В тумане

      Леви медленно ехал по давным-давно заброшенному шоссе, изо всех сил вглядываясь в дорогу — густой туман заволок всё вокруг, словно пелена. В машине было душно, но открывать окно Леви не торопился — хватило той пары остановок, когда он выходил, чтобы размять ноги и справить нужду… Леви не был суеверным человеком, но белёсые клубы казались ему странными, а ещё почему-то было тяжело дышать, но это он списал уже на годы курения.              Завидев огромный знак на обочине, Леви всё же решил притормозить. Мысль, что ещё не поздно вернуться, он отбросил. Как давно он здесь не был? Пятнадцать лет или больше? Многое изменилось за это время. Вот даже знак...              Повернув ключ, Леви двинулся дальше, оставляя «Д бр п ж ов ь в П » позади.              Он не хотел сюда возвращаться, но город сам позвал его.              ***              — Я всё равно тебя догоню! — светловолосый мальчик громко смеялся, продолжая бежать по берегу, поднимая вокруг себя брызги. — Эй! Леви! Нечестно!              — Плыви ко мне! — Леви вынырнул через несколько секунд, отплыв на несколько метров. — Вода тёплая!              Его спутник обиженно сложил руки на груди. Леви улыбнулся и вновь скрылся под водой. Выйдя на сушу, он начал скидывать мокрую одежду, раскладывая её прямо на песке.              — Дай тебе волю — жил бы в воде. — Мальчик опустился на песок и прикрыл глаза, подставляя лицо солнечным лучам.              — Зато тебя, Фарлан, в воду не заманишь. — Леви снял нижнее бельё и выкрутил его, отжимая воду.              Фарлан открыл глаза и, улыбнувшись, снял рубашку, оставаясь в майке.              — Держи. — Он протянул рубашку Леви, который надел её, не застёгивая.              Оглянувшись, чтобы убедиться, что вокруг нет людей, Леви забрался к Фарлану на руки, обхватив его ногами сзади. Фарлан обнял друга и поцеловал в кончик носа. Леви улыбнулся и поцеловал его в ответ.              ***              В приют они вернулись к ужину. Воспитательница — пожилая женщина с добрыми глазами, выглядевшая всегда уставшей, — отругала их для виду, но в конце разговора лишь покачала головой, ничего не сказав про наказание, и отправила в столовую.              — Вы опять были на речке, — маленькая девочка со смешно торчащими хвостиками обиженно надула губы. — А меня не взяли.              Леви сел рядом с ней за стол и потрепал по волосам.              — Подрасти ещё немного, Изабель, — Фарлан протянул девочке свою булочку, — и будешь с нами ходить.              — Каждый раз так говорите, — Изабель нахмурила брови, но угощение всё-таки взяла.              ***              — Берта усыновили, — прошептал Леви, лёжа лицом к Фарлану.              Фарлан вздохнул.              — Повезло.              Сегодня они остались в комнате вдвоём — ещё один мальчик заболел и его отправили в медчасть.              — Фарлан, ты чего? — Леви обеспокоенно смотрел на друга. — Не плачь!              Он придвинулся ближе и обнял, укутывая Фарлана в одеяло — светловолосая макушка подрагивала, пока её обладатель сопел, уткнувшись Леви в плечо. Вскоре Фарлан уснул, продолжая прижиматься к Леви даже во сне.              ***              Цветы Леви купил у старого смотрителя кладбища. Он недобро смотрел на Леви своим единственным глазом.              Дорогу к могиле Фарлана Леви нашёл самостоятельно: не помешали ни плотный туман, ни сумерки, окутавшие город.              Леви опустился на одно колено и положил цветы. Белоснежные розы ярким пятном выделялись на пожухлой траве. Повернув голову, Леви коснулся кончиками пальцев фотографии на надгробном камне. С выцветшего снимка на него смотрел улыбающийся Фарлан. Леви помнил, как сфотографировал его на камеру воспитательницы в день его — Фарлана — пятнадцатилетия.              Он покончил с собой через четыре месяца. Новый директор приюта обставил всё, как несчастный случай.              ***              — Господин Закклай, со всем уважением, но…              Леви стоял под дверью кабинета директора, стараясь услышать, о чём он говорит с мужчиной, который вот уже в третий раз приезжает в приют.              — Господин Шадис, что же вы, в самом деле! — Мужчина, которого директор назвал Закклаем, рассмеялся. — О нас ходит множество слухов, но вы ведь разумный человек. Наша организация предлагает приюту финансовую поддержку и, что куда важней — духовную помощь вашим воспитанникам. Прошу вас, подумайте!              Послышались шаги, и Леви поспешил скрыться за углом.              ***              — Что за тип? — тихо спросил Фарлан, когда Леви вернулся в класс.              — Какой-то Закклай из какой-то организации, — так же тихо ответил Леви, наклонив голову к тетради. — Денег Шадису хочет дать и несёт какой-то бред про духовную помощь для нас.              Фарлан скривился.              — Церковник или сектант, — в его голосе явно слышалось презрение. — Ненавижу их.              Леви понимающе кивнул.              ***              — Не верю я в их добрые намерения, — отвращение Фарлана передалось и Леви. — Сначала втирают про любовь, а потом — про мужеложцев, которые будут гореть в пламени ада.              Мальчики вернулись с еженедельной вечерней проповеди, которую провёл директор Закклай, заступивший на свою должность месяц назад, на смену Шадису, которого новоиспечённый руководитель уговорил возглавить приют в соседнем городе.              — Зачем только Шадис согласился, — с досадой сказал Фарлан.              ***              Поначалу всё было хорошо: организация господина Закклая никак не вмешивалась в работу приюта, лишь делала щедрые пожертвования, а потом появились новые воспитатели… С того момента постепенно весь привычный уклад приюта стал меняться: менялись учителя, раз в неделю всех воспитанников заставляли слушать проповеди и посещать по выходным службу, потом изменился директор, сместив Шадиса, который, по сути, этот приют и создал, а потом начались и вовсе странные вещи…              — Зачем он тебя вызывал так поздно? — Леви обеспокоенно смотрел на Фарлана.              — Сам не знаю, — мальчик выглядел растерянно. — Он мне дал что-то выпить… кофе, кажется. Сказал, что детям такое нельзя, но я уже не ребёнок. Расспрашивал о том, как я тут оказался, про родителей…              Фарлан сел на кровать.              — Он и про тебя спросил, — Фарлан посмотрел на Леви. — Я сказал, что мы друзья, а потом… Сколько меня не было?              Леви сел рядом и нахмурился.              — Часа два.              Фарлан провёл рукой по лицу.              — А мне показалось, что прошло минут пятнадцать, — он уткнулся взглядом в пол.              — Тебе нужно отдохнуть. — Леви помог ему раздеться и лечь.              Человек, наблюдавший за мальчиками через небольшую щель в двери, бесшумно скрылся в темноте коридора.              ***              — Какое ещё лечение? — Фарлан сидел, широко открыв глаза.              В это время Закклай, стоявший перед воспитанниками на сцене, рассказывал, как можно избавиться от скверны, изгнав из себя грех пагубного влечения.              — Чушь какая-то, — прошипел Леви. — Они ведь не посмеют…              ***              — Ты становишься юношей, Леви, — голос Закклая доносился до него словно из тумана. — И в сознательный возраст стоит вступать, очистившись от дурных наклонностей.              Леви пытался сфокусировать взгляд на чашке, стоящей на столе, но перед глазами всё плыло. Последнее, что он помнил — руку Закклая у себя на плече. Проснулся он среди ночи в комнате, на соседней кровати спал Фарлан. Слабость, боль, снова туман… Леви провалился в сон.              ***              — Я не знаю, что он со мной делает, Леви, — Фарлан снова вернулся поздно. — И кофе этот… после него каждый раз во рту отвратительно.              Леви обнимал друга, прижимал к себе, стараясь успокоить. Он и сам не понимал, что происходило: Закклай продолжал приглашать их с Фарланом по очереди к себе в кабинет, объясняя это тем, что они самые старшие, но только если Леви, кроме странной слабости, ничего не замечал, списывая это на поздние визиты, то Фарлана буквально трясло после этих встреч, во время которых всё чаще обсуждалось лечение, но не их — Закклай уверял, что в своих воспитанниках он уверен, — а мальчиков из другого приюта, которые поддались соблазну. Заметил Леви и ещё одну странность: следы на теле Фарлана — на шее, на руках, на бёдрах. Видя очередные отметины, Леви всякий раз спрашивал, но Фарлан лишь отмахивался — упал, ударился, столкнулся с кем-то...              ***              — Прощайте, братики, — Изабель в который раз обнимала Леви и Фарлана, которые провожали её в новую жизнь — девочку удочерили. — Я о вас никогда не забуду!              Её родители отошли на несколько шагов, давая детям возможность попрощаться.              Поцеловав в последний раз «братиков», Изабель подбежала к родителям. Сев в машину, она махала рукой, пока ворота приюта не скрылись из виду.              — Вовремя её забрали, — мрачно сказал Фарлан, глядя, как охранник закрывает тяжёлые ворота — очередное нововведение директора, вместе с высоким каменным забором.              Леви нахмурился.              — Валить отсюда надо, — он раздражённо пнул камушек, лежавший на дорожке.              Мысль о побеге посещала Леви всё чаще. Вот только бежать было некуда — в маленьком городишке все друг друга в лицо знали. Да и куда бы? Разве они достаточно хорошо знали город, чтобы надёжно спрятаться? В этом вопросе ему не хотелось быть легкомысленным. Не хватало ещё что-нибудь подцепить или умереть с голоду... чем-то таким угрожал директор, будто читая их мысли, предугадывая и заранее предостерегая. Леви хмыкнул. Он был согласен.              ***              Леви проснулся ночью от какой-то возни рядом.              — Фарлан? — он повернулся на другой бок.              Фарлан лежал на своей кровати с закрытыми глазами и тяжело дышал. Резко поднимавшееся одеяло, сдавленные стоны… Леви замер, не в силах оторвать от друга взгляд. Раньше, ещё до прихода нового директора, они порой, дождавшись, когда после отбоя все уснут, сплетались в объятьях, помогая друг другу снять напряжение, но теперь они не рисковали — вездесущие надзиратели докладывали директору о любом проступке.              — Фарлан, — Леви позвал его ещё раз, чувствуя, как на него самого накатывает возбуждение.              Тот повернул голову — глаза мальчика лихорадочно блестели.              — Иди ко мне, — прошептал он срывающимся голосом.              Путаясь в одеяле, Леви придвинулся ближе, прижимаясь к Фарлану всем телом.              ***              — До меня дошли слухи, — если верить голосу Закклая, то казалось, что он вот-вот расплачется, но Леви не верил. — Пагубные наклонности Фарлана соблазнили твою невинную душу, Леви, а я так в вас обоих верил…              Леви сидел в кабинете Закклая, слушая его речь, забывая, как дышать. Конечно, они с Фарланом, как и раньше, были всегда вместе, ведь после отъезда Изабель только они друг у друга и остались — остальные воспитанники, которые ещё недавно были одной семьёй, теперь сторонились их — но они были осторожны, даже не прикасались друг к другу. Кроме той ночи…              — Мальчик мой, — в ледяном взгляде Закклая не было ни капли сочувствия, — ты знаешь правила.              Леви кивнул головой, запоздало осознавая, что никаких правил он сейчас не вспомнит. Похоже, растерянность на его лице не осталась незамеченной.              — Мы поможем тебе и твоему другу спасти ваши грешные души, — от улыбки, появившейся на лице директора, Леви стало жутко.              ***              — Опять проповеди. — Фарлан сверлил взглядом спину сопровождавшего их охранника. — Зачем только в старый корпус тащиться, как будто болтовню нельзя было у нас послушать.              Леви обеспокоенно оглядывался.              — Не похоже, что это будет проповедь, Фарлан.              Они остановились у двери в кабинет.              — Входите, скоро к вам придут, — холодно сказал охранник, впуская мальчиков внутрь.              — Не нравится мне всё это, — произнёс Леви, услышав, как щёлкнул дверной замок.              В кабинете царил полумрак, а из мебели была лишь пара кресел, повёрнутых к выбеленной гладкой стене, да стол в углу, на котором стоял какой-то ящик.              — Может, всё-таки проповедь? — Фарлан осматривал кресла, не решаясь к ним прикоснуться.              Леви подошёл к столу.              — Может.              Когда дверь открылась, они вздрогнули и резко повернулись на звук — на пороге стоял директор в сопровождении двух мужчин в форме, напоминавшей докторскую.              