Вероломство

«….Также, сегодня, мы завершили уроки фехтования. Хотя я и думаю, что это так, Реджинальд говорит, что обучение владению мечом не заканчивается никогда. Скорее всего – он прав. Я начал замечать, что мистер Берч вообще во многом прав. Несмотря на то, что меня воспитывал отец и мое мнение всецело вырастает из его, оно никак не конфликтует с мировоззрением Реджинальда, хотя и имеет существенные отличия. Интересно, сколькому еще Магистр может меня научить?..» - рука юноши на мгновение остановилась, а глаза застыли в одной точке, после чего он продолжил: «Одного я не понимаю, почему…». Фраза осталась незаконченной из-за тихого стука в дверь. Хейтем оторвался от дневника и сдержанно ответил, пряча дневник в выдвижной ящик своего стола, запирая его на ключ, пряча тот под толстыми книгами: - Войдите, - дверь открылась с легким скрипом на пороге, залитый светом свечи, что находилась в руке, появился Реджинальд Берч. Он позволил себе появиться перед воспитанником без привычного парика в свободной рубахе и белых домашних кюлотах. - Еще не спите, мастер Хейтем? Час весьма поздний, а завтрашний день обещает быть тяжелым. Юноша подобрал полы своей сорочки и незамедлительно встал в присутствии своего опекуна. - Прошу прощения, сэр. Я сейчас же лягу. Оставались незаконченные дела, но они уже улажены. Хейтем с каким-то животным страхом в глазах посмотрел на Берча, следя за каждым его шагом, а уже через секунду держался за покрасневшую щеку, ощущая, как резкими волнами к коже подступает боль. - Я говорил тебе идти спать после ужина, - не проявив ни малейшего сочувствия к ученику и воспитаннику, проговорил Реджинальд, - Я отучу тебя своевольничать. Хейтем покорно слушал, боясь возразить учителю и еще больше разозлить его, но руки за спиной сами сжимались в кулаки, а зубы болели от столь плотного сжатия. Внезапно, Реджинальд понимающе улыбнулся и кивнул, проводя по только что ударенной щеке ладонью. - Я понимаю тебя, мальчик. Юность – пора возвышенных, любовных мыслей. Угадал? Ты имеешь виды на какую-либо даму, Хейтем? Юноша посмотрел в сторону, стараясь не выдать себя. «Имею, но это не твое дело, старик», - зло подумал он, а после, переведя взгляд на учителя, вслух ответил: - Вы же знаете, что нет, сэр. Хейтем посмотрел на просиявшего Берча и удовлетворенно выдохнул. В свои года он тоже неплохо умел манипулировать. Это было то, что Магистр хотел услышать. Он хищно улыбнулся и осторожной, мягкой походкой, стал обходить Хейтема вокруг, словно они снова были на тренировке по фехтованию. Он бы никогда не признался, каким хорошеньким смотрится Хейтем в сорочке с расслабленными сзади волосами, что вкупе с атмосферой и обстановкой придают мальчику соблазнительный и раскрепощенный вид. Этот молодой человек был единственным желанием Реджинальда. Его страстью, его запретным плодом. Еще с тех самых пор, как Хейтем был мальчиком. Берч порой со смехом вспоминает времена, когда приходил к Кенуэям, якобы для общения с будущей невестой, а сам тайком жаждал нечаянной встречи с маленьким мастером, который наверняка снова прятался там, куда никто не заглядывает. И снова предоставлен самому себе. Оторвавшись от своих мыслей, мужчина осторожно поставил свечу на стол, продолжая обходить Хейтема, поглаживая тяжелой, мозолистой рукой гладкую спину юноши, скрытую тканью, а после, прижавшись сзади, обняв мальчика за пояс, опустил подбородок на обнаженное плечо ученика, томно прошептав возле самого уха: - Опустим весь этот официоз, мальчик мой. Пощечина была только в назидание. На самом деле, я несказанно рад, что ты не спишь. Но ты ведь это знаешь, верно? – Реджинальд шипел, как змея, оглаживая тело ученика, вдыхая запах его волос, ощущая истому, которую не может подарить ему ни одна женщина. Ни один другой мужчина. Он очарован этим юнцом. Хейтем медленно кивает на последние слова мужчины и старается расслабится в руках Берча, но внутреннее напряжение и отвращение лишь росло с каждым его новым усилием. Реджинальд уже не замечал этого, как