периодически заменяя их на более серьёзные закуски, вроде такояки или онигири. Мегуми много смеялся от нелепых шуточек Юджи, его неловких телодвижений или забавных случаев с другими людьми. Было в новинку вот так вот неспеша гулять, ненадолго забыть о суровом этикете, болтать ни о чём и обо всём сразу, о первом же, что пришло в голову, и быть уверенным, что тебя услышат и обязательно ответят. Периодически от каких-либо слов Мегуми замирал, ощущая сильнейшее чувство, будто бы когда-то давно он уже слышал подобное. Пусть Мегуми не узнавал места, людей, однако его воспоминания о фестивалях из детства плотно накладывалось на нынешнюю прогулку. С Юджи ему было комфортно и очень уютно, и именно это чувство заставляло его сердце тихо стенать.       Он старался отгородить себя от тоски, но чем прекраснее он себя чувствовал, тем тяжелее было в следующий раз вынырнуть из прошлого. Итадори не замечал, как периодически Мегуми уходил в себя, но тот был даже рад этому. Последнее, чего бы ему хотелось — заставить друга чувствовать себя неловко.       Как речь зашла о клане Рёмен, Мегуми немного прослушал, однако сбивчивый рассказ Юджи о том, как старшие гонялись за ним и другими мелкими пакостниками, когда они случайно разворотили целый павильон во время шуточной драки, зацепил его и помог вынырнуть обратно на поверхность. Итадори очаровательно запинался и начинал заново, и эти искренность и желание поделиться своими восторгами не могли не приковывать внимания. К сожалению, из-за большого количества незнакомых имён было довольно тяжело представить всё в тех деталях, которые заставляли Юджи хохотать, однако в целом история была забавной.        — Кто такой Джунпей? — наконец подал голос Мегуми, когда Итадори сделал небольшую передышку.        — О, это мой друг! — радостно отозвался тот. — Я уверен, когда вы познакомитесь, то сразу найдёте общий язык. Он, правда, стеснительный немного, но дай ему время. А ещё он тоже маг! Его шикигами — медуза. Она довольно сильно жалит…       Мегуми решил не заострять внимания на последней фразе, как бы сильно сейчас ему этого ни хотелось.        — Шикигами?        — Ах, ты же не в курсе, — Юджи задумчиво склонил голову, пытаясь подобрать слова. — Ну, я и сам не совсем понимаю, но по словам брата они созданы из проклятой энергии призывающего мага. Разные животные. Выглядит это здорово. Джунпей как-то пытался мне объяснить принцип их призыва, но я почти сразу перестал понимать, о чём он говорит. Если интересно, спроси Сукуну, это он нашим обучением занимается.       Сердце Мегуми взволнованно заколотилось. Слушать про способности магов было захватывающе. Он и раньше слышал, что каждый маг уникален, но всерьёз никогда об этом не задумывался. В первую очередь его интересовала эта тема из-за возможного скорого пробуждения собственных сил. Этот день неотвратимо настанет, если доверять Сукуне, и Мегуми боялся, что окажется бесполезным или не особенно талантливым. Вряд ли его выкинут на улицу, однако увидеть на лице Рёмена разочарование…        — Расскажи о других членах клана.       Юджи удивлённо на него покосился, но ничего не сказал и глубоко задумался, запихивая в рот сразу несколько моти. Было довольно странно и одновременно с этим тепло наблюдать за тем, как тот сосредоточенно пережёвывает — Итадори мало того, что отнёсся к его вопросу крайне серьёзно, так ещё и хотел полноценно представить своих соклановцев, а не перечислить сгустки пустых имен. Глядя на такое отношение, Мегуми даже не представлял, что ожидать от других членов проклятого клана. Были ли они столь же удивительны, как идущий рядом с ним Юджи? Можно ли с ними ощущать себя завёрнутым в мягкое одеяло, как это случается с Пандой? Столь же они неоднозначны как Сукуна?       Почему-то Мегуми был уверен, что да. Под крылом Рёмена не мог находиться кто-то менее удивительный, чем он сам.        — Тоге владеет проклятой речью. Из-за этого он пьёт лечебные отвары, чтобы восстановить горло, а ещё он ужасный мерзляк — постоянно ходит закутанный по самый нос. Панда не может просто пройти мимо, когда видит его — хватает в охапку и тащит на чайную церемонию. Эти двое довольно близки, потому что выросли вместе. Не поверишь, но Панда раньше когда-то был настоящей крохой! У нас осталось несколько свитков, написанных приглашённым художником — на них мы таскаем Панду как игрушку, — Итадори мягко засмеялся с набитым ртом, и Мегуми тоже не сдержался от парочки смешков, представив такую забавную картину: сейчас Панду явно не назовешь крохой. — Нанамин, как я подозреваю, мой настоящий старший брат. По крайней мере, именно он всегда заботился обо мне вместо Сукуны. Он иногда бывает таким нудным! Постоянно хватал меня за ворот, когда я хотел залезть на крышу, и отчитывал, если я пачкал кимоно. В детстве я часто на него обижался, пока однажды, в очередной раз поссорившись, мы не игнорировали друг друга неделю. Кончилось это тем, что на меня во время очередной вылазки за пределы поместья напало низкоуровневое проклятие, и именно Нанамин примчался на мой рёв. Он не переставая ругал меня, пока нёс к лекарю, а затем я уснул у него на руках при перевязке. Когда проснулся, то получил затрещину от Сукуны и суровый выговор Гёто-сенсея, Нанамин потом весь вечер задабривал меня сладостями. Больше мы не ссорились.        — Нанамин? Это правда его имя? — фыркнул Мегуми, представляя зарёванного Юджи, заедающего свою большую печаль дайфуку.        — Никогда его так не называй, — хохотнул Итадори, после чего скорчил нелепую гримасу. — Сначала я просто дразнил его, но потом это стало прозвищем, с которым он нехотя свыкся. Для остальных же просто Нанами.        — Кто такой Гёто-сенсей? Ты говорил о нём.        — А, он кто-то вроде нашего учителя. Обучал нас культуре, этикету, истории, наукам, простейшим магическим знаниям и направил каждого по пути своей способности. Затем за нашу практику взялся уже Сукуна: тренировки, бой, выживание в условиях дикой природы и всё такое. Если брат принимает в клан новенького, то при необходимости тот занимается с Гёто-сенсеем. Думаю, тебя он точно учить будет — ты ведь станешь вторым главой клана.       Пока Юджи рассказывал о своём наставнике, то заметно приуныл, словно вспоминал если не о чём-то приятном, то как минимум скучном.        — Вы не особо ладили?        — Дело не в сенсее, он хороший учитель. Просто я никогда особо не любил учиться, — Итадори немного смущённо почесал затылок. — Вообще, все наши довольно сильные маги или просто талантливые люди. Клан Рёмен не пользуется общепринятым ранжированием магов, потому что брат считает эту систему поломанной и кривой, но у нас всё равно довольно много высокоуровневых магов. Мне, в общем-то, всё равно, главное, что они очень хорошие. Уверен, когда ты с ними встретишься, то и сам это поймёшь.       Мегуми не сомневался. На самом деле, он с нетерпением ждал, когда наконец познакомится с ещё абстрактными членами клана, однако одновременно с предвкушением внутри него что-то взволнованно дрожало. Даже то немногое, о чём рассказал Итадори, показалось ему удивительным. Маленький Панда, которого мерзляк-Тоге таскал на руках, излишне заботливый Нанами, некий учитель Гёто, Двуликий, пошедший на союз с магами, и даже сам Юджи — добродушный раздолбай с гордостью и эгоизмом аристократа… Каким же ничтожеством был он сам. Как, как, чёрт возьми, он предстанет перед всеми этими потрясающими существами в роли супруга Сукуны? В роли их господина? Он же ничего не знает и не умеет, даже без понятия, какая у него техника.       Да что уж там, Мегуми до сих пор не был уверен, маг ли он вообще. Вдруг Сукуна всё-таки ошибся в его потенциале? Они вступят в брак, приедут в поместье Рёмен… А затем перед всеми этими могущественными магами и проклятиями предстанет обычный пятнадцатилетний сопляк.       Именно так, отгоняя от себя рой самоуничижительных мыслей, он провёл с Юджи оставшееся время до вечера. Они оба были не прочь передохнуть на каком-нибудь постоялом дворе, однако Мегуми вовремя вспомнил о просьбе Сукуны. Итадори заметно надулся — он хотел погулять в самый разгар фестиваля и посмотреть фейерверк, но приказ старшего брата был неоспорим. Юджи поспешил проводить его обратно в поместье, а сам умчался обратно на праздник. К счастью, времени было предостаточно: Мегуми немного покривил душой, когда сказал, что вот прямо сейчас должен быть на встрече — в противном случае Итадори ещё не скоро бы отпустил его. Зато теперь он мог неспеша принять ванну и переодеться.       Отчего-то представать перед Сукуной неряхой совсем не хотелось.       Когда со всеми делами было покончено, наступил вечер. Господин Рёмен не обозначил определённое время, однако обычно Сукуна был занят до самого ужина, часто брал какие-то свитки к себе в кабинет даже после приёма пищи. Мегуми не был уверен, нуждался ли во сне король проклятий, однако с первого взгляда казалось, что Рёмен соблюдает человеческий распорядок дня. Единственная их встреча, состоявшаяся после разговора об утверждении брака, прошла около восьми вечера. Мегуми не хотелось отвлекать мужчину во время работы, поэтому он решил придерживаться того же времени и сегодня.       Неуверенно взяв в руки увесистое бронзовое зеркало, Мегуми осмотрел себя с ног до головы. Даже со своими вечными сомнениями он признал, что выглядит неплохо. Широкие рукава кимоно и в целом его покрой прятали его худобу и юношескую угловатость. Единственное, что не нравилось ему в своём отражении — это худое лицо с заметно выпирающими скулами и синяками под глазами, а также не поддающиеся контролю волосы. Радовало только то, что щёки его стали заметно круглее, да и в целом он стал набирать вес, как только начал хорошо питаться. Сейчас его болезненная костлявость сменилась вполне приемлемой худобой. Если так пойдёт и дальше, то его можно будет назвать симпатичным, и Сукуне не придётся стыдиться своего супруга.       Не то чтобы король проклятий как-то комментировал внешность Мегуми…       Он отложил зеркало на столик и уже собирался отправиться на встречу, как вдруг по ту сторону фусума раздался голос служанки:        — Молодой господин, Рёмен-сама велел передать вам подарок.       Удивлённый как её приходом, так и неожиданным гостинцем Сукуны, Мегуми позволил той войти. Девушка отодвинула цветастую створку и, стоя на коленях, протянула ему небольшой флакон и тонкую кисточку. Приняв их, юноша осмотрел инкрустированную драгоценными камнями баночку и открутил резную крышку. Внутри оказалась алая, чуть вязкая жидкость с приятным сладковатым запахом.        — Господин велел сказать что-нибудь ещё?        — Рёмен-сама пожелал, чтобы молодой господин подвёл этим глаза.       Теперь ещё более озадаченный происходящим, он уставился на ровную красную гладь, излишне яркую, словно спелая вишня. Мегуми понятия не имел, как пользоваться подводкой. За всю свою жизнь он ни разу не видел, чтобы кто-то, помимо матери, красился, и уж тем более никогда не притрагивался к косметике сам. Сейчас же в одной руке он держал тонкую кисточку, а в другой — флакон, и не представлял, как выбраться из сложившейся ситуации. Вряд ли девушка врала, соответственно, не исполнить желание Сукуны он не имел права.       По всей видимости, его выражение лица говорило само за себя, потому что служанка неожиданно обратилась к нему.        — Молодой господин, эта недостойная, возможно, сейчас скажет нечто дерзкое, однако… Вам нужна помощь?       Перестав сверлить взглядом краску, Мегуми взглянул на низко склонившуюся девушку и задумался. Служанки, обслуживающие высокопоставленных особ в поместье Зенин, носили достаточно дорогую одежду и прекрасно пользовались косметикой. На его вкус, конечно, нелепые белые лица, нарисованные тушью брови и крохотные губки никак тех не красили, скорее наоборот, однако навыков этой девицы вполне должно было хватить, чтобы подвести ему глаза. Во всяком случае, справилась бы она куда лучше самого Мегуми. Было бы нелепо показаться Сукуне в прекрасных одеждах и с кровавым кошмаром вместо глаз.        — Накрась меня.

***

      Пока Мегуми добирался до отведённых королю проклятий покоев, он успел тысячу раз пожалеть о своём решении. Если на него и раньше каждая собака смотрела с нескрываемой враждебностью и затаённой завистью, то сейчас творилось ками знает что. Казалось, что взгляды всех попадающихся на пути мгновенно приковывались к старающемуся как можно незаметнее добраться до места назначения юноше. Ощущать это липкое эфемерное чувство было неприятно. Дело ли было в его одеждах или — о чём он тщательно старался не думать — подведённых глазах, но от мысли, что все смотрят на него как на элитного мальчика из публичного дома, перекосило.       Наконец остановившись перед фусума, изображающем какую-то кровавую сценку из легенд — он не смог не отдать должное чувству юмора Наобито — Мегуми попросил дозволения войти. Какое-то время по ту сторону стояла лишь тишина, и это невольно заставило его нервничать, однако вскоре раздалось разрешение.       Покои Сукуны занимали четыре комнаты: спальню, ванную, главную комнату, где мужчина обычно перекусывал и расслаблялся, а также кабинет — тот самый, посреди которого прямо сейчас стоял Мегуми. Все комнаты соединялись между собой передвижными перегородками, однако попасть дальше кабинета никому в этом поместье, кроме прислуги и приближённых, было невозможно. Сам король проклятий сидел за столом и что-то писал. Какое-то время юноша загипнотизировано наблюдал за уверенными движениями и идеально выписанными иероглифами, пока Сукуна наконец не отложил кисть в сторону и не посмотрел на него.       Пахло бумагой и тушью.       Мегуми отвёл взгляд. Он не был так уж хорош в чтении чужих эмоций и уж тем более не мог знать наверняка, о чём думал его жених, однако на дне нечеловеческих глаз тлело удовлетворение.        — Тебе идёт, — разорвал повисшую тишину Сукуна, после чего поднялся на ноги. — Идём.       Король проклятий отодвинул перегородку и исчез в образовавшемся проходе. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то успокоиться, он вошёл следом. Как и ожидалось, это оказалась главная комната и была она куда более роскошно обставлена, чем комната Мегуми. Сёдзи были раскрыты, и в комнату беспрепятственно проникал свежий воздух с особенным привкусом вечерней сладости. Сукуна, не утруждая себя ни малейшими правилами этикета, развалился посреди комнаты.       Решив последовать примеру жениха, он неуверенно опустился на некое подобие эндза, но сделанных из ткани и даже с виду безумно мягких. Юноша не смел вести себя излишне распущенно и принял позу сэйдза. Сукуна окинул его насмешливым взглядом, но ничего не сказал.       Мегуми не знал, с чего начать. Сукуна не особо торопился объяснять, почему позвал его, но и сидеть в тишине юноше не хотелось. Поняв, что так может долго продолжаться, он не нашёл ничего лучше, кроме как уточнить насчёт неожиданного подарка.        — Отчего вы пожелали, чтобы я подвёл глаза? Я впервые слышу о том, чтобы мужчины пользовались чем-то помимо туши.       Сукуна какое-то время молча смотрел на него. Юноша уже приготовился отбиваться от едких замечаний проклятия, однако тот, на удивление, спокойно ответил:        — В этой стране да. Мы, проклятия, не подвластны времени. К примеру, пресловутый король проклятий живёт уже очень долго, — Сукуна пренебрежительно хмыкнул. — А потому изучил другие культуры. Для того, чтобы не заскучать в бессмертии, недостаточно просто сидеть на месте — и я не единственный, кто думает также. Некоторые вещи, придуманные людьми, весьма интересны и делают существование более… Удобным. Приятным. В отличие от людей я не нахожу восхищение красотой чем-то возвышенным, однако вполне способен оценить то, что красит другого: будь то одежда или косметика. Так уж получилось, что в моём клане традиция иного государства — подводить глаза — прижилась. Тебе этого не известно, однако среди магических кланов это считается нашей отличительной чертой. Круг замкнулся, простая прихоть чудовища стала новой традицией, пусть и в ограниченных кругах.       Как и всегда, Мегуми невольно заслушался. Низкий голос Сукуны приятно ласкал слух, да и рассказывал тот очень интересно, не выдавая информацию сразу, а заставляя задуматься и немного порассуждать. Безусловно, он находил эту новую старую традицию весьма занятной — как впрочем и все встретившиеся ему по пути.        — То, на чём ты сейчас так идеально ровно сидишь, — продолжил мужчина, всё-таки поддевая его. Юноша едва сдержался, чтобы не закатить глаза. — Думаю, ты уже догадался, что это не привычные тебе эндза. Это подушки. Весьма занимательное изобретение, обычно на них сидят или спят. Как понимаешь, они гораздо удобнее деревянного подголовника или голого татами. Мне неизвестно, когда они доберутся до японских домов, но могу предположить, что не скоро — эта страна не особо жалует изменения.       Мегуми невольно улыбнулся от раздражённой интонации Сукуны. Уж кому как не главе клана проклятий знать об устаревших традициях и трусливых аристократах. Странно, что для всех союз с Годжо стал чем-то неожиданным, эти двое думали слишком похоже.       Заметив внимательный взгляд жениха, юноша поспешил вернуть своему лицу невозмутимость и с интересом провёл рукой по одной из подушек — ткань оказалась безумно мягкой, да и само наполнение делало подушку одновременно и достаточно упругой, и податливой. На ней наверняка было очень приятно спать. В голове проскользнула шальная мысль немного видоизменить подушку, чтобы на ней можно было сидеть. Ноги в позе сэйдза довольно быстро затекали, да и колени уже ныли от давления. Если положить такую подушку под колени…       Как минимум тысячи сказали бы спасибо.        — Рёмен-сама, позволите вопрос?        — Слушаю.       Мегуми не спешил отнимать взгляд от вышивки на подушке. Кажется, нити были золотыми? Хм…        — Почему именно я? — наконец спросил он, напрягаясь. С момента заключения брачного договора это не давало ему покоя. — Пусть я наследник, но не имею никакого права стать во главе клана. Наобито отрёкся от отца, когда тот женился на матери. И даже если предположить, что я унаследую магические способности, я могу оказаться весьма посредственным магом. Я не красив, не богат, не талантлив, простой слуга, коих в этом поместье сотни — по крайней мере, на данный момент. Невозможно, чтобы, взглянув на меня, вы подумали, что я стою всех этих усилий. Свадьба по большей части вам не выгодна, попасть под обязательства перед столь паршивым кланом магов… Это ведь не простое бракосочетание, оно пройдёт по магическим законам: вы не сможете пойти против меня, против моей семьи, не сможете быть с кем-то другим, будете вынуждены обеспечивать меня и следить за моим благополучием. К чему такая морока с жалким мальчишкой? Не поверю, что этому нет стоящей причины.       Когда Мегуми замолчал, он не смел поднять глаза. Пусть на душе и стало легче, он прекрасно понимал, что усомнился в действиях своего, считай, мужа, а это было непростительно. Кто он такой, чтобы требовать от короля проклятий объяснений?        — Отчего ты не смотришь на меня? — неожиданно спросил Сукуна, и сердце у Мегуми испуганно затрепыхалось. Такого безэмоционального тона он ещё ни разу не слышал у жениха. Сжав пальцы на ткани подушки и мысленно посчитав до трёх, чтобы набраться храбрости, Мегуми наконец взглянул на мужчину.       Он совсем не ожидал увидеть улыбку на лице напротив. Противореча тону, Сукуна выглядел весьма добродушно, в его глазах плясали искорки веселья, а кисти рук были расслаблены. Ничего не предвещало, что Мегуми поплатится за дерзкие слова.       Мужчина лукаво склонил голову в сторону.        — Твоё раболепие мне, конечно, льстит, однако со дня на день ты станешь моим мужем, Фушигуро Мегуми. Отучивайся от привычки ставить собеседника выше себя, в противном случае ты будешь бесполезен для клана. Не научишься отстаивать свои мысли, гордо расправлять плечи и прямо смотреть в глаза собеседнику — потеряешь лицо. А что есть твоё лицо? Идеи, желания и стремления клана Рёмен, — Мегуми почувствовал, как от изумления и смущения запылали щёки. Сукуна беззлобно усмехнулся. — Хочешь знать, почему я выбрал тебя? У меня нет на это точного ответа. Однако, могу сказать наверняка, что заинтересовал меня ты с самой первой нашей встречи. У лестницы, помнишь?       Мегуми медленно кивнул. Неужели он смог бы забыть тот непередаваемый клубок эмоций? Тогда он чувствовал ужас, бессилие. Сейчас, ощущая на себе насмешливый взгляд кроваво-алых глаз, юноша не мог поверить, что сидящий перед ним Сукуна и то существо — одно и то же проклятие.       Нет, он врал самому себе. Мегуми видел горящее безумие в глубине этих глаз, слышал крики тех несчастных, кому не повезло оказаться по другую сторону баррикад. Смертоносная проклятая энергия оплетала его коконом, но не приближалась, дарила личное пространство — давала привыкнуть к своему присутствию и оберегала — одновременно готовая в любой момент заставить пасть ниц и задыхаться от мощи своего господина.        — Люди — жалкие создания. Им хватало несколько мгновений, чтобы потерять себя в моём присутствии. Когда я увидел вас, то не был поражён храбростью — слишком уж много я повидал таких глупцов. Меня привлекло другое: в ответ на немыслимое давление моей силы ни ты, ни девчонка не сдались. Она помнила о тебе, в то время как ты позже вспомнил о ней — перед этим отреагировав на мою проклятую энергию. Твоя душа наслаждалась происходящим, верно?       Мегуми вспомнил то странное чувство болезненного удовольствия, которое посетило его наравне со страхом. Сейчас казалось, что он заглянул куда-то за грань, куда смотреть не дозволено никому. Тьма, затянувшая его на мгновение, подарившая блаженство и умиротворение, подтолкнула его мысли к Нобаре.       На мгновение ему вновь стало страшно.        — Вы знаете, что это было?        — Догадываюсь. И именно эта догадка послужила толчком найти тебя тем вечером. Проклятая энергия и простой человек на мгновение объединились? Невозможно. Тогда я понял, что передо мной несозревший маг. Мне стало любопытно, отчего ты занимаешь пост обычного слуги, ведь, хоть и с непробудившимися способностями, ты всё ещё маг. Зенин не такие глупцы, чтобы разбрасываться магами мужского пола с минимальным потенциалом. В целом, от второй нашей встречи у меня осталось положительное впечатление: сообразительный и дерзкий мальчишка. Когда я узнал, кем был твой отец, всё окончательно встало на свои места. Твоя ненависть к клану, желание его покинуть, напряжённые отношения с семьёй, стремление отомстить путём самосовершенствования, интеллект… Наконец, спящий дар и потенциал наследника. Знаешь ли ты, Мегуми, какая самая ценная техника у клана Зенин?       Проследив за его качанием головой, Сукуна вздохнул.        — Не удивлён, что старик в очередной раз пошёл по пути гордыни. Ты никогда не задумывался, почему среди магов так сильно ценится главная семья? Почему обязаны рождаться наследники и, что важнее, приниматься без исключения?        — Чтобы сохранить чистоту крови? — неуверенно отозвался юноша. Сукуна задумался.        — Смотря что ты предполагаешь под этой «чистотой». Если речь идёт о сохранении аристократизма и нежелании связываться с низшими мира сего, то об этом задумываются лишь совсем молодые кланы в силу своей глупости — такие и существуют недолго. Если же речь идёт о брачных союзах только с магами, то здесь ты прав. Наиболее сильных партнёров выбирают для наследников главной семьи. Чем более могущественные маги дарят жизнь ребёнку, тем выше его потенциал как мага. Под потенциалом подразумевается не только быстрая обучаемость магии, её раннее пробуждение, объём проклятой энергии, но также и то, ради чего, собственно, все эти сложности затевались — наследование проклятых техник клана. Ты знаешь, чем проклятые техники отличаются от пустого использования проклятой энергии?        — Когда я был маленьким, отец как-то пытался объяснить это. Проклятая техника — куда более сложная в исполнении способность. Техники базируются на проклятой энергии. Проще говоря, человек, владеющий проклятой техникой, однозначно имеет некий запас проклятой энергии, однако тот, кто владеет лишь энергией, не может обучиться проклятым техникам, так как последние заложены в магов с рождения. Энергия — это как сырьё для чего-либо, в то время как техника — её продукт, куда более полезный.        — Верно. Даже не принадлежа какому-либо клану с точки зрения кровного родства, маг может владеть проклятой техникой. Техник бесчисленное множество. Людей, обладающих наиболее эффективными, приглашают в кланы, чтобы сохранить их в своей крови. Проще говоря, чтобы их проклятая техника передалась детям или наследникам в каком-либо поколении, не ушла за пределы клана. Чем разнообразнее техники, чем они полезнее и могущественнее, тем лучше для клана, ведь так он становится успешнее и сильнее. Теперь возвращаясь к вопросу о проклятых техниках Зенин. Как ты уже понял, их достаточное количество, однако есть одна техника, что встречается очень редко и при этом является главной особенностью Зенин. Техника Десяти теней. Точно также, как техника Безграничности клана Годжо и Проклятая речь клана Инумаки, она весьма известна и ценна. Обладатели этих техник мгновенно становятся самыми важными членами кланов. На них бросают все силы как в воспитании, так и обучении, чтобы позже они заняли место главы. Теперь скажи мне, Мегуми, к чему я завёл разговор о клановых техниках?       Информации было слишком много. Мегуми честно пытался связать её со своими знаниями, однако голова всё равно пухла от её количества. Он действительно понятия не имел, для чего Сукуна устроил ему внезапный урок. К чему это постоянное упоминание техники Десяти теней? Неужели их разговор о выборе Сукуны связан с ней?       Мегуми отбросил лишнее и неожиданно всё понял.        — Вы думаете… Думаете, что я мог унаследовать технику Десяти теней?       В ответ Сукуна лишь удовлетворённо улыбнулся.       Юноша ошарашенно опустил взгляд и уставился на свои сложенные на коленях руки. Все эти годы он считал себя — где-то там, в глубине души, куда даже боялся лишний раз заглянуть — ничтожеством. Как бы он не держал лицо и не высказывался о Зенин, Мегуми не представлял, почему родные люди отказались от него. Они не увидели в нём никакого потенциала? Настолько была глубока обида к отцу? А может, они все лично его не переносили? Всё это было так глупо, так нелепо и так… больно. Однако посмотрите, где он сейчас. Высока вероятность, что он унаследовал сильнейшую технику клана. Неужели Наобито даже не подумал об этом, когда называл своего внука бастардом? Или старик и правда оказался настолько глуп, что обида не позволила ему даже помыслить о таком? Все эти годы Мегуми, имея такой козырь в рукаве, бессмысленно подвергался травле и унижениям только потому, что эго Наобито было задето и ему затуманило голову?        — Но что если… что если вы неправы и я не унаследовал никакой техники?        — Глупый вопрос.       Мегуми взглянул на спокойное лицо Сукуны с чуть кривоватой усмешкой, и его пронзила догадка: на самом деле он ведь даже не сомневался в своих предположениях. Всем своим видом господин Рёмен буквально кричал, что перед ним маг, обладающий главной техникой клана Зенин. Этому проклятию было плевать на сомнения Мегуми, на его прошлое, на причины, подтолкнувшие Наобито так нелепо избавиться от наследника — он просто воспользовался ситуацией в пользу собственного клана. От этого равнодушия у Мегуми мурашки побежали по спине.       Если бы он не был сыном Тодзи, обратил бы на него внимание Сукуна?       От этого вопроса веяло холодом, а в сердце закрадывалась боль.       Неожиданно лицо Сукуны приблизилось и остановилось буквально в нескольких сантиметрах от его собственного. Мегуми застыл, словно кролик, и не смог отвести взгляда от алых глаз короля проклятий. Он словно попался в ловушку, не видя ничего, кроме этого адского пламени.        — Я не человек, Фушигуро Мегуми, — неожиданно мягко, но властно заговорил Сукуна. — Я руководствуюсь разумом, а не чувствами. Я вижу в тебе возможность сделать мой клан могущественнее. Жестоко ли это? Возможно. В политике ты или сохраняешь рассудок холодным, или проигрываешь. Значит ли это, что одной выгодной пешки достаточно? Нет. Пешки — лишь пушечное мясо, а мне интересны драконы. Сейчас ты лишь разменная монета в политических интригах, но я желаю, чтобы позже ты возглавил их, стал полноправным членом проклятого клана и отстаивал его позиции на магической арене.       Сердце Мегуми на мгновение замерло, сбившись с ритма, а затем забилось с утроенной скоростью. Он и представить не мог, что Сукуна возлагал на него такие надежды. Если откинуть ненужную обиду и вспомнить, что господин Рёмен — первое проклятие, решившее создать собственный клан, в котором уживаются люди и чудовища, то многое приобретает более глубокий смысл. Сукуна ведь буквально вынужден разбираться в политике, забыть о чувствах, про которые рассказывал ему совсем недавно под сакурой — потому что при фатальной ошибке все маги объединятся и уничтожат плоды его трудов, надежду на примирение. С этой точки зрения все его действия вполне обоснованы, Мегуми даже мог понять их.       Судить об истинном отношении Сукуны к нему пока рано. Они знакомы от силы неделю, однако за это время к нему относились лучше, чем за все годы, что он работал на Зенин. И… Мегуми не сомневался, что жизнь в проклятом клане была куда перспективнее жизни в этом поместье. Здесь он являлся лишь бастардом, жалким слугой, даже не человеком. Сукуна желал сделать из него дракона — того, кто много позже сам будет смотреть на Наобито как на жалкое насекомое. Благодаря королю проклятий он сможет осуществить свою мечту, пусть и сейчас ему нужно пережить судьбу пешки — но что эти мгновения против ожидающего его будущего?        — Я сделаю всё, что в моих силах, Рёмен-сама.       Сукуна довольно улыбнулся. Адское пламя засияло драгоценными рубинами. Мегуми даже не понял, что всё это время не дышал под этим внимательным взглядом. Король проклятий наконец отстранился и вновь расслабленно развалился на подушках.        — Ещё вопросы?       Юноша искренне порадовался, что Сукуна позволяет ему спросить обо всём сейчас, прежде, чем их души скрепят магические узы. Когда это случится, ни Сукуна, ни Мегуми не смогут врать друг другу, но было в этом что-то отвратительное. Этот брак, каким бы выгодным он ни являлся для короля проклятий, всё же был вынужденным. Они ведь даже развестись не смогут, чтобы разорвать цепь, что запретит им быть врагами друг для друга. Не иметь возможности даже скрывать свои истинные чувства… Большую часть своей жизни Мегуми занимался именно этим. Его пугала перспектива открыть душу и разум по первой же просьбе.       Могло ли быть такое, что не он один находил эту мысль как минимум напрягающей?..        — Это ведь и есть истинная причина, почему мы делаем вид, что вы глубоко не заинтересованы мной?        — Если Наобито заметит мой очевидный интерес к смертному мальчишке без какой-либо ценности, то вцепится в тебя, как бродячий пёс в выброшенную кость. Он, конечно, слепой гордец, однако не полный дурак, в противном случае клан Зенин бы уже давно сгинул на страницах истории. Он может не знать, чем ты мне приглянулся, но не позволит мало-мальски ценной вещи попасть к конкурентам, чтобы никто не смог обернуть его решение против него же. Я и так уже заставил обратить внимание на свою излишнюю заинтересованность, когда выбрал в супруги именно тебя и поторопил с датой свадьбы, отчего этот старик решился на полноценную церемонию — лишь бы оттянуть срок и понять причину происходящего.       Мегуми припомнил, как ранее Сукуна упоминал, что действительно предложил разделаться со всем за пару дней, а Зенин настояли на официальном и полноценном празднике. Однако, разве главная причина этого решения не крылась в обелении репутации клана? Доказать магическому миру, что его принимают как наследника, и отвести подозрения, чтобы никому в голову даже не пришло, как этот самый наследник жил все годы до свадьбы…        — Вижу, ты вспомнил наш прошлый разговор. Безусловно, все причины, которые ты тогда назвал, верны. Сейчас, зная о технике Десяти теней, возможно, догадаешься, почему Наобито решил затянуть со свадьбой?       Мегуми опять задумался. Его голова уже болела от такого количества рассуждений. Сукуна почти никогда не отвечал на его вопросы прямо, особенно когда считал, что Мегуми под силу прийти к выводам самостоятельно. Это и льстило, и раздражало. Очевидно, король проклятий любил бросать ему вызовы. Они ещё даже не замужем, а Мегуми уже готовили к предстоящей роли главы клана. Сукуна явно проверял, не ошибся ли с выбором партнёра.       Пусть он не первый красавец на деревне, не талантливый мастер и не гениальный стратег, однако мозги у него были и именно благодаря им Мегуми выжил в этом треклятом месте. Он не трус, и пусть от вызовов болела голова, они же заставляли его переступать через собственные возможности. Он сделает всё возможное, чтобы оправдать возложенное на него доверие и добиться большего уважения — не благодаря родословной или общественному положению, а вопреки. Сукуна любил вызовы? Тогда Мегуми полюбит принимать их.        — Наобито понятия не имеет, что я с большой вероятностью наследник проклятой техники, — Сукуна едва заметно нахмурился, и Мегуми поспешил исправиться, поняв, что его жениху не нравится, когда его мнением пренебрегают: — То, что я её унаследую. И тем не менее он хочет понять, чем именно я вас заинтересовал, чтобы по итогу не остаться в дураках. Вам наверняка известно, что я наследник, пусть я и не могу понять, почему. Если отталкиваться от этого и того, что вы торопили свадьбу, чтобы, очевидно, поскорее увезти меня в проклятый клан… Зачем? Из-за промедления есть возможность, что клан Зенин как-то узнает о моём наследии. А это значит… Что моя техника может проявиться до свадьбы.       Последнее пришло ему в голову совершенно неожиданно, и он выпалил, не задумываясь. Внутри всё похолодело от ужаса. Ещё несколько часов назад он мечтал о пробуждении хоть какого-нибудь дара, а теперь из-за одной только перспективы во рту пересохло. Если его техника пробудится до заключения магической клятвы, шансов сбежать из клана не останется совсем. Наобито ни за что не отпустит его. Забудутся сразу и его родословная, и кто его мать, и годы, полные унижений — для Зенин, а сам Мегуми будет помнить всё.       Неожиданно на его голову что-то упало, а затем комната исчезла, оставив только темноту перед глазами. Мегуми ошарашенно замер на мгновение в попытке понять, что произошло, и догадался, что его чем-то накрыли. Неуверенно приподняв лицо — он и не заметил, когда успел так сильно сгорбиться — юноша аккуратно высвободил голову из ткани. Та сползла на плечи и начала приятно согревать озябшее тело. Мегуми недоумённо осмотрел странное одеяло на себе и поразился: на нём было чёрное хаори с вышитым серебряной нитью гербом проклятого клана. Он мгновенно перевёл взгляд на Сукуну, оставшегося в одном белом кимоно, и почувствовал, как холод в груди сменяется жаром.       Кроме Нобары и Маки он не знал поддержки. Это было просто хаори, брошенное на голову, но как же сильно поступок короля проклятий огорошил его. Мегуми не знал наверняка, вложил ли Сукуна значение в этот покровительственный жест, или ему просто хотелось принимать желаемое за действительное, но… это было неважно. Прямо сейчас на его плечах приятной тяжестью лежало хаори жениха — и именно это было самым главным. Юноша нерешительно поправил накидку и слабо улыбнулся. Страх оказаться пойманным в ловушку никуда не делся, но будто бы временно отступил, напоровшись на стену в виде чёрной ткани.       Сукуна не проронил ни слова. Они просто молчали, думая каждый о своём, и юноша беспомощно вдыхал запах проклятия, оставшийся на ткани — какое-то странное сочетание свежести и ноток металла. Аромат был необычным, но довольно приятным. Хаори даже сохранило тепло своего настоящего владельца, и Мегуми не представлял, что делать.       Впервые за долгие годы он чувствовал себя в безопасности.        — Завтра начнут пребывать представители других кланов. Тебе стоит вернуться к себе, чтобы отдохнуть, — тихо сказал Сукуна, и Мегуми послушно поднялся. Поклонившись жениху, он направился к выходу из комнаты. Отодвинув перегородку, он на мгновение замер, а затем бросил взгляд через плечо, пытаясь увидеть… что-то.       На улице уже смеркалось, из-за незажжённых светильников комната начинала утопать в тенях. Невольно проскользнула мысль, видит ли Сукуна в темноте, но быстро растворилась в потоке сознания. Сам король проклятий на него не смотрел, сидел с закрытыми глазами и о чём-то размышлял. Мегуми не прогоняли, хотя и было очевидно, что о его присутствии прекрасно знали. На мгновение ему даже захотелось попросить разрешения остаться, чтобы сохранить повисшее в воздухе умиротворение, но, как это часто бывает с невысказанными желаниями, оно быстро подавилось разумом и толикой страха. В последний раз оглядев комнату, Мегуми вышел.       Хаори осталось лежать на подушках.

