Сигареты после тренировки

Куроо с улыбкой смотрел на блондина, который прижимал его к стенке. В крови гулял адреналин — давно он не участвовал в драках (а точнее: давно его не били по лицу, оставляя синяки на недельку, а то и две), хоть какой-то интерес! Наконец-то хоть какое-то разнообразие в его ежедневной рутине а-ля: тренировка-сон-проказы с Бокуто-тренировка и так далее. — Да вы совсем охренели? — зло заорали на него, впечатывая головой в стенку. — Ну, да. А ты только заметил? *** Тсукишима привык быть правильным в том самом для многих неприятном и даже противном смысле: всё, начиная с его сверкающей от чистоты обуви и заканчивая выглаженной строго по швам футболкой, находится в полном порядке. Он привык вести себя как примерный сын: приходить домой вовремя, не шуметь после десяти вечера, делать домашнее задание от и до, не позволяя себе совершить какую-либо ошибку, не ввязываться в конфликты (а вот с этим пунктиком у его характера нарисовалась проблема, но он упорно закрывал на неё глаза). Он сторонится отношений, которые могли бы повлиять на привычный образ жизни, навредив успеваемости да и спокойствию, окружавшему его. Однако его правильность дала сбой на пунктике с никотиновой зависимостью. И надо же, чтобы первым об этом узнал надоедливый семпай из токийской школы. Куроо видит его, облокотившегося на стену за одним из залов, проходимость возле которого была практически нулевой, выдыхающего клубы густого сигаретного дыма в воздух, смотрящего на пасмурное ночное небо, и залипает всего на мгновение на острый кадык, который так явно проявился при таком положении головы. — И кто бы мог подумать, — язвительно протягивает Тетсуро, медленной походкой приближается, вынимая сигарету из тонких перебинтованных пальцев. — А с виду такой пай-мальчик, — под острым прищуром недовольных глаз он делает затяжку, продолжая так же прямо смотреть в ответ. — А вы с виду такой безучастный, — решает обороняться Тсукишима, — но, как показывает практика, вечно суёте свой нос не в своё дело. Куроо выдыхает дым в сторону, отправляя бычок броском на землю и стараясь как можно быстрее потушить его, придавливает ногой, подходя ближе к блондину, вжимая его в стену своим пахом, заставляя буквально вжаться в бетон, пачкая любимую футболку пылью и собирая пару паутин. После вечерней тренировки Куроо мечтал лишь о контрастном душе и о постели, но, когда он встретился взглядом с этим надменным и показушно холодным очкариком, всю усталость будто рукой сняло, и пришли азарт, желание спровоцировать его и, конечно, вывести на эмоции. Их окутывает сигаретный дым, растворённый в свежей ночной прохладе. У Тсукишимы двоякие ощущения: сердце скачет как бешеное, то убегает в пятки, то возвращается на место, его почти тошнит, а голова тяжелеет — если Куроо расскажет обо всём учителям, а те в свою очередь родителям, то последствий будет не пересчитать. Но в то же время именно сейчас он максимально расслаблен, хотя, возможно, это и показное — лишь бы не показать слабость перед этим — он не побоится этого слова — странным человеком. Происходящее напоминает очередную сцену из дёшево снятого фильма или даже любительского порно: наверняка, если кто-то пройдёт мимо них и заметит третьегодку, прижимающего наглым образом первогодку к стене одного из волейбольных залов поздно ночью, подумает, что между ними разворачивается что-то интимное. — Мы так и будем стоять? — голос Кея предательски дрогнул, и в мысленных уничижениях себя и парня напротив он судорожно сглотнул. — А, так ты хочешь чего-то более настойчивого? — насмешливо спросил Куроо слишком уж низким даже для него голосом. Последовало затянувшееся неловкое молчание. Несмотря на ночную прохладу, Тсукишиме было очень жарко, и воздух, кажется, начал искрить. — Ой, ты что, соблазнить меня пытаешься сейчас? — на недоумённый взгляд напротив Куроо только громко рассмеялся, отодвинувшись назад. — Прости-прости, ты был таким взволнованным, кусал губы и всё такое — выглядел очень