white roar

— Цык-цак, — повторяет Чонгук, при этом внимательно наблюдая за тем, как кончик его хвоста пытается согнуться так, чтобы отчётливо был виден угол. — Цык-цак. Цык… — и хвост в темп. На цык — вправо, на цак — влево. Чонгук обречённо стонет, когда не получается. Он опускается в воду, отплывая от стоящего у края бассейна телевизора в сторону, пуская пузыри из-за того, что выдыхает. Порой кажется, что имитировать тиканье часов — так просто, но с человеческим языком воспроизвести мультяшное забавное звучание получается не всегда точно, а под водой — тем более. Бульканье мешает выдавать звуки. Да и с хвостом то же самое — ничего нового. Не может конечность согнуться так, чтобы оставить угол. К тому же двигать только кончиком сложно, судорога настигает за секунды. Благо брови поочерёдно двигаются, но Чонгук знает, что эти движения вряд ли видны так отчётливо. Хотя бы потому что брови у него белые, на лице не видны. Не быть Чонгуку кровожадным крокодилом из Нетландии, который гроза для Капитана Крюка. — Проглотить часы? — спрашивает у самого себя, поднимая взгляд к белому потолку помещения. — Безумие, — Чонгук качает головой. Уровень воды в бассейне опускается. Чонгук метает взгляд в сторону панели управления, опускаясь в воду наполовину, выглядывая только глазами и кончиком хвоста. Мокрые серебристые волосы отводятся назад, чтобы взгляд был отчётливее виден. Неброский оттенок голубого выделяется среди синего и белого цветов бассейна тем, что зрачки то сужаются, то расширяются. «Цык-цак» получается новым бульканьем, а хвост опять сводит судорогой. Чонгук давится воздухом, оборачивается в воде, развалившись спиной, громко выдавая «ой, больно». Намджун, нажавший на кнопку слива и сейчас регулирующий режим очистки бассейна, вздыхает, наблюдая за попытками Чонгука быть чуточку страшнее. — Честно, я испугался, — Ким улыбается. — Не ври, — подплывает к бортику. Намджун опускается на корточки, из-за чего Чонгуку открывается вид на выход. Там их ожидает мужчина в белом халате. На этот раз новый, не тот, что был позавчера. — Опять медосмотр? — спрашивает Чонгук со вздохом. Он недовольно хмурится, отворачиваясь, когда Намджун протягивает ему руку, чтобы помочь вылезти из воды. — Это для твоего блага. Я же не со зла, — тон низкий, голос совсем немного дрожит. Чонгук чувствует даже отсюда, что Намджуну произносить это не хочется. С горем пополам, но Чонгук выходит из воды, ставит на паузу мультфильм, оставляя кадр с Капитаном Крюком, который пытается конечностями не дать пасти крокодила сомкнуться. Пока что крокодил Тик-так — это единственный персонаж из всего спектра кинематографии, с которым Чонгук себя может ассоциировать. Бывает иногда даже грустно, что рептилии не пользуются большой любовью у публики, из-за чего приходится довольствоваться персонажами второго плана. Из таких, как Чонгук, не делают больших героев, они не вершат чудо, не спасают милых девочек из лап злых драконов. Ведь аллигаторы совсем не милые, верно? Вообще весь отряд крокодилов явно не входит в категорию «потискал бы». И поначалу таким образом жилось как-то даже спокойнее, ведь когда к тебе не лезут, тебя не трогают, тебя не беспокоят — всё просто отлично. Однако со временем человеческое желание общества внутри преодолевает порывающуюся на одиночество аллигаторову сущность, и совсем недавно до Чонгука дошла такая очевидная, но грустная правда — он один такой, единственный. Не может быть среди людей, потому что на человека мало смахивает, его пугаются, сторонятся, в иной раз просто рассматривают как диковинку и на внутренние качества плюют, выделяя только особенность его сущности. Чонгук не может быть и нормальным аллигатором, потому что он альбинос. Ну, и человек. Но в первую очередь он альбинос. Белый аллигатор с голубыми глазами. В кабинете врача ничего не меняется: те же шкафы, тот же стол для наблюдения за конечностями. Чонгук завистливо оглядывает змеюку, которую забирают сегодня. У неё последний медицинский осмотр, потому что теперь дом есть, семья, любимые. Завидно. Очень. — Что ты чувствуешь в последнее время? — спрашивает врач, внимательно следя за поведением Чонгука. Тот рассматривает движущуюся ручку на столе, играя с ней. Он толкает её из стороны в сторону. — Апатию, — отвечает Чонгук. — Скуку. Тоску. Безмятежность. Безысходность, — вздыхает. — Ничего не хочется делать? — Намджун сидит рядом, скрестив руки на груди. — Совсем ничего? Чонгук качает головой. — Я не знаю, как это объяснить, — вздыхает. Слов не хватит, чтобы выразить эти ощущения. Он смотрит на мужчину. Ким задумчиво сводит брови на переносице, задумываясь. Намджун — не его хозяин. Он владелец лаборатории, которой и принадлежит Чонгук. Это место, где Чонгук вылупился, где он рос, где за ним следили, ухаживали, вырастили до такого состояния. Намджун говорит, что раньше здесь было много репортёров, которые желали сфотографировать чудо в виде аллигатора-альбиноса, так ещё и гибрида. Первого в своём роде и единственного такого. С годами ажиотаж подутих, из-за этого ажиотажа душа и жизнь Чонгука стоят миллиарды, покупать его никто не спешит, потому что как следить за хрупким и слабым по природе аллигатором — никто не знает, ведь уход за альбиносами сам по себе огромный труд. Посвящать себя Чонгуку никто из людей не захочет, ведь у всех столько времени на что-то интереснее гибрида, за которым глаз да глаз нужен. Когда Чонгук был маленьким, он не чувствовал дискомфорт, ведь до какого-то возраста он даже хвостом двигать не мог. С годами аллигаторова сущность даёт о себе знать. Чонгуку хочется купаться дольше, хочется больше одиночества, хочется чего-то такого холодного и освежающего, хочется зимой подолгу спать, зарывшись под слоями ста одеял. Однако это проявляется не только в привычках и поведении. Здоровье Чонгука слабое, иммунитет такой себе, он болеет чаще, чем дышит. И, даже вылечившись от очередной простуды, аллигатор не чувствует себя лучше. Сущность давит и на душу. Хочется того освежающего и влажного даже сейчас, когда просто сидишь и играешь с ручкой. Ни один специалист по гибридам за последние два месяца так и не достиг истины его душевного недуга. — На что это похоже? — спрашивает мужчина. Но именно этот врач странный. Он не делает каких-то многочисленных рентгеновских снимков, не даёт пилюли, не рассматривает его рот и не берёт анализы. Мужчина просто спрашивает и ждёт ответа, записывая ключевые слова. — Это похоже на… мм, — Чонгук задумывается, — на голод. На сухой голод, — объясняет после сразу. — А чем хочется насытиться? — врач задумчиво смотрит на него. — Не знаю, — качает головой. — Я не знаю такого слова, — вздыхает. — Здесь, — касается груди, — что-то холодное, острое, шумное. — Чонгук поджимает губы, потому что даже с сравнениями это звучит не так, как ощущается. — Что-то моё, но не моё, — более понятно. — Как, — врач принимает удобное положение, улыбаясь, — голод по тому, что отторгается тобой, но при этом является твоим? — Да, — Чонгук наклоняет голову набок. Он хмурится. — Вы знаете, что со мной происходит? — тихо. — Возможно, — врач пожимает плечами. — Гибридизация — сложный процесс. Утверждать что-то наверняка не имеет смысла. Но я могу дать хорошие рекомендации по этому поводу, — кивает Чонгуку. Мужчина поворачивает голову к Намджуну. — Мне кажется, ему хочется посмотреть на дикую природу. — Что? Но у нас есть огромный террариум для… — начинает возникать Джун. — Нет-нет, — врач качает головой. — Дикая, — подчёркивает это слово, — природа. Настоящая, не искусственная. Это пойдёт ему на пользу. Излишний уход за его состоянием заставляет внутреннего зверя изнывать, но так как это огромная часть его существования, ему необходимо хотя бы иногда быть на природе, в истинном ареале своего обитания. Технологиями никогда не достигнуть голоса джунглей. Этот шум, — касается сердца Чонгука, — не воссоздаётся людьми. Чонгук удивлённо смотрит на врача. Когда до него доходит смысл сказанного он почему-то чувствует, как расползается что-то холодное с касаниями, доходя до каждой частички его тела, словно кто-то пустил ток. Что-то холодное, как журчащие реки с шёпотом листвы, как бурление солнечного света, как вибрация корней огромных деревьев от каждого движения вокруг. Что-то острое, как резкий запах сырой земли, как болотный цвет воды, как порывы тёплого, душащего ветра. Что-то шумное, как набат птичьих песен, звучащих всплеском хора колоколов, как дыхание и рык каждого существа, как рёв других крокодилов. Чонгук выдыхает резко. Ему это нужно. — Но, — Намджун всё ещё в лёгком шоке, — он домашний, — указывает на Чонгука. — Он плавал только в чистом, фильтрованном бассейне, он не мог наладить контакт с другими аллигаторами, даже гибридами, у него нет каких-то великих нужд. И в террариум-то из-за грязи заглядывал временами, — Джун касается плеча врача. Тот непреклонно показывает на свои записи. — Вы не понимаете. Он ходит в туалет только в ванную. В последний раз, когда мы были на прогулке, Чонгук решил продержаться до лаборатории и не ходить в общественный туалет. Какая дикая природа его может звать? — Намджун хмурится. — Он давно привык быть более человечным. — Я лишь советую и предполагаю, — пожимает плечами врач. Он улыбается. — Но стал бы более человечный гибрид искать себя в герое, — собирает записи, после указывая на дверь, намекая на бассейн, — крокодила? — смеётся. — Тик-так, — обращается к аллигатору. Чонгук ему в ответ коротко улыбается, его хвост задорно дёргается в стороны. Намджун обречённо стонет, потому что дикую тёплую природу для китайского аллигатора из-за приближающейся осени в Азии невозможно найти. Придётся лететь в более тропический или сухой континент. Врач кланяется им, собирая вещи, чтобы уйти. — Ну что, доволен? Думаешь, что поможет? — Намджун скрещивает руки на груди, смотря на Чонгука. Тот активно кивает. На самом деле, довольно странный способ справиться с недугом гибрида — позволить ему погулять по дикой природе. На это и средств-то иногда не хватит. В восприятии людей гибриды как домашние животные. Вы ведь наверняка не захотите по желанию Вашего японского бобтейла полететь в Токио, являясь жителем северной части Техаса. Вот и Намджуну претит мысль оставить на время Сеул и бизнес, чтобы его редкий и особенный гибрид аллигатора-альбиноса перестал тосковать здесь. Конечно, Чонгуку нужна помощь, ему действительно не помешает посмотреть на другие места, потому что в этом центре гибридов он заперт ещё с самого рождения. Намджун бы покачал головой, если бы это был любой другой вид или гибрид. Его слабость в том, что с Чонгуком он с самого его вылупления. Он унаследовал Чонгука вместе со всем состоянием отца. Они буквально росли вместе. Если бы Чонгук Намджуну не был другом, возможно, он не пошёл бы на такой отчаянный шаг из-за сомнительного совета от одного из многочисленных специалистов. — Крем от загара, мои конверсы, любимая футболка болотного цвета, — перечисляет вещи Чонгук, пока аккуратно их складывает в заранее приготовленный Намджуном чемодан. И ведь не скажешь с первого взгляда, что он аллигатор. Отсутствие видных ушей мешает определять по верхней части тела. У Чонгука от отряда крокодилов щитки на шести последних позвонках, которые после превращаются в толстый у основания и тонкий у конца хвост. Щитки также есть на затылке, но они совсем маленькие и среди копны серебристых волос не видны. Растительность на теле Чонгука присутствует только на голове, в любых других местах отсутствует. На шее мельком видны белые чешуйки, формирующие изнутри в гортани что-то вроде отдельного клапана, который позволяет настоящим аллигаторам находиться под водой долгое время. У Чонгука это занимает времени меньше, но наличие признака показывается по чешуйкам. Такие с натиранием вскоре появились и в области колен, локтей, на щиколотках, совсем немного на скулах. Всё это дополняет то, что Чонгук весь белый. Кожа у него не загорает, сам он молочный, волосы серебристые, хвост белоснежный, глаза чистого голубого цвета. Из-за такого своего вида Чонгук сформировал в себе вполне человеческую черту — он очень-очень чистоплотный. Ему нужен только фильтрованный бассейн, только постиранная одежда, только одиночная комната без всяких других гибридов, только своя ванная комната, никакого общего, нашего, совместного. — Почему