***

      Нежные лепестки сакуры медленно парили в тёплых воздушных потоках. То здесь, то там появлялись и исчезали небольшие розовые вихри. Погода на улице стояла благодатная: солнечные лучи мягко оглаживали кожу, ветерок игрался с полами и рукавами кимоно. Пушистые облака, больше похожие на огромных овец, с заметной глазу скоростью пересекали небо, из-за чего солнце успевало показаться на считанные минуты, прежде чем вновь исчезнуть, ниспослав земле долгожданную тень. Было так хорошо: впервые Мегуми не хотелось прятаться в четырёх стенах своей комнаты. Сердце звало на прогулку, подышать свежим после утреннего дождя воздухом.       В кулаке он держал небольшую записку, полученную от Маки во время обеда. Подруга предлагала встретиться через час в небольшом перелеске у подножия холма, на котором располагалась резиденция Зенин. Судя по всему, она хотела обсудить всю эту ситуацию со свадьбой. Если так подумать, ни Нобара, ни Маки не знали о том, как в действительности обстояли дела, потому они наверняка не могли перестать беспокоиться.       А ведь ему даже в голову не пришло хоть как-то связаться с ними с момента объявления помолвки. Чёрт побери, почему он так зациклился на собственных переживаниях, что совсем позабыл о самых близких для него людях?       До боли в пальцах сжимая кулак, Мегуми неспеша прогуливался между павильонами. Не хотелось бы привести на встречу неожиданных гостей, потому юноша старался вести себя как можно естественнее, делая вид, что любуется цветущей сакурой.       Он тщательно думал, что стоит рассказывать Маки, а о чём лучше умолчать. Как бы сильно он ни доверял ей и ни любил её, была высока вероятность, что за ними проследят. Помимо прочего, даже если забыть о возможной слежке, Маки была воспитана в клане магов. Сам брак с проклятием должен был вызвать у неё отторжение. Бесполезно переубеждать её сейчас — прошло слишком мало времени, да и стопроцентной уверенности в их авантюре у него самого не было.       Задумчивый, он бродил по пышущему розовым саду, не замечая ничего вокруг. В его голове крутилось слишком много мыслей. Вчерашний разговор с Сукуной дал ему огромное количество пищи для ума. Думать о скором пробуждении техники теперь было страшно, а ещё бессмысленно — вряд ли он в состоянии как-то повлиять на её пробуждение. Даже Сукуна уповал на везение, в противном случае король проклятий уже давно бы что-нибудь предпринял. В таком случае, ему стоило просто отбросить эти мысли на задворки сознания, чтобы не трепать нервы, и молиться.        — Кого я вижу! Молодой господин, какая приятная встреча.       Мегуми дёрнулся от неожиданности, все мысли разлетелись испуганными ласточками. Застанный врасплох, он резко обернулся и встретился взглядом с… безумно странным человеком.       Разноцветные глаза впились в него с пугающим своей маниакальностью интересом. Мегуми почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Ещё никогда он не ощущал такого напряжения под чьим-то взглядом. Даже при разговоре с Сукуной он чувствовал себя более раскрепощённо. Мужчина напротив него не выглядел как-то ужасающе, его можно было бы даже назвать приятным — единственным, что бросалось в глаза, были шрамы. Много шрамов. Части тела незнакомца, казалось, были сшиты между собой, даже глаза, будучи разноцветными, словно принадлежали разным людям. Именно они в купе со шрамами — точнее говоря, швами — пугали больше всего и прямо сейчас внимательно смотрели на него.       Мегуми невольно передёрнул плечами. Было настолько не по себе, что хотелось откланяться и сбежать. Почему-то интуитивно юноша считал это решение самым правильным, но он не посмел бежать. Сукуна ведь говорил, что совсем скоро он станет лицом проклятого клана. Пристало ли мужу короля проклятий и второму господину Рёмен отступать, встретившись с такими мелкими проблемами?        — День, безусловно, прекрасен для встреч. Прошу меня извинить, но разве мы знакомы?       Мужчина довольно рассмеялся, едва не складываясь пополам. Мегуми почувствовал себя не в своей тарелке от столь яркой реакции.        — А вы действительно учтивы и умны, как и говорят. Теперь я понимаю, что господин нашёл в вас.       Господин? Внутри Мегуми что-то ёкнуло от подобной формулировки. Так значит, незнакомец перед ним — один из членов проклятого клана? Это объясняло его странный и пугающий вид.        — Благодарю. Судя по всему, вы меня уже знаете, но всё-таки я представляюсь как подобает. Фушигуро Мегуми.        — Второй господин Рёмен.       Мегуми озадаченно моргнул. Обычно после того, как один человек называл своё имя, другой должен был назвать собственное. Это была простая вежливость. Сшитое проклятие же выглядело таким ехидным, что не было понятно ничего.        — Простите?..        — Привыкайте добавлять к своему имени статус, молодой господин. Для меня, может, это пустяк, однако привычки складываются именно из таких мелочей.       Внутри него задребезжала неловкость. В этом, конечно, был смысл, но свадьба была назначена на завтра. Мегуми и без того было тяжело смириться с этой мыслью. Хотя он догадывался, что даже после заключения брака ему понадобится какое-то время на принятие нового титула: в конце концов, пережитые им пятнадцать лет довольно сложно так сразу откинуть в сторону.        — Я приму ваше замечание к сведению, господин…        — Махито. Прошу, никаких господ, в противном случае ваш муж оторвёт мне голову.       Несмотря на то, что Махито всячески намекал на разницу в их социальном положении, ухмылка ни на мгновение не покидала его лица. Мужчина выглядел настолько нагло, что Мегуми чувствовал себя загнанным в угол. Какой был смысл в этих сладких речах, если всем своим видом собеседник кричал о превосходстве? Мегуми, конечно, готовился к тому, что члены клана окажутся довольно эксцентричными личностями, но он оказался совсем не готов к кому-то вроде проклятия напротив. После встречи с доброжелательными Юджи и Пандой Махито сильно пугал.        — Мне очень жаль, но сейчас я вынужден оставить вас в одиночестве, меня ждут дела, — как можно более степенно сказал юноша, понимая, что если их разговор продолжится, то он с треском провалится. Разноцветные глаза проклятия смотрели на него с отвратительным пониманием. Его очевидная попытка побега была раскушена прежде, чем юноша договорил, но Мегуми не стыдился. Лучше было отступить прежде, чем он наделал непоправимых ошибок, а затем вернуться подготовленным. Только глупцы кидаются в туман, надеясь попасть мечом по противнику.        — Конечно-конечно, у второго господина наверняка множество забот, не стану его задерживать, — отступил Махито, отчего-то выглядя очень довольным. — Позвольте только одно сказать напоследок. Не стоит в гнезде змей доверять каждому встречному — велик шанс отравиться ядом недоброжелателей. Нужно знать, кого опасаться, чтобы не слечь, второй господин.       Внутри всё похолодело. Ему же не показалось?.. Махито завуалированно угрожал. Сжав спрятанные в рукавах ладони в кулаки, он старался контролировать дыхание. Мегуми ни за что не позволит этому проклятию почувствовать свой страх. У него даже лицо заледенело от напряжения, а этому ублюдку напротив словно всё было нипочём. Сцепив челюсти, он всё-таки смог выдавить:        — Благодарю. Прошу меня извинить.       Развернувшись, Мегуми быстрым шагом направился в сторону обговорённого места встречи. Он всеми силами старался не обращать внимания на залившегося смехом Махито. Ками, как же он был жалок. Отчего-то в груди разлилось что-то обжигающее, появилась горечь на языке. Он чувствовал себя ребёнком, которого несправедливо обругали. Мегуми не желал этой свадьбы, никого не соблазнял, не делал вообще ничего! Сукуна сам к нему пришёл, обо всём узнал, обо всём договорился… Он хотел выбраться, спастись от Зенин, но ему даже в голову не приходило, что его повысят с мальчика на побегушках до второго главы самого противоречивого клана. Ему предстояло столько работы, чтобы стать достойным просто называться мужем Сукуны — не на бумаге, а в сердцах и разуме людей… и нелюдей. Потому что часть уже невзлюбила его, не желая подчиняться слабейшему, а другая и вовсе считала просто игрушкой для постельных игрищ.       Наверное, в таких условиях было логично получать похабные ухмылки, оскорбления и угрозы, только вот Мегуми не желал мириться со всем этим лишь потому, что его жених — одна из сильнейших фигур на политической магической арене. На его фоне не будет проигрывать, наверное, только Сатору Годжо со своим шестым глазом. Откуда взяться уважению к Мегуми, бастарду и сопляку?       А ведь если бы Нобара тогда не потащила его поглазеть на короля проклятий, то ничего бы не случилось. Сукуна бы даже не узнал о его существовании. Мегуми продолжал бы натирать веранды, чтобы те не вспучивались от влажности, сидеть в самый солнцепёк без воды, питаться полусырым рисом, сносить выговоры Мацумото…       Юноша резко остановился, испугав нескольких слуг, прибирающих веранды и переходы.       О чём он думает. Какая прекрасная жизнь его бы ожидала, если бы Нобара тогда не поддалась любопытству? Такое даже представлять было страшно. В последнее время его постоянно кидало из одной крайности в другую. Возможно, дело было в предсвадебном мандраже, возможно, в количестве событий, произошедших за последнюю неделю. Так или иначе, последнее, что Мегуми сейчас должен был делать — опускаться до паники и обвинения Нобары. Как просто было бы скинуть причину всех своих бед на одного человека, но ему стало тошно от мысли, что на мгновение он позволил себе облить грязью самого близкого человека. Именно вместе с Нобарой он пережил самые худшие времена. Отношение членов проклятого клана было очевидным исходом в данной ситуации и даже близко не стояло с тем, что Мегуми уже пережил.       Он справится. У него нет выбора.       Успокоившись, Мегуми замедлился и огляделся. В порыве чувств он даже не заметил, как покинул поместье. Всё, что ему осталось, это спуститься вниз по холму и найти Маки. Он решил не задерживаться.       Назначенное место находилось в бамбуковой роще. Растения росли там настолько плотно, что сквозь зелёную завесу не были видны поляны, которые были раскиданы по роще в разных местах. Некоторые из них использовались старейшинами клана и, собственно, семьёй Зенин для тренировок — к таким вели ухоженные дорожки, другие же были менее заметными, а чтобы добраться до таких полян, нужно было знать определённые места, где бамбук рос не так плотно. Из-за того, что тропинки к ним были не такими очевидными, многие даже не знали и половины всех таких тренировочных площадей. Наверняка в роще были и такие поляны, о существовании которых не знал вообще никто. Сейчас Мегуми направлялся к одной из менее заметных полян. О ней не знал никто, кроме него, Маки и Май.       Продравшись сквозь заросли, он вышел на небольшое пространство. Места здесь было вполне достаточно для того, чтобы без проблем провести спарринг, в углублении среди бамбука стоял небольшой деревянный домик — бывшее святилище какого-то забытого бога, которое Маки нашла в одной из вылазок. Сейчас в нём хранились синаи. Это место было постоянным тренировочным полем Маки, к которой иногда присоединялся сам Мегуми. Юноша был не особо хорош во владении мечом, обычно на должные тренировки не хватало времени, однако он неплохо знал основы.       Прямо сейчас Маки отрабатывала удары. Её движения были лёгкими, но смертоносными, шаг порхающим, но стремительным. Невольно залюбовавшись идеальной стойкой подруги, Мегуми упустил момент, когда девушка неожиданно развернулась к нему и занесла синай для удара — он успел увернуться в самый последний момент.        — Теряешь хватку, Мегуми. Или теперь мне стоит называть тебя вторым господином Рёменом?       Мегуми на это только хмыкнул.        — Я был бы благодарен, если бы ты этого не делала.       Маки довольно заулыбалась — совсем не той аккуратной полуулыбкой гейш или нежных потенциальных невест. Её улыбка больше напоминала улыбку Юджи — она была широкой, похожей на оскал, многие бы даже назвали её уродливой, но никакой другой улыбки у неё не могло и быть. Она идеально отражала силу, непоколебимость и целеустремлённость Маки. Мегуми мог только завидовать искренности в каждом её жесте. Неудивительно, что Нобара равнялась на неё.       Маки перекинула ему запасной синай и приняла боевую стойку. Мегуми без всяких слов встал напротив, мгновенно сосредотачиваясь на противнике. Подняв кончик меча так, чтобы он смотрел Маки в горло, Мегуми сделал стремительный шаг вперёд и попытался ударить её по левому запястью. Девушка выверенным движениям отбила атаку, но отступила. В поисках слабых зон, Мегуми увернулся от взмаха меча, целящегося ему в голову.       Стоило отдать Маки должное — её мастерство было на совершенно ином уровне. Казалось бы, выше уже некуда, но при каждой их встрече она доказывала обратное. Мегуми никогда не доставало терпения следовать правилам кендо, в то время как девушка тратила огромное количество времени на тренировки и медитацию с раннего возраста.       Отбив ещё несколько ударов и получив по торсу, он почти попал Маки в шею, однако закончилась эта авантюра тем, что его собственный синай оказался на земле. От силы, вложенной девушкой в удар, у него заболели запястья. Он уже не в первый раз замечал, как сильна Маки — гораздо сильнее любого человека. Зенин, правда, считали эту силу бесполезной без возможности видеть проклятия.       Без возможности быть полноценным магом.       