Формальдегид

Я забрал у него душу на обрыве у реки Murda Killa - Формальдегид

      Денис тихо зашипел, когда сигарета, окончательно прогорев до самого фильтра, обожгла ему пальцы. Снова задумался глубоко, глядя в окно, и ещё одна сигарета в минус.       Впрочем, они здесь всё равно не кончались. Пачка была та же самая, которую Титов купил на Ярославском вокзале перед отправлением поезда.       Прочие странности Денис уже вообще не замечал, а если и замечал, то не обращал внимания. Он в Топях уже месяца полтора – точнее сложно сказать, – а кажется, будто целую вечность. И ни напугать, ни удивить после недавних совсем событий его было почти невозможно. Подумаешь, сигареты в пачке не кончаются, подумаешь, рак излечили ему за полторы минуты, подумаешь, по ночам цепь душит и спать не даёт – а цепи-то никакой на шее и нет… только следы-ссадины от неё наутро.       Пальцы мелко подрагивали, и закуривать снова Титов не стал. В горле уже драло нещадно, и во рту противный привкус от табака, и он просто не был уверен, что ещё один рак, тех же лёгких, ему вылечат. А если и вылечат – какая цена в этот раз будет?..       Но Денис заплатит, наверное. Он слишком жалок, ему даже жизнь на цепи и в клетке милее и приятнее, чем смерть на воле. И это он когда-то говорил про смерть стоя и жизнь на коленях? Он – или какой-то другой смешной мальчик из какой-то другой жизни?       Теперь у Титова вся жизнь на коленях, и самое ужасное, что ему это нравится. Сросся с этой жизнью, как с блядской леопардовой шубой, как с винтовкой, и с Хозяином. И даже совесть больше не мучила. – Я так больше не могу, – задыхаясь, шепчет Денис сквозь душащие рыдания, только слёз почему-то нет, и больше это напоминает истерику. – Отпусти или убей меня, я так больше не могу, они снятся мне каждую ночь, я крышей, блять, еду!.. – Посмотри на меня.       Денис поднимает голову, смотрит на лицо Хозяина. А он улыбается ему, так по-доброму, и весь он какой-то светлый и добрый, от одной улыбки пропадаешь, только глубже Титов старается не заглядывать, потому что страшно ему. Страшно, блять, до усрачки, а цепь не позволяет даже дёрнуться. Ему отсюда не убежать, сколько раз уже пытался.       Хозяин кладёт ладонь на щёку Дениса, не обращая внимания ни на загнанный взгляд, ни на дрожь, мягко гладит, скользит большим пальцем по губам парня.       Денис взгляда не отводит – не смеет просто, и только чуть приоткрывает рот, скользя языком по подушечке пальца, позволяя скользнуть дальше, во влажный плен рта. Даже прикусывает мягко, но грань не переходит. Даже сторожевые псы, заигравшись, хозяев кусают, но никогда – до крови. – Ты же у меня хороший и умный мальчик, Дениска. Чего ты так убиваешься? Жалко тебе их? А себя не жалко?       Этих рук Денис боится как огня, даже больше, чем добрый взгляд серых глаз. Боится больше, чем огромный топор, чем ружьё. Эти руки его исцелили, дарили ласку, в них он мог забыться, но иногда эти же руки заставляли одним прикосновением к голове его чувствовать такую сильную боль, что Титов криком срывал голос и просто хрипел, ослепший, оглохший, весь превратившийся в оголённый нерв, не в силах потерять сознание. Даже это он мог сделать только тогда, когда ему позволит Хозяин: сжалится над Дениской, уберет руку и тихо шепнёт «спи».       «Помоги», – снова просит Денис одним только взглядом, а сердце гулко бьется где-то, по ощущениям, в горле – знает же, что наглеет, зарывается откровенно. – «Помоги мне».       Хозяин только укоризненно качает головой, но руку не убирает, ведёт медленно пальцем по ровному ряду зубов, по чуть шершавому языку. Титов знает, что он недоволен, и что придётся отрабатывать. И он всё сделает, обязательно.       И сны перестанут его преследовать.       