ты берёшь с собой шампунь? Мы едем на дикую природу, — вздыхает Намджун, ожидая с корзиной у стеллажей супермаркета Чонгука, который долго думает над тем, выбирать ему более цветочный запах или стоит брать что-то фруктовое. — Уверен, что Тик-так не умывался в Нетландии. — Потому что воды там волшебные, — быстро отвечает Чонгук. — Цык-цак, — снова пробует. — Получается? — спрашивает с улыбкой. — Цык-цак. — Намджун в ответ качает головой. — Лавандовое или с кумкватом? — поднимает две бутыли, рассматривая их поочерёдно. — С кумкватом звучит лучше. — Но и лаванда пахнет нежно, — задумчиво бурчит Чонгук. Ким закрывает глаза, терпеливо вздыхая. Но это всяко лучше, чем если бы он был обычным болотным, грязным гибридом. Чонгук закрытый, мечтательный, но одинокий и желающий себе это одиночество. Он не с каждым находит общий язык. Китайские аллигаторы и в природе не порываются на стадное поведение, так что подобное желание Чонгука вполне объяснимо. К этим своим чертам он прибавляет и излишнюю ревность к собственным вещам. Он не позволяет плавать в своём бассейне, не позволяет носить свои вещи, не позволяет находиться в его комнате без разрешения. В лаборатории все гибриды формируют большую семью. Любой вид порывается на контакт, на сближение. Многие кошечки и собаки, даже змеи или лягушки хотят жить вместе, носить что-то одно всей семьёй, ночами сплетничать, бегать по коридорам, играть вместе. Как и любые дети. Они всё же с какой-то стороны люди. Чонгук в категорию подобных не входит. Он не хочет играть и веселиться. Его по этой же причине остальные и сторонятся. Намджун не верит, что Чонгуку понравится дикая природа. — Ого, смотри. Белая змея, — говорит мимо проходящий человек, тыкая пальцем. — Я аллигатор, — шипит в ответ Чонгук, натягивая козырёк бейсболки ниже. Каждый зритель в аэропорту называет чем только можно, но не называя его истинной сущности. Чонгук хмурится. Он сидит на спинке кресла, потому что в зале ожидания для стульев не предусмотрели прорези для хвоста. Люди, проходя мимо, удивлённо смотрят. Намджун со вздохом наблюдает за ним. Девочка подходит ближе, рассматривая его. — Ты красивый, — говорит она, восхищённо улыбаясь. Чонгук удивлённо смотрит на неё, хлопая белоснежными ресницами. Он медленно кивает, благодаря за комплимент робкой улыбкой. Смущённая девочка тут же бежит к матери. Чонгук провожает её многозначительным взглядом. В самолёте Чонгук слушает музыку в наушниках, смотрит фильмы на планшете, ест вилкой котлету из искусственного мяса, каждую секунду выговаривая: — Какая гадость. После еды он аккуратно вытирает уголок губ салфеткой, ковыряется долго зубочисткой, потом идёт в туалет, чтобы почистить зубы. Это так привычно, что почти неудивительно. Только теперь Чонгук данные вещи отмечает с возможными «ведь так там не будет». Вряд ли в дикой природе хоть кто-то чистит зубы после приёма пищи. Спит Чонгук в самолёте на кресле боком. Его хвост лежит на коленях Намджуна. Прорезей и тут не было. Жаль, это ещё с десяток лет не будут предусматривать, ведь кто будет инвестировать в такие удобства для гибридов, которые редко куда вылетают. Намджун читает всё это время толстую брошюру заповедника в южной части Луизианы, где Чонгук и должен пройти адаптацию, прежде чем попробовать побыть в дикой местности. «Надеюсь, это его действительно вдохновит», — думает Намджун. В это время сам заповедник Рокфеллера вовсю готовится к новым гостям. Не каждый день к вам прилетает единственный в своём роде альбинос китайского аллигатора. Не каждый день прилетает гибрид подобного альбиноса. Да и не каждый гибрид стремится к заповедникам. Это огромное исключение. Конечно, все сильно воодушевлены происходящим, поэтому исследовательский центр с самого утра на ногах. Все занимаются уборкой помещений, сбором нужного оборудования в багажнике внедорожника. К счастью или сожалению, это первая неделя стажировки Тэхёна. Погружённый в изучение самих животных парень не совсем даже понимает для начала, почему гибриду нужна вдруг природа. Он также не понимает, почему их заповедник решил помочь, ведь и так ясно: другие аллигаторы альбиноса будут сторониться, местные не примут чужого и могут ненароком съесть. Да даже если он и привыкнет к устоям, то он всё ещё наполовину человек. Ему потом необходимо станет вернуться обратно домой в тёплую постельку? И всё привыкание коту под хвост. Тем не менее это не отнимает тэхёнового чистого научного любопытства. — Думаете, он ест сырое мясо, — Тэхён поднимает кусок мяса, — или всё-таки жаренное? — задумывается. — Или ему вообще захочется сходу поохотиться и мне лучше к пруду подогнать ягнят? — он выглядывает из окна. Хосок — старший биолог — смеётся, забирая из его рук сковороду. — Давай я займусь готовкой, а ты заведи машину, — он улыбается. — Никогда гибридов не видел? — Это как отдельная наука, — пожимает плечами Тэхён, выходя из домика. Он оставляет дверь открытой, чтобы продолжить беседу. — Мне и животных-то изучать сложно, а тут ещё и скрещивание генов. Это трудно воспринимать, так что я не вклинивал, когда учился, — вздыхает громко. Парень идёт в гараж, чтобы взять бензин, а затем наполнить бак. — Не знаю, как у этого гибрида, — намекая на скорого гостя, — но они более человечные, — смеётся Хосок. — Так что их изучать не надо. С ними просто надо, — задумывается, выбирая нужное слово, — знакомиться. — Как с людьми? — Тэхён хмурится. — Верно, — Чон опять улыбается. Тэхён опускается на корточки, чтобы открыть крышку канистры. Он осторожно поднимает её, направляя струю в отверстие. Ким придерживает канистру за дно коленом. Шипение масла из дома прибавляется к звукам природы. Птиц здесь несметное количество. Они так громко галдят временами. Тэхён поворачивает голову, когда слышит звуки шагов. По тропинке, шаркая, идёт высокий мужчина, он несёт за собой два чемодана. Но в глаза сразу бросается не он. Первым замечается выделяющийся светлым пятном парень, размахивающий массивным белым хвостом, прыгающий от одной кочки к другой, чтобы не наступить на грязь своими жёлтыми конверсами. Тэхён роняет канистру с бензином, выливая часть на ладонь. Когда парень после очередного