Они уселись в тени бамбука. Облегчённо откинув голову на дерево, Мегуми позволил себе насладиться прохладой и разогретыми мышцами. Руки и бок болели, однако постепенно неприятный жар утихал. Сидящая рядом Маки, казалось, заснула с открытыми глазами, но Мегуми мог её понять — наверняка её впрягли устраивать свадьбу наравне с обычной прислугой, так что работала она, по сути, в два, а то и в три раза больше кого-либо.       Наконец девушка посмотрела на него.        — Что всё это значит, Мегуми? Я знала, что старикан что-нибудь выкинет, но свадьба? Что произошло?       Юноша глубоко вдохнул и тихо выдохнул через нос. А вот и причина их встречи. Ну, хотя бы морально Мегуми был готов к расспросам.        — Брачный договор предложил господин Рёмен.       Брови Маки стремительно взметнулись вверх.        — Этого… я не ожидала. Почему? Неужели слухи, гуляющие по поместью…        — Чушь полная, — оборвал он подругу прежде, чем она себе что-то надумала. Мегуми смял попавшийся под руку рукав. — Глава проклятого клана не настолько глуп, чтобы связывать себя брачными узами только потому, что у меня «симпатичное личико». Всё куда сложнее.       Маки выжидающе уставилась на него, однако Мегуми отвернулся и покачал головой.        — Извини, но я не могу рассказать тебе. Это касается не только политики, но и меня в первую очередь. Это прозвучит эгоистично, но всё происходящее крайне выгодно для меня, по крайней мере, сейчас я так думаю. Я… хочу, чтобы всё получилось.       Юноша неуверенно покосился на нахмурившуюся Маки. Девушка явно не выглядела убеждённой, пусть и приняла к сведению сказанное. Он поймал её взгляд и уверенно произнёс:        — Всё хорошо.       Какое-то время подруга ещё прожигала его взглядом, но затем вздохнула и опустила голову. Волосы, ранее убранные в хвост и растрепавшиеся во время тренировки, упали ей на лицо, скрывая его выражение. Мегуми знал, что сказанного было мало, чтобы успокоить Маки окончательно, но здесь и сейчас проявлялось лучшее её качество — доверие. Точно так же, как он верил ей, так и она верила ему.        — Поняла. Но, — девушка вскинула голову и усмехнулась. — Если дело запахнет жареным, я сделаю всё возможное, чтобы сорвать завтрашнюю церемонию и помочь тебе сбежать. Неважно, от кого: проклятий или магов.       Мегуми слабо улыбнулся. Вот теперь Маки была похожа на себя прежнюю. В последнее время он не мог не заметить, что подруга нервничала сильнее обычного — и он даже догадывался, в чём была причина.        — Как дела с Май?        — Да что с ней будет. Бегает по распоряжениям и устраивает тебе свадьбу, не то что я, — фыркнула Маки, явно не желая продолжать тему. Юноша поджал губы. Последние годы близняшки стремительно отдалялись друг от друга. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел их вместе. После того, как Маки решила доказать семье, что даже без возможности пользоваться проклятой энергией станет лучшим магом, между сёстрами словно что-то оборвалось. Май недоставало решительности Маки, чтобы посметь пойти против семьи, да и не то чтобы её что-то сильно не устраивало в своём положении.       Маки никогда не показывала глубины своих переживаний, поэтому Мегуми не знал наверняка, была ли она разочарована трусостью Май. Возможно, только поначалу, однако — как и всегда — Маки быстро отложила это в сторону ради собственных амбиций. Точно так же, как она плевала на мнение своей семьи насчёт себя в роли мага, она не винила Май в том, что та занимается любимым делом. Маки всегда была сильнее большинства людей — во всех смыслах. Она стремилась к своей цели, а слово «невозможно» лишь сильнее подстёгивало её.       И Мегуми не сомневался, что однажды все её силы и смелость окупятся.        — Ты уже говорил с Нобарой? В последний раз, когда мы виделись, она места себе не находила. Ещё сильнее её расстроило, что я тоже ничего не знала о происходящем.       Очередная волна стыда обожгла его нутро. Он до сих пор корил себя за то, что не нашёл способа связаться с подругой. Как бы он не отнекивался, именно он был виноват в переживаниях девушки. Было страшно представить, что надумала Нобара: вот его вызвал к себе Наобито, вот его, бледного и поникшего, привела стража, не позволив им поговорить, а затем — новость о скорой свадьбе с самим королём проклятий.       Однако, как бы совестно ему не было, встретиться лично с подругой он не мог. Его положение теперь сильно изменилось, и, как бы он ни желал увидеться с Нобарой, Мегуми не хотел доставлять проблем репутации Сукуны.        — Прошу, передай ей, что всё в порядке.       Маки понимающе кивнула. Кому как не ей было знать, что такое проблемная репутация. Вот только если ей было всё равно на мнение Зенин и слуг, то Мегуми такой роскоши не имел. По крайней мере, пока на его безымянном пальце не окажется магический знак.        — Думаю, Наобито что-то подозревает, — неожиданно заявила Маки, тем самым заставив сердце Мегуми испуганно замереть. — В противном случае я не понимаю, отчего атмосфера такая тяжёлая. Он и Наоя беспрестанно грызутся по пустякам. Не то чтобы они и раньше прекрасно ладили, но в последние дни на них опасно даже смотреть.        — Я приму к сведению.       Это действительно заставило задуматься. Однако успокаивало одно — Сукуна не упоминал о ссорах главы и наследника вчера вечером. Кто-то бы на месте Мегуми, может, и оскорбился, только вот юноша считал иначе: Двуликий не посчитал это серьёзной проблемой. Возможно, Сукуна догадывался, что так и будет, а может, просто не придал этому серьёзного значения. В любом случае, король проклятий был куда опытнее пятнадцатилетнего мальчишки, и Мегуми доверял решениям Сукуны. Пока.        — Это всё, что я хотела сказать. Держись подальше от Наои, он сейчас постоянно раздражён. Попадёшься ему под горячую руку — и тебя не будет ждать ничего хорошего, — Маки поднялась на ноги и взглянула на Мегуми сверху вниз. — Как бы мне ни хотелось ещё поболтать, иногда приходится делать вид бурной деятельности, подходящей мне «по статусу».       Мегуми тоже поднялся и встал напротив. Глядя сейчас на Маки, он неожиданно понял, что это, скорее всего, последний раз, когда они вот так вот говорят. Возможно, они даже больше не увидятся. От этой мысли защемило сердце. Мегуми уже терял близких людей. Он не хотел повторения, но абсолютно ничего не мог поделать. Эта беспомощность душила его.       На лице Маки промелькнуло нечто странное. Девушка протянула ему руку — совершенно не типичный для их страны жест — и Мегуми, недолго думая, крепко её пожал. Ладонь оказалась холодной и влажной. Горько усмехнувшись, он отпустил подругу. Маки, натянув на лицо кривую улыбку, кивнула и молча исчезла среди зарослей бамбука. Дожидаясь, пока стихнут её шаги, Мегуми в последний раз осмотрел тренировочную площадку: маленький домик с хранящимися внутри синаями, утоптанную траву, плотные заросли бамбука, почти сияющие изумрудным светом из-за яркого солнца в небе…       Может, встреча с Маки ещё была возможна, однако сюда он точно уже никогда не вернётся.

***

       — Смотрите куда идёте! Вы мне все ноги оттоптали!        — Нам правда очень жаль, молодой госпо…        — Зверям вообще слова не давали! Ты вообще из какого леса вылез?        — Я попрошу вас быть более вежливым с моим другом.        — А тебя я вообще впервые вижу. Думаешь, раз приглашён на свадьбу чудовища и бастарда, можешь командовать здесь?       Именно эти крики и препирательства привлекли внимание ушедшего в себя Мегуми. Юноша, удивлённо переглянувшись с перепуганной прислугой, безнадёжно вздохнул, узнав наиболее возмущающегося. Буквально полчаса назад Маки предупреждала его о том, что Наоя в ужасном расположении духа — и вот само провидение столкнуло их в переходе по пути в комнату. Однако больше голоса Наои его насторожил другой, вежливый и тоже очень знакомый.       Панда.       Не смея игнорировать доброго медведя, попавшего в беду, Мегуми вышел из-за угла. Впереди, прямо посреди прохода, находилась причина, нарушившая работу в этой части поместья. И если Наою и Панду Мегуми мгновенно узнал, то третьего мужчину видел впервые. Тот был одет в светлое кимоно с синим хаори, герб которого невозможно было разглядеть с места, где стоял юноша. Незнакомец держался на расстоянии от Наои, которое тот всячески стремился сократить, чтобы схватить мужчину за грудки, но тот каждый раз умудрялся элегантно оказаться в другом месте. Панда неуверенно молил молодого господина остановиться, не смея ничего предпринять, и в целом открывшаяся картина смотрелась бы забавно, не будь это его тупоголовый двоюродный дядя, на полном серьёзе пытающийся схватить представителя какого-то клана.       Это же насколько разногласия с отцом помутнили разум Наои, чтобы тот вот так срывался на гостях поместья, плевав на последствия?       Поняв, что пришло время прекращать это представление, свидетелями которого стало множество слуг, Мегуми подошёл к Панде.        — Что случилось? — тихо спросил юноша.        — Что случилось, спрашиваешь? — фыркнул Наоя, мгновенно забыв о мужчине. Неудивительно, между ним и Мегуми всегда были напряжённые отношения. — Этот господин врезался в меня, а его ручная панда чуть не лишила меня возможности ходить. Это ведь твои подчинённые, а? Значит, теперь ты отвечаешь за них?       Наоя растянул губы в преотвратительной улыбочке. Мегуми немного растерянно взглянул сначала на Панду, а затем и на незнакомца. Неужели?..        — К сожалению, мы с молодым господином ещё не успели познакомиться, — чопорно отозвался мужчина, разглаживая невидимые складки на ткани кимоно. Каждое его движение было выверенным, почти грациозным. Мегуми постыдился за собственную неловкость. — Нанами Кенто, рад знакомству, хоть и предпочёл бы более лёгкую атмосферу.        — Эм… — Мегуми не был уверен, стоит ли сообщать собственное имя, раз Нанами, очевидно, знал его, однако от ответа его избавили.        — Да плевать мне, как вас звать и чего желаете. Пацан, уведи свой зверинец в предоставленный им вольер, — отмахнулся Наоя, вперившись взглядом в Мегуми. Что-то в нём заставило юношу передёрнуться. Его дядя всегда смотрел на него как на мусор, не имея на то реальных причин, однако в этот раз он превзошёл сам себя. Казалось, Наоя едва сдерживал тошноту от одного его присутствия.        — Мы уже уходим, прошу прощения, — Мегуми поспешил склониться в глубоком поклоне, чтобы вся эта ситуация поскорее разрешилась. Любой в этом поместье знал — если нарвался на кого-то из главной семьи, извиняйся и пресмыкайся, даже если не виноват и ничего не сделал. В противном случае твоя голова полетит с плеч.       Наоя едва заметно усмехнулся и стал выглядеть более благодушно. Очевидно, вид склоненного перед ним Мегуми доставлял молодому человеку удовольствие. С недавних пор ещё и самолюбие тешило. Будущий глава клана уже собирался развернуться, чтобы покинуть ненавистное ему общество, однако его остановил Нанами.        — Прошу меня извинить, но я не согласен. Молодой господин, никогда не склоняйте голову перед ничтожеством вроде этого господина.       Как и ожидалось, Зенин мгновенно вскипел.        — Чего сказал? Да что ты знаешь об этом мальчишке? Родившийся от служанки только и может, что ползать у ног своих добродетелей. Даже внешность, и та… — оборвавшись, Наоя в отвращении скривился. — Весь в мать.       Чувствуя, как к горлу подкатил комок, Мегуми сжал челюсти. Да как он… Ему было плевать, когда оскорбляли его, однако воспоминания о матери и — совсем немного — об отце, были самыми дорогими. Образ мамы был тёплым и светлым, те немногочисленные отрывки воспоминаний, что у него остались, оставили в его душе очень нежного и ласкового человека. Она казалась чем-то прекрасным и неприкосновенным, даже несмотря на то, что самое яркое воспоминание о ней было очень пугающим и преследовало его в кошмарах.       И теперь человек, который даже не знал его матери, не видел той её любящей стороны, не понимал их с отцом любви, смел что-то говорить.        — Пусть моя мать была простой служанкой, однако сердце и дух она имела куда сильнее и добрее, чем у всей семьи Зенин.       Лицо у Наои исказилось в полнейшем изумлении, но в глазах его мелькнуло нечто совершенно иное. Ненависть? Злость? Губы его сильно поджались, словно он едва сдерживал себя от крика, однако плечи опустились, некогда идеальная осанка рассыпалась, словно он не сумел взять себя в руки. Развернувшись к Мегуми, Наоя воинственно нахмурил брови, наконец позволяя заледеневшему лицу принять иное выражение, и набрал воздух в лёгкие.        — Что здесь происходит? — раздался низкий голос позади Мегуми, и его сердце бешено застучало. Панда и Нанами мгновенно склонили головы, подтверждая его догадки, а Наоя поспешно закрыл рот, сверля новоприбывшего взбешённым, но бессильным взглядом.        — Господин! — сорвался с его губ невольный испуганный вздох, и Мегуми поспешил обернуться к жениху. Сукуна оказался перевоплощён в свою истинную форму, и оттого юноше пришлось запрокинуть голову — он едва доставал мужчине до середины груди. Король проклятий, едва мазнув по нему взглядом, приподнял бровь в ожидании ответа. Мегуми уже собирался объяснить происходящее, так как ни Нанами, ни Панда не спешили подавать голос, однако, к его удивлению, отозвался Наоя.        — Ничего особенного, просто небольшое недоразумение, которое мы с вашим супругом уже разрешили. Верно?       Мегуми покосился на вмиг присмиревшего дядю и понял, что развивать конфликт дальше не имело смысла. Его положение мало того, что не позволяло этого, так ещё и доставлять проблемы было глупой затеей. Даже Наоя — тот ещё гордец, однако тоже знал, когда нужно отступать. Он не был Сукуне ровней, как и Мегуми сейчас — самому Наое.       