Денис, очнувшись, судорожно выдохнул и дёрнул плечами, будто от холода. Снова завис на воспоминаниях, и это уже серьёзнее, чем просто залипнуть на пейзаж за окном. Максим уже давно к нему не приходил, и это Титова буквально убивало. Понятное дело, у Хозяина угодья большие, не может он в одних Топях торчать постоянно, хотя, конечно, это – его основное место обитания. Только поэтому Денис до сих пор здесь, а не ушёл куда-нибудь в лес, не окопался, как почившие зэки, в какой-нибудь землянке, потому что и эти покосившиеся деревянные дома, и старики местные, и руины монастыря его медленно, но верно убивали одним своим видом. Безысходность, русская хтонь.       Жаль, что умереть тут нельзя. Хозяин не даст.       Одёрнув воротник шубы, Денис всё-таки сунул пачку сигарет с зажигалкой в карман, телефон – и зачем он его заряжал и таскал с собой везде до сих пор? – в другой карман, и направился к выходу из дома.       Поселился Титов в одном из заброшенных домов, хотя выглядел он так, будто его владельцы только вот, пару недель как, уехали куда-то. Небольшой слой пыли, окна грязные, а так – живи и не жалуйся. Титов и не жаловался, некому, а Макс этого не любит совсем. – Здрасьте, баб Нюр! – громко поприветствовал возившуюся в огороде старуху Денис, бодро взбегая по ступенькам крыльца. – Соня пришла уже? Есть что пожрать? – Здравствуй, здравствуй. Сонечка тут уже, на стол накрывает. Ты один опять? – спросила баба Нюра. – Один, один, – уже тише проворчал Денис и потянул на себя скрипнувшую дверь.       Соне он просто кивнул. Они вообще с тех событий мало общались, потому что Сонька почти всё время проводила в монастыре, с сестрой, и в деревню ходила только ночевать. И иногда на обед. А Титов в монастырь старался не ходить, только если вместе с Максимом и по делам. – Ну что, детки? Проголодались? – Ага. Как дела у вас, баб Нюр? Как Вениамин Алексеевич? – явно из простой вежливости спросила Соня, садясь рядом с Денисом, и взгляд её светлых глаз был где-то совсем не здесь.       Стульев у стола стояло куда больше, чем ужинающих, хотя на стол Громковская накрыла на три персоны, понятное дело. Баба Нюра вообще очень спокойно восприняла тот факт, что число её московских постояльцев сократилось с пяти до двух, а оставшиеся двое на себя уже не были похожи, будто так и нужно было, хотя и старуху иной раз клинило. К этому, впрочем, и Денис, и Соня привыкли.       За ужином слушали свежие деревенские сплетни, а потом баба Нюра снова завела свою песню про сына Максимку, который живёт в Москве и вообще большой умница, зовёт их с Веней к себе, но старикам и тут хорошо, не поедут никуда. – Давно его видела? – тихо спросил Титов, повернувшись к Соне. – Вчера в монастырь приходил. Говорил, что нельзя божьему месту без настоятеля, – пожала плечами Громковская. – Как отец Илья… погиб, он редко заходит, и каждый раз одно и то же твердит. Попросил как-то меня его исповедовать, а я ж не умею. Пришлось отказать.       Денис только задумчиво кивнул. Не к добру это, конечно. Иногда ему казалось, что вместо опухоли у него выросло что-то другое, отвечающее за шестое чувство и интуицию. А может, он просто Максима так чувствовал? – Слушай, может тебе мазью какой-нибудь это помазать? С каждым днём хуже и хуже, – нахмурилась Соня и осторожно коснулась пальцами следов на шее Дениса.       Пальцы у девчонки были холодные, и Титов вздрогнул, отшатнувшись от неё, и сам рефлекторно потянулся к шее, потерев её, словно это могло стереть следы от несуществующего ошейника. – Надо бы, – невнятно ответил Денис, хоть и понимал, что никакая мазь тут не поможет, тут у Хозяина снова в ногах надо валяться, чтобы играть с ним так перестал. – А почему у тебя таких нет?       Соня на него посмотрела, как на конченого дурака, разве что пальцем у виска не покрутила. Титов сразу понял, что она понятия не имеет, что это вообще за следы и откуда, а потому, попрощавшись и не став дожидаться второй порции чая, поднялся из-за стола. Пора бы и честь знать, к себе возвращаться. Пусть девчонки болтают.       