Под чехлами, накрывавшими кресла, оказались скрыты ремни, которыми вырывающихся Фарлана и Леви зафиксировали.              ***              — Не стоит бояться, это для вашего блага, — голос Леви был спокоен. — Так вы сказали нам тогда, директор?              Леви сидел на раскладном стуле, глядя на привязанного к дереву пожилого мужчину.              — А что было большим благом, директор, — Леви говорил медленно, не отводя взгляда от Закклая, — когда нас били током, показывая фотографии целующихся мужчин, или когда нас подкладывали под проституток?              Достав из сумки, стоявшей рядом, банку, Леви поднялся.              — Так много вопросов, директор. — Леви подошёл к мужчине ближе. — Но, к вашему сожалению, ответы мне уже не нужны.              Он снял крышку и вдохнул сладкий аромат мёда, горько улыбнувшись — Фарлан любил его с детства.              — Иначе вы бы не стояли здесь, в лесной глуши, да ещё и без одежды, привязанный. Совершенно беспомощный. Почти что невинный. Да?              Леви запустил два пальца в склянку — янтарная жидкость вязко стекала по белому латексу перчаток.              — Совсем забыл, директор. — Леви посмотрел на него и как-то странно улыбнулся. — Надеюсь, вы простите своему воспитаннику небольшую шалость.              Поставив банку на землю, Леви подошёл к сумке.              — Вспомните своё давнее наставление, директор, и не сопротивляйтесь. — В руках Леви блеснул металл. — Ничего страшного — всего лишь гинекологическое зеркало.              Подойдя ближе к Закклаю, Леви опустился на одно колено и обмакнул кончик зеркала в банку.              — Уверен, — он поднял взгляд наверх, — вам даже понравится.              Как Закклай ни старался напрячь мышцы, но зеркало было введено, куда надо, а его стенки — расширены и зафиксированы.              — Видите, директор, — Леви тщательно размазывал мёд по члену мужчины, — даже не больно.              Встав на ноги, он мазнул липкими пальцами под глазами Закклая и по тонкой коже на ключицах. Отойдя на пару шагов, он улыбнулся, окидывая взглядом картину, которая долгие годы преследовала его в мечтах. Леви закрыл банку, положил её в сумку, туда же отправились и перчатки.              — И к чему же эти приготовления, возможно, спросили бы вы, директор, не будь ваш рот закрыт кляпом... — Леви осторожно достал из сумки продолговатый деревянный ящик, из которого доносилось жужжание. — Надеюсь, вы по достоинству оцените мою идею.              Двигаясь всё так же осторожно, Леви поставил ящик на землю, расположив между ног Закклая.              — Наслаждайтесь, директор. — Леви вновь улыбнулся, после чего приоткрыл крышку и тут же отошёл. — Азиатские шершни к вашим услугам.              Взяв сумку и стул, Леви оставил Закклая.              ***              Дорога к машине показалась ему вечностью. Вязкий туман вновь преследовал его, клубился вокруг, сплетаясь в пугающие силуэты прошлого. Город угрожал ему, пытаясь поглотить, запутать, оставить в этом глухом лесу, превратив в такой же туманный призрак, но Леви не боялся.              Сумка и стул отправились в багажник. Сев за руль и захлопнув дверь, Леви сделал глубокий вдох — да, в машине дышать определённо легче.              ***              Эрвин прикладывал ко лбу Леви холодный компресс, ожидая скорую. Леви горел и дрожал всем телом, порой начинал метаться по кровати, иногда — наоборот замирал, тяжело дыша.              Перед отъездом Эрвина в командировку Леви немного простыл. Со словами «ничего серьёзного» он вытолкал жениха из дома, заверив, что от насморка и больного горла ещё никто не умирал, но к вечеру того же дня Леви перестал выходить на связь. Командировка была сорвана, и начальник что-то долго кричал Эрвину в трубку, однако это не имело значения. Когда дело касалось Леви, для него больше ничего не имело значения.              ***              — А вы кем приходитесь пациенту? — фельдшер заполняла бумаги, сидя за столом.              Эрвин нервно крутил кольцо на безымянном пальце.              — Я… мы… У нас через две недели свадьба.              ***              Леви медленно ехал по давным-давно заброшенному шоссе. Плотная пелена тумана сгущалась всё сильней, но Леви верил, что на этот раз город его отпустит.