Сукуна больше не удостоил молодого человека вниманием, словно тот резко перестал для него существовать, и обратился к членам своего клана.        — Ты здесь лишь второй день, но уже доставляешь неприятности.        — Прошу меня извинить, Рёмен-сама, однако я не мог выслушивать несправедливые слова в адрес молодого господина, — не выглядя виноватым, отчитался Нанами, после чего обратил внимание на кого-то позади Сукуны. — Мы совсем не ожидали, что вы со столь важной персоной наткнётесь на это безобразие.       Мегуми, не имея возможности видеть спутника Двуликого, неуверенно потупился. В присутствии одного короля проклятий и его соклановцев он мог вести себя как обычно, со всей своей нелепостью и неловкостью, однако рядом с другими важными шишками стоило соблюдать этикет. Проблема заключалась в том, что тот был слишком сложен и многогранен, а Мегуми знал только базовые вещи, совершенно не подходящие для разговора с высокопоставленными чинами.       Наверное, его официальному положению игрушки для постели подошло бы поведение запуганного человека? Или хотя бы нейтрально-вежливое? Ещё бы Наоя так отвратительно не ухмылялся… От этого понимающего смешка Мегуми сам себе показался грязным.        — Позвольте откланяться, — хмыкнул Сукуна, наконец вспомнив о наследнике клана Зенин. Одна из четырёх рук легла Мегуми на талию и мягко подтолкнула вперёд.       Игнорируя довольное выражение лица Наои, Сукуна, придерживая Мегуми рядом с собой, неспешно направился в сторону гостевого дома. Юноша, не представляя, что делать, боялся даже доской под ногами скрипнуть, однако король проклятий словно специально не говорил ни слова, не давая ни намёка на собственное настроение. Мегуми бы прямо спросил, насколько Двуликий раздражён, однако шаги позади отчётливо давали понять, что некая высокопоставленная личность следовала за ними по пятам.       Тишина достигла своего апогея, когда они остановились у его комнаты. Рука с талии исчезла, однако сам Двуликий не спешил отстраняться, словно не хотел, чтобы Мегуми встречался с его спутником. Не смея перечить Сукуне и даже не глядя на незнакомого мага, Мегуми отодвинул перегородку и уже хотел укрыться в комнате, чтобы наконец спокойно выдохнуть, как вдруг его абсолютно бесцеремонно схватили за руку и развернули. Сильные пальцы неприятно сжались на подбородке и вздёрнули лицо к свету. Мегуми опешил от наглости незнакомца, сощурившись от яркого солнца, и недовольно замотал головой. Низкий смешок, раздавшийся прямо над ухом, заставил мурашки пробежать по телу, а затем насмешливый голос игриво протянул:       — Ну и ну, с каких это пор ты стал интересоваться такими милашками?       — Что вы делаете! — ошарашенно возмутился Мегуми, наконец вырываясь из хватки и ударяя бесцеремонного мужчину по ладони. Тот потешно прижал руку к груди и преувеличенно заохал.        — Как же так, Двуликий, твой муж только что ударил меня! Неужели я могу рассматривать это как нападение на главу клана?       Юноша испуганно замер, не веря услышанному. Незнакомец, обладавший экстравагантной внешностью и почему-то носивший повязку на глазах, вёл себя невероятно развязно и несерьёзно, однако действия Мегуми действительно могли привести к конфликту между кланами. Плевать на справедливость и логику, он прожил долгие годы с Зенин и знал, что цены им в господском мире нет от слова совсем. Мегуми снова забыл о собственном без пяти минут положении в обществе. Сцепив челюсти, он испуганно метнулся взглядом к закатившему глаза Сукуне и только после этого облегчённо выдохнул. И тем не менее, ему стоило быть осмотрительнее в будущем.       — Прекращай валять дурака, — хмуро отозвался король проклятий.       — О чём ты, здесь такое очарование, а тебя, толстокожего, и не пробить даже, — отмахнулся мужчина и вновь подошёл к Мегуми вплотную. Тот едва удержался, чтобы не кинуться за спину Сукуны. Махито, Наоя, Наобито, да даже проклятия особого ранга — кто угодно, но только пусть именно с этим сумасшедшим разбирается его жених. Чудаковатый маг, словно прочитав его мысли, пригрозил пальцем: — А, а, не смей убегать, иначе я смертельно обижусь, Мегуми-и.       Едва сдержавшись, чтобы следом за Сукуной не закатить глаза, юноша остался стоять. Довольный его послушанием — хотя, скорее, смирением — незнакомец довольно заулыбался. В голове Мегуми от этой глупой улыбочки пронеслась неловкая мысль: больной, что ли?       — Годжо Сатору, глава клана Годжо, прошу любить и жаловать, — мгновенно вдребезги разбил его картину мира сильнейший маг среди ныне живущих. Очевидно, разглядев чужое потрясение, Шестиглазый довольно рассмеялся — впрочем, что-то в нём заставляло Мегуми нервно втягивать голову в плечи. — Приятно познакомиться с человеком, который умудрился так сильно заинтересовать Двуликого…        — Не представляю, о чём ты говоришь, — прервал того Сукуна, не сводя с них расслабленного взгляда. Вся его поза была максимально добродушной и располагающей, однако по висевшему в воздухе напряжению легко читалась истинная атмосфера. Эти двое были готовы кинуться друг на друга в любой момент, только дай причину.       Годжо, словно играясь, закинул руку на плечи Мегуми. Даже с повязкой на глазах юноша мог поклясться, что видел танцующих в его глазах ёкаев, довольных своей проделкой. Сукуна никак не отреагировал, однако Мегуми буквально ощутил недовольство смертельной проклятой энергии вокруг. Молясь, чтобы из-за него не начался конец света, он раздражённо сбросил с себя лишнюю конечность, независимо распрямившись, всё-таки зашёл в собственную комнату и окинул взглядом двух сильнейших существ магического мира.        — Сожалею, что покидаю вас, однако у меня есть куда более серьёзные дела, нежели играть в поддразнивания с двумя взрослыми детьми.       Закрыв фусума, Мегуми неторопливо прошёл глубже в комнату, опустился на эндза и наконец облегчённо вздохнул. Этот беспокойный денёк почти закончился, осталось спокойно помедитировать, поужинать и лечь спать пораньше — завтра предстояло встать очень рано, чтобы подготовиться к церемонии. В последнее время его режим сна сильно сбился, хватило недели, чтобы привыкнуть вставать на часы позже обычного. Была в этой возможности поваляться подольше своя прелесть. Наверняка никто из господ даже не представлял, насколько это ценно и прекрасно.       Из нелепых мыслей его выдернул голос служанки.       — Молодой господин, вы желаете отужинать у себя?       — Да.       Когда девушка удалилась, чтобы принести еду, Мегуми прикрыл глаза. Не верилось, что совсем скоро все его мучения закончатся. Завтра между ним и Сукуной завяжутся магические узы, которые навсегда изменят их судьбы. На самом деле, брак по законам магов был большой редкостью, ведь он накладывал на новобрачных слишком много запретов и ограничений. По крайней мере, так казалось тем, кто привык к разгульной жизни или хотя бы просто ценил свою свободу. Люди — эгоистичные существа. Как только они осознают, что верность больше не сохранится только на словах, что врать или изменять действительно не получится, что ты связан со своим партнёром на уровне душ… Они сбегают.       На магический брак решались немногие. Здесь одно из двух: либо вы действительно по уши влюблены друг в друга, готовы разделить все беды и тяготы, даже отдать свою жизнь ради супруга, либо же ситуация идентична их с Двуликим: насильственное насаждение, отсутствие альтернативы, не любовь, а выгодный союз, а брак — поводок для кукольника. Именно поэтому Мегуми был так поражён согласием Сукуны. Ни измен, ни вранья, существование только друг для друга, жертва ради счастья супруга — в противном случае проклятая энергия, связавшая вас, навеки станет вашим проклятьем. Мелкие неудачи, несчастья, болезни… Смерть, в случае серьёзного взаимного неприятия. Это как розыгрыш. Игра случая. Всё или ничего.       И расторгнуть эти узы без серьёзных последствий невозможно. Шанс очнуться после колоссального высвобождения проклятой энергии при сжигании связи минимален.       Горько усмехнувшись, Мегуми прислушался к звукам снаружи. Кажется, накрапывал дождь, юноша уже мог слышать, как крупные капли стучат по веранде. А жаль, свежесть и солнце в это время года редкое сочетание.       Полежав ещё какое-то время на собственных руках, устроенных на столике, Мегуми неожиданно распахнул глаза и кинулся к закрытым сёдзи. Какой дождь? На небе с самого утра нигде даже тучи не проглядывалось, а солнце даже сквозь рисовую бумагу било так, что глаза слезились. До него только сейчас дошло, что звук, который он всё это время слышал, издавал стучащий по бамбуковой раме человек. Резко отодвинув сворку, Мегуми зашарил глазами по знакомому саду камней, а после, услышав шорох сбоку, скосил глаза вправо и вниз. Прямо на гравии сидела запыхавшаяся Нобара, вытаращившаяся на него в ответ как на какое-то чудо света.       Мегуми едва сдержался, чтобы не кинуться на подругу с объятиями, только и смог, что облегчённо съехать вниз по раме на колени. Девушка же сдерживаться не стала — вскрикнув, повисла у него не шее, и Мегуми, недолго думая, втянул Нобару в комнату. Сжимая её в ответ поперёк талии, он вдыхал знакомый запах солнца, ладана и едва ощутимый — пота.       Нобара пахла домом.        — Что ты здесь делаешь? — тихо прошептал он, нехотя отстраняясь. Девушка тоже быстро взяла себя в руки и хмуро на него уставилась.        — Что значит что? Ты сам виноват, что не связался со мной! Я с ума сходила, между прочим, дурака кусок! — и подруга, не сдерживаясь, ударила его кулаком по плечу. Мегуми глубоко вдохнул от боли, но послушно признал — заслужил.       — Извини.       Нобара в ответ только фыркнула и вытерла мокрые щёки.       — Я значит себе места не находила, а ты цветёшь и пахнешь. Боже, я даже думать не хочу, сколько стоит запачканная мной одежда.       — Нашла о чём думать, — усмехнулся Мегуми, после чего подобрался и серьёзно посмотрел на вмиг собравшуюся девушку. — Я в порядке, важнее другое. Как ты?       — А что со мной может случиться? Лущу бобы, убираюсь, мою посуду. Не переводи тему! Что всё это значит? Ты выходишь замуж за короля проклятий! Я подумала, что ослышалась, когда Мацумото нам сообщила! У меня друзья не каждый день магический брак заключают с четырёхрукими монстрами, знаешь ли!       Мегуми неловко повёл плечами. С первой их с Сукуной встречи он как-то постепенно привык ко внешнему виду жениха. Его истинная форма ещё немного пугала его, но в целом не было ничего, с чем бы он не мог справиться. Его трясло от мысли о завтрашней свадьбе, однако скорее от самого факта церемонии и долгожданного освобождения, а не от страха. Для Нобары же всё происходящее выглядело крайне подозрительно и пугающе.       Мегуми уже приготовился к долгому и изнурительному объяснению, как вдруг по ту сторону фусума в очередной раз раздался голос служанки. Переглянувшись с подругой, он дождался, пока та не спрячется снаружи, и только после этого позволил войти. Обычно он относился к слугам если не добродушно, то хотя бы не нагло, но в этот раз он поспешил выпроводить ничего не понимающую девушку поскорее. Как только та оказалась за пределами комнаты, Нобара вернулась обратно.       Пока Мегуми рассказывал о сложившейся ситуации, ничего не тая, он незаметно подсовывал подруге еду. Она настолько увлеклась его рассказом, что даже не заметила, как съела весь его ужин, но юноша был только рад: ему ли не знать, как серьёзно недоедали слуги в поместье Зенин.        — Безумие какое-то, — подвела итог Нобара, изучая комнату и его самого взглядом. — Но если всё действительно так, то надеюсь, что завтра всё получится. Хотя не думала, что это будет последняя наша встреча. Иронично, да? Ты теперь молодой господин, а я просто служанка. Нам и находиться в одном помещении нельзя, а мы так праздно разговоры ведём.        — Прекрати, — осадил её Мегуми, ощущая, как неприятно колет сердце. Ему было тошно от этих слов. Нобара была для него семьёй, и ему было глубоко плевать на разницу в их положении.       Девушка криво улыбнулась, но было очевидно, что происходящее и её сильно травмировало. Они ничего не могли поделать. Мегуми винил себя в бессилии, однако не Нобара. Она всегда была умнее многих людей, вроде бы её бабушка занимала вполне себе видное место, когда была жива, потому успела научить внучку некоторым премудростям. Там, где другой человек бы переложил ответственность на Мегуми, она только пожала плечами. Всё-таки не зря Нобара восхищалась Маки — она и сама была очень сильным человеком.        — Мне пора идти, — наконец подала голос девушка. Она печально усмехнулась. — Работы перед свадьбой ещё полно, я чудом не попалась никому на глаза. Да и… если кто-то увидит нас вместе, кончится всё это очень плохо.       Мегуми молча кивнул. Что ещё он мог сказать? Как бы сильно он ни хотел побыть с Нобарой ещё, это было невозможно. Однако…        — Как только я укреплю свои позиции… Как только я заполучу силу, я заберу тебя. Возможно, мне удастся повлиять на Сукуну и запросить тебя в качестве свадебного подарка. Ты ведь не имеешь какой-то серьёзной ценности для клана Зенин, как бы ужасно всё это ни звучало. Я сделаю всё возможное, чтобы ты тоже оказалась на свободе.       Нобара, уже успевшая подняться на ноги, выглядела ошарашенной. Девушка молча смотрела на него сверху вниз, а затем присела перед ним на колени и крепко обняла.        — Я поверю тебе. Даже если ничего не получится завтра, я буду верить и ждать столько, сколько потребуется.        — Это обещание.       Нобара хрипло рассмеялась.        — Ага.