прыжочка оборачивается к нему спиной, то футболка с сеточкой на задней части показывает аккуратные холмики позвонков с выпирающими щитками. Серебряные волосы колышутся на ветру. Хвост задорно виляет из стороны в сторону. Гибрид поднимает на Тэхёна взгляд. Голубые глаза и заставляют Тэхёна выронить канистру, потому что со всем составляющим его яркой (буквально) внешности, очи кажутся стёклами. — Заповедник Рокфеллера? — спрашивает высокий мужчина. — Оу, да! — очень громко отвечает парень. — Я Тэхён. Стажёр-биолог, — протягивает руку гибриду, улыбаясь. Аллигатор хмурится, зажимая нос пальцами, когда чувствует запах бензина. Рука с обилием масла не располагает на рукопожатие. Но гибрид пытается в общение, так что робко хватает его руку указательным и большим пальцами, несколько раз подвигав вверх и вниз. — Намджун. Очень приятно, — мужчина пожимает ему руку нормально. — Представься, — обращается он к парню. — Зачем? — хмурится гибрид, надувая щёки. Он бросает короткий взгляд на Тэхёна. Намджун толкает в бок, потому что биолог всё ещё с восхищённым выражением лица следит за ним. — Ч-чонгук, — кивает. — Очень приятно. Правда. Я скептически отнёсся к этому с самого начала, но… вижу вот, и меня прямо распирает, — Тэхён улыбается. — Мне казалось, гибрид аллигатора будет казаться страшным. Ну, знаете, как этот, — щёлкает пальцами, — ящер из Человека-Паука, — с догадкой становится ещё громче. — А на деле ты кажешься… — он внимательно смотрит в голубые глаза Чонгука, — таким нежным. — Что? — Чонгук удивлённо хлопает ресницами. — Может, из-за цвета так кажется, — задумчиво говорит Хосок, подходя к ним. Он вытирает руки тряпкой. — Какая красота, — улыбается, смотря на Чонгука. Тот заметно смущается такого шквала внимания, опуская голову. — Мы тут приготовили кое-что, — указывает на домик. — Ох, отлично. Спасибо большое. Он не ел в самолёте, — Намджун показывает на Чонгука, следуя за Хосоком в домик. — Я уж подумал, что тебе можно ягнят живьём, — Тэхён смеётся, задумываясь. Чонгук, к которому и было это обращено, смотрит на него с нахмуренными бровями. Светлые брови не позволяют передать всё недоумение его выражения. — Так ты не ешь сырое мясо? Это самый бестактный вопрос в жизни Чонгука. — Ты мне не нравишься, — прямо говорит аллигатор, отворачиваясь. Он идёт за Намджуном. — Эй, — Тэхён всё равно смеётся, — я же любопытствую, — бежит за ними в домик. Тэхён замечает странности сразу, потому что Чонгук моет руки перед едой, хочет приборов, аккуратно держит стакан, когда пьёт, а ещё не пользуется хвостом, чтобы не смущать тех, кто с ним ест за одним столом. Странно и то, что Чонгук кривится, когда Тэхён, увлечённый происходящим, сам забывает помыть руки. Хосок гонит его, аргументируя тем, что запахом бензина разит. Тогда Тэхён вспоминает, что так и не наполнил бак машины топливом. Выглядит Чонгук нормально, по-человечески: на нём белая футболка, сзади которой сеточный материал для его щитков, на нём болотные штаны с множествами карманов и жёлтые-жёлтые кеды. Светлые волосы не делают его странным. Люди сейчас разные, так что из-за стиля его почти ничто не выдаёт. Странное в этом то, что он действительно как человек. Каким образом такой гибрид вообще захотел побыть на дикой природе? — Тоска? — переспрашивает Хосок у Намджуна. — Да, — мужчина кивает. — Врач это описал как «зарытый глубоко внутри зов природы», — объясняет. — Вдох искусственного мира заставил его познать эту тоску. У него и со здоровьем проблемы. Каждый месяц. Не хочется, чтобы грустил ещё и душевно. Если ему поможет пребывание хотя бы в заповеднике, я буду очень рад, — улыбается Хосоку. — Так? — спрашивает у притихшего Чонгука. — Так, — аллигатор кивает. — Вот и славно, — Намджун улыбается. — Я не думаю, что моё отцовское отношение к тебе позволит пустить в настоящее дикое место, — вздыхает. — На Рокфеллере и остановимся, ладно? Чонгук передразнивает его, закатывая глаза. Тэхён внимательно наблюдает за ним, ловя подобные моменты с тихим хихиканьем. В первые дни ребята привыкают к местному климату и течению времени, поэтому находятся в домике. Тэхён считал, что Чонгук тоже любопытен, но у него это как-то странно проявляется. Вот он вроде и не порывается в лес, не канючит с Намджуном, не хочет побыстрее начать свои исследования, но вот стоит у домика, слушая пение птиц, закрыв глаза, медленно двигая в такт хвостом. Он не напевает, не говорит, не шумит, просто стоит и слушает. Аллигаторы (да и вообще крокодилы) движутся быстро и при этом бесшумно, поэтому каждое их передвижение сопровождается тишиной. Чонгук действительно никак не шумит, он будто парит иногда над землёй. Хвост ни на что не натыкается, он сам аккуратно огибает стол, когда идёт в свой спальный мешок. В нём явно педантичности больше, но при этом он готов слушать природу. Ночами он тоже стоит у домика, слушая тишину леса. Тэхён подходит в один из таких дней сзади, стараясь двигаться бесшумно. Он держит за спиной свои записи по аллигаторам. Неделя прошла, как он начал стажировку. Конечно, все учебные записи с ним. — Ты шумный, — говорит Чонгук. — Я старался, — Тэхён вздыхает. Домик стоит на невысоком холмике, поэтому вокруг растительность и несколько участков равнин. Чонгук сидит ближе к спуску. И нет, не на земле, а на крае забора, отделяющего территории заповедника от исследовательского центра. Тэхён садится рядом, наблюдая вместе с Чонгуком за тёмным лесом в свете луны. — Холодновато, — пытается начать разговор Ким. Гибрид ему не отвечает. — Тебе не холодно? — и резко накрывает ладонью плечо. Чонгук отшатывается от него, теряя равновесие и чуть не падая с забора на землю. Он вовремя хватается хвостом за основание, успев удержаться потом руками. Гибрид тяжело дышит. Он переводит на Тэхёна испепеляющий взгляд. В темноте его светлые голубые глаза так отчётливо видны, словно фонари. Да и сам Чонгук, весь из себя такой белый, будто соседствует луне. — Не прикасайся ко мне, — спокойно и по слогам выговаривает Чонгук. — Потому что у меня микробы? — Тэхён ищет причину. Везде. Всегда. Он биолог, ему хочется знать, чем руководствуется Чонгук в любом проявлении эмоций. Тэхён забывает совет Хосока не изучать гибрида, а просто знакомиться с ним. — Нет, не микробы, — возникает Чонгук, охая. — Нельзя касаться кого-то без разрешения. Это вежливость. А сама вежливость уже черта. Человеческая, — говорит, подчёркивая каждое слово. — Почему об этом тебе говорю я, аллигатор? — это скорее риторический вопрос. — Действительно, — Тэхён хмурится. Чонгук перестаёт тяжело дышать, даже сглаживая брови, когда до него доходит сказанное. Он грустно опускает взгляд. Тэхён это замечает, сглатывая. Наверное, он сказал лишнее, подчеркнув то, из-за чего внутри Чонгука и произошёл диссонанс его сущностей. — А какого ты вида? — смеётся Тэхён, отвлекая. Чонгук переводит на него короткий взгляд. Он забавно хмурится, но бурчит в ответ: — Китайский аллигатор. — О, — Тэхён гудит, начиная перелистывать свои записи, — здесь обитают такие. Они иногда дружат с миссисипскими аллигаторами. Может, получится пообщаться даже, — говорит больше и больше. — Я не умею общаться с животными, — Чонгук кладёт подбородок на колено, поворачивая голову к Тэхёну. — Ты знаешь, что за вид… китайский аллигатор? — он хлопает ресницами. Редко встретишь человека, который действительно в этом разбирается. — Я будущий биолог, — в тоне Тэхёна лёгкое хвастовство, но подано в юмористическом ключе. Чонгук коротко улыбается. — Смотри, — показывает ему рисунок аллигатора, — я заметил, что у тебя шесть последних щитков, — чуть не опускает руку на почти оголённую спину, останавливая себя. — Можно? — в голосе надежда. — Нельзя, — чеканит Чонгук. — Ладно, — Тэхён разочарованно вздыхает. — В общем, удивительное строение тела. Я долго думал, как твой хвост проносит все компоненты к мозгу. Условно ведь тогда мозг у тебя должен быть больше, чем у людей, но ведь это не так. Получается, что он как конечность, как нога, но… хвост. Я думаю, что щитки каким-то образом соединяют с твоим мозгом хвост. У аллигаторов это просто компоненты, но у тебя они наполнены теми же капиллярами нервной системы, — Тэхён звучит увлечённо. Чонгук тихо хихикает. — Я хочу увидеть твои внутренности, — честно выдаёт. — Давай, выпотроши меня, — закатывает глаза. — Я же не в этом смысле! — смеётся Тэхён. — У тебя есть снимки этих внутренностей? Может, мрт или… — Мне жаль тебя, если ты всем предлагаешь так познакомиться, — Чонгук качает головой. — Я же искренне, — Тэхён теперь звучит обречённо. Намджун наблюдает за ними из окна. От взгляда знающего не ускользает то, как заинтересованно и медленно дёргается хвост Чонгука из стороны в сторону, словно хищник готовится прыгнуть к своей добыче. Тэхён громкий в проявлении своего любопытства. Хосок же, видимо, привыкший к такому образу жизни, говорит тише и излагает мысли без лишних слов. Чонгука сопровождают в чистую среду сразу все: Намджун — беспокоится, Хосок — ну, это его работа, Тэхён — у него стажировка. Благо не весь исследовательский центр, иначе Чонгук бы умер от концентрации большого количества людей в одном месте. Причём, если на нём всё внимание, — ещё хуже. Выходит Чонгук в повседневной одежде. В тех самых жёлтых-жёлтых конверсах. Тэхён хмурится, смотря на его прикид, качая головой, мол, красоваться не стоило. Чонгук передразнивает его, показывая язык, пока следует за Хосоком. Тэхён всё же улыбается про себя, когда идёт за ними. Может, совсем немного, но они сблизились. — Ну как? Чувствуется? — спрашивает Хосок у Чонгука, когда они заходят в лес. — Пока, — Чонгук наклоняется, шлёпая комара на плече, — не очень. Звучит сложно: услышать природу. Как это сделать? Подобному учатся только у животных, людям (большинству) чуждо такое понятие как «услышать» в отношении лесов. Хосок помогает аллигаторам тут адаптироваться. Но эти вещи связаны взаимодействиями с самой средой и другими существами. Хосок никогда не задумывался, в чём изначально сами аллигаторы нуждались. Посоветовать Чонгуку даже нечего. — Сними обувь, — говорит Тэхён. — Что? Нет, — тут же отмахивается Чонгук, обнимая себя за плечи. — Почему «нет»? — не унимается. — Я испачкаюсь. — В том то и дело, — Тэхён опускается на корточки. — Давай ногу. — Нет! — Чонгук дёргается в сторону. Ким хватает его за щиколотку. Намджун придерживает гибрида за плечо, чтобы не упал ненароком. — У людей пятки как ладонь, — Тэхён объясняет это с улыбкой, пока развязывает шнурки. — Природа не только в звуках. Она и в прикосновениях. Надо всем нутром прочувствовать. Аллигаторы, между прочим, в чистой природе ходят без кед, — качает головой. — Как будто я не знал, — фыркает Чонгук, продувая чёлку. Но, всё же позволив Тэхёну снять обувь, ступив на грязную землю босыми чистыми ногами, тихо пища первые три минуты, Чонгук вскоре начинает чувствовать в этом какую-то мягкость, особую чувствительность. В обуви любая выпуклость сталкивается с подошвой. С босыми ногами закорючка, корень, камень ощущаются. Так и сущность аллигатора внутри Чонгука позволяет в довольно хорошей точности определять температуру. В какой-то момент ребята останавливаются, пропуская Чонгука вперёд. Тот касается дерева, стоя на его огромном выпуклом корне. Тэхён улыбается, когда Чонгук наклоняется, вдыхая запах леса. — Это не как в шампунях, — шепчет гибрид. Намджун закрывает лицо ладонью. Хосок не сдерживает улыбки. — И не как в террариуме, — Чонгук поворачивает к ним голову. — Я чувствую вибрации. Что это? — он обнимает дерево одной рукой. — Порывы сильного ветра, движение земли, всплеск водопада, — Тэхён забирается на дерево рядом, обнимая и тоже слушая. — Как они могут звучать? Здесь же их нет, — Чонгук сглатывает. В его тоне восхищение. — Всё здесь связано. По их корням, — Ким опускается на корточки. — Это не только тут, — показывает на ладонь, — а по всему телу. Чонгук улыбается, тут же опуская уголки губ, пока прислушивается к собственному сильному сердцебиению, которое дрожит с вибрациями земли. Тэхён рядом прикладывает и свою ладонь к груди. Хосок с Намджуном переглядываются. — Наверное, я просто вырос от подобного, — Чон качает головой. Чонгук привыкает моментами, поэтому процесс занимает продолжительное время. У него всё ещё очень туго выходит чувствовать из-за своей привычки не пачкаться и не