и казалось всего вокруг. Он был слишком занят выцеловыванием не огрубевшей еще от щетины шеи своего ученика. Магистр не чувствовал, как под каждым его прикосновением, словно ожидая удара, напрягается молодое тело, как Хейтем неимоверными усилием воли не отталкивает от себя любовника, буквально заставляя руки оглаживать стареющую шею. Терпеть крепкие, покрытые морщинами руки на своих ягодицах, что настолько по-свойски сжимают их, заставляя жаться ближе, откидываясь на плечо, делая вид, что все устраивает. Делая вид, что, отказав – не боится остаться один. Без покровительства. Без денег. Без защиты. О, если бы только отец был рядом… - Вы так потрясающи, мастер Хейтем, - самозабвенно шепчет Берч, все красноречивее ведя ученика к постели, на ходу развязывая тесемки на его сорочке, раздевая и снова припадая губами к желанному телу, чувствуя, как воспитанник робко, словно нехотя, водит руками по его собственному телу. -Ты смелеешь, мой мальчик, - горячо выдыхает Реджинальд на ухо юноше, чувствуя, как тот вздрагивает всем телом и немного погодя, обнимает Магистра, кладя голову ему на плечо, застывая. Немного ласки. Не похоти. Не жестокости. Совсем немного. И он сделает все. -Что ты? Что такое? – ласково, почти так, как надо шепчет опекун, по-отечески прижимая мальчика к себе, перебирая в мозолистых ладонях густые, темные локоны. И Хейтем сдается ему. Молодой человек опускается на колени перед своим учителем, краем глаза наблюдая, как наставник садится следом на край кровати и таким знакомым выжидающим взглядом сопровождает каждое, все еще неловкое движение юноши. Реджинальд ничего не произносит, терпеливо ожидая, когда Хейтем поборет свое стеснение и таким привычным выверенным движением, расстегнет пуговицы на кюлотах, скользнув внутрь теплой ладонью, освобождая его налитый кровью член. Юноша будто на пробу проводит вверх-вниз по горячему стволу, вызывая у магистра почти болезненно - сладкую судорогу внизу живота. Берч в предвкушении дальнейших действий ученика, закусывает кончик языка во рту, чтобы не выдать перед мальчишкой своего блаженного состояния и на грани с болью сжимает его подбородок, силой заставляя посмотреть на себя, а после снова шипит, словно змея, смотря в серо-голубые глаза Хейтема: - Продолжай. Немедленно. – юноша вздрагивает всем телом и послушно кивает, энергичнее двигая рукой, подавляя собственный рвотный рефлекс и отвращение, склоняется над морщинистым, полувставшим членом, незамедлительно погружая его в рот сразу наполовину. Мальчик слишком хорошо знал этот тон наставника, после этого обычно следовал удар и Хейтем никак не хотел этого допустить. Именно поэтому стоило выполнять все быстро и беспрекословно. Свежи еще были воспоминания юноши, как после подобного проваленного задания, учитель лишил его питания на несколько дней. Юноша медленно двигает рукой и одновременно ублажает учителя ртом, делая все нарочито-медленно, пряча поглубже собственное пренебрежение, надеясь, что этим все и закончится сегодня. Хейтем мягко оглаживает ствол и яички мастера, не прекращая работать ртом, проводя языком по всей длине члена до которой он мог дотянутся и все очевиднее прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться. Не думать о том, что происходит с ним здесь и сейчас. Совершенно неожиданно, он снова чувствует болезненный шлепок по щеке и в непонимании распахивает глаза, от неожиданности остановившись и чуть не прикусив член Берча. - Не смей закрывать глаза! – яростно шипит Реджинальд, снова до боли сжимая в сильной руке нижнюю челюсть ученика. Дождавшись его боязливого кивка, Магистр произносит: - Продолжай. И не вздумай еще раз напортачить. Юноша снова понятливо кивает, полностью отпускает член учителя и начинает все с самого начала. «Если у тебя что-то не выходит – начни заново», - звучат в голове набатом наставления учителя на тренировке. И Хейтем начинает. Он не может ослушаться. Юноша вновь мягко водит рукой по стволу Реджинальда, размазывая уже выступившую смазку и неторопливо