Я раньше и не думал, что у нас На двоих с тобой одно лишь дыхание…©
Мотор утробно рычит, а в следующую секунду мимо Гриммджоу как торпеда проносится его обожаемый «чёрный зверь». Куросаки-сан изволили лихачить! Ещё бы посигналил, мол, глотай пыль, неудачник! Как вообще так вышло, что гордый великолепный Джагерджак плетётся пешком, словно выброшенный на обочину жизни бедный родственник, а Куросаки — наивный светлый мальчик — катит на крутой тачиле с шикарной бабой под боком? Всё должно быть наоборот, нет? Так и было, пока ты не поверил в сказочку про любовь — сам себе отвечает Гриммджоу. Да уж, этому мальчишке дай палец — он руку по локоть оттяпает и не подавится. Мало ему, что ли, того, что Гриммджоу, не пропускающий ни единой юбки (или члена), не доверяющий совершенно никому, теперь никого, кроме Куросаки, в упор не замечает? Следует по пятам: ягодка то, ягодка сё, люблю тебя, ягодка. Сам Куросаки, между прочим, про «люблю» ни разу не говорил. Зато как выдрессировал — не только есть с рук, но и по команде прыгать сквозь горящие обручи. Что желает ягодка? Хочешь быть на стороне светлых — хорошо, на стороне тёмных — как скажешь. Ещё что-то? Душу — пожалуйста, силу — забирай, не жалко, жизнь — нет проблем! Но и этого оказалось мало. Даже тачку — последнее олицетворение сущности и личности — и ту отнял! Что ещё он захочет?! Неужто Гриммджоу не по всем долгам расплатился, но что ещё он должен отдать, если даже жизни уже не осталось? Может быть, выдрать из груди сердце и торжественно преподнести на серебряном блюде или признаться, что вот-вот сдохнет, возможно тогда его светлый наивный мальчик сжалится, наконец, и скажет на прощание это треклятое «люблю». Нескончаемый поток негатива и жалости к себе ввергает Гриммджоу в глубокую депру, из которой хрен вылезешь, отбирая, сжирая драгоценную энергию. Успокойся — твердит он себе, — это не настоящее свидание. Через несколько часов твой мальчик вернётся — он обещал — а ты пока отправляйся домой, закинься волшебным чайком и жди, как послушная собачонка или милый пушистый котёночек — это теперь твой удел. А лучше сдохни прямо сейчас и не доставляй никому проблем! Раскатал губу на любовь, со своим мерзким характером ты и здоровый-то никому нужен не был, а уж теперь… Как бы Гриммджоу ни старался успокоиться — ничего не выходит. Он злится на Куросаки. Злится на самого себя, на свою беспомощность, а драгоценная энергия тем временем продолжает утекать, словно песок сквозь пальцы. Сосредоточиться становится всё сложнее. Куда он, чёрт возьми, забрёл, пока варился в своих невесёлых мыслях? Вокруг дома, дворы — все сплошь одинаковые. Он достаёт телефон, чтобы определить своё местоположение и вызвать наконец такси до дома, как вдруг некто, мелькнувший на другой стороне двора-колодца, привлекает его внимание. Приглядевшись, он понимает, что некто очень даже кто. Вот это встреча в узком переулке! Забыв про такси и начинающееся головокружение, Гриммджоу быстро пересекает двор и нагоняет ничего не подозревающую девушку. Ещё пару шагов и он дотянется, только бы не оглянулась, а то рванёт наутёк, Гриммджоу вовсе не уверен, что в своём нынешнем состоянии сможет догнать хотя бы пятилетнего ребенка. В руках у неё большой бумажный пакет с продуктами, она пытается перехватить его удобнее, когда из него выпадает большой красный помидор и катится прямо Гриммджоу под ноги. — Чёрт, — она разворачивается и неуклюже наклоняется за овощем, стараясь не уронить остальное. Пакет выпадает из рук, продукты разлетаются по земле, и сама она тоже оседает как подкошенная и удивлённо пялится на стоящего перед ней мужчину. — Ну здравствуй, Икуми, — здоровается он и выдаёт одну из самых зловещих своих улыбочек. На лице Икуми отражается паника — она мгновенно узнаёт красавчика-бойфренда (или бывшего бойфренда?) милого рыжика, что чуть, в прямом смысле слова, чуть не загрыз её пару недель назад. — Не подходи!.. — испуганно шепчет она. — Я не знаю где он, он давно от меня ушёл! — и пытается отползти подальше от злого вампира, точащего на неё зуб, но все мышцы в теле будто онемели, и получается только бессильно скрести пятками по асфальту. — О, я это знаю, — почти торжественно сообщает Гриммджоу, — и знаю, что он наказал тебя за ложь, а вот я — ещё нет. — С этими словами он наступает на помидорку, и под подошвой дорогого ботинка расползается яркое красное пятно. — Пусти, чего ты хочешь?! — кричит Икуми, когда Гриммджоу поднимает её с земли. — А ну заткнись! — он с нешуточной силой сдавливает ей руку, встряхивает, дёргая на себя и шипит в лицо, — будешь вести себя тихо — не пострадаешь, обещаю, если нет, то я за себя не ручаюсь. Поняла?! Онемев от страха, Икуми кивает и перестаёт сопротивляться — боги, будь проклят тот день, когда судьба связала её с этой жуткой парочкой кровососов! Один неадекватнее другого, что б им от жажды сдохнуть! До дома они добираются довольно быстро, чему Гриммджоу несказанно рад — его энергия на исходе, но при девчонке нельзя проявить слабость, она боится его — пусть так и остаётся, потому что если вздумает сопротивляться всерьёз, неизвестно кто выйдет победителем. Без лишних церемоний он вталкивает её в квартиру и подумывает запереть дверь, чтобы его пленница не попыталась сбежать, но… — Надеюсь, связывать тебя не придётся, будешь хорошо себя вести? Перепуганная Икуми снова кивает. Дверь остаётся незапертой. — Садись, — словно гостеприимный хозяин предлагает Гриммджоу застывшей посреди комнаты девушке. Едва переставляя ноги, она делает шаг к дивану и присаживается на край. Гриммджоу удобно разваливается в кресле напротив, закидывает лодыжку одной ноги на колено другой, а руки складывает на подлокотники. — А теперь рассказывай? — в его голосе больше не чувствуется угрозы, но давление ни капли не ослабло. Сомнений в том, кто здесь абсолютный хозяин положения не остаётся. — Что? — тихо спрашивает Икуми, стараясь не смотреть в невыносимо синие глаза своего похитителя, этот пронзительный и в то же время насмешливый взгляд, кажется, разъедает ей внутренности. — Всё. Начни с самого начала. Почему помогаешь Эспаде? Зачем тебя подослали к Куросаки и так далее. — Я просто продаю кровь, — не поднимая головы, отвечает Икуми и не успевает закончить предложение, как Гриммджоу оказывается рядом, вжимая её в мягкую кожаную спинку дивана. Только что он расслабленно сидел напротив, а в следующее мгновение бросился, словно проворная дикая кошка на добычу. Икуми даже не заметила движения. — Это я уже слышал, — шепчет Гриммджоу, в его голосе нет очевидной угрозы, но каждое слово ржавой иглой впивается в кожу. По спине бежит холодок. Икуми уже чувствовала нечто подобное, когда другой вампир стоял у неё за спиной, поглаживая шею, в которую секундой позже вогнал зубы. Гриммджоу мягко проводит костяшками пальцев по её щеке, стирая одинокую слезу, и за подбородок легко разворачивает к себе лицом. — А теперь скажи мне правду, иначе будет очень жаль портить это прекрасное личико. Мы ведь не хотим этого, да? — пальцы не давят, но Икуми кажется, если ответ будет неправильным, они превратятся в острые когти и в мгновение ока сдерут с неё скальп. — Да, — едва слышно шепчет, скорее, пищит она. — Хорошо, — так же быстро и бесшумно Гриммджоу снова оказывается в кресле, словно не поднимался вовсе. — Зачем тебя подослали к Куросаки? Сердце Икуми грохочет в груди, ей чертовски страшно, страшнее даже чем в тот раз, когда за её спиной стояло настоящее чудовище, потому что им двигали гнев и ярость — смерть была бы внезапной и быстрой, сейчас же с ней говорят с наводящим ужас спокойствием и поистине змеиным коварством. Этот… красавчик не слетит с катушек внезапно и так же внезапно не отступит, он будет давить и сжимать змеиные кольца, по капле отбирая её жизнь, пока она не расскажет всё, что он желает знать. — Я должна была следить за ним, — вытирая мокрое от слёз лицо, отвечает Икуми. — Втереться в доверие. Не дать вернуться к светлым и привлечь в Эспаду. Вот я и придумала всю эту историю, наплела с три короба про Сейрейтей, будто они меня и на порог не пустили. Про ребёнка и так далее. Мне сказали, у него склонность помогать всем кто в беде. Хм, если предположить, что каким-то образом Айзен узнал, что Ичиго покинул Сейрейтей, то это довольно умно — привлечь его на другую сторону, пока тёпленький. Ни силой, ни уговорами его не взять, действовать нужно деликатно, подталкивать, чтобы он сам принял нужное решение, и девчонка с жалостливой историей — то что нужно. — Дальше, — требует Гриммджоу совершенно равнодушный к её страху и слезам. — Мне нужно было рассорить вас и у меня получилось. Я надеялась, что раз ты отказался ему помогать, он пойдёт на сделку с Эспадой, чтобы достать денег. — Хм, — усмехается Гриммджоу, — а если бы я дал денег? Честно говоря, когда в тот день Куросаки повернулся к нему спиной, он готов был бежать следом и вылечить всех смертельно больных в Токио, лишь бы Ичиго не уходил. — Я пришла бы тебя… отблагодарить и сделала бы так, чтобы он нас увидел, — Икуми пожимает плечами, мол, это же очевидно. — Мне сказали, что верность — это не про тебя. — Пф! — фыркает Гриммджоу, невольно задумываясь сработал бы её план «Б»? Неужели он повёлся бы на эту благодарность, и неужели для Ичиго это ещё имеет значение? Учитывая последние события — жуткий морок, который устроил Куросаки, его отказ отвечать Гриммджоу взаимностью и прочие обиды, вылезающие одна за другой, словно их отношения это чёрная дыра, поглощающая не только их самих, но и всех кто случайно или намеренно попадается на пути — ответ был бы «да» и «да». — Почему же он не стал тебе помогать? — На следующий день его словно подменили, он начал задавать вопросы, копаться в мелочах, словно кто-то стоял и шептал ему на ухо… И аура, что исходила от него… Я не вижу ваши спектры и силу не чувствую, но на меня будто давило нечто невидимое, забиралось ко мне в голову и путало мысли. Мне было так страшно, я словно бесконечно падала в тёмную бездну и в ней не было ничего, кроме ужаса и тьмы. Он укусил меня, потом повалил на стол и… и… — Икуми переводит сорвавшееся дыхание, ей тяжело вспоминать момент самого большого страха в её жизни, а уж облекать в слова и того сложнее. — Достаточно, пропусти все грязные подробности, — Гриммджоу совершенно не хочет слушать, как далеко зашёл Ичиго в своём наказании, да и девчонке переживать это заново ни к чему, он, как благородный герой, наливает ей стакан воды и подаёт упаковку бумажных салфеток. — Спасибо, — жадно осушив стакан, благодарит она. Гриммджоу усаживается назад в кресло, выгибает идеальную бровь, мол, я готов слушать дальше эту увлекательную историю. — Он был уверен, что я лгу, и в какой-то момент я сама в это поверила. Словно мою память, мою жизнь… переписали. Я сказала, что у меня нет ребёнка, что я всё это выдумала! — А он есть? — Да, — кивает Икуми, комкая салфетку, — но в тот момент я была уверена, что нет. Я была уверена в этом, пока на следующий день не приехали люди из Эспады и не забрали меня. Сказали, что я проделала хорошую работу, и разрешили увидеться с сыном. Гриммджоу прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу, его голова болит, а уж разложить по полочкам то, о чём говорит Икуми, вовсе кажется невозможным. Ясно одно — Ичиго совсем себя не контролирует и даже не осознаёт, как меняет реальность. Боги, что же внутри него за сила?! — Зачем Айзену твой ребёнок? — Он говорит, что мой сын особенный, что может то, чего другие вампиры не могут. — Кто его отец? — Я… не знаю, он действительно бросил нас, давно уже. Я была уверена, что он человек и мой ребёнок тоже, я даже не знала ничего о вампирах, пока однажды Айзен-сама не нашёл нас. Он сказал, что если я не хочу потерять сына навсегда, то должна слушаться… — Нужно было сразу сказать правду! — огрызается Гриммджоу, эта душераздирающая история не вызывает у него ничего, кроме злости. На глупую девчонку! На Куросаки! На себя! И, конечно же, на Айзена — этот ублюдок всегда на шаг впереди! Зачем же он так хочет получить силу разрушителя?! — Ичиго помог бы тебе! И я бы помог! — Ты?! Как там тебя? Ты даже собственному парню отказался помочь! — нервы Икуми тоже сдают, ей страшно и обидно, что проклятые кровососы крутят ей как хотят и делают, что вздумается, а ей остаётся только терпеть, подчиняться и дрожать от страха. Тёмные, светлые — для неё они все чудовища. — Гриммджоу Джагерджак! — Гриммджоу подаётся ближе к ней и припечатывает тяжёлым взглядом, эх жаль, не получится сейчас показать глаза пантеры, но и этого хватает, чтобы напомнить, с кем она имеет дело. — Запомни, милая, — словно змея шипит он. — А не помог, потому что ты лгала. Я всегда вижу ложь. Потому что сам непревзойденный лжец. — А теперь поможешь? — едва слышно шепчет перепуганная Икуми, понимая, что назад в Эспаду пути для неё нет, вампиры с лёгкостью прочтут её мысли и узнают о предательстве. Гриммджоу смотрит, как она шмыгает носом и утирает заплаканное лицо салфетками, всю пачку уже извела, блин, а потом поднимается и наливает ещё воды — неужели он теперь тоже испытывает слабость перед плачущими женщинами? Этого только не хватало, так и до самурайской славы не далеко, а впрочем, почему бы и нет?***
— Ты понимаешь, что несёшь, Джагерджак?! — Шихоин в ярости, когда она давала Гриммджоу свободу действий, то не представляла истинных масштабов катастрофы. — Если всё, что говорит эта девочка, правда, то… — она указывает на притихшую, словно мышь, Икуми, и слов у неё просто не находится. Сидящие за столом Кискэ и Кенпачи предпочитают не вмешиваться в гневный монолог. — Где, чёрт возьми, Куросаки, почему ты не с ним?! Ты тот, кто должен его сдерживать! Мало тебе, что по всем каналам только и трещат о вампирах, так самый неадекватный из них разгуливает по городу в очень сомнительной компании! Как ты это допустил?! Ждёшь, когда он ещё кому-нибудь память подправит или убьёт?! — Он вполне себя контролирует, если… не раздражать его, — отвечает Гриммджоу, хотя после рассказа Икуми и сам уже не особо в это верит. — И поэтому ты отправил его на свидание с возможной убийцей, природу силы которой даже не понимаешь?! — Боги, как же Шихоин хочется размозжить проклятую голову Джагерджака. Будь проклят тот день, когда она ввязалась в эту авантюру. — Послушай, — как можно спокойнее пытается говорить Гриммджоу, а то с начальницы станется — реально покалечит, а времени и энергии на восстановление у него нет. — Он вернётся, я уверен. Сейчас важно не это. Зачем Айзену ребёнок какой-то девчонки? Пусть даже вампир. Он окружает себя только нужными людьми, важными и богатыми. С уникальными способностями, как, например, Заэль, или теми, кто имеет вес в нужной сфере, как Улькиорра или Барагган. Ради ребёнка, который ещё и силы своей не осознал, он палец о палец не ударил бы. Этот ребёнок важен для него. Почему? — Шихоин выгибает бровь, готовая дать шанс бредням Джагерджака, снова. — Я уверен, — продолжает Гриммджоу, — что он не просто вампир, Айзен сказал, что его сила уникальна, что он может то, чего не могут другие. Что это может быть, кроме возможности контролировать разрушителя? — Десятилетий ребёнок сможет контролировать силу Куросаки? Не смеши меня! — А что ещё?! Он всегда хотел заполучить разрушителя. Через меня не вышло. Через Вейла и рэйки — тоже. Сейчас уже инициировать Куросаки бесполезно, его сила настолько возросла, что подавит любого инициатора, значит, этот мальчик может что-то… — Я сейчас же отправляю опергруппу, — Шихоин больше не собирается слушать это бред. — Подожди, Йоруичи-сан, — вмешивается Кискэ, складывая веер в руке. — Мне кажется, Джагерджак-сан в чём-то прав. Сегодня этот ребёнок просто ребёнок, но завтра… кто знает, кем он станет под присмотром Айзена. — Именно! — перебивает Гриммджоу. — Вот почему Айзен так благосклонен к Куросаки, дал работу, свободу, в уши ему льёт, какой он хороший, и ничего не требует взамен. Даже от меня больше не пытается оградить, потому что Заэль наверняка сказал ему что… — он прикусывает язык, чёрт, чуть не проболтался. — Что-о?! — Шихоин прижигает его взглядом, словно клеймом, чего ещё она не знает. — Ты был у Заэля? Знаешь, где он? — Гриммджоу отводит взгляд. — Говори, Джагерджак или я сама узнаю, — её глаза вспыхивают золотом, давая понять, что никаких послаблений ему больше не будет. — Да, был. — И?! — Давит Шихоин. Почему из него всё клещами надо тащить?! — Ну, в общем нет способа вернуть мне силу и… — договаривать нет нужды, глупцов тут нет. Все присутствующие в комнате не то чтобы сильно удивлены, но всё же, Гриммджоу, каким бы козлом он ни был, стал частью команды, не признавать этого нельзя. Одно дело — додумывать и совсем другое — знать, что твой подопечный, возможно, даже друг одной ногой в могиле. — И как долго ты собирался скрывать?! — голос Шихоин едва заметно, но дрогнул. Кискэ снова прикрыл веером лицо. — Спляшу на твоей могиле, — совсем без должной радости сообщает Кенпачи. — Послушайте, у меня ещё много времени, — очередная ложь, — сейчас важно другое — мы должны заполучить этого ребёнка. То есть я хотел сказать, спасти. Спасти этого ребёнка! Шихоин со стоном мученика прикрывает глаза и трёт виски, голова у неё раскалывается — похоже, она только что ввязалась в очередную безумную авантюру.***
— Этого не может быть… После чудесной поездки с ветерком в компании очаровательной Рируки, которая то беззастенчиво флиртовала, то пускала скупую слезу по усопшему мужу, Ичиго чертовски устал. Он совершенно не приблизился к разгадке дела, а, скорее, наоборот, ещё больше запутался. Рирука кажется ему совершенно невиновной, одинокой и несчастной, и лишь странная энергия, исходящая от неё, убеждает Ичиго в обратном. Спросить прямо: что она за существо такое — он не смог, а, наверное, следовало бы — схватить за горло, припереть к стене и давить, пока во всём не сознается, но, вспоминая о том, что он чуть было не сотворил с Икуми, Ичиго осмелился лишь взять её за руку в знак поддержки. В этот момент странная энергия снова хлынула ему навстречу, она совсем не показалась враждебной или опасной, однако источник этой энергии Ичиго определить не смог, как и увидеть хотя бы отголоски мыслей. Ни тьмы, ни пустоты. Ни страха, ни радости. Всё, что он видел, лишь эмоции на лице Рируки, а она, казалось, искренне улыбалась ему и так же искренне плакала. Попытка рассказать ей об измене мужа привела к новой порции безутешных слёз, и Ичиго быстро свернул этот разговор. В общем он совершенно ничего не добился, м-да, до навыков Гриммджоу ему ещё далеко. Распрощавшись с девушкой и пообещав снова навестить её в ближайшее время, он отправился на другую куда более важную встречу. И вот сейчас, сидя в светлом кабинете подземного убежища Заэля, он не верит в то, что слышит. — Сожалею, — совершенно без сожаления говорит Заэль, — но Гриммджоу спасти нельзя, во всяком случае мне такой способ неизвестен. Я думал, ты знаешь, поэтому и сошёлся с ним снова. Напоследок, так сказать. — Во-о-от, смотри, до чего ты довёл своего ненаглядного! Так проснёшься однажды утром рядом с трупаком! — не заставляет ждать своей едкой реплики второй советчик. — Не слушай его, — перебивает первый, — Гриммджоу же не завтра умрёт. Наверное. И признается со временем. Ему просто страшно. — Действительно, когда же ему было признаваться?! Между изнасилованием и трахом в полицейском участке?! Ты же на него набрасываешься, стоит только увидеть! А умереть он может в любой момент, особенно, когда ты рядом! Вот раскрутишь его на очередной минет, а он и кончить не успеет! — Заткнись! — кричит Ичиго, живо представив себе нарисованную советчиком картину. Позади стоящего перед ним Заэля трескается стена. Бетонная, мать вашу, стена. — На меня-то чего злиться? — Заэль оборачивается и проводит пальцами вдоль трещины. Стена пострадала не так уж сильно, но направь Куросаки свой гнев не на бетон… если он вообще может управлять своими эмоциями. Уф! Пожалуй Заэлю стоит следить за языком в присутствии разгневанного разрушителя, а то следующая трещина будет поперёк его тела или черепа. — Давай! Прикончи бесполезного докторишку! Так же, как Гриммджоу! — Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричит Ичиго, скрючившись в удобном кресле, зажмуривается и затыкает уши, словно это поможет не слышать голоса в собственной голове. — Он жив! — Куросаки, — Заэль внимательно выглядывается в своего посетителя, и он соврал бы, если бы сказал, что странное поведение Ичиго его не пугает или по крайней мере не озадачивает, — ты ведь не со мной сейчас говоришь? Опомнившись, Ичиго выпрямляется, чёрт, неужели он только что выдал себя? Он впивается взглядом в Заэля, и тот неожиданно отступает, врезаясь спиной в пострадавшую стену. На лице Заэля отражается ужас вперемешку с каким-то извращённым любопытством — Ичиго уверен, что его глаза сейчас вовсе не его — к стенке Заэля припечатали глаза Пантеры. Ичиго чувствует, как она беснуется внутри, рычит и рвётся наружу. Едва удерживая себя от броска на потенциальную жертву, Ичиго вскакивает с кресла и пулей вылетает из кабинета. — Стой! Погоди, я же могу помочь тебе, — кричит Заэль, но Ичиго не собирается задерживаться. Он выбегает на улицу, прыгает в припаркованный у входа «Maserati» и что есть силы давит на газ. «Черный зверь» моментально срывается с места. Заэль озадаченно смотрит вслед исчезающей в вечерних сумерках машине. Что же он только что видел? Разве во время слияния разрушитель не должен был поглотить пантеру и присвоить силу Гриммджоу? Но проклятая зверюга только что рычала на него. Как интересно! Жаль, что мальчишка убежал, ну ничего, судя по тому, что Заэль видел — он вернётся и очень скоро. Ичиго на автомате пролетает несколько кварталов на огромной скорости, пока глаза ему не слепит свет встречных фар, а в уши не ударяет рёв сигнала — он не заметил, как вылетел на встречную полосу. Отчаянно ударив по тормозам, он пытается вернуться на свой участок дороги, машину заносит и с визгом шин крутит вокруг своей оси. — Стой! — вцепившись в руль кричит Ичиго. Огромный выброс энергии искрится, как молния. Машина глохнет и полностью замирает через несколько секунд. Каким-то чудом он ни в кого не врезался. Пронесло! Он утыкается лбом в руль и пытается отдышаться. Вот же дьявол! — Жив, ШумаХер?! Что решил, если твой благоверный помирает, то и самому нехер тут задерживаться?! Идиот! — Да заткнись ты, наконец, без тебя тошно. Но Ичиго, не могу не согласиться с ним. Что ты творишь? — Я… не знаю… Отвлёкся… — оправдывается Ичиго, словно кто-то реальный может его слышать. — Ладно спидигонщик, заводи тарантайку и сваливай, пока полицию никто не вызвал! Ичиго решает, что это дельный совет. Он разворачивается и с неприлично медленной для суперкара скоростью ползёт в сторону дома Гриммджоу. — Зачем к нему едешь?! Сказать: прости, что убил тебя?! — Я обещал вернуться… — в темноту салона шепчет Ичиго. — Зачем?! Ускорить его кончину?! Залюбить до смерти?! — Если ты будешь себя контролировать, всё будет хорошо. Ты же успокоился? Успокоился?! Да ничего подобного — такого ада в душе, как сейчас, такого страха Ичиго не чувствовал даже, когда был заперт в собственном сознании в доме полном отвратительных монстров. — Я должен его увидеть, убедиться, что с ним всё в порядке. — Расскажи ему всё. Расскажи, что слышишь нас. — Он решит, что ты спятил! Не вздумай! — Я только взгляну… — Пф! — Эх. Покатавшись ещё пару часов по ночным улицам, пока руки не перестали дрожать, Ичиго наконец добирается до дома Гриммджоу. Тихонько пробирается в квартиру, надеясь, что хозяин уже спит. Так и есть. Словно привидение или тихий убийца Ичиго стоит перед кроватью и смотрит на спящего Гриммджоу. Так прекрасен. А ты уничтожил эту красоту. Этого сильного и гордого мужчину. Низвёл непокорного хищника до беззащитного котёнка. Добился?! Ну вот, смотри теперь, любуйся. Пока ещё не поздно. Разве не этого ты хотел?! Его смирения. Покорности. Преданности. Его безграничного внимания. Его любви. — Прости меня, — Ичиго опускается на колени перед кроватью и склоняет голову, прислушиваясь к тихому ровному дыханию спящего. Сидит так долго, пока дыхание их обоих не выравнивается, становясь единым. По щеке катится слеза горячая, как объятие любовника, солёная и горькая, как поцелуй после текилы. Ичиго стирает влагу с лица и касается губами точеной бледной скулы Гриммджоу. — Прости, что молчал так долго. Я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду…