Тень себя прежнего

      Кирихара бросила свой пиджак на пол, не заботясь о порядке в своем доме. Прежде она бы не позволила себе такой вольности, но сейчас ей не было до этого никакого дела. В последнее время всё очень усложнилось, и женщина не знала сможет ли всё измениться к лучшему. Не было ни дня, чтобы ей не припоминали про её поступок, про чёрного жнеца в её доме. Иногда она сама жалела, что пошла на это, но не в данный момент, нет. Мисаки любила его...       Возможно, она поступила не правильно, забрав Хэя к себе, и сейчас тоже. Она не должна сидеть вот так на его постели и пить виски, пока он спит. А спит ли он вообще? Мисаки не волновало, в любом случае, это не важно. Даже если он не спит, она его не интересует. Чёрному жнецу наплевать на все, кроме Инь. Хах... Мисаки отпивает ещё пару глотков, не отрывая взгляда от мужчины. Хэй лежит с закрытыми глазами в своей дурацкой чёрной майке и, кажется, видит сон.       Это было сложно объяснить, учеными Пандоры было доказано что контракторы и куклы не могут видеть снов, но он аномалия. И в случае с ней - тоже, иначе, почему Мисаки никак не может отпустить его. Даже сейчас, оторвать взгляд от чёрного жнеца не выходило.       Хэй красивый, привлекательный мужчина, и она не может ничего с этим поделать. Виски не помогают, наоборот, туманят и без того пребывающий в хаосе рассудок. Мисаки понимает это только тогда, когда её губы касаются его. Неправильно, но контролировать свои желания становится так сложно. Она просто слабый человек, не способный совладать со своими желаниями. Сколько они уже с ним вместе делят этот дом на двоих? Она так устала, она так хочет чтобы он чувствовал её заботу, разделял хотя бы отчасти то, что чувствует она.       Хэй проснулся мгновенно, еще задолго до того, как её губы коснулись его. Кирихара пьяна, что в понимании Хэя, не является правильным, раньше она никогда не позволяла таких вольностей с ним. Не в ночное время, по крайней мере. Его синие глаза следят за действиями женщины с долей непонимания и недоверия. Хэй до последнего не верит в то, что в конце концов её губы накрывают его. Черный жнец и раньше видел то, что она хочет прикоснуться к нему, но до этого она никогда не переходила грань. Его глаза широко распахнуты, когда поцелуй углубляется. Мисаки бы может заметила это, если бы не была так увлечена процессом. Он хочет оттолкнуть её от себя, но не может заставить себя поднять руку. Это кажется неожиданно неприятно, так, словно он делает что-то перечащее его природе.       Одеяло падает на пол, следом летит рубашка, и Мисаки наконец разрывает их поцелуй. Тусклый фонарный свет из окна играет на их телах, создавая причудливые узоры. Воздух в комнате становится неожиданно тяжёлым, и Мисаки чувствует это каждой клеткой своего тела. Виски точно было лишним.       Кирихара облизывает горящие от поцелуя губы, мужчина под ней прекрасен, и она не хочет думать о том, что все происходящее сейчас между ними - неправильно. Её руки ложатся на его бока, поднимая края майки вверх. - Нет, не надо... - Мягко, почти не слышно, словно раскат грома от далекой грозы, звучит голос черного жнеца. Хэй хочет чтобы все это прекратилось, но Мисаки, кажется, не интересует его мнение. Чёрному жнецу ничего не остается, кроме как подчиниться. Куклы должны подчиняться своим хозяевам, а он кукла, её персональная кукла. Когда черная майка наконец ложится на пол, Мисаки сползает вниз, уткнувшись носом в изгиб ключиц. Влажные губы чертят дорожку куда-то к груди, пока женские руки подбираются к промежности. - Мисаки... - Хэй чувствует себя странно, он не хочет того, что сейчас происходит, но его тело начинает гореть. Это неправильно. Так не должно быть, он точно это знает. Чёрного жнеца вполне устраивало спокойствие, жить в мире где не происходило ничего - вот что он хочет, а это... Он хочет чтоб Мисаки ушла, чтоб всё закончилось. Рука Хэя накрывает руку Кирихары, останавливая, и она наконец поднимает на него взгляд. - Не хочу... - Едва слышно говорит Хэй, желая чтобы данная неловкая ситуация закончилась. Он знает, что она любит его, что раньше они были в каких-то сложных и запутанных отношениях, имели общие цели, но не сейчас. Это конец. Он хочет простого покоя, хочет видеть Инь, хотя бы во снах. Инь... Воспоминания о ней делают ему больно почти так же сильно, как Мисаки её безответная любовь к нему, если не сильнее.       Кирихара смотрит на него долгую секунду, прежде чем ложится на его грудь. Он чувствует как капли слёз капают на его обнаженную кожу, и все резко становится таким тягуче тяжёлым. Мисаки снова плачет, обнимает его и говорит что любит. Хэй не отвечает, не потому что ему нечего сказать, а просто потому, что единственная кого он любил погибла. Хэй мог бы ранить Мисаки сильнее, сказав о своих чувствах, но в этом нет никакого смысла. Мысленно он возвращается к Инь... Его Инь умерла, и он ничего не смог с этим сделать, лишь смотреть на то фото.       Хэй прикрывает глаза в желании забыть это и снова заснуть, даже если Кирихара все ещё с ним, в его постели, она поплачет и уйдет - так всегда было. Он спокоен, единственное что Хэй сейчас хочет, это спать. Она обязательно уйдёт, позже - по крайней мере раньше так всегда было. Возможно, так бы и правда случилось, но виски все ещё играло с ней, и это была та самая переменная, что переломила обычный ход вещей. Хэй не успел даже сосчитать до ста, когда его привлек шелест ткани. Кирихара снимала свои брюки, оставаясь перед ним в одном нижнем белье.       Время для чёрного жнеца застыло, он хотел выгнать её, но не смог даже заговорить. Оцепенение накрыло его настолько сильно, что даже шевелить губами было практически невозможно. Хэй не чувствовал как её руки прошлись по его обнаженной груди вверх, как она целовала его. Всё вдруг окутало таким туманом, что Хэй даже почти не видел что происходит. Мисаки, напротив, ощущала всё: каждое касание кожи к коже, его теплое дыхание и мягкость губ.       На пол полетел бюстгальтер, а потом и женское нижнее белье. Должно быть это была та самая точка невозврата, через которую Мисаки, не задумываясь, перешагнула. Когда её рука легла на его член, Хэй вздрогнул, но не смог ничего сделать. Он хотел, правда, это должно было прекратиться, но единственное, что ему оставалось - это смотреть, как Кирихара устраивается между его ног. Это впервые, когда он не может ничего сделать; когда такое происходит полностью без его согласия, и это ставит в тупик. Раньше, ещё до бегства с Инь, когда он работал у него были женщины и иногда приходилось, но сейчас совершенно другое, он не хочет ничего кроме тишины, но не может - не способен остановить происходящее.       Мисаки закрывает глаза, когда касается губами его полувставшего члена, в ушах шумит. Она рада, что Хэй способен откликаться на её ласки хотя бы физически. Никогда ещё у неё не было такого идеального мужчины с таким красивым членом. Кажется, мать природа подарила чёрному жнецу всё, чтобы он мог разбивать женские сердца без особых усилий. Её язык проходит от основания к головке, пока она не заглатывает его наполовину. Хэй вздыхает, цепляясь за простыни, а Мисаки беззастенчиво стонет прямо так, с его членом во рту. Ей кажется, что ему нравится, что он на самом деле не против, и она ускоряет свои движения. Теперь его грудная клетка вздымается чаще, по комнате то и дело проносятся чавкающие звуки. Ей нравится возбуждённый БК-201, его вкус на её языке и то насколько часто он дышит. Мисаки думает, что дарит ему наслаждение, красит его мир в яркие краски, но на самом деле это агония. Хэй почти готов умереть прямо сейчас, чтобы всего этого не было, потому что дальше нет ничего, даже Инь. Мисаки травит его, отнимает последнее, что так яростно защищала, его собственное тело.       Хэй чуть слышно стонет и это тоже неприятно, тошнотворно осознавать, что тебя предало даже твоё собственное тело. Он не смотрит на неё, пытается отстраниться, сосредоточиться на чём нибудь постороннем, но его дыхание всё такое же частое. Отвратительно, Хэй хочет кричать, умолять её все остановить, но в очередной раз, лишь чуть слышно стонет. Кирихара ласкает его, берёт этот прекрасный член почти полностью и жмурится. Она его хочет, и она его получит. Наконец, сегодня Мисаки узнает какого это - быть одним целым с чёрным жнецом.       Хэй ничего не чувствует, когда Мисаки вводит его член в себя, кроме острого желания покончить с собой. Самое нерациональное из его желаний за всю жизнь, но он не может, вместо этого из его горла вырываются тяжёлые рваные вздохи. Её бедра то поднимаются, то опускаются на его и это тоже неприятно. Хэй не уверен, может ли он чувствовать, но что-то упорно продолжает душить его изнутри, мешая просто закрыть глаза и забыться, сделать вид словно вокруг ничего не происходит. Мягкие губы Мисаки вновь накрывают его, жарко...       Кирихара скачет на нем, словно наездница, и для неё это прекрасно, мужчина под ней настоящее произведение искусства. Мисаки готова продолжать так хоть целую вечность. Наконец, его лицо перестало походить на ту безжизненную маску, что она так часто видела раньше. Он едва слышно стонет и цепляется пальцами за простыни, выглядит чертовски красиво. Пропал опасный безэмоциональный наёмный убийца, исчезла пустая кукла - сейчас перед ней безоружный раскрасневшийся Хэй, или Ли? В любом случае, он выглядит чертовски милым. Она накрывает его руки своими и целует так, как может только она.       Её движения все такие же яростные, но уже не столь ритмичные. Кажется, прошла уже целая вечность, а он все еще не удовлетворен. Мисаки уже кончила два или три раза и сейчас её желанием было увидеть то, как Хэй наконец получает долгожданную разрядку. Она чуть сдвигается, садится так, чтоб было удобнее двигаться и не отрываясь смотрит на лицо чёрного жнеца. Её руки лежат на его животе, Мисаки прекрасно чувствует насколько напряжена каждая его мышца, хороший знак. Ей требуется ещё пару минут, прежде чем тело Хэя начинает пробивать дрожь. Она знает, что он уже почти, и это прекрасно, потому что она уже на пределе. Мисаки хочет видеть, что случится с чёрным жнецом на пике удовольствия. Внутри всё горит, Хэй беззвучно кричит, прячет лицо руками, и наконец кончает. Ему паршиво, но он не в состоянии совладать с реакцией своего тела. По комнате эхом разносится громкий, протяжный мужской стон. Мисаки тоже стонет, но едва ли она себя слышит. Все её внимание приковано к мужчине под ней, и он просто великолепен. Она кончает ещё раз, в момент когда Хэй приходит к своей кульминации, и это лучший секс в её жизни. Мисаки наклоняется, убирает руки Хэя с его лица и целует, она долго мучает его своими поцелуями прежде чем наконец отстранится и слезть. - Я люблю тебя... Хочу всегда быть с тобой рядом. - Говорит Мисаки ему прямо в губы и наконец просто ложится рядом. Хэй не отвечает, но это не особо волнует женщину. После алкоголя и чертовски хорошего, по ее мнению, секса, она расслабляется. Теперь, единственным её желанием является сон. Она обнимает мужчину прежде чем погрузиться в царство Морфея.       На следующее утро Мисаки не находит Хэя в своём доме, как и его ножи, белую маску и черный плащ. Выехав на работу и подняв на уши систему духов наблюдателей выясняется, что черный жнец направляется во врата.       Она не знает, что он так и не смог сомкнуть глаз, после того как она заснула. Не знает, как долго он стоял под струями воды в душевой, как вернувшись в комнату долго смотрел на лезвие ножа в руке. Она не знает, что он хотел убить её той ночью или убить себя, но не смог. Хэй ушёл, оставив напоследок после себя ту чудовищную фотографию Идзанами на тумбочке перед входом.       Мисаки не знает, что той ночью дух наблюдатель Хэя проник в самое сердце врат, туда, где ожидает его спокойствие, мир о котором он мечтал, Инь и его любимая сестра Синь...       Мисаки идёт следом, но ни чёрного жнеца, ни каких либо следов не находит. Он уходит от неё, бросает так же как и в прошлый раз, без извинений и объяснения, оставляет Мисаки в одиночестве с кучей неотвеченных вопросов, словно их связь ничего не значит. Она плачет, много и долго, целыми неделями напролёт, пока не выясняется что она беременна. Чёрный жнец ушёл, но его частичка осталась с ней, и этого должно быть достаточно для неё, чтобы идти дальше.