видеть на своих белых конечностях какую-либо грязь. И то ли в силу возраста, то ли из-за характера, но вместо Хосока Чонгуку больше помогает Тэхён. Наверное, потому, что и сам учится взаимодействовать с природой и непонимающего что-либо аллигатора направляет по-своему. Да и у них это взаимно — любопытство к дикой природе от Чонгука, любопытство к природе Чонгука от Тэхёна. Следующим этапом является знакомство с местными аллигаторами. Реагируют они на Тэхёна всё ещё враждебно, так что близко они оба с Чонгуком не подходят, наблюдая издалека. — Это Ричард Паркер, — Тэхён показывает огромную яму с миссисипским аллигатором. — Как тигр из «Жизнь Пи»? — Чонгук сразу узнаёт. Тэхён кивает. — Почему? Его тоже поймал Ричард Паркер, и произошла путаница в документации? — Нет, — смеётся. — Хосок говорит, что у него глаза как у того тигра, — на этих словах он даже сглатывает. — Лишь отражают человеческие эмоции, — вздыхает. Чонгук улавливает тон, переставая вилять хвостом. — Всё же они все дикие животные, — пожимает плечами. — Хищники. У Тэхёна серьёзное выражение лица. Чонгук не улыбается. Он поворачивает голову к аллигатору, следя за ним. Аллигаторы вида и китайского, и миссисипского не способны на иерархичное существование. Они не любят соседствовать в одном водоёме. Ричард Паркер смотрит на Чонгука враждебно. Его жёлтые глаза действительно огромные, они могли бы при ближайшем рассмотрении отражать всё вокруг. — Но гибриды-хищники хорошие. У них есть мораль, и, возможно, они могли бы быть такими, какими их хочешь видеть ты, — Чонгук скрещивает руки на груди. Он смущается, потому что в его тоне сквозит желание утешить Тэхёна. — Ох, ты только что назвал себя хорошим, — Ким держится за сердце, — как мило. Чонгук закатывает глаза, отвернувшись от него. Он идёт к следующему водоёму, перебрасывая кеды через плечо, держа за шнурки. — А рёв у тебя такой же? Как у аллигаторов? — спрашивает Тэхён, догоняя его. — Цык-цак, — говорит Чонгук с улыбкой. — Что? Повтори, — Тэхён наклоняется к нему, чтобы внимательнее послушать. Гибрид хихикает, прямо в ухо говоря: — Цык-цак. Тэхён заметно краснеет от того, каким хохотом разразился потом Чонгук. Он прикрывает ладонями лицо, смеясь. И так ясно, что природного рёва у него явно нет, но то, чем он это называет… Ладно, его призывающий на что-то смех звучит очаровательнее. Учитывая то, что рёвом аллигаторы призывают на спаривание, от Чонгука его смех и это милое «тик-так» действительно будто приглашают Тэхёна на флирт. — Тик-так? Почему тиканье? — биолог смеётся вместе с Чонгуком. — Как у крокодила Тик-так из Нетландии. Он мой кумир, — честно говорит гибрид. Тэхён держится за сердце. Это так ясно и внезапно отразилось на его состоянии, накрыв тёплой пеленой, что пришлось даже остановиться. Чонгук удивлённо смотрит на него. Тэхён открывает рот, после улыбается, затем снова пытается что-то сказать, но даже не знает, что выдать первым: восхищение его таким отчётливым характером, комплимент его милым чертам, выделение такого явного человеческого в нём. — Ты удивительный, — находит нужные слова Тэхён. Но произносит он их таким томным шёпотом, словно говорит о чём-то секретном, интимном. Чонгук улавливает тон, наклоняя голову набок. Его хвост медленно «плывёт» в воздухе, выдавая интерес к происходящему. — А почему не аллигатор, играющий на трубе из «Принцессы и лягушки»? — Тэхён продолжает привычным тоном, чтобы не смущаться. Он ладонью потирает шею. — Я не умею играть на трубе, — Чонгук бурчит. — Да и тикать у меня получается лучше. Цык-цак, — улыбается. — Знаешь, — Тэхён смеётся, — ты особенный внешне, но такой удивительный изнутри. Выделяешься не только в природе, но и среди людей. Твоя индивидуальность поражает, — говорит так привычно, проходя быстрее к водоёму. Чонгук затихает, оставаясь позади. — Давай, идём. Тут миссис Паркер обитает. Чонгук после минутного ступора всё же следует за ним. Намджун сразу замечает, что Чонгук заметно светлеет после того дня. Он иногда активнее, он бегает много, прыгает, лазает, елозит на стуле, громко говорит. Иногда же наоборот — тихий, незаметный, старается много прятаться, смущённо что-то бурчит. В каждом проявлении своих эмоций гибрид теперь бросает осторожные взгляды на Тэхёна. Сам биолог не может пока посвятить всё своё время Чонгуку, поэтому аллигатор вместе с ним начинает работать в исследовательском центре. Тэхён изучает птиц. Чонгуку это и даром не сдалось, но он обходит с Тэхёном местности, ходит смотреть на гнёзда, на плавающих птиц. Они наблюдают за вылуплением пятнистых утят. Чонгук бы раньше только ради впечатлений всё это осматривал, но сейчас он ясно осознаёт, что даже это вылупление — часть местной флоры и фауны. Это тоже природа. Наблюдение за подобным помогает ему лучше понимать окружение. Долгим процессом его привыкания становится проникновение в болото, хоть в какой-то водоём. Чонгук понимает, что ему это нужно, но самолично лезть в настолько грязную воду, где неизвестно что ещё водится… нет, увольте. — Да ладно тебе, — Тэхён сам стоит по щиколотки в воде, протягивая руку Чонгуку. — Вот, я здесь. Я пойду с тобой. — Тебя аллигаторы съедят, — гибрид обнимает себя за плечи. Он не хочет снимать футболку. Штаны — тем более. Зато вот Тэхён перед ним бесстыдно стягивает с себя одежду, благо оставляя штаны, просто натянув края до колена. Чонгук переводит взгляд с воды на Тэхёна, пытается перевести взгляд, но получается слабо, потому что тело парня открыто для него больше, чем нужно. К слову, Чонгук никогда людей голыми не видел. Гибридов — да, может быть. Людей — нет. У Тэхёна загорелая медовая кожа, парочка родинок на спине, ровная линия талии. Каждый его изгиб такой одновременно мягкий и ровный, словно он вылеплен из глины, но которую выжгли на печи, сделав поверхность как у гладкой фарфоровой посуды. Чонгук сглатывает. Во рту собирается слюна. Он резко мотает головой. — Не бойся. Этот водоём пустой, — протягивает ему руку снова. — Он грязный, — снова возникает Чонгук. Тэхён вздыхает, опуская руки. Он скрещивает их на груди. — А нет места… почище? Парень задумывается, хмурясь. Он отводит взгляд вверх, вспоминая