начинает движения вверх-вниз, периодически поглядывая из-под полуопущенных век на учителя. Тот, широко раскрытыми, задымленными похотью глазами, безотрывно следил за обнаженным учеником, сидящим перед ним на коленях, который так маняще и соблазнительно поглядывал на него из-под своих длинных, темных ресниц. Реджинальд пытался сосредоточится на верном исполнении его приказов, но ловкие пальцы юноши не позволяли оторваться от таких знакомых, но при этом совершенно новых ощущений. В тот момент, когда Хейтем снова взял в рот, Берч против своей воли прикрыл глаза, не сумев сдержать сладкую дрожь, пробравшую его до самых костей. Мужчина положил мозолистую руку на темную макушку молодого человека и позволил себе отдаться ощущениям с головой. Хейтем в это время, верно трактовав действия учителя, слегка расслабился и стал работать ртом усерднее, помогая себе рукой. Длинные, аристократичные пальцы метались от яичек к стволу, от него к головке, поддразнивая, а потом возвращались к началу, непроизвольно щекоча небольшие волоски, доводя магистра до исступления. Влажный рот юноши тоже не отставал и прилежно обхватывал ствол, то обильно смачивая слюной, то накрывая жаром, то обжигая холодом. Рвотные позывы Хейтема отошли на второй план, когда он в очередной раз подняв глаза увидел, как лицо учителя исказилось в блаженной муке. Чувствуя аккуратные, совсем непохожие на обычные ласки Реджинальда поглаживания, юноша понимал, что все делает правильно. Окончательным подтверждением этому стал еле слышный, но вполне отчетливый шепот Берча: - Хороший мальчик, - горячо выдыхал магистр, лаская щеки ученика большим пальцем, - умница. Хейтем сам не понимал реакции своего тела на подобную сомнительную похвалу, но в груди разлилось приятное тепло, когда наставник похвалил его. Впрочем, так было всегда. Похвала из уст Берча – редкость. Юноша и сам не заметил, как стал усерднее работать ртом, словно благодаря своего мастера, а собственный член, без воли на то хозяина все больше поднимался, реагируя на такое внезапное возбуждение. Хейтем знает, что нужно делать дальше, чтобы довести мастера до пика самообладания. Он окончательно расслабляет горло, позволяя члену внутри свободно скользить в глотку и зажмуривается, когда Берч начинает просто трахать его в рот, уже далеко не ласково впиваясь в волосы крепкими пальцами. Утробно рыча и не прекращая резких движений, Реджинальд словно признает мастерство юноши и в финале резко вырывается из его рта, орошая белесыми каплями покрасневшее от стараний лицо, шею и грудь ученика. Хейтем покорно принимает все, что дает ему мастер и почти расслабляется, когда Реджинальд двумя пальцами собирает собственное семя с его щек и принуждает открыть рот, снова болезненно сжимая челюсть мальчика. Молодой человек молчит, но рта не открывает, брезгливо косясь на перепачканные морщинистые пальцы. Незамедлительно его настигает удар по щеке и былой страх снова возвращается к нему, заставляя внутренне съежится и насторожится, обострив все свои чувства. - Открой. – требует властный голос, сжимая нижнюю челюсть второй рукой до боли в зубах, заставляя подчинится. Берч немилостиво проталкивает испачканные пальцы в едва приоткрытый рот ученика, грубо двигая ими, смотря на то, как ученик уже давится собственным языком, учащенно дыша через нос. От представленной перед ним картины, член Реджинальда снова крепнет и Хейтем с сожалением думает, что это был вовсе не конец. - Каким же ты бываешь непослушным, мой мальчик, - сетует наставник, мановением руки приказывая юноше подняться. – В первую очередь, прежде всех наук, тамплиер обязан подчиняться. Именно тогда к нему приходит понимание правильности и необходимости порядка. Хейтем молча слушал, сквозь свое раздражение улавливая крохи наставлений, которые вещал ему Реджинальд. - Хейтем, - продолжил он, подходя ближе к ученику, - ты должен быть послушным, мой мальчик. И тогда я смогу беспрекословно доверять тебе. Больше е будет ударов и обид. Ты понимаешь меня? Юноша медленно кивнул, все еще пристально наблюдая за каждым движением учителя, замечая, как он подходит ближе и кладет руки к нему на пояс, притягивая к себе. - Все в твоих руках, - шепотом заканчивает Берч прямо на ухо ученику и после, притягивает его для поцелуя, крепко обхватывая одной рукой за шею не позволяя отстранится. Хейтем, ведомый словами учителя, послушно приоткрывает рот, впуская язык наставника, стараясь, как можно активнее отвечать ему, чувствуя, как Магистр подталкивает его к кровати и медленно опускает мальчика на нее, стараясь не разрывать поцелуй. Реджинальд с упоением наблюдает, как растягивается на белоснежных простынях его ученик, как отражается в его расширенных зрачках пламя свечи, как он смотрит на учителя, ожидая дальнейших действий и Берч не упускает возможности погладить гладкую, пока что лишённую растительности грудь, опуститься рукой ниже, лаская окрепший после тренировок живот и дразня опуститься еще ниже, нарочно не дотрагиваясь до вставшего члена рукой, заставляя ученика закусывать губы и сжимать в пальцах одеяло, ожидая облегчения, которое не приходило. - Как ты прекрасен, - тихо, но все еще по-змеиному шепчет Реджинальд, проводя носом и сухими губами по впалому животу ученика, стараясь навсегда запомнить его запах, а после и вовсе переходя на шею, жадно целуя ее, оставляя недвусмысленные, болезненные засосы. Наставник снова и снова оглаживает юное тело, заводя и возбуждая его, пока Хейтем мечется в душе от раздирающих его противоречивых чувств: брезгливости и чистого наслаждения. Он и сам не замечает, как податлив и отзывчив становится на каждое, даже самое мимолетное касание учителя, как выгибается под его ладонями, будто тело действует без воли хозяина и само жаждет продолжения. Реджинальд улавливает эту перемену в своем ученике и раз за разом опускается губами ниже, попутно смачивая пальцы в выступившей у юноши смазкой и подбираясь к заднему проходу. Хейтем чуть слышно шипит, когда в него не резко, но упорно вторгается один палец, погружаясь полностью, начиная движение, растягивая юнца. - Терпение – тоже важно, - наставническим тоном начинает Берч, наблюдая за каждой откровенной эмоцией мальчишки, - ты должен уметь перебороть себя и свою боль. Хейтем слышал каждое слово учителя, которое эхом звучало у него в голове, но никак не мог сосредоточится. Боль от инородного тела внутри, отвлекала его от всего в окружающем мире. Внезапно, он почувствовал, как, не дав ему опомнится и привыкнуть, Реджинальд добавил еще один палец, безжалостно водя ими туда-обратно, раздвигая внутри на манер ножниц. Юноша тут же заметался на кровати, пытаясь уйти от неприятного чувства, болезненно застонав, но этим только, кажется, раззадорил Берча, который уже не сдерживая себя, ударил ученика по лицу так, что разбил ему губу. - Ты слышал, что я сказал? Терпение. Вырабатывай его. – Прошипел Магистр и стал резко вторгаться пальцами внутрь тела ученика, который затих, интуитивно облизывая лопнувшую губу и старался произносить, как можно меньше звуков. Но пальцы были в нем недолго. Берчу надоело ждать. Реджинальд приставил член ко входу юноши и тот не успел даже выдохнуть, задохнувшись в тот момент, когда наставник вошел сразу и до конца, начиная двигаться грубо и глубоко в молодом человеке, окончательно подминая его под себя, позволив себе утробный стон. Хейтем тут же почувствовал резкую, проникающую боль и заметался на кровати под взрослым телом магистра, всхлипывая и поскуливая, не сумев проглотить стоны боли. - Сэр, - впервые за все время подал голос Хейтем, - прошу вас…Это слишком… Берч и не подумал его слушать, лишь грубее стал вторгаться в безвольное тело под собой, снова ударяя ученика по лицу, заставляя застонать от боли. -Замолчи, Хейтем! Ты не слышишь, что я тебе говорю? Терпение, мальчик. – наставник смыкает руки на его шее, продолжая резкие, рваные, глубокие движения, теперь еще и приправленные головокружением от удушья. – Прекрати эти бессмысленные телодвижения, -проговаривая в пугающей четкости каждое слово, произносит Реджинальд и отпуская шею юноши, снова бьет его по лицу, - Ты должен выносить боль, а не сбегать от нее. Берч окончательно отпускает мальчика, позволяя ему вздохнуть, но после этого рваные движения только усиливаются, как и мужское дыхание над головой Хейтема. Его голова кружится, живот болит, воздух кажется раскаленным, разбитая губа, которую он закусил – нещадно саднит и кровит, а пот катится градом по всем частям тела. Магистр видит это, но не останавливается. Все еще удовлетворенный картиной мучающегося в агонии молодого человека. От юноши еще доносятся нечленораздельные звуки когда Берч набирает темп, но наставник уже не обращает на это внимания, как и на слабые попытки оттолкнуть его. Мужчина, чувствуя, как мышцы мальчика стали уступать жесткому напору, чуть ослабил движения бедер и склонился над уже полностью раскрасневшимся от жесткого и быстрого темпа юношей. - Ты потрясающий, юный мастер. Будь ты еще хотя бы немного послушнее и внимательнее…- шепчет Берч и слизывает текущую из губы кровь языком, вовлекая мальчика в поцелуй, а затем продолжает, шепча у самого уха юноши, - такой нежный, - Хейтем вздрагивает под ним, неосознанно прислушиваясь к ядовитым речам учителя, - весь мой. На этих словах юноша раскрывает глаза, которые так долго зажмуривал, из-за задетой внутри точки, которая пустила электрические разряды по всему телу и инстинктивно прижимает к себе учителя, выгибаясь на постели, в то время, как Реджинальд все еще сухими губами снова и снова ласкает тело молодого человека под собой, не прекращая глубоких поступательных движений, от которых его ученик стал плавиться, словно догорающая свеча на столе и в конце концов - он снова сдается, за что будет так ненавидеть себя потом. Руки Хейтема почти невесомо обнимают магистра за спину, ноги непроизвольно приподнимаются, впуская набухший член глубже, а глаза закрываются сами собой, заставляя подчинится, ослабеть, безмолвно разрешая пользоваться собой и своей невозможностью уйти. Реджинальд снова утробно стонет, вновь набирая темп, вторгаясь в уже податливое тело, задевая ту единственную точку внутри юноши, из-за которой Хейтему уже откровенно все равно будут его бить или ласкать в эту секунду. Сейчас было важно только то, чтобы этот возбуждающий ток, проходящий сейчас по телу – никуда не исчезал. Но спустя несколько минут рваного, глубокого вторжения, Реджинальд протяжно стонет и поддерживая ноги своего ученика под коленями, жадно врывается внутрь его, кончая так глубоко, как может, обжигая ученика своим семенем изнутри. Продолжая двигаться внутри мелкими толчками, Берч протягивает руку к естеству ученика и проводит по нему несколько раз, позволяя Хейтему забыться в экстазе. Утомленный соитием, Реджинальд опускается на кровать возле ученика, утягивая его в свои объятия, убирая с его лба прилипшие пряди. Наставник медленно целует ученика в скулу и поглаживая по щеке, и по разбитой губе, шепчет, впервые за все это время без яда в голосе: - Слушайся меня, мой мальчик. Подчиняйся мне. И тогда все всегда будет хорошо. Хейтем понятливо кивает и наставник, довольный своим учеником и своей властью над ним – засыпает. Юноша же, подождав, пока тело мастера расслабится, выскальзывает из его рук, и прихрамывая, возвращается за письменный стол. Уняв дрожь в пальцах, он достает припрятанный дневник из недр стола. Молодой человек снова берется за перо и, обмакнув его в чернила, пишет, замечая незаконченную строчку: «… почему он поступает так со мной?! Я ненавижу его!» - из каллиграфического, подчерк становится размашистым, гигантским, для каждого слова Хейтем выделяет отдельную строку – «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!». И в конце страницы, выместив всю свою ярость выше, с полным хладнокровием в каждом следующем слове, Хейтем пишет: «Однажды, ты за все ответишь, Реджинальд Берч». Отложив перо в сторону, юноша сидит за темным дубовым столом, всматриваясь в огонь догорающей свечи до тех пор, пока она не погаснет совсем.