Не-принц и не-Золушка

      Грей выглядит донельзя по-детски. Гошу постоянно забывает, что она старше на целых пять лет, однако у него есть веское оправдание: Грей не стремится быть взрослой.       Пугливая, стеснительная, краснеющая и готовая в любой момент скривиться в знак вопроса — такой люди обычно видят её на улице (а ещё слышат протяжное «Ы-а-а-ай! Стыдно-то как!»). Честно? Она часто его раздражала.       Гошу люто не нравится, когда за него цепляются, но желание стряхнуть цепкую руку или грубо осадить малозаметно сменяется неловкостью. А после того, как он едва не расшиб в две лепешки приставших к ней богатеньких сынков с глухим «Отвалили от неё, недоумки», Гошу решает, что лучше пускай она липнет дальше, нежели находит приключения на мягкое место.       Она очаровательна в своей несуразной стеснительности. Добрая и кроткая, но недооценивать её — себе дороже. Гошу даже согласился поставить её рядом со своим ангелом Мари, но тем не менее влюбиться в Грей казалось ему вопиюще невозможным. Они слишком разные, а ко всему прочему он не мог выкинуть из головы, что она, чёрт возьми, старше него на пять лет и при этом Гошу к жизни приспособлен в разы лучше.       Разве из такого замеса получится подходящая пара?       Гошу Адлаи упорно (и вполне успешно, надо сказать) игнорировал свои чувства, пока ему не пришлось выкинуть пришедший в негодность носовой платок. Смотреть на него было больно, но ещё больнее оказалось сопротивляться притяжению, которое влекло к Грей с магической мощностью. Он старался! Он смотрел по утрам в зеркало на уставшую физиономию с иголками щетины по подбородку и, намыливая ту, доказывал ей, что идиотом будет, если не начнёт мыслить трезво.       Грей не подходит на роль девушки его мечты (образа которой у Гошу, правда, не было), и уж точно сам Гошу ни разу не принц её романа! Пускай он не имеет понятия, какие мужчины ей нравятся, это точно не бывшие каторжники с трудным характером. А лезвием он во время этих рассуждений порезался трижды, потому что день задался дрянной.       Увы, после второго платка самовнушение потеряло любой эффект, и Гошу, снова изучая в зеркале знакомую физиономию с остатками пены на скулах, уже открыто сожалел, что он не то что не принц, а хотя бы не барон. Ну, или не поэт — стихи бы ей посвятил, завернув в них букет ромашек.       А при нынешнем раскладе у него имелись только ромашки, которые он по утрам пытался подбросить ей в комнату, при этом не обнаружив себя в обличительном положении: туловищем в окне, нижней частью тела — на метле, и с букетом в зубах, потому что руками помогал себе протискиваться в открытую ставню.       Парадоксально, нелепо и смешно — всем, кроме него, потому что Ванесса уже начала иронично прикидывать, кто же этот тайный поклонник. Гошу безошибочно чувствует: ведьма знает и глумится, ведь сама Грей невинно краснеет и клянётся, что ума не приложит, кому могла понравиться. Поэтому в такие минуты он старается не встречаться взглядами с Ванессой, ибо его прожигают до нутра.       «Что, Гошу, влюбился? Неужто ты, наш девственник с комплексом сестры? А кишка-то тонка сказать ей в открытую, вот тайком цветы и таскаешь».       И в один прекрасный вечер он не выдерживает.       — Да что вы все носитесь с этими цветами! Надо не о них думать, а о том, что защита у нас хреновая, раз кому-то по ночам залезть — плёвое дело!       — Э-э-э-то-о н-не-е-е ч-чу-ж-жа-ак, — раздаётся из-за стекла в ответ на его гневный выпад: Генри высказывает мнение, которого никто не спрашивал, и Гошу, вскакивая, едва не сбивает стол с картами, прежде чем броситься вон из гостиной, напоследок оборачиваясь ко всем и выпаливая:       — Я пошёл, всё! Уши вянут слушать ваш трёп!       — И куда это ты? — сладко поёт Ванесса, наливая в бокал багровое вино. — Ваять очередную фигурку Мари?       — Не трогай Мари, ведьма, ясно тебе?!       — Э-э-э, Гошу, да ты чего завёлся! — Магна пытается успокоить бурю, а Ванесса хохочет, откинувшись на спинку потрёпанного дивана. И весь её нахальный вид отбивает у Гошу малейшее желание замнуть момент. — Ну, чувак! Будь мужиком, не бросай партию на полпути!       — Да оставь его, Магна! — снова вклинивается ведьма, махнув бокалом и чудом не расплёскивая вино. — Наш Гошу сегодня слишком чувствительный, пусть пойдёт выпустит пар, а то укусит ещё, и бешенством заразишься!       Гошу скрипит зубами от злости, готовый испепелить Ванессу на месте, но увы, у него нет необходимых для этого способностей, поэтому остаются лишь пресловутые гневные оскорбления.       — Ты бы рот свой пьяный лучше держала на замке!       — Ой, я-то помолчу, — язвительно отзывается та, снова бросая на него говорящий взгляд и коротко подмигивая. — А только откуда в тебе столько рвения из-за каких-то цветов?       — Да перестаньте вы уже собачиться, Грей же слышит! У вас к чувствам других вообще, что ли, уважения нет? — отчаянно стонет Финрал, но его увещевания бесполезны, ибо Гошу, успев уловить взглядом силуэт Грей, скромно сжавшейся на диване возле Ноэль, резко разворачивается и исчезает из гостиной.       Кулаки конвульсивно сжимаются, и ногти впиваются в кожу.       «Дьявол. Дьявол! Пьяная ведьма, чтоб у тебя язык отсох. Не трушу я, ясно?! Это моё дело — сказать ей или нет, и когда!»       Он зол, ужасно зол, и хотя наутро никто не вспоминает про инцидент, остаётся лишь дождаться очередной посиделки, чтобы Ванесса, проходя мимо, лукаво покосилась на них и послала Гошу персональный взгляд в духе «Я-то насквозь тебя вижу. Трус». А всё началось с того, что Грей просто-напросто подсела к нему с куском недоеденного торта, когда он захотел относительного спокойствия на маленькой софе.       Смущённый Гошу заводится с пол-оборота, однако быстро остывает, стоит Грей попасть в поле его зрения. И сердце словно бросает в огонь, потому что она смущённо улыбается, опустив взгляд. Её — в жарком, душном зале, пропахшим старой кожей, потом, едой и алкоголем, — окутывает тонкий аромат, и Гошу, как завороженный, смотрит на две синие прядки. Они похожи на контур крохотного сердечка.       — Г-го-шу, — от робкого взгляда чистых голубых глаз перехватывает дух. Покрасневшая до кончиков ушей Грей заикается, но продолжает, придвинувшись к нему совсем вплотную. А Гошу невыносимо хочется это расстояние расширить, потому что её колено задевает его колено, и случайное касание ощущается как электрический разряд. — Й-я х-хочу тебе к-кое-ч-что с-сказать...       — Что? — это не он, это кто-то другой сипит низким голосом, покрываясь мурашками вдоль позвоночника.             Лицо Грей демонстрирует новые оттенки красного, и только слепой не поймет: она колеблется, борется с какими-то внутренними сомнениями. Гошу всё больше проникается её напряженным настроением, чувствуя жуткий дискомфорт от сидения в одной позе. Рука снова сжимается в кулак, неприятно царапая ногтями обивку софы.       — Да говори уже, не томи! — мрачно хмурясь, он срывается на нетерпеливый тон, а странное предчувствие, будто сейчас происходит нечто важное, болезненно морозит нутро. И тут её губы наконец шевелятся, однако звуки дружно утопают в гомоне Быков.       «Дьявол, да что вы там так орёте?...»       — Что? — создаётся впечатление, будто «что» — его ответ в любой непонятной ситуации, однако Гошу слишком взвинчен, и ему не до лексического разнообразия. — Не слышу, громче скажи!       Он рефлекторно наклоняется к ней, напрягая слух, а Грей в ответ испуганно подаётся назад, вцепившись пальцами в штаны. В её глазах плещется дикое смущение, сдобренное порядочной растерянностью, однако тут доведённый до крайности Гошу выплевывает настойчивое «Ну», и она выдает, как на духу:       — Я знаю, что это ты носишь мне цветы. Й-я, я, я- Я в-видела тебя!       Сначала он впадает в ступор. А потом заливается краской в ответ, резко выпрямляясь и отворачиваясь от неё. Сердце ухает, как из глубокой металлической бочки, по линиям на руках выступает влага, и уже достаточно охлаждённые внутренности сводит спазмом.       «Вот чёрт, всё-таки прокололся! Да когда только успел, она же всегда спала?!»       Теперь это ему хочется запустить пальцы в волосы и простонать «Стыдно-то как!» при воспоминании, как он в последний раз живописно застрял в окне. Видимо, пока пыхтел на пути к свободе, его и застукали, решив отпустить с миром. Неудивительно в таком случае, с какого перепугу Грей так странно косилась на него последние пару дней.       Пока Гошу старается принять тот факт, что секрет больше не секрет, а к его титулу не-принц-и-даже-не-барон теперь присобачат извращенца, Грей молчит, и единственный источник звука в помещении — шумящие на фоне Быки. Лакк снова задирается к Магне с предложением показать ему звёзды, и Аста лезет к ним с просьбами и его взять помахаться.       «Только не здесь!» — протестует Ноэль, а Гошу чувствует между лопаток выжидательный взгляд Грей. Пожалуй, надо уже что-нибудь сказать в своё оправдание, пока ситуация не зашла в тупик. Хуже от признания точно не станет: она имела случай долго наблюдать его задницу на фоне рассветного неба.       — Ну, раз видела, так видела. Извини, что в окно и без спросу, — ему приходится кашлянуть, прочищая горло, но даже после этого голос звучит басом и отдаёт прокуренной сиплостью. — Просто... нравишься ты мне, Грей.       «Ну почему у меня почти каждое важное решение — да через одно место?..»       