местность. — О, где-то был водопад. Надо на карте посмотреть. Он далеко, но до него доехать можно, — Тэхён выходит из воды, забирая вещи. Он направляется к машине, махнув Чонгуку идти за ним. — К закату доедем. Может, завтра? — задумывается. — А что плохого в ночи? — Чонгук дёргает хвостом. — Холодно ведь, — Тэхён говорит так, будто это очевидно. Но это ведь действительно очевидно. Однако Чонгук именно тогда ловит себя на совершенно внезапной мысли: «я ведь могу согреть». Когда Тэхён садится за руль, Чонгук на заднем сиденье бьётся лбом о край кресла, шепча «о чём ты думаешь?». Ким ничего не говорит, качая головой, выезжая в домик, решая освободить завтрашний день от работы, чтобы точно помочь Чонгуку освоиться в местных водах. В домике Чонгук ныряет под одеяло, желает всем спокойной ночи и уединяется, хлопая дверью прямо перед носом Тэхёна. Ким недоумённо смотрит на дверь, потом на Намджуна, который не успевает сунуть булочку с маслом в рот. — Что? — выдаёт Джун. Тэхён отходит в сторону, оставляя мужчину одного. Тот вздыхает. Чонгук в это время сжимает крепко одеяло, выдавая неясное блеяние, чтобы унять такое сильное сердцебиение, несвойственное его холодному телу. Рептилия внутри жадно распахивает пасть, словно хочет каждое чувство разжевать. А Чонгуку жевать не хочется, ему чуждо это, он не хочет чувствовать нечто подобное. Гибрид беспомощно мечется на полу, стягивая потом одеяло с мешком в сторону, переворачиваясь на живот. Чонгук закрывает уши ладонями. Охвативший тело жар вызывает ещё больший недуг. Чонгук знает, как люди это называют. Но также Чонгук знает, что не все люди готовы искренне и в том самом романтичном смысле любить гибридов. — Ты в порядке? — Хосок сбрасывает с себя спальный мешок Чонгука, выпрямляясь. — Ох, ты здесь, — Чонгук быстро принимает сидячее положение, закрывая покрасневшее лицо ладонями. — Извини, если помешал. — Всё хорошо, — Хосок ожидаемо улыбается. Он всегда будто сияет. Всегда рад. — Что-то случилось? Чонгук сначала качает головой, отрицая это. Он прекрасно понимает, что может и ошибаться. Минутное наваждение эмоций. Такое бывает и с людьми. Неопытному в общении гибриду легко спутать это ощущение. Потом Чонгук на себя же гневается из-за того, что допустил подобное в отношении Тэхёна. Не надо было с ним смеяться, не надо было проникаться пониманием к его деятельности, чем-то отвечать на его любопытство, любить его мечты и цели достигнуть всех знаний о природе. Не надо было доверять ему своё путешествие по природе, ведь теперь, когда он слышит своё сердцебиение, когда хочет вдохнуть порывы ветра, коснуться леса, он тут же своими и аллигаторской, и человеческой сущностями чувствует его рядом, словно природа — это всё, но с Тэхёном тоже. Чонгук бьётся головой о стену. Хосок всё это время внимательно наблюдает за ним. Гибрид после пытается поторговаться с положением. Тэхён ведь всё-таки помогает ему взаимодействовать с природой и это ценно. Так что плюсов в их положении тоже много. Чонгук принимает всё, как есть, когда осознаёт, что если улетит отсюда просто так и оставит Тэхёна, то… а как дальше? Снова только в бассейне? Снова скучать и смотреть мультики вечерами? Снова тосковать там, в огромном мегаполисе, но одинокий в том, что даже в большом мире ему не найти такого же увлечённого собеседника, как Тэхён? Звучит несправедливо. — Ты любил? — спрашивает Чонгук. — Любил ли я? — Хосок удивлённо поднимает брови. — Довольно странный вопрос от тебя, — улыбается. Чонгук смущённо бурчит что-то, отворачиваясь. — Нет, я не влюблялся в людей. Вряд ли я в этом тебе советчик, — смеётся. Гибрид ещё больше вспыхивает. Он совсем незаметно краснеет из-за своего альбинизма, но и из-за этого же любое изменение на его лице отчётливо видно. — И знаю я Тэхёна не так давно, но, — Хосок потягивается, чтобы встать, — он добрый человек. Что бы ни творилось у тебя в сердце, уверен, что Тэхён не скажет, что этому нет места между вами, — Чон гладит его по голове, проходя к двери. — Ты уверен? — громко спрашивает. — Чонгук, — Хосок улыбается, — не будь таким жестоким к себе. Увереннее, — подмигивает. Это не придаёт большой уверенности, но Чонгук хотя бы мирится с положением. Он прокручивает слова Хосока всю ночь, после находя это действительно правильным. Тэхён не такой злой, как люди из города. Он не видит в нём дорогого гибрида, которого можно себе присвоить только за бешеные деньги. Тэхён видит в нём объект изучения. Из головы Чонгука не выходит «ты удивительный». Не выходит и загорелое, медовое, вкусное тело. Всё это накладывается друг на друга, заставляя на завтрашний день ощущать себя как на иголках. Чонгук молчит всё утро, молчит и всю поездку до водопада, рассматривая лес, словно он такой интересный сейчас. Тэхён включает песню за песней. Он тоже молчит, лишь иногда напевая. — Красиво, — первая фраза за день. Чонгук облегчённо выдыхает, когда видит кристально чистую воду с камнями на берегу. Водопад небольшой, наверное, даже можно стоять под ним, не рискуя сломать себе шею. Гибрид обнимает себя за плечи, боясь снова погрузиться в воду. Кто знает, какая живность тут водится. Тэхён снова снимает с себя всё. Он не дожидается Чонгука, ныряя первым, побежав с громким «йуху» вперёд. — Температура что надо. Давай, — Тэхён улыбается ему, снова протягивая руку. Чонгук на этот раз задумывается ещё больше. «Увереннее», — говорит разум голосом (почему-то) Хосока. Аллигатор медленно ступает вперёд, хватаясь за руку Тэхёна, пока погружается. Слух гибрида позволяет ощущать над поверхностью даже маленькие капельки, отпрыгивающие от опускающейся воды. Чонгук улыбается, оказавшись почти по пояс в воде. Он так давно не плавал, позволяя себе вольность «поплавать» только в душевых кабинах исследовательского центра. Блаженство накрывает его тело. Щитки резко выходят вперёд. Хвост выныривает, помогая прыгнувшему вглубь Чонгуку следить за движением. — Так он помогает плавать, — Тэхён шепчет, улыбаясь. Белоснежный Чонгук так хорошо и отчётливо виден. И не скажешь сразу, что он часть природы. В общий кадр он никак не вписывается. Потому что в такой тропической местности, хлопая снежными мокрыми ресницами, поправляя серебристые волосы, смотря на него стёклами голубых глаз… он нереальный. — Я, — подаёт голос Чонгук, — хочу снять одежду. Тэхён удивлённо поднимает брови. — Эм, хорошо, — он даже хмурится. — Зачем мне это знать? — Как это «зачем»? — вздыхает гибрид. — Отвернись. — Что? Почему? — Тэхён давится воздухом. — Мы оба парни. Или… о нет, ты что, самка? — изумлённо охает. — Как я не догадался? Ты же никогда верхнюю одежду не снимаешь… И это «не прикасайся ко мне без разрешения». О боже, Чонгук, — закрывает рот рукой. — Нет! — обречённо стонет. — Я самец… хотя какой самец? Я мужчина! — гибрид скрещивает руки на груди. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня. — Почему? Я же… — Тэхён вздыхает. Он опускает глаза, закрывая их, пока отворачивается. — Ладно, как хочешь. Чонгук облегчённо выдыхает, снимая с себя футболку, бросая на берег. Он также стягивает штаны вместе с трусами, тоже бросая. Когда Тэхён видит последний компонент на берегу, он начинает кашлять, закрывая лицо руками. Когда телу не мешает лишняя ткань, кожа ощущает каждую волну, пропуская ниточками по всем каналам ощущения. Чонгук невольно хихикает, потому что водопад так дрожит. С камнями под ногами это чувствуется с наибольшим контрастом. Чон ныряет в воду, касаясь своей шеи, вдыхая местную воду, рискуя тем, что пробует на вкус, тут же выныривая, чтобы выплюнуть, потому что ощущение кислотное, дикое, невкусное. Но это то, что чувствуют все аллигаторы и крокодилы. Чонгук сглатывает горький привкус. Он дрыгает хвостом, подплывая к падающей стеной воде, подставляясь под гладкую и тонкую, но широкую по длине струю. Его щитки снова ширятся, словно дрожь проводит касание по ним. И что-то другое внезапно касается его. Ощущение такое реальное. — Можно? Пожалуйста, — шёпот над ухом. В журчащей воде не так отчётливо слышно, но Чонгук улавливает из-за хорошего слуха. Он осторожно и медленно кивает, обнимая себя за плечи. Щитки прячутся от прикосновений. Тэхён за его спиной коротко смеётся, накрывая талию под водой ладонью. — Красивые, — касается каждого позвонка, поднимая пальцы и к линии вверх, достигая шеи. Он ожидаемо находит два щитка и на затылке, зарываясь в волосы пальцами. Чонгук поднимает подбородок, позволяя себя коснуться. — Ты действительно удивительный, — шепчет Тэхён в ухо, касаясь другой рукой бедра. Хвост Чонгука забирается между ног Кима. Щитки расслабляются, снова выходя. Будто позволяют, разрешают, зовут. — Цык-цак, — с улыбкой шёпотом говорит Чонгук. — Это твой рёв самца? — Тэхён прижимает его к себе ближе. Так, что оба резко выдыхают перед заходом к следующим действиям. — И кого ты призовёшь этим тихим тиканьем? — в ухо. Чонгук накрывает руки Тэхёна своими, освобождая себя от объятий, только чтобы развернуться. Щитками на хвосте он нехило так таранит пах, заставив парня охнуть на секунду. Чонгук притягивает его к себе хвостом, обнимая за шею. Они под водопадом. Вода мешает обозрению, но каждое касание будто говорит о положении со стороны, будто можно видеть, не смотря. Чонгук выдыхает, поднимая подбородок. На этот раз, чтобы прижаться носом к носу Тэхёна. — Ты забыл, что я сказал, — Чонгук улыбается. — Тик-так выдавал такие звуки, оповещая о том, что приближается к добыче, — шепчет. — Я не зову тебя, я просто, — мимолётно накрывает его губы своими, — охочусь. Получается томно, страстно. Так, как и бывает у аллигаторов. Сначала неспешное движение вперёд, осторожный выбор положения и резкий всплеск с раскрытой пастью. Мгновенная смерть. — Впервые в жизни охотишься? — смеётся Тэхён. Аллигатор аж теряется от этого. — Ты испортил момент! — Чонгук отстраняется, надувая щёки. — Всё-всё, извини, — Ким хватает решившего отплыть в сторону гибрида. — Прости, иди сюда, — Тэхён смеётся, поднимая голову Чонгука за подбородок. — Прости. Не удержался, — он наигранно плачет. — Я просто возбуждён, — уже шепчет, потому что Чонгук снова так близко. Тэхён накрывает его губы своими, осторожно обхватывая ладонями щитки на спине. Изучает касанием, касается каждой выпуклости. Чонгук тихо стонет в поцелуй, предпринимая попытку опуститься ниже, словно хочет уйти от прикосновений из-за щекотливых ощущений, Тэхён проводит языком по нижней губе, опускает ладони на бёдра и прижимает Чонгука к себе так, чтобы он вынырнул из воды на уровень выше него, обхватывая торс парня ногами. Они прерывают поцелуй. — Хочу, ещё хочу, — шепчет Чонгук, поднимая голову Тэхёна, чтобы снова впиться в губы поцелуем. — Ещё. — Я весь твой, — Тэхён целует ключицы в перерывах между поцелуями. — Только дай мне потом это внимательно рассмотреть, — касается его хвоста в области копчика. Чонгук на довольно высокой ноте урчит утробно, страшно. Он даже прикрывает рот, потому что такой звук издаёт впервые. — Ого, — Тэхён гладит его там. Чонгук крепко сжимает пальцами плечи. Ногти впиваются в кожу. — Ай-ай, не так сильно, — Тэхён смеётся. Плещутся они в воде долго. Так же долго лежат на берегу без дела. Тэхён внимательно изучает его хвост, касаясь каждого участка. Чонгук смущённо дёргает им в стороны иногда, из-за того, что щекотно. Он один раз даёт парню по лбу кончиком. Раздаётся такой хлёсток, словно он бил его хлыстом. Чонгук испуганно дёргается, рассматривая лицо Тэхёна, держа его пальцами. Ким улыбается с красной отметиной на лбу. — Наука требует жертв, — он кивает. Чонгук вздыхает. Гибрид продолжает своё изучение природы. С ним теперь всюду носится что-то нежное в прикосновениях, в спрятанных под деревьями поцелуях. И, находясь в тёплых объятиях под водой, Чонгуку не хочется говорить, что его тоску наполнил зов природы. Что-то холодное распространялось в груди до этого, чтобы что-то накрыло потом тёплой пеленой. Что-то острое жалило, чтобы кто-то эти острые концы разрезал, сделав мягкими. Что-то шумное пробивало, чтобы кто-то заботливо накрыл уши ладонями. — Я хочу остаться, — смущённо говорит Намджуну Чонгук. Тот давится водой, начиная кашлять. — Я хочу тут жить, — продолжает. — С ним, — накрывает руку Тэхёна своей, подняв её хвостом. Ким нервно смеётся, смотря на грозный взгляд Намджуна. Может, Чонгуку не дикая природа, а любовь была нужна. Кто знает.