***

      Мегуми проснулся от голосов снаружи. Служанки, дождавшись разрешения войти, принялись помогать ему с омовением, а после и с одеванием. Привычный утренний ритуал прервала стража, всё это время дежурившая по ту сторону фусума. Всей небольшой процессией они двинулись в сторону павильона, отданного портнихам. Именно там ему предстояло окончательно преобразиться.       На улице было довольно прохладно, рассвет только зачинался. С одной стороны вставало солнце, а с другой всё ещё господствовала темнота, быстро сдающая свои позиции. Пахло свежей травой: ночью снова шёл дождь. Сырость почти физически оседала в лёгких. Мегуми сонным взглядом обвёл сады, попадающиеся по дороге, и тихо вздохнул. Уже сегодня.       Дело ли было в том, что он не совсем проснулся, или в смирении, но он чувствовал себя расслабленно. Возможно, чем ближе окажется церемония, тем сложнее ему будет сдерживать кипящие эмоции, но сейчас, казалось, наравне со спокойной природой в его душе разлилось прохладное озеро отчуждения.       В павильоне было теплее, чем снаружи. В небольшом углублении в полу тлели угли, а воздух над ними искажался от жара. Здесь было куда приятнее, чем в мутном тумане промозглого утра. Послушно скинув с плеч хаори в руки одной из служанок, Мегуми прошёл в знакомую комнату, представляющую мастерскую, и столкнулся взглядами с госпожой Ханамаки — и тогда он сразу понял, что что-то не так. В глазах старушки не было привычного задора, даже трогательного сопереживания, только глубокая печаль и почти злость.       Не на него, на кого-то извне. Возможно, даже на себя.       Не понимая, отчего в некогда полном смеха домике повисла такая гнетущая атмосфера, он оглядел юных помощниц. Те тоже выглядели подавленными, однако смиренно расступились, открывая новоприбывшим свадебное одеяние. Тогда-то юноша и понял, что случилось.       На специальной подставке под одежду висело сиромуку. Кимоно было ярким белоснежным пятном, что почти светилось в слабом солнечном свете. Оно было прекрасно, настолько, что перехватывало дыхание — однако, к сожалению, не от счастья, которое должно приносить одним своим видом, а от горькой обиды. Дело было не в самом сиромуку, портнихи проделали восхитительную работу, украшая ткань жемчугом и вышивая тончайшие рисунки серебряными нитями.       Оно было традиционным женским свадебным кимоно.       Мегуми сжал кулаки, скрытые под рукавами. Даже здесь, даже сейчас Наобито втаптывал его гордость в грязь. Вместо того, чтобы позволить ему выйти замуж как мужчина, он перед всеми представителями кланов поставил его на роль женщины, которых так ненавидел — сильнее принизить можно было, только выпустив его на церемонию в обносках. Сам Мегуми не имел предубеждений насчёт противоположного пола, считал все эти притеснения странными и незаслуженными, однако в глазах общественности он будет приравнен как симпатичное, но бесполезное дополнение к Двуликому. Буквально официальное подтверждение, что он лишь игрушка для постельных утех.       Неудивительно, что госпожа Ханамаки и девушки были так разочарованы. Они уважали его как личность и желали сделать свадьбу хоть чуть-чуть приятнее, однако приказ сверху велел выставить его на посмешище — а они даже не могли этому противостоять, чтобы не лишиться жизней.       Прикрыв глаза, чтобы не видеть, во что его будут облачать, Мегуми отвернулся и позволил чужим рукам раздевать себя. Он ни за что не покажет, как сильно его задела выходка Зенин.       За подготовкой пролетело пару часов. Мегуми накрасили и вплели в волосы небольшие рожки — символ ревности, который позже прикрыли ватабоши. Как только госпожа Мацумото окончательно разобралась с сиромуку, юноша попытался привыкнуть нормально дышать, будучи зажатым в таком количестве тканей, валиков и поясов. Свадебное кимоно оказалось таким тяжёлым, что Мегуми едва смог сделать пару шагов в нём. От одной мысли, какое расстояние ему придётся преодолеть, чтобы добраться до храма неподалёку от поместья Зенин, бросило в холодный пот. Он ощущал себя неуклюжим ребёнком, едва научившимся ходить. Если женщины постоянно испытывали это кошмарное ощущение зажатости, то стоило проникнуться к ним уважением.       К счастью, под руки Мегуми поддерживали служанки, в противном случае он бы не смог далеко уйти. Как только их медленная процессия показалась у главного входа, то оказавшиеся поблизости зеваки мгновенно перестали заниматься своими делами. Абсолютно каждый не сводил с Мегуми взгляда до тех пор, пока он не оказался в рикше вместе с собственной служанкой, которой предстояло помочь ему выбраться по приезде на место. Облегчённо вздохнув, юноша едва сдержался, чтобы не сгорбиться и не откинуть голову на сиденье. Определённо, такое развязное поведение вызвало бы больше насмешек.       Крупный мужчина, почти сравнявшийся ростом с Сукуной в его истинном облике, кажется, без проблем тянул повозку с двумя людьми на ней. Мегуми порадовался, что хотя бы о том, как добраться до храма, не пришлось думать.       Когда рикша остановилась, у него успели вспотеть ладони. Чувствуя, как заполошно бьётся сердце, он позволил подхватить себя под руки и спустить на землю. Бегая глазами по небольшой площади в поисках жениха, он вычленил лицо Наобито среди толпы. Гости вокруг, пусть и делали благоприятный вид, принялись переглядываться. Сцепив челюсти так, что даже желваки ходуном заходили, Мегуми выпрямился и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.       Как и ожидалось, его появление в женской одежде вызвало ажиотаж и пока ещё неуверенные роптания. Представители кланов непонимающе поджимали губы, чтобы мгновенно потерять к нему зародившийся интерес. Всего лишь мальчик из борделя, ничего особенного из себя не представляющий — посетила всех одинаковая мысль. Мегуми видел затаившееся пренебрежение в их глазах. Наобито выглядел безумно довольным, а его безмолвные насмешки отражались в полуулыбках и прищуренных глазах остальных членов клана Зенин. Среди довольных улыбок явно выделялись трое. Маки, затерявшаяся среди толпы, выглядела искренне разозлённой, шок проскользнул на лице стоявшей рядом Май. И, как ни странно, к своим кузинам присоединился Наоя, который при взгляде на него побледнел так стремительно, словно увидел оживший кошмар наяву.       Чувствуя, как комок подбирается к горлу, Мегуми хотелось лишь одного — скинуть с головы ватабоши, этот унизительный знак его раболепия, и уйти, не оглядываясь на это змеиное гнездо, не желая иметь с ним ничего общего. Единственное, что ещё держало его на месте — это их с Сукуной немое соглашение. Он просто хотел, чтобы эти унижения поскорее закончились, чтобы его семья… Нет, эти существа, по какой-то причине делившие с ним одну кровь, кусали губы от бессилия, чтобы они сами оказались в роли развлечения для всех присутствующих. Приниженный, он мечтал лишь о свободе, ради которой был готов вытерпеть эти насмешки, этот срам.       Ничего не видя и не слыша от разъедающей его сердце и душу обиды, Мегуми упустил момент, когда напротив него оказался король проклятий. Сукуна, одетый в традиционный мужской свадебный наряд, чёрное хаори и хакама в чёрно-белую вертикальную полоску, внимательно изучал его сверху. Юноша, удивлённый, не сразу понял, что всё это время жених смотрел на его губы, которые он, сам того не замечая, прикусил до крови, лишь бы не сказать ни слова в адрес своих мучителей. Острая, очень неприятная боль пронзила нижнюю губу, и Мегуми тихо охнул, наконец позволяя зубам разжаться. Солоноватая влага разлилась на языке. Не представляя, что делать с алыми от крови губами, юноша спрятал нижнюю часть лица за ладонью.       Что он наделал? Теперь мало того, что всем очевидно его состояние, так и ещё большим посмешищем стал для окружающих, окончательно утопив репутацию Сукуны.       Не зная, куда деваться, Мегуми просто опустил голову и молился, чтобы Двуликий что-нибудь придумал. Никогда ещё в жизни он не чувствовал себя таким пристыженным, как сейчас.       Какое-то время были слышны лишь шепотки гостей. Мегуми старался не вслушиваться в то, о чём все говорят. Этот позор останется с ним до самой смерти. Из безрадостных мыслей его выдернули пальцы Сукуны, мягко поднявшие его голову за подбородок. Жест был лёгким, ни к чему не обязывающим, но уверенным и совершенно отличался от жёсткой хватки Годжо. Послушно посмотрев королю проклятий в глаза, Мегуми поразился той серьёзности, плескавшейся на дне кровавых озёр. Сукуна, поймав его взгляд, неожиданно усмехнулся, после чего провёл пальцем по его прокушенной губе, размазывая кровь по всему рту и даже частично задевая подбородок, после чего сорвал ватабоши с его волос и откинул в сторону прямо на землю.       Шепотки резко прекратились. Все присутствующие, абсолютно шокированные выходкой Двуликого, непонимающе переглядывались, не зная, что предпринять. Ещё никто не выкидывал часть традиционного наряда вот так непочтительно и почти брезгливо. Мегуми, не менее ошеломлённый выходкой жениха, пытался понять, к чему был этот претенциозный жест. Сукуна же, заметив его растерянность, громко — чтобы наверняка все услышали — заявил:       — Мне так больше по нраву.       Встав по правую руку от всё ещё растерянного Мегуми, Рёмен повёл его ко входу в храм, тем самым заставляя заранее обговорённых людей спешить встать позади них, вливаясь в шествие. Прямо за спиной Мегуми оказался Наобито, как самый близкий его родственник, а также остальные Зенин — в том числе Маки и Май. Позади же Сукуны вытянулась колонна из членов проклятого клана за неимением прямых родственников. Над головой почти сразу появился огромный зонт, защищающий их от солнечных лучей и возможного мусора вроде листьев. Когда они ближе подошли ко входу в храм, Сукуна отпустил его — по традициям, они возьмутся за руки чуточку позже, на лестнице.       Послушно следуя рядом со своим королём, Мегуми пытался заставить сердце биться медленнее. Выходка Сукуны наконец перестала казаться просто красивым и широким жестом. Очевидно, что это был очередной плевок в закостенелые традиции. Двуликий прямо показал, что будет, если не воспринимать всерьёз его самого или его решения. Ну и, возможно, как небольшое дополнение — поддержка. Мегуми неловко покосился на принявшего серьёзный вид жениха и смущённо отвёл взгляд, едва сдерживаясь, чтобы не потрогать рожки, вплетённые ему в волосы, или чтобы не вытереть алый от крови рот.       Он в открытую ухмыльнулся, наконец ощущая довольство и совсем немного — вседозволенность. Если плевать в традиции, то это можно делать и вместе.       Перед лестницей они ненадолго замерли, после чего Сукуна аккуратно взял ладонь юноши в свою и, не отпуская его, потянул вперёд, сам оставаясь на ступеньку позади. Такова была традиция — первой в храм входила невеста — однако Мегуми не стал идти дальше, дожидаясь, пока Сукуна не поравняется с ним. Быстро поняв, чего он хочет, Двуликий усмехнулся, и уже вместе они, шаг в шаг, стали подниматься к храму. Позади опять стали шептаться, но в этот раз Мегуми было всё равно.       В храме их встретили мико и каннуси, стоящие напротив самого Мегуми и Сукуны соответственно. Всё это время идущие за ними люди разошлись по обе стороны зала. Дождавшись, пока все устроятся так, чтобы не мешать друг другу, мико и каннуси поклонились, и Мегуми тоже поспешил склониться. Краем глаза он заметил, как Сукуна тоже нехотя согнулся в поклоне, точно так же, как и все присутствующие на церемонии. Посередине небольшого помещения находился крохотный столик с тремя чашечками разных размеров, и они послушно за него присели, когда с поклонами храму было покончено. Формально, прежде чем приступать к обряду сан-сан-кудо каннуси должен был провести очищение брачующихся, дабы изгнать злых духов, однако… Мегуми бы посмотрел на читающего молитву священнослужителя, когда меньше, чем в метре от него сидел сам король проклятий, и ещё как минимум трое — по левую руку у стены.       Картина представилась очень забавной. К счастью, у Наобито хватило сообразительности, чтобы немного изменить традиционную церемонию, в противном случае все эти формальности грозились превратиться в сплошное представление.       Сукуна взял в руки самую маленькую из всех чашечку и поднял её на уровень своей груди. Мико с помощью специальной ёмкости, похожей то ли на кастрюлю с носиком, то ли странноватый чайник без крышки, налила в подставленную чашечку сакэ, предварительно два раза сделав вид, что заполняет её. Как только мико отстранилась, Сукуна поднёс чашечку ко рту и, также для вида припав губами два раза к краю, на третий выпил содержимое одним глотком. Наблюдая за тем, как дёрнулся кадык Двуликого, когда тот глотал сакэ, Мегуми неожиданно осознал, что вот он — конец. Как только обряд завершится, всё это время стоящий в тени маг скрепит их союз магическими узами, и он окажется членом проклятого клана.       От этой мысли что-то внутри вспыхнуло, однако Мегуми без лишних слов принял от Сукуны чашечку и позволил мико её наполнить, чтобы на третий раз выпить. Сакэ оказалось чуть горьковатым и тёплым, осело на языке не особенно приятным вкусом. Поставив опустевшую чашечку на столик, в этот раз уже Мегуми взял среднюю по размеру и именно ему предстояло первым выпить из неё. Повторив всё то же самое и со второй порцией, он передал чашку Сукуне, дожидаясь, пока тот выпьет. Последнюю, самую большую чашу, первым снова брал король проклятий.       Выпив из чаши в третий — последний — раз, тем самым завершая традиционную клятву верности, Мегуми вернул её на столик. Отодвинувшись, они с Сукуной сели лицом друг к другу. Чувствуя запоздалое и совершенно ненужное сейчас смущение — наверное, алкоголь уже начал действовать — юноша вложил свои ладони в руки Двуликого, после чего посмотрел ему прямо в глаза, что было довольно просто сделать в лёгком полумраке — они сияли алым, как драгоценные камни, подсвечивающиеся на свету. Маг, подтверждающий магический брак, присел между ними, обнял ладонями их сцепленные руки сверху и снизу и стал делать невидимую, но кропотливую и самую важную работу — соединял души с помощью заклинания.       Мегуми ощущал себя… странно. Дело ли было в алкоголе, к которому он абсолютно не имел сопротивления, так как никогда не пил, или в направленной на него магии. Голова казалась тяжёлой, а веки стремительно падали, но ладони горели так, словно он положил их на раскалённые угли. Состояние в целом было не болезненным, но неприятным. Всё-таки не удержавшись и закрыв глаза, Мегуми увидел знакомое мерцание — паутина стала чуточку ярче, чем раньше, из-за постоянных медитаций, но сейчас к ней словно примешивалось что-то ещё — чужеродное, прячущееся в потёмках.       Руки Сукуны судорожно сжались, и Мегуми резко распахнул глаза. На лице короля проклятий было нечитаемое выражение, словно он сам точно не знал, как реагировать на происходящее. Ощутив неожиданное умиротворение от того, что не он один не знал, чего ожидать, юноша до самого конца обряда просидел с открытыми глазами, с интересом прислушиваясь к себе. Появилось странное ощущение переполненности, словно он переел, а голова слегка кружилась, но Мегуми списал это на последствия брачных уз.       Когда маг наконец отстранился, первым, что ему попалось на глаза, была печать на мизинце левой руки — странная вязь чёрного цвета, не имеющая каких-либо чётких очертаний, больше похожая на переплетение волнистый линий, словно ребёнок пытался изобразить воду или туман, однако смотревшаяся в целом пусть и хаотично, но на удивление гармонично. На пальце Сукуны же рисунок был иным, куда более… неказистым. Создавалось ощущение, что кто-то капнул тушью и на коже осталось причудливое пятно, в котором постоянно можно было разглядеть что-то новое.       Вот сейчас оно было похоже на морду какого-то животного.       Сукуна тоже с интересом изучал их брачные метки. Видимо, он нашёл рисунки забавными. Наконец перестав разглядывать их переплетённые руки, он поднялся и потянул Мегуми следом за собой. Юноша и не заметил, как они остались в храме одни.       С небольшой высоты лестницы можно было разглядеть всех присутствующих на площади, которые тут же принялись радостно шуметь и переговариваться. По всей видимости, немногие верили, что магический союз между человеком и проклятием возможен. Мегуми, всё ещё плохо себя чувствующий и мучающийся головокружением, едва не навернулся со ступенек. Лишний шум только усугублял положение, к голове словно подкатывал жар, перед глазами темнело. В груди прямо за рёбрами словно развели костёр, он даже дышал через раз, а узкое кимоно делу не помогало.       Неужели всё это — последствия уз?..       Лица стоящих внизу людей перемешались. Мегуми только и смог, что разглядеть скривившуюся Нобару, когда картина мира резко перевернулась, а через мгновение вместо голубого неба он видел лишь лицо хмурого Сукуны. В ушах пищало, а горло словно что-то передавило. Хотелось разодрать на своей груди одежду и высвободить наконец весь тот жар, который не мог вырваться наружу. Мегуми зажмурился, отсчитывая собственные вдохи и выдохи, вцепился пальцами в ворот сиромуку. Чувство, словно он дрейфует на воде, постепенно сходило на нет, возвращая ощущение твёрдой земли под ногами.       Головой. Под головой. Когда он успел лечь?       Открыв глаза, он ошарашенно оглядел нависшие над ним лица — знакомые и нет. Юджи, первый заметивший, что он очнулся, радостно вскрикнул и тут же получил по спине от странного мужчины, напоминающего огромную обезьяну. Панда выдохнул, хватаясь за сердце, и даже Нанами, казалось, позволил на своём лице отразиться облегчению. Махито, который вроде как ещё вчера угрожал ему, нависал прямо над ним, а длинные волосы тканью укрывали его от большей части мира.       — Что… Что произошло? — устало спросил Мегуми, рассеянно разглядывая швы на мертвенной коже проклятия, но почти тут же Махито оказался отставлен в сторону одной из четырёх рук.       — Ничего серьёзного, — хмуро отозвался Сукуна, наконец сам показываясь в поле его зрения. Король проклятий недовольно цыкнул. — У тебя произошёл выброс проклятой энергии, весьма мощный. Полагаю, причиной стали наши узы. Моё вмешательство буквально разорвало предоставленный тебе объём, поэтому тебе стало плохо.       Выброс проклятой энергии? О таком Мегуми слышал впервые. Получается, ему не показалось, как что-то рвётся наружу. Его проклятая энергия буквально бушевала внутри тела, пытаясь найти хоть какой-то выход, чтобы её обладатель не перегорел.       Но получается…       — Моя техника пробудилась? — в ужасе прошептал юноша, надеясь, что присутствующие опровергнут догадку. Нанами и Панда переглянулись, Сукуну прочесть не удавалось, однако на лице Юджи всё было написано как на бумаге — настолько разбитым тот выглядел. Мегуми резко сел, игнорируя слабое головокружение, и огляделся. Он всё ещё находился у входа в храм — видимо, он отключился буквально на мгновение. Приглашённые гости не сводили с него поражённых взглядов, в то время как Наобито выглядел так, словно сам в любой момент готов был отключиться. Такого страшного выражения лица у главы клана Зенин Мегуми ещё не видел. Стоящий рядом Наоя хмурился, поджав губы… И прямо между ними находилась Нобара, бледная, как смерть.       Что она здесь забыла? Что вообще происходит?        — Так вот что ты задумал, Двуликий, — неожиданно подал голос Наобито, звуча невероятно разъярённо. Мегуми едва не вжал голову в плечи по старой привычке, но вовремя вспомнил, что теперь-то точно не имел на это права. К тому же, его окружал проклятый клан, и…       Кажется, он догадался, что происходит.       — Не понимаю, о чём вы, многоуважаемый Зенин, для меня его техника стала таким же сюрпризом, как и для вас, — мгновенно отозвался спокойный Сукуна, не сводя взгляда с яростного главы клана. — Довольно удачное стечение обстоятельств, не находите?       — Ублюдок, — не стал сдерживаться в выражениях Наобито. — Я отказываюсь от твоего предложения. Наследнику клановой техники невозможно вступить в брак с главой другого клана. Это противоречит всем магическим традициям! Эта связь должна аннулироваться сейчас же!       — Вы уж простите, но, боюсь, ваше требование невозможно выполнить в сложившейся ситуации, — губы Сукуны растянула паскудная улыбка. — Если бы наш союз был обычной договорённостью, с его мгновенным прекращением не было бы никаких проблем. Однако всё гораздо сложнее, когда дело касается магического брака… Впрочем, к чему мне что-либо объяснять? Вы можете спросить у господина, который накладывал заклинание, никто лучше него знать собственную клановую технику не может.       Наобито то краснел, то белел от злости, прекрасно понимая, что уже проиграл. Глава клана Зенин даже не стал обращаться за подтверждением — о сложнейшей технике магических уз знали все присутствующие. Такой брак невозможно было расторгнуть. Идеальный план Сукуны даже с небольшой осечкой загнал оппонента в угол. Мегуми уже не принадлежал клану Зенин — с этого дня он стал частью клана Рёмен и возглавил его.       — В таком случае… В таком случае эта девчонка будет взята моим кланом в качестве залога, что проклятый клан не посмеет пойти против договорённостей, — выдохнул Наобито, хватая стоящую рядом Нобару за руку и выталкивая её вперёд. — Она — близкий друг вашего супруга. Боюсь, второй господин Рёмен будет сильно переживать, если с девушкой что-то случится.       Мегуми испуганно дёрнулся. Как же не вовремя пробудилась его способность! Нужно было выиграть всего несколько часов — и тогда ни он, ни Нобара уже никогда бы не вспоминали о Зенин. Всего лишь пару часов…       Ситуация была патовая. Мегуми никогда не простит Сукуну, если тот позволит навредить его последнему члену семьи, однако отступить сейчас для их клана на условиях Зенин означало проиграть и стать послушной марионеткой воли одного из трёх великих кланов. Очевидно, что жизнь Нобары не шла ни в какое сравнение с целым переворотом эпохи. Сукуна никогда не сделает выбор в пользу одного человека, когда на другой чаше весов находилось всё, ради чего эта свадьба затевалась.       — Ну-ну, господин Зенин, к чему такие жестокие меры, — прервал творящийся беспредел знакомый нахальный голос. Годжо Сатору, всё это время молча присутствующий на церемонии, вышел вперёд, нагло улыбаясь. — Разве есть вина Двуликого в том, что именно вы отказались от собственного наследника? Шанс на пробуждение техники действительно был минимален, мальчику уже исполнилось пятнадцать, однако его отец, Зенин Тодзи, до своей смерти был прямым наследником клана. Никто из присутствующих здесь не осмелился бы изгнать из семьи наследника главной ветви, даже если тот не имел бы проклятой энергии — ведь уже его дети могли заполучить клановую технику. Ваши действия были продиктованы лишь гордыней и упускали здравый смысл. Теперь же, обвиняя других в собственной недальновидности, вы берёте в заложники юную девушку, чтобы хоть как-то перекрыть оплошность. Довольно некрасивый поступок, разве не так?       Глаза Годжо наверняка смеялись, скрытые под повязкой. Очевидно, он ни во что не ставил старика напротив себя. Мегуми был поражён, какой резкой была речь молодого господина, насколько она плевала на нормы общения и обесчестивала человека, о котором говорил Шестиглазый. Никто бы при такой формулировке не посмел сказать и слова против — клан бы мгновенно заклеймил себя как защитник ублюдков.       Никто не смог бы сейчас разрешить ситуацию лучше, чем сильнейший маг эпохи.       — Однако, — неожиданно вновь подал голос Годжо и взглянул в их с Сукуной сторону. — Не могу не признать ваших опасений. Какую бы глупость вы ни совершили, всем нам нужна уверенность в завтрашнем дне. Предлагаю компромисс: девушка останется в клане Зенин на условии дорогого гостя. Никаких притеснений, работы и прочих весёлых затей, которые в состоянии прийти в ваши головы. Конечно же, мы не можем поверить вам, господин Зенин, на слово — все мы слышали, что вы говорили минутой ранее. Потому маг из моего клана наложит на девушку и второго господина Рёмен связь душ, ещё одну разновидность магических уз. Ничего серьёзного, однако если с вашей гостьей что-то случится — болезнь, недомогание, серьёзные душевные муки, смерть… Молодой господин мгновенно узнает об этом. Конечно же, как вы понимаете, ему сильно не понравится, как обращаются с его близким другом, и это приведёт к серьёзному конфликту кланов.       Заканчивать Шестиглазый не стал. При прямом столкновении проклятого клана и клана Зенин… клан Годжо примет сторону Рёмен как постоянный союзник.       Это было поражение в сражении, но победа в войне.