соблазнительно, даже чересчур. — Он достал собственную пачку и, протянув одну сигарету Тсукишиме, кое-как нащупал зажигалку. — Не воспринимай всерьёз, настроение сегодня некстати. За почти чёрной, только на свету почти янтарной радужкой глаз пряталась целая бездна или пустота (Тсукишима так и не решил), которая становилась почти материальной разом с этим выдержанным молчанием, холодным спокойствием и намагниченным пристальным взглядом. — Я слышал, что во время курения в организме происходит выброс адреналина, но мне каждый раз так спокойно. Сигареты как таблетки от стресса, согласен? — они оба медленно и глубоко затягивались, и в то время, когда Куроо смотрел куда-то перед собой, облокотившись на стену справа от Тсукишимы, тот в свою очередь рассматривал чужую сигарету. Без кнопки, как он привык, но она казалась крепче, чем его любимые. — С каждым вдохом голова будто очищается, впуская свежие мысли, а надоевшие, измучившие мозг, исчезают. И так по кругу много, много раз. — С каждым затягом Куроо прикрывал веки, что не осталось незамеченным Кеем — он тоже часто так делал. — А ты почему куришь? — Наверное, по той же причине. — Он по привычке захотел достать новую сигарету, а потом ещё одну, но уверен, что наутро ему влетит за запах — а одежда и бинты полностью пропитались им. Сейчас это неважно. Тсукишиме кажется, что происходящего в данный момент не существует, что они стоят слишком, слишком — и ещё раз — слишком близко друг к другу. Ему непривычно и некомфортно от того, насколько близко они стоят друг к другу, и как чуть соприкасаются плечами, однако отодвинуться не решается. Такое действие совершенно точно спровоцировало бы Куроо на очередную неуместную шутку. — Ой, а ты никогда не думал бросить? — докурив, Куроо повернулся к парню, внимательно изучая выражение его лица. — Ну, например, заменить на отсос или что-то вроде. — Заменить на? — До него не сразу дошёл смысл услышанного. — На что? — Оу, а ты разве не гей? — Куроо делал вид, что не замечает чужого недовольства, всё так же язвительно улыбаясь и переводя внимание Кея на разговор, тем самым отвлекая. Пока он нарочно медленно приближался, опираясь руками на холодную стену, снова оказался напротив блондина почти вплотную. — Разве ты не встречаешься с веснушчатым двенадцатым номером? — С чего такие выводы? — Тсукишима с приподнятой бровью смотрел на семпая прямо, не отводя взгляд, встречаясь с его пробирающими и изучающими, анализирующими каждое слово и движение глазами. — Так значит, ты свободен? — парень как-то неуверенно и глупо улыбнулся, скрывая небольшое волнение (оно действительно было на минимальном уровне, но факт присутствия ничего не отменял) и любопытное, азартное состояние. Пользуясь ситуацией и опешившим Тсукишимой, Куроо скользнул губами к ямочке под нижней губой, вызывая очень бурную реакцию напротив — ярость, явное непонимание и раздражение. — Расслабься, ты чего? Я же шучу. Тетсуро в ту же секунду сделал вывод, что первогодка Карасуно мало того, что стеснялся, как абсолютно нормальный среднестатистический подросток, но ещё и немного боялся последующих действий, сильнее вжимаясь в стену. И тут в его гениальную голову с не менее гениальной причёской стукнула ещё более гениальная идея: вывести на эмоции эту холодную, почти двухметровую блондинистую стену. — Ну, ты же хотя бы целовался? У Тсукишимы были небольшие, но по виду очень мягкие губы, и Куроо в своей провокации чуть не набросился на них, мысленно ставя галочку в списке своих побед. — Нет, но вы, судя по такой уверенности, — спустя пару секунд промедления напротив Кей всё же быстро коснулся чужой линии неплотно сжатых губ. Мягко, быстро и по-детски поцеловал и отстранился, — могли бы меня научить. — На самом деле он и понятия не имел, зачем произнёс это, надеясь, что Куроо переведёт всё в шутку, и они разбредутся по своим футонам, благополучно забыв обо всём, что происходило в этом тускло освещённом и мало проходимом месте. — Конечно-конечно, я же