Обратная сторона Луны

— Хм, — улыбнулся Цзинь Гуанъяо, — вы всё столь же прямолинейны в общении. Что ж… Я получил сообщение вчера днём и прибыл так быстро, как смог. Идёмте, — он повернулся и направился к закрытому входу в парк. — Мы туда лезть собрались?! — удивился Вэй Ин. — Может, хотя бы найдём место, где камеры стоят не так явно и свет похуже? Объясняться с местной полицией нет никакого желания. — Зачем же лезть? Нас ждут. Они прошли под свод крыши и, действительно, у самого входа их ожидал парковый служитель. Он открыл боковую дверь, запустил всех троих и остался стоять, согнувшись в глубоком поклоне. — С чего такие почести? — прошептал Вэй Ин, стараясь говорить так, чтобы слова не достигли Цзинь Гуанъяо, идущего чуть впереди. — А, погоди-ка, павлин же недавно распускал хвост веером, что его отца повысили аж до замминистра лесного хозяйства! — Мгм. — Так это что же… — Насколько господин Вэй в курсе ситуации? — Гуанъяо не дал Вэй Ину закончить мысль. — В полном объёме, — произнес Лань Чжань, — говори свободно. — Даже так?! — Гуанъяо коротко глянул на него, оглянувшись на ходу. — Прекрасно. Ты хорошо знаешь историю этого места? — Читал дневник. В рамках обучения. — Правда? Надо будет спросить у Сичэня и тоже почитать. Идёмте, насколько я помню, тут есть короткий проход, — Гуанъяо свернул на боковую дорожку. — Получив от тебя тревожное сообщение, мы сразу поняли, что речь о вечноцветущей сливе, и подняли всю информацию по этому объекту. Наша семья курирует его с трёхсот пятидесятого года. Фактически, с момента постройки. Ты знал? — Нет. — Я тоже нет, а стоило. Мне нужно постараться как можно быстрее закончить курс и перенимать дела, но эр-гэ так безжалостен! — пожаловался Яо. — Брат справедлив. Пересдашь. Какой курс… какая семья?! Вэй Ин топал рядом, сосредоточенно поджимая пальцы на ногах и стараясь не упустить шлёпки на ходу, поэтому не понимал и половины в произносимых фразах, однако на этих словах уловил призрак улыбки в словах Ванцзи. — Вы такие разные, но иногда так похожи! — Потом куда? — Клан Вэнь, — Гуанъяо, судя по интонации, закатил глаза, а Вэй Ин тут же вспомнил, что утром ему необходимо будет предстать пред светлы очи завотделением травмы с такой же фамилией. С ободранной спиной и полопавшимися сосудами в глазах! — Отец уже сейчас с трудом справляется, — вздохнул говоривший. — Передай ему мои поздравления с повышением, — чуть заметно кивнул Ванцзи. — Спасибо, передам, но он сейчас настолько занят, что вопрос по саженцам пришлось в итоге решать самому. Ты смотрел? Все посадки пионов погибли или что-то осталось? — Боюсь, все. — Неделю назад в ста километрах к северу на заводе по производству поликремния был крупный пожар. Министерство посылало запрос на все подконтрольные объекты, но парк Лянчжу отписался, что они не понесли практически никакого урона, — сокрушённо покачал головой Гуанъяо. — Всё всегда надо проверять самому. — Какое отношение пожар в хрен-знает-где имеет отношение к сегодняшнему… — Вэй Ин запнулся, не понимая, что и насколько подробно стоит рассказывать внезапному ночному компаньону. — Прямое, — кивнул Гуанъяо. Он достал ключи и отпер ворота, ведущие в отдельно отгороженный сад, в глубине которого цвело дерево и находился холм, перед которым стояла табличка с именами Лян Шаньбао и Чжу Интай. Как только они достигли площадки перед местом погребения, Гуанъяо опустился на колени перед ближайшим же засохшим кустом, — о, Небеса, это катастрофа, — ошеломлённо прошептал он. — Я привёз саженцы, но их… их не хватит! Погибло всё! Совершенно всё! — Прими мои соболезнования, — произнес Ванцзи. — Лань Чжань, мне кажется, вы оба драматизируете, — Вэй Ин дёрнул его за рукав, — у нас есть куда более веские причины для беспокойства. Это просто цветы. — Это не просто цветы, господин Вэй, — обернулся на него Гуанъяо, — это сияние, — с трепетом произнес он. — Сияние среди снегов, — дополнил Ванцзи. — Этот сорт пионов моя семья выводила в течении столетий, сотен… тысячи лет! Это… вы не понимаете, это живое чудо. Цветок, способный своим ароматом, светом своих лепестков, зеленью листвы сдерживать всплески ци! Этот цветник был одним из самых крупных в этой части страны! — со слезами в голосе произнес Яо. — В начале обучения я был здесь, — он поднялся и пошёл по дорожке внутрь кустов, высаженных кольцом вокруг погребения и дерева, время от времени склоняясь и трогая осыпающиеся бурые листья, — высадил четыре новых саженца. Они погибли тоже… — Лань Чжань, ты мне не переведёшь с цзиньского на китайский? — прошептал Вэй Ин. — Я что-то упускаю. — Навык семьи Лань — контроль звука. Семьи Цзинь — растений, — судя по голосу, Ванцзи был обеспокоен не меньше Гуанъяо. — Только не говори, что он тоже заклинатель! — ошарашенно зашипел Усянь. — Не совсем. Учится. Идём, — Ванцзи тоже пошёл вглубь погибшего цветника. Втроём они осмотрели засохшие ветви пионов. Гуанъяо удалось найти три чахлых куста, но он бесконечно радовался своей находке, тщательно сфотографировал место, тут же отсылая сообщения в некий, как он выразился, «комитет». — Это просто несколько молодых адептов, — пояснил он. — Чтобы восстановить тут должный уровень высадки, нам придётся привезти раз в пять больше того, что я смог взять сегодня. К тому же лучше будет привезти сразу взрослые растения в горшках и тут высадить в грунт. А вот это, — он прошёл ещё дальше, к самому зелёному холму, в задумчивости останавливаясь и внимательно что-то рассматривая, — вот это здесь расти не должно. Кто это высаживал?! — он указал на высокую траву, покрывавшую погребение. Вэй Ин подошёл, сел на корточки, разгребая зелень. У самой земли укоренились низенькие розетки каких-то фиолетовых цветочков. — Мандрагора, — заключил Ванцзи, склоняясь рядом и подсвечивая растения фонариком сотового. — Нет-нет, никакой мандрагоры тут расти не должно! Это… это же… простите, мне нужно срочно позвонить! — Гуанъяо отошёл, торопливо выискивая номер в контактах. — Вот она где была, значит, — хмыкнул Усянь. — Запах чувствуешь? Сладкий до омерзения! Черт, давай отойдём, — он отпрянул, поднялся с колен, отряхивая юбку, — а то я щас сблевану. Как будто сахарной ваты в детстве пережрал, честное слово. Что за хрень… Опять замутило. Я лучше чуть в стороне постою, лады? — Мгм, — Ванцзи сделал несколько снимков, последовательно раскрывая куртины высокой травы, в которой прятались цветочки. Его телефон засветился входящим. Он прервал своё исследование, принял звонок и также отошёл на некоторое удаление. Вэй Ин остался у могилы в одиночестве, остро ощущая тоску по собственному устройству мобильной связи. Очень захотелось набрать Цзян Чэна… хотя бы для того, чтобы убедиться, что у него всё в порядке, и за эту ночь случилось только несколько скучных отчётов… Поднялся лёгкий утренний бриз, принеся от реки запах свежести и утренней росы, всколыхнул траву плавной волной. На небосклоне уже появились ранние отсветы персикового и зеленовато-голубого. Вэй Ин поднял глаза, бездумно провожая глазами розоватые облака. Потревоженный лёгким ветерком, в воздух взмыл розовый лепесток, за ним ещё один. Усянь наблюдал, как серый предрассветный сумрак сдаёт свои позиции, и парк всё больше одевается цветом… Он поёжился, чувствуя, как застыли пальцы от утренней прохлады… — Отойди! — из размышлений его вырвал резкий окрик. Вэй Ин вздрогнул и пришёл в себя. Прямо перед ним стояла… стояло нечто. Должно быть, это была женщина или девушка. Тёмные волосы были уложены в затейливую причёску, украшенную золотыми шпильками с подвесками, серьги тоже как бы намекали, а вот лицо… Чёрные, выразительные глаза, подведённые красным, с искусно накрашенными ресницами смотрели на него и одновременно словно сквозь него. Усянь уже видел этот взгляд. Раньше… Вчера. Правда, сейчас он выражал что-то страшное, пустое, бессмысленное. Черты лица, вероятно, когда-то были приятными и даже красивыми, но ниже переносицы лицо сгнило, чернело изъеденными дырами и язвами. Безгубый рот желтел пеньками обломанных зубов, между которыми копошились белые крохотные черви. Резко подкатила тошнота, и Усянь сглотнул кислоту, хлынувшую в горло. Лучше бы она оставила вчерашнюю вуаль. — Отпусти его, — послышался ровный, спокойный голос Ванцзи, — отпусти его, — повторил он, — и я дам тебе то, что ты ищешь. — Ты разве знаешь, что я ищу? — раздался высокий голос, срывающийся в свист, исходящий из дырявого горла. — Нельзя дать того, чем не обладаешь сам! — женщина жутко засмеялась, запрокинув голову. — Сам мечешься, горя в кострище своих желаний, заклинатель! Скорее я дам тебе то, что ты ищешь! Любви! — завизжала она. — Чжу Интай, — с противоположной стороны цветника подошёл Цзинь Гуанъяо. — Кто посмел вспомнить это проклятое имя! — она резко обернулась на его голос. Зелёный холм вскипел, словно ковшик, из которого побежало молоко. Только вместо белой пены эта была фиолетовой. К лиловым лепесткам невольно примешались вспорхнувшие с садовой поляны розовые, те, что успели осыпаться на землю с цветущей рядом сливы мэйхуа. — Это твоё имя, разве нет? — осторожно спросил он. — Мой отец отобрал его! Теперь оно навеки принадлежит моему дорогому братцу! Так же, как и тот, что был обещан мне! Мне! — она подняла руку и, повинуясь ей, сиреневый вихрь закружился, обретая плотность и форму. — А моё имя отныне Мэйхуа! — Ты не можешь сама себя нарекать, — мягко возразил ей Цзинь Гуанъяо, — тем более, что это имя уже принадлежит вечноцветущему древу. Поменять имя сложно, но заклинатель может помочь тебе… — Замолчи! — вихрь обрушился на говорящего ливневым дождём из удушливых лепестков. — Ха-хахаха, — разнёсся её визг, — да какой ты заклинатель! Ты… мерзкий цветовод, ненавижу тебя, ненавижу каждого из твоей семьи! От тебя несёт этим, — она брезгливо кивнула в сторону мертвых пионов. — Значит, ты из тех, что заставили меня целую вечность топтаться у могилы и смотреть, как все поклоняются парочке обрезанных рукавов! — она клацнула жуткими зубами. — Чжу Иншань забрал моего жениха, а ведь он сам привёл Лян Шаньбао в наш дом! Он сам сказал: «Посмотри, Шаньбао, моя сестра в точности как я. Люби её. Ты сможешь полюбить её». Но Шаньбао не смог! Почему он хотел только брата? Почему не меня?! — завизжала она, вздымая руки. Лиловые лепестки взмыли вверх, обрушиваясь на Цзинь Гуанъяо плотным удушливым потоком, сбивая его с ног. Он упал, не выдержав нанесённого удара. Когда цветочный рой взмыл ввысь снова, Яо остался лежать на том месте, где секунду до этого роились лепестки ядовитой мандрагоры. Вэй Ин похолодел, видя, что даже после того, как Чжу Интай приманила цветочный вихрь, подвластный её руке, тело осталось лежать недвижимо. Он хотел броситься к дорожке, но всё его тело застыло, замёрзло. Призрак девушки сжимал его запястья ледяными ладонями, и линии обета проросли в жилы ледяными иглами. — Отпусти его, — за время, понадобившееся на то, чтобы заставить Гуанъяо молчать, Ванцзи успел расчехлить инструмент. — Почему ты всё ещё не сдох?! — Чжу Интай проигнорировала слова заклинателя, и мёртвые чёрные глаза уставились прямо на Вэй Ина. — Ничего, — ядовито засмеялась она, — когда ты сдашься, его ян тоже достанется мне, — она обвела гнилым языком желтые зубы, — двое за раз! Погоди… — вдруг взвизгнула она, переводя взгляд своих чернильных глаз на Ванцзи, — ты же как мой брат, ты тоже обреза-а-а-а! — её визг растворился в невыносимо высокой ноте. — Я сама убью тебя! Сдохни! Она сорвалась с места, бросаясь в сторону заклинателя, но тот тут же взмыл в воздух. О, если бы Вэй Ин мог сейчас говорить! Если бы не застыл мёрзлым изваянием, это было бы лучшим моментом, чтобы крикнуть: «Ты невъебически крут»… Но сейчас в голове назойливо крутилась только мысль о том, как глупо Вэй Ин попался. На несколько критически важных мгновений он потерял осторожность, увлёкшись ощущением мнимой безопасности рядом с Лань Чжанем. Склонился слишком низко, вдохнул аромат ядовитых цветов… Пропустил момент, когда прохлада утра сменилась могильным холодом. Раз за разом воздух прорезали яростные мелодии гуциня. Вэй Ин думал, что ещё мгновение, и Чжу Интай тоже взлетит. Он бы уже не удивился… Но она осталась стоять и словно бы приросла сумрачной дымкой к влажной земле. Воздев руки вверх, она подняла в воздух сладко-смрадный вихрь, но первая атака не достигла заклинателя, разбилась о волны музыки, вспоровшей слитность нападающего острия. Сражённые гуцинем лепестки осыпались на землю серым пеплом, выгоревшей шелухой. — Я подарю тебе упокоение, — сурово произнёс Ванцзи, неотрывно глядя на неё, не позволяя себе даже мимолетного взгляда в сторону застывшего Вэй Ина. — Мне не нужны твои подачки! Приходящие сюда люди молились достаточно! Думаешь, они просили Лянчжу благословить?! Ахахах-ха-ха! Не все! О нет, далеко не все! Какая удача, что брошенные девы потом прибегали умолять о мести за нарушенный обет! — призрак заскользил через кольцо мёртвых пионов, стараясь зайти заклинателю за спину, но Ванцзи тут же развернулся, — Шаньбао и Чжу Иншань никогда не прислушивались к этим мольбам! Никогда! Но их услышала я! Это их слезы подняли меня из небытия! И их страдания взрастили чёрную мандрагору на зелёном холме, принявшем моё забытое всеми тело. — Ложь, — Ванцзи увернулся от очередной атаки, — ты принесла этот цветок сама! Чжу Интай обрушила новую атаку, разделяя рой надвое и направляя несколько разрозненных ударов. Заклинатель разбил один, но пропустил удар второго языка, небольшого, но оказавшегося способным сбить стройную мелодию. — Ах, ты знаешь и это?! Что ж… Да! Да! Он достался мне от одного торговца! О… я дорого заплатила за росток редкого цветка, но смогла принести его, чтобы украсить могилу любимого брата его неповторимой красотой! — заверещала она. — Чтобы корень мандрагоры пророс в его гнилые кости и разделил их хотя бы после смерти! Призрачная дева метнулась ближе к зелёному холму, стремительно пересекая часть сада, и когда она пронеслась по дорожке, где днём ранее шёл он сам, Вэй Ин заметил шлейф, тянущийся, словно продолжение её дымных одежд. Словно газовый шарф, он стелился по земле, будучи почти невидимым на тёмной влажной почве. — Тёмный цветок долин Дунъин! — воскликнул заклинатель. Усянь проследил шлейф глазами. Чёрным ручьём он вился между кустов засохших пионов, тёк пульсирующей пуповиной по маленьким ступенькам, ведущим куда-то за могильный холм. Нужно было повернуть голову, найти начало тёмного потока, но тело не слушалось. Вэй Ину казалось, что ещё немного, и от прилагаемых усилий он просто поломается, осыпется ледяной крошкой. — Да! — зашипела она, улыбаясь. — Теперь ты понял? Понял, что твоя дрянная музыка ничего не сможет мне сделать?! Поднимитесь, дети мои, поднимитесь и вознесите горечь моей любви к небу, — взвыла Чжу Интай, — обнимите его своими призрачными руками, подарите любовь и наслаждение, которых он жаждет, и взамен… принесите мне его душу! — с зелёного холма поднялся новый поток сиреневых лепестков, свежих, пахнущих сладко и ядовито… но их было в разы меньше той волны, что взмыла по первому зову. — Это не любовь, — жёстко произнес Ванцзи. Он перенёсся на противоположную часть сада, начав играть стремительный и яростный мотив, — это зависть. — Ты не можешь судить меня! Ты не знаешь всего! — заверещала она. — Ты с самого начала знала о чувствах брата. Он писал тебе, — заклинатель начал громить фиолетовую волну, безжалостно кромсая короткими музыкальными фразами ее атаки. Теперь он не играл полной мелодии, вынужденный уворачиваться и резко менять положение в воздухе, — писал из путешествия. Из школы. Рассказывал о Шаньбао. — Нет, — Чжу Интай закрыла лицо руками, — я впервые узнала его здесь, в родительском доме! — выкрикнула она. — Лян Шаньбао! Он сам позвал меня, сам предложил выйти за него! И отец согласился! — Чжу Иншань считал, его чувства безответны. Он хотел счастья любимому, но даже так не мог жить вдали. Ты знала, — каждым словом Ванцзи обвинял. — Да! Я знала! Ну и что?! — видя, как поредел подвластный ей вихрь, она снова воздела руки вверх, но холм не ответил ей ни единым новым лепестком. Тогда она бросилась к цветущей сливе, падая на колени к её корням и хватая лепестки руками, — помоги мне, ты же благословляешь влюблённых, так было всегда! — завизжала она. — Почему не меня?! Почему тогда ты не помогла мне! Один лепесток! — она начала сыпать лепестки себе на голову, но те падали, скользя близко к волосам, но не касаясь их. — Ты отравила его, — Ванцзи опустился на траву у холма, прерываясь и подхватывая Вэй Ина. Онемение и озноб отступали. Как только Чжу Интай бросилась к стволу розовой сливы, Вэй Ин почувствовал, что иглы, пронзившие его, пригвоздившие к каменным плитам, словно бабочку к дну коробки, словно бы притупились, а тело, скованное обжигающим холодом, ещё немного и рухнет на плиты площадки. — Нет, — с трудом произнося слова, проговорил Вэй Ин, — я норм… Иди… — Лян Шаньбао был моим женихом, но перед днём свадьбы признался брату, — призрак девушки обернулся, сверкнув бездонной Тьмой в глазах, — а потом отказался от меня! Сказал, что нашёл родственную душу! Мразь, — выплюнула она. — Он даже повинился родителям. Хаха-хахаха, — страшно засмеялась она, — как будто на них он должен был жениться в тот день! А мой отец… моя мать! Знаешь, что они сделали?! — прошипела она. — Обрядили в красное платье Чжу Иншаня! Назвали моим, моим именем! И выдали брата замуж! Пока она говорила, Ванцзи осторожно уложил Усяня на землю, оттащив с холодных, влажных от утренней росы, каменных плит. — Ледяной, — прошептал Лань Чжань, склоняясь и касаясь лбом лба Вэй Ина. — Зато ты… такой горячий, — Усянь постарался улыбнуться посиневшими губами. — Когда спустя годы моего одиночества они вернулись, я всего лишь хотела забрать то, что моё, — прошептала Чжу Интай. — Имя, мужа… Чай из лепестков сливы должен был выпить мой дорогой брат. Кто знал, кто… — её лицо вдруг перекосило, и из глаз потекла чернота, — что Шаньбао попробует первым. Он выпил всё, что я приготовила в тот день. Я только хотела своё… — Нельзя присвоить себе другого человека, — Ванцзи оставил его, вернулся на площадку перед холмом и снова уложил на колени гуцинь. Он начал перебирать струны, и его пальцы рождали песнь упокоения. Её нежный и грустный мотив Усянь узнал, слышал уже дважды… Но мелодия не приносила покоя призраку. Чжу Интай поползла к заклинателю, извиваясь чёрным туманом. Он не редел, не распадался в хлопья. Музыка словно проходила сквозь неё. — Если мне не досталась та его жизнь, я заберу смерть, — зашипела она, — и все другие жизни, что должны были прийти за той, давней, — Ванцзи молчаливо покачал головой и изменил мелодию. — Ты ничего не можешь мне сделать, — рассмеялась она. — Уничтожил