На улице уже смеркалось, со всех сторон, так сказать, в полном стерео, стрекотали кузнечики и сверчки, наполняя собой полнейшую пустоту вокруг. И вроде бы у многих домов свет горел в окнах, а Денису всё равно казалось, что это просто бутафория, как в компьютерной игре, просто чтобы сделать вид, что здесь кто-то живёт. Может, так оно и было? Просто чтобы Хозяину приятнее было смотреть на глухую деревеньку. Уютнее, так сказать.       Уже подходя к своему дому, Титов заметил припаркованный рядом с калиткой чёрный гелик, и остановился, рассматривая его со смешанными чувствами щенячьей радости и какого-то глубинного, животного страха. Вернулся, значит. Наконец-то. А вдруг недоволен чем-то?..       Водительская дверь открылась, и из машины вышел высокий силуэт – выше Дениса на голову точно, – с топором в руках, и направился прямо в сторону парня.       Титов тут же попятился, даже сигарету незажжённую выронил, но Хозяин вдруг остановился и повернулся к машине, открывая багажник и убирая топор туда. Денис облегчённо выдохнул, схватившись рукой за покосившийся забор, чтобы не осесть медленно на землю. – Чего ты так пугаешься-то? Совесть нечиста, что ли? – с улыбкой спросил Максим, подходя ближе, а затем рассмеялся. – Расслабься, чё ты! Будь что не так, я бы топор не убирал. Правильно, Дениска?       Денис только с трудом сглотнул ставшую комом в горле густую слюну и кивнул. А Кольцов, всё так же обезоруживающе улыбаясь, положил ладонь на его голову, зарываясь пальцами в волосы парня, ероша их, чуть ли не за ухом почёсывая, как верного пса. – Пойдём-ка в дом, просьба у меня к тебе есть.       В доме у Дениса было всё, кроме хоть какой-то жратвы, но чайник он все-таки на плиту поставил. Мало ли. А сам чашкой воды зачерпнул из таза и стал жадно пить. Сушняк был такой, будто он пару-тройку километров бегом навернул или пил вчера нещадно.       А всего-то Хозяин решил его подразнить. Топором. – Мне нужен поп, – сказал Макс, усаживаясь на жалобно скрипнувший диван, такой продавленный, что колени Кольцова были примерно на уровне его груди, особенно когда он откинулся на спинку дивана. – Так я ж не поп, – вскинув бровь, ответил Титов.       Максим, склонив голову к плечу, посмотрел на него таким же взглядом, как полчаса до того смотрела Соня – как на идиота. – Я знаю, – терпеливо согласился Хозяин, – что ты не поп. Но ты, дорогой мой, можешь мне его из Москвы привезти. Смекаешь? – В Москву отпустишь? – шепотом, словно боясь, переспросил Денис, но надежду его быстро втоптали в грязь. – Разбежался, как же! Ты мне здесь нужен. Так что ближайшие три дня сеть будешь ловить… – задумчиво закусив губу, Макс глянул наверх и поднял указательный палец. – Примерно на уровне твоего чердака. Ну, чтобы тебе не таскаться каждый раз до дуба за монастырём. И ты пишешь пост в фейсбук про нашу, так сказать, туристическую базу, нахваливаешь её, и делаешь так, чтобы сюда приехал поп. Священник. Не суть важно. И ещё трое, на твой выбор. Вкус у тебя хороший, мне понравился. Ну? – Ну, – со вздохом согласился Денис и, быстро взвесив все за и против, медленно опустился на колени перед сидящим Максом. – А мне за это что будет?       Кольцов смотрел на него с лёгким прищуром, и нельзя было понять, что он сейчас себе думает и что чувствует. Денис, правда, сразу приготовился ко всему, потому что пошёл ва-банк, но вместе с тем и наглость свою вроде как сгладил тем, что на колени встал. Так ведь?..       К счастью, уже через секунду Макс просто рассмеялся, а затем подался вперёд. – Пиздец ты борзеешь, Дениска, но ладно. Будет тебе одно желание – только не проси отпустить – и ещё на охоту с собой возьму. Только смотри, чтоб в этот раз руки не дрожали, понял?       Титов вздохнул, послушно кивнул и прислонился виском к колену Максима. Разве может он отказать? Не может, конечно. Но желание – это хорошо. Это такой козырь в кармане, которого ещё ни у кого не было.       А у него есть. – А на ночь останешься?       Хозяин, по-доброму улыбнувшись, только раскинул руки. – Конечно.