хороший семпай! — к неожиданности Тсукишимы парень довольно улыбнулся. — Итак, начать стоит с подбородка, — сказал Куроо, готовясь продемонстрировать, но был опережён чужими пальцами, которые осторожно надавили, приподнимая. — Неплохо. А после постарайся заглянуть прямо в глаза. Ну, знаешь, проникновенно. Куроо ни на секунду не отвлекался чужих губ, изучая их и нервно сглатывая, и рефлекторно, неосознанно облизнул свои, медленно скользя взглядом выше, пока не начал смотреть в упор. И, если бы он этого не сделал, продолжая фокусировать внимание на губах, то не смог бы заметить еле скрываемого волнения и блеска в глазах. А, если бы он не заметил, то первый шаг остался бы за ним — но теперь желание понаблюдать за действиями первогодки взяло верх. — Надо смотреть проникновенно, Тсукки, — его дыхание опалило левую щеку Кея, из-за чего тот попытался отодвинуться дальше, но дальше уже некуда. — А не как на смерть. Освещение, запах сигарет, исходящий от другого человека, абсолютна тишина улицы, прерываемая только их дыханием, и непривычная близость — Кею снесло крышу. Он сократил расстояние до миллиметров, потом накрыл губы семпая своими и шумно вдохнул, закрыв глаза и схватившись за чужую футболку, сжимая её до побелевших костяшек. Это оказалось не таким уж непосильным заданием, каким Тсукишима представлял. — А потом плыви по… — отодвинувшись, хотел было закончить фразу, но явно не рассчитывал на то, что к нему снова потянутся, плотно обхватив локтями за шею и обратно примкнув к губам. Куроо от неожиданности вжался ладонями в чужие бока, обхватив пальцами худощавое тело сквозь простую белую футболку из слишком уж тонкой ткани. Он едва успел запечатлеть в памяти тот момент, когда Тсукишима вдруг провёл тёплым влажным кончиком языка по линии сжатых губ, словно приглашая. Кей целовался очень неумело (что объяснимо), но быстро втягивался. Проведя по его нижней губе языком в ответ, Куроо попытался углубить поцелуй, но наткнулся на сжатые зубы. Осторожно погладив большим пальцем щеку блондина, языком он прошёлся по зубам, намекая. — Эм, ну… — немного раздражённо и смущённо пробормотал Куроо, смотря на младшего, — продолжать не будем? Тебе не нравится? — Не нравится, — но через несколько секунд воцарившегося напряжения Тсукки подался вперёд и снова прислонился губами к чужим. Он двигался медленно, но явно уверенно, аккуратно водя сухими губами, будто бы повторяя увиденное в фильмах. Поцелуй получался сухим и пресным, но когда он приоткрыл рот, Куроо ловко проскользнул внутрь, в душе ликуя из-за очередной победы. Руки Кея обвились вокруг шеи, хотя он и не знал, уместно ли это, а Тетсуро одной рукой придерживал за талию, другой надавливая на затылок, желая углубить поцелуй сильнее. После ответных действий со стороны Тсукишимы и одного негромкого, но всё же подобия стона, когда их языки сплелись, мурашки на теле Куроо сделали уже второй круг. Куроо довольно прикусил нижнюю губу младшего и скользнул языком в чужой рот. Он спешно прошёлся языком по чужим зубам, облизнул границы щеки, провёл по нёбу, и припал к языку младшего, аккуратно его посасывая. На такие настойчивые и уверенные действия Кей хоть и старался отвечать, но получалось как-то очень скомкано, поэтому он позволил руководить процессом какое-то время, а сам лишь пытался очистить голову от лишних вопросов, то и дело норовящих прервать его погружение в процесс. Они оторвались друг от друга только из-за нехватки воздуха, продолжая тяжело, часто дышать и сверлить друг друга взглядом. Куроо, ожидая того, что парень после этого только вытрет рот и посмотрит с презрением, сглатывает, когда очкарик — скорее всего, неосознанно — облизывается. Пальцы Тетсуро вцепляются в ворот чужой футболки, притягивая ближе, заставляя парня напротив испуганно распахнуть глаза и уже думать о том, что тот сейчас ударит его головой о стенку, но вместо этого припечатывает его очередным поцелуем. Грубым, жадным, не дающим перевести дыхание. Куроо, потянув за