Большее самообладание, когда он вновь встречается с ней взглядами, вряд ли можно изобразить, и Гошу невероятно горд собой: тон голоса ровный, лицо — лишь чуть горячее на скулах, руки с показной расслабленностью лежат на коленях. Однако внутри всё превращается в сплошное напряжение, отдающееся горьким привкусом на корень языка. Впервые в жизни Гошу Адлаи признаётся девушке в чувствах, да и то ещё смягчает выражения, ведь на самом деле он по уши, безнадежно влюблён.       Грей изумлённо хлопает глазами, голубизна которых разбавляется коричневато-жёлтыми оттенками, и ему на полном серьёзе кажется, будто он видит в них своё отражение. А потом они подёргиваются влажной пленкой, и девушка, потупившись, торопливо утирает внешней стороной ладони выступившие слёзы.       Впадающий в ступор Гошу между тем понятия не имеет, где теперь-то наступил на грабли.       — Эй... Эй, ты чего?       «Какого... Она что, улыбается?!»       — П-прости, — хорошо, что он опять неосознанно нарушает её границы, наклоняясь и прихватывая за плечо, иначе её лепет, как и тогда, утонул бы в общем шуме. — Это от радости. Понимаешь, — Грей осекается, вскидывая голову. Чёрные ресницы слипаются, следы влажных дорожек тянутся по щекам, и крупные слёзы продолжают собираться в уголках сияющих глаз. Это пугает намного больше, чем если бы она назвала его извращенцем. — Ты, наверное, не помнишь, но в первую нашу встречу ты спас меня от разбойников, и я... Я тебя давно люблю! С тех самых пор, как увидела!       Её неожиданно чистая речь снова обрывается всхлипом вперемешку с нервным смехом. Гошу пытается судорожно порыться в памяти, но, хоть убейте, у него нет ни одного воспоминания о Грей до того, как оба они оказались в отряде Быков! А единственное, что он умудряется исторгнуть из горла в качестве ответа — это несколько междометий, и поэтому пристыженно замолкает под гнётом работающей мысли.       Грей любит его уже не первый год? Они раньше встречались?       То есть, секунду, она его любит, а он всё последнее время мучился мыслью, что шансов у него — чуть больше нуля без палочки?       «Да что это за треклятая насмешка судьбы?..»       А Грей улыбается, продолжая, чёрт возьми, реветь в два ручья. И вдобавок фон из Быков как-то странно глушится, но Гошу сейчас точно не до подобных мелочей. Всё внутри переворачивается с ног на голову: в мыслях бардак, в чувствах — тоже, к лицу и ушам не притронуться — настолько сильно они горят. Гошу жутко хочется на воздух: остудить голову, подумать и успокоиться, — однако он будто прикован к Грей. И каким-то машинальным образом его пальцы оказываются возле её лица и ловят с трепещущих ресниц несколько бликующих бусин. Грей в ответ порывисто вздыхает, смотрит в душу с доверчивой нежностью, и от этого начинает кружиться голова.       Может, частично виновато вино, но вот всплывающее в хаосе желание поцеловать её здесь и сейчас и близко не эффект пьяного тумана. Девушка чуть заметно настораживается, стоит ему коснуться ладонью её щеки, но не зажмуривается и не съёживается. В ушах стучит кровь, и они словно остаются наедине в полной людей комнате, а взгляд Гошу прочно замыкается на её губах. Глаза закрываются сами собой, и он практически плюет на собственную нерешительность, однако ровно в этот момент на фоне оглушительно гремит нечто, похожее на металлический поднос.       И раздаётся пронзительный вопль Магны: «Финрал, вот ты криволапый!».       Гошу слишком поздно понимает, что тишина вокруг — никак не следствие помутнений сознания. Это тишина, потому в их сторону смотрят все Быки, включая мерно пускающего сигаретный дым капитана. Впрочем, вся честная компания тотчас отворачивается под неловкие покашливания, смешки и бормотания и принимается делать вид, будто это не они влезли не в свое дело. А Финрал с виноватым видом корячится под столом в поисках дурацкого подноса.       Вместо ожидаемого конфуза на него вдруг накатывает возмущение: в самом деле, почему надо так очевидно таращиться, пока люди выясняют отношения? Однако если внешне Гошу умудряется сохранить нейтральное выражение лица, смотреть на Грей без сострадания просто невозможно: она определенно готова провалиться сквозь землю, а от стремительного бегства её удерживает лишь его рука на плече.       И за её подавленный вид он готов злиться на них даже больше, чем за наглую слежку.       «Ну и к чёрту, раз все всё видели. Никто не будет спрашивать, куда мы пропали».       — Пошли на улицу. Тут слишком много ушей, — Гошу решительно, но аккуратно сжимает её руку и, быстро встав, буквально увлекает за собой в сторону выхода, игнорируя лихорадочно колотящееся сердце.       Пусть хоть весь штаб пялится в спину, а Ванесса — усмехается по-лисьи: сейчас у него есть дела поважнее, нежели возникать насчёт чужого любопытства.