Центр вселенной

      — Эх, Валерка, никогда не ставь другого человека в центр своей вселенной, а иначе будешь как я — сопли на кулак наматывать, — Игорь выдохнул горький дым сигареты, опустошил рюмку водки и, щурясь, уставился на фонарь. — Я же — знаешь? — люблю её. Да ты знаешь, — махнул он рукой, и вздохнул, — я тебе сто раз говорил.       — Ну, положим, не сто, — Валерка поправил очки и мельком взглянул на запястье. Первый час ночи. Лёвка, должно быть, уже начал морги обзванивать. А, может, и не обзванивал, может, просто лёг спать после тренировки, даже не заметив его отсутствия.       — И чего ей только не хватает?       Вопрос повис в воздухе. Валерка не хотел его поучать, да Игорь и не ждал ничего. Ему бы уснуть, а Вероника ещё вчера разругалась с ним и куда-то свинтила. И не звонила. А Игорь её, действительно, очень сильно любил. И волновался.       — Может, с ней что-то случилось?       — Уже сообщили бы, — устало ответил Валерка и широко зевнул. — Плохие вести быстрее доходят.       Смурной Игорь уставился на него почти с осуждением.       — Определённости ей надо, вот чего, — ответил Лагунов, чтобы не допустить припадка пьяной агрессии. Правда, философские рассуждения грозили продлить его пребывание здесь ещё на пару часов, но какая разница, он и так опоздал на последний автобус, а до метро добираться было совсем далеко.       — Так она же сама от своего Плоткина убежала только чтобы по плану не жить!       — Так она от Плоткина сбежала! А с тобой она по плану жить согласна, только позови! А у тебя же то одно, то другое. То ты диплом пишешь, то диссертацию, то у тебя командировка, то подработка, а с ней как получится.       — Да я же ради неё стараюсь! — в отчаянии выкрикнул Корзухин, опал плечами и почти что заплакал. — Я же хочу, чтобы у нас всё было! Чтобы не на пустое её приводить…       — А ты сколько лет уже это стараешься? — Валерка к нему наклонился и заглянул в лицо. Игорь взглянул на него и как будто начал трезветь, понимая, о чём он. — Я уже скоро диплом получу, а вы всё никак не поженитесь. У тебя, вон, уже плешь проглядывает. Думаешь, что Вероника вечно тебя будет ждать? К твоему сведению, она уже несколько лет считается старородящей.       Корзухин снова нахмурился, потёр лицо ладонями, шумно дыша, встал и ушёл в комнату, судя по звукам — звонить.       Валерка ждал больше часа, пока они наговорятся, чуть не уснул, а когда всё закончилось, сам подошёл к аппарату и набрал Лёвке. Он рассчитывал либо на сонный ворчливый голос, либо на недовольный мат, но не получил ничего — в трубке гудки повисали один за другим. Насчитав их одиннадцать, Валера повесил трубку.       Забрав свою книжку с кухонного стола, он пошёл одеваться. Игорь уже ожидал у двери. Такси обещали подать через двадцать минут, но ему не терпелось выйти из дома, к тому же до Вероники Корзухин мечтал добраться уже протрезвевшим.       — Может останешься? Поздно уже, куда ты поедешь? Ложись на диване, мы тебя не потревожим, — предложил он Валерке. Видимо, стало стыдно, что он задержал своими излияниями так надолго.       — Мне домой надо, — хмуро ответит тот, думая только о том, куда мог запропаститься Хлопов.       — За него переживаешь?       Валерка взглянул на него сквозь очки, но ничего не ответил. Он не видел смысла в том, чтобы произносить очевидные вещи.       Пожалуй, с Корзухиным он был согласен в том, что не стоит другого делать центром своей вселенной, чтобы вся жизнь вращалась вокруг него. Да даже Солнцем своим его лучше не делать. Любой человек это, в первую очередь, человек, а не светило. Он может предать, он может остыть, он может пойти по другой траектории, и тогда вся твоя жизнь потянется вслед за ним, не известно куда. Или же не потянется. И тогда ты останешься в одиночестве и пустоте, холодной и мрачной, как глубины дальнего космоса…       Они вышли на улицу в приятную ощутимую тишину. Падал крупный снег, и вокруг снова было белым-бело, хотя ещё утром пахло началом весны.       — Ну наконец-то! — раздался рядом родной счастливый голос. Валерка тотчас же оглянулся и встретился взглядом с Лёвой. — Привет, — поздоровался тот с Корзухиным за руку и протянул во вторую очередь руку ему. Валера ответил. Ему всегда нравилось пожимать руку Хлопову, особенно когда тот касался указательным пальцем его запястья.       — Что ты здесь делаешь? — возмущение после этого даже сыграть натурально не получалось, да и чёрт с ним, всё равно Корзухин про них уже знает, не всё ли равно? На самом деле увидеть Лёву Валере было более, чем приятно. Это всё, чего он хотел в этот момент. И больше всего он надеялся, что его взгляд в неверном свете фонаря, не сочтут излишне влюблённым.       — Тебя жду. Поехали, — он кивнул на машину, стоящую рядом — старый отцовский «Москвич».       Лагунов представил, как будет тепло в салоне и согласился без звука.       — Тебя подвезти? — окликнул Игоря Лёва.       — Не надо, я буду такси ждать.       — Ну ладно, — пожал плечами Лёва. — Удачи, — они ещё раз обменялись рукопожатиями и распрощались.       В салоне, и правда, было очень тепло. Видимо, Хлопов прилично ждал.       — Долго сидел?       — Да минут десять, а что? — усмехнулся Лёва. Валерка отвёл глаза, ему иногда было больно смотреть на него — такого красивого, доброго и заботливого.       — Ничего. Спасибо, что приехал. Я хотел позвонить, да у Игоря случился словесный понос, а потом он ещё с Вероникой трепался по телефону.       — Да, я заметил, - усмехнулся Лёва. – Набрал пару раз и бросил эту затею.       — И ещё раз спасибо, — Лагунов почему-то чувствовал себя виноватым, хотя виноват он был только в своей доброте к друзьям. — Не против, если я подремлю?       — Конечно, нет, отдыхай.       Валерка откинулся на подголовник и отключился.       Дома после короткого сна ему захотелось есть, а после возникли другие потребности, и в результате почти к четырём утра Лагунов вместо сна смотрел в потолок и думал о смысле жизни.       Наверное, стоило быть самоценным, чтобы не так зависеть от человека, сладко сопящего рядом. Но Валерке хотелось ему доверять. Это всё, что теперь у него осталось. Он никому по-хорошему так не верил, как Лёве. Даже Корзухину. Ведь у Корзухина Ника — центр вселенной. А у Валерки был Лёва. Хотя по нему вот так и не скажешь. Снаружи-то Лагунов, как ледяная глыба, многие говорили ему, да и сам он был в курсе, и, по правде сказать, он очень надеялся, что и дальше никто не узнает о том, каким он бывает, когда Хлопов нежно кусает его за ухо.       — Лёв.       — М?       — А что для тебя центр вселенной? — спросил он зачем-то.       Лёва подумал немного и сонно ответил:       — Футбол.       Ответ его хоть и был предсказуем, всё равно раздосадовал Лагунова.       — А я тогда кто?       Это было так глупо и пошло — выяснять отношения после близости в четыре утра, но Лагунову, как говорится, шлея попала под хвост.       — А ты — Плутон, — ответил Хлопов, и по голосу его Валерка понял, что он улыбается.       — С чего это я Плутон? — возмутился ворчливо он. Ещё издеваться удумал, зараза!       — Маленький и холодный, — рассмеялся Хлопов и развернулся на спину. — Чего не спишь-то? — толкнул он легко локтем в локоть.       — Ничего, — отвернулся Валера. Он уже злился сам на себя. Развёл детский сад «Ромашка».       — Да ты не боись, — Лёвка дотянулся и поцеловал его в плечо. — Ты Плутон, а я Харон.       — Чего? — опешил Валерка. Он развернулся и вперился Лёве в глаза сквозь темноту.       — Ну как, ты не знаешь что ли? У Плутона есть спутник Харон. Но Плутон слишком маленький для планеты, а Харон слишком крупный, чтобы быть его спутником, а они всё равно друг к другу притягиваются. Так и кружатся друг вокруг друга.       — Вращаются, — механически поправил Валерка.       — Ну да, — согласился Хлопов. — Как мы с тобой, — он улыбнулся и сам уставился в потолок, вместо него, должно быть, представляя, как где-то в сотнях световых лет от них два космических тела плывут в своём космическом вальсе.       У Лагунова ком в горле встал. Он и не думал, что Хлопов интересуется астрономией.       — А ты не знал об этом? — спросил он.       — О чём? — не понял Валера.       — Да вот, о Плутоне и Хароном.       — Не припоминаю, — соврал Лагунов, чтобы сделать приятно.       — Надо же, — удивился Лёва. — Я у отца в «Наука и жизнь» прочитал недавно.       — Я знаю, что в греческой мифологии Харон был перевозчиком душ усопших через реку мёртвых, — не удержался Валерка от демонстрации собственных знаний.       Лёва хрюкнул и засмеялся.       — Это Корзухину больше подходит.       Валерка хмыкнул и рассмеялся следом за ним, вспоминая, как Игорь катал их пьяных по Волге в последний день смены, когда они все работали в пионерлагере.       Навязчивая тревога прошла, но сердце его всё равно успокаиваться не спешило. Видимо, слишком много переживаний случилось за день. Да ещё и фантазии Хлопова о планетах растрогали. Чтобы не мучиться до рассвета, Валерка решил махнуть «Корвалола» и дело с концом.       — Я сейчас, — предупредил он, отодвигая одеяло, и спустил ноги на пол.       — Далеко?       — На кухню.       Валерка решил не вдаваться в подробности, чтобы не беспокоить, но с Лёвой такое не проходило.       — Подожди, я с тобой, — он тут же сел, пододвинулся и обнял его поперёк спины.       Валерка к нему повернулся. Лёва снова поцеловал в плечо, а потом и в губы, сжигая своим теплом остатки вздора в его голове. Но теперь Валерке хотелось по старой привычке отстраниться, чтобы не показать лишний раз, как он Хлопова любит и им дорожит.       — Только не говори мне, что темноты боишься, — поддразнил он его.       — Ничего я не боюсь, — легко и спокойно ответил Лёва. — Просто я твой спутник. Как я могу тебя отпустить?