волосы, вынуждает податься вперед и чуть склонить голову в бок, на этот раз полностью управляя процессом. И Кей теряется, на самом деле теряется: наверное, впервые в жизни его острый, обыкновенно юркий язык подводит его. Мысли и вопросы, заполнявшие голову до этого, улетучиваются в мгновение, а в голове становится необычно пусто. Тетсуро старался действовать уверенно, не сомневаясь, но на самом деле у него у самого уже сносило крышу. Приятно ощущать, тяжелые горячие вздохи на своих щеках, когда они только на секунду отдалялись; слышать, как сбивается чужое, размеренное дыхание, и как оно медленно переходит в короткие и тихие мычания. Они случайно сталкиваются носами, затем подбородками и все от того, что Кей активно принимается вырываться, чтобы хоть раз вдохнуть нормально, так что Куроо, втянувшемуся в происходящее, приходится податься вперед, чтобы не позволить разорвать поцелуй — ему казалось, что ослабить напор, и очкарик тут же сбежит. Горячее ощущение разливается по груди и спине, касается шеи и щек, а затем игриво щекочет живот. Ему хочется продолжения. Губами он прихватывает чужую и резко прикусывает, несильно, но по ощущениям для Кея совсем непонятно, размашисто целует щеку, потом подбородок и снова возвращается к чуть припухшим губам. Губы Кея были безвкусными: не было ни липкого блеска, к которому он привык, ни матовой, чуть горчащей помады. Для Куроо это был первый — трезвый — поцелуй с парнем, и теперь он с абсолютной точностью был способен вывести различия от поцелуев с девушками. Тсукишима был совсем другим, ему не хотелось подчиняться, давая парню свободу действий и возможность полность контролировать процесс. Куроо привык к другому, привык к женщинам: вкусным, сексуальным и хрупким. С их предательским желанием быть идеальной и красивой в глазах партнёра, с их кошачьим обаянием, грацией и утонченностью. Однако этот контраст вскружил голову. — Ну как? — у Куроо самого сбилось дыхание после длинного поцелуя, что уж говорить о не привыкшем к подобному Тсукишиме. — Ч…Что? — расфокусированный взгляд, который Тсукишима так быстро отвёл в сторону, что Тетсуро невольно улыбнулся и почувствовал небольшое смущение от осознания факта, что он смог вывести этого вечно на вид собранного и высокомерного очкарика. — Нормально. Лучше, чем казалось. — Он вдруг, схватившись за чужое плечо и прикрыв глаза, примкнул к Куроо с такой силой, будто до этого они не целовались вовсе. Почти за долю секунды, схватив за запястья не успевшего опомниться Куроо, поменял их местами и толкнул к стене, больно прижимая к ней своим телом. А затем уже сам прильнул к губам старшего. Прикусил его губу, больно оттягивая, нырнул языком в чужой рот, раздвигая сильнее чужие губы. Ему не хватило того пресного поцелуя. Ему хотелось больше, глубже, жарче — так намного интереснее, да и желание посмотреть на реакцию самоуверенного капитана Некомы сыграло роль. Но никакого сопротивления и явного шока не последовало: Куроо начал отвечать почти сразу же, блуждая руками по телу младшего, задирая футболку, кончиками пальцев ведя длинными пальцами по рёбрам, кусая чужие губы. Им обоим от этих прикосновений сносило крышу. Ну, в случае Тсукишимы такая реакция понятна: в первый раз она и более бурной бывает, а вот свои эмоции Куроо как ни пытался распознать, получалось так себе. И близость у него с одной из девушек была около недели назад, и на подобные контакты с парнем реагировал как-то слабее, непонятнее, даже, можно сказать, равнодушнее. Тормоза у Куроо отчего-то тоже сорвало. Здравый смысл помахал ручкой и свалил куда-то в закат, а все адекватные мысли выветрились из головы, оставляя за собой лишь шлейф из пустоты и желания. Из-за внезапного наваждения он довольно резко отстранился, расцепив крепко сжавшиеся на его плечах ладони. Куроо уткнулся лбом в изгиб шеи Кея, и тот ощутил тяжелое горячее дыхание где-то в районе ключиц. Первогодка от неожиданности вцепился за чужую футболку, словно специально сильно впившись ногтями, и рвано, почти безысходно выдохнул, когда ощутил прикосновение губ к коже. Сейчас это действительно тупик — выхода, как и пути назад, уже не было. Финиш. Горячий язык проходится по солоноватой шее, распаляя и вызывая парочку рваных, несдержанных вздохов — а вот такое очкарик точно не ожидал. Медленно, наслаждаясь процессом и реакцией парня, Куроо потом приближается к уху, ловит мочку влажными губами и вылизывает юрким языком ушную раковину. — Подождите! — Тсукишима с распахнутыми то ли в ужасе, то ли просто в огромном шоке глаза отстраняется, двигаясь назад. Куроо привык всегда быть настойчивым, даже если девушка попадалась с характером, поэтому возникшую ситуацию с Кеем собирался полностью держать в своих руках. Он вел его, направлял, на корню прекращая любые попытки взять все под свой контроль, хотя Тсукишима пытался сделать всё возможное, чтобы доминировать. Куроо Тетсуро держал всё под контролем ровно до того момента, как, опустив взгляд чуть ниже, заметил руку, прикрывающую явное возбуждение. — Ну-ну, это нормально, — мычит Куроо в шею растерянного Тсукишимы, понимая, что от осознания того, до какого состояния он сумел довести язвительного и холодного паренька, он сам возбудился не на шутку. Куроо присасывается к ключице, оставляет на ней смачный засос, заставляя Кея сжаться от чувствительности и простонать, а после впивается зубами в плечо, вбирая немного хлопковой ткани в рот. Тсукишима ударяет его коленом в бедро не специально, неосознанно, взмахивает руками, на автомате приобнимает, пальцами цепляясь за лопатки. — Мы можем помочь друг другу. — Да если бы не вы, — не сдерживается Кей, начиная потираться постепенно наливающимся членом о бедро Куроо, когда тот оставляет укусы. — И помощь никому не нужна была, — Тетсуро пытается стянуть с него футболку, что получается достаточно непросто, учитывая, что Кей активно сопротивляется, упираясь руками в чужую грудную клетку. Поэтому приходится с силой прикусить чужую кожу, выслушивая при этом пару ругательств и один — но он его точно запомнит надолго — стон. Куроо вошёл во вкус: трогать и ласкать его, начиная от небольшого рта, целовать маленькие, едва заметные родинки на шее, попутно оставляя парочку небольших засосов. У Кея слегка кружилась голова, а всё тело горело и приятно покалывало. Когда он всё же попытался прекратить эти манипуляции, которые явно не приведут ни к чему хорошему, Куроо тут же с протестующим стоном зашевелился, приподнимая бедра ему навстречу, и Тсукишима буквально подавился воздухом, когда его собственное тело с энтузиазмом отреагировало на этот жест. Он и без того был неслабо возбуждён, хотя острые укусы и собственные мысли чуть сбавляли темп, но от действия Куроо его член мгновенно затвердел, а лицо, судя по ощущениям, стало охренеть каким красным, но хорошо, что в темноте Тетсуро вряд ли различит это. Поцелуй-укус под подбородком, и Кею сносит крышу, но парень и не думает останавливаться, желая пройтись языком по впадине ключицы вниз через всю грудь к животу, подняться обратно к соскам. Хоть и через одежду, Куроо вбирает один сосок в рот, другой крутит между пальцев, иногда проводя по нему ладонью, меняет, заставляя Тсукишиму буквально вжаться в стену и еле слышно стонать. Он, конечно сдерживается, но тихим быть явно не умеет, особенно при немного грубых ласках, прямо как сейчас. Прикусив напоследок соски, Куроо спускается ниже, задирая футболку, прокладывает дорожку из поцелуев к самому пупку, кожу над котором тоже прикусывает. При этом Кей громко охает, напрягая живот, хватая Куроо за волосы, вынуждая остановиться. Но тот знает, что, несмотря на резкость движений первогодки, его тело явно реагирует положительно, а значит, можно продолжать. — Ну, я всё же джентльмен, — проговорил Куроо, приподнимаясь и возвращаясь в прежнее положение, утыкаясь носом в — надо же, довольно горячую — щеку парня, — поэтому сам решай, справишься один или как? — Его интонации приобрели какой-то странный оттенок, от которого по коже Кея пробежала волна мурашек, оказавшихся странно приятными. Пальцы Куроо огладили бедра, ногтями щекоча кожу, а потом он повторил свое предыдущее движение и снова потёрся о чужое возбуждение, но на этот раз целенаправленно. И лицо Кея, почувствовавшего каждый изгиб даже сквозь два слоя ткани, моментально вспыхнуло еще сильнее. — Или, — сдался он, не зная, пожалеет ли позже, но разрядки хотелось слишком сильно. Куроо явно не планировал дожидаться окончания этой фразы: его рука скользнула между ними, развязывая шорты первогодки, после чего он ненадолго замер, а Тсукки резко выдохнул, осознав, что он все это время сдерживал дыхание. Куроо, в глазах которого плясали озорные смешинки и предвкушение, усмехнулся, запуская руку в трусы Кея и обхватывая его член. Откуда-то изнутри Кея вырвался насквозь постыдный звук, его бедра непроизвольно дернулись навстречу чужой руке, пытаясь получить больше умопомрачительных прикосновений — когда он мастурбировал под звуки дешёвого порно, ощущения были совсем не такими. Да что там, если сравнивать, то от собственных прикосновений он как будто совсем ничего не чувствовал. Зажмурившись, Кей рвано вздохнул. Неожиданная мягкость и осторожность движений застала его врасплох. По тренировкам и совместным блокам он знал, какая сила скрывается в этих горячих, длинных пальцах Куроо. — Знаешь, было бы неплохо получить от тебя ответные действия, — его язык уже скользит по шее Кея, а тот решает больше не изображать застенчивость и сжимает его член сквозь ткань шорт, проводя большим пальцем вниз по длине. — Ст… — Куроо рвано выдохнул, а Тсукишима немного вспотел, покраснел от услышанного. Белесая естественная смазка ниточкой протянулась между его бедер, — Ты слишком резкий, — он прикусывает губу, прежде чем Тсукишима решает продолжить поглаживания, но уже оттянув резинку нижнего белья и прикоснувшись к коже. Всё происходит слишком медленно. Блядская пытка. Кей поднимает большой палец и надавливает на головку, размазывая выступившую смазку. Он надрачивает размашисто, легким движением ладони, не торопясь и сжимая всю длину, двигаясь вдоль пульсирующей вены. В отчаянии Куроо пытается заставить его установить хоть какой-то сбалансированный темп, но лишь наклоняет бёдра и выгибает спину. Ему удаётся приподнять голову, чтобы заглянуть Тсукишиме в глаза, но тот то ли от смущения, то ли из-за сосредоточенности действиями, даже чувствуя чужой взгляд, не решается отвлечься. Куроо уже начинает открыто постанывать, причем совершенно непреднамеренно, что не предвещает ничего хорошего. «Блять», — в голове вертелось только одно слово, но большая часть его сознания испытывала непередаваемое возбуждение, а его сердце бешено колотилось в груди. Складывалось ощущение, что Тсукишима соврал о том, что делал всё это впервые, потому что на его лице не читалось ни грамма отвращения, а движения были излишне уверенными. С губ Куроо сходит рваный стон, очень тихий, но переполненный всеми чувствами и напряжением, которое так рвётся наружу. Сам Тетсуро решает сменить руку на ту, большой палец которой был вдет в металлическое кольцо. Пальцы сильно сжимаются у основания, а холод металла заставляет Тсукишиму вздрогнуть, закусив нижнюю губу, чтобы не выдать реакцию. Но было поздно. Рука Куроо скользит вверх по твёрдому основанию, начиная понемногу ускорять темп. Второй рукой Тетсуро поглаживает худощавую шею, медленно поднимаясь к ушам. — Н-нет, — парень откидывает голову назад, жмурится, но всё равно каждой клеточкой тела чувствует явную усмешку напротив. Пальцы, аккуратно водящие по ушной раковине, и другие, что грубо, быстро и рвано надрачивают ему, — всё это создаёт такой контраст, что Тсукишима теряется, кое-как вдыхая ртом холодный воздух, на автомате продолжая ласки члена Куроо. Кисть руки начинает ныть от боли, но парень лишь продолжает водить по твёрдому органу, который сильно горит и истекает естественной смазкой от огромного возбуждения. Кей, придвинувшись ближе, начинает двигать бёдрами, проезжаясь своим возбуждением по паху Куроо. И о это действие настолько внезапное, странное и, по мнению капитана Некомы, нереально сексуальное, что тот несдержанно стонет. Брюнет рычит и с невиданной даже для себя яростью и похотью накрывает чужие губы, посасывая их, кусая и проникая внутрь. Обхватив широкой ладонью оба члена, Куроо сделал пару движений. Хотелось больше, возбуждение пузырилось под кожей. Хотелось одновременно многого: перестать думать и просто начать вдалбливаться в руку. Ему было так чертовски мало этого удовольствия, пусть оно и ударяло в голову, путая мысли и срывая дыхание, но заходить дальше категорически было нельзя. Вдохи и выдохи обоих смешивались, шли как-то непоследовательно, отчего лёгкие слегка горели, и перед глазами мелькали черные круги. В темноте Куроо мог разглядеть только то, как жадно приоткрывался рот Тсукишимы, как он тяжело и загнанно дышал, как пульсировала радужка его глаз, когда металлическое кольцо снова и снова проходилось по его коже. Казалось, Кей хрипло вскрикнул, когда Куроо ногтём чуть царапнул чувствительную кожу у основания, а после начал двигаться жёстко и медленно. И, хотя он специально задал такой темп, ему ужасно хотелось сжать пальцы в плотное кольцо и вбиваться в него, рыча и забыв обо всём. Но наблюдать за чужим выражением лица, на котором раз за разом сменялись эмоции, было гораздо забавнее. Куроо успел даже пожалеть о том, что они всё это делали на тёмной улице. С каждым толчком томление внутри нарастало, покалывало кожу изнутри, стекало в пах. Куроо замедлялся, когда движения становились хаотичными, до лёгкого ощущения боли, чтобы чуть отрезвиться. Он прикрыл веки и сжал пальцы на члене чуть сильнее, надавливая подушечкой большого пальца под головкой Тсукишимы. — Прекратите, — Кей резко прервался и простонал, когда чужие пальцы обхватили его чуть бережнее, так, чтобы кольцо не царапало кожу, и сжали ощутимее лишь у самой головки, а после — резко сместились вниз, к яйцам, с тонким мастерством перекатывая их и оттягивая кожу. Тсукишима сжал зубы и застонал, почти заскулил, не контролируя дерганные движения своих бедер, задерживая дыхание, и изогнулся от напряжения, ударяясь затылком о стену. Распахнул рот, не в силах вздохнуть. И не успел осознать, как кончил, изливаясь в руку Куроо Тетсуро, почему-то выглядевшего обиженным в тот момент. В ушах всё ещё звенело, и, кажется, их немного заложило. Тсукишима смочил слюной сухие пальцы и испустил долгий дрожащий выдох, в этот раз прикасаясь к головке Куроо, который тут же почувствовал, как его влажная разгоряченная кожа покрывается мурашками от едва ощутимого, но довольно действенного прикосновения. После нескольких быстрых движений и сильного укуса в шею от Тсукишимы в качестве мести, тот кончил с облегчённым выдохом. — Знаешь, а в игре ты выглядишь более безынициативным, — ухмыльнулся Куроо, доставая из кармана платок и протягивая его в первую очередь Кею (он же джентльмен). — Я не люблю подчиняться, — быстро вытеревшись, Кей бросил платок обратно, направляясь в сторону комнаты. — Оу, — такое то ли смущение от произошедшего, то ли неловкость разговора разбудили в Куроо какое-то непонятное для него чувство, — надо как-нибудь проверить. *** Куроо с улыбкой смотрел на блондина, который прижимал его к стенке. В крови гулял адреналин — давно он не участвовал в драках (а точнее: давно его не били по лицу, оставляя синяки на недельку, а то и две), хоть какой-то интерес! Наконец-то хоть какое-то разнообразие в его ежедневной рутине а-ля: тренировка-сон-проказы с Бокуто-тренировка и так далее. — Да вы совсем охренели? — зло заорали на него, впечатывая головой в стенку. — Ну, да. А ты только заметил? — Зачем было фотографировать меня с сигаретой? — злость пробирала его до кончиков пальцев, которыми он уже готов был разбить чью-то челюсть. — Возможно, чтобы повторить вчерашнее? — а затем поддаётся вперёд, шумно вдыхая сквозь сжатые зубы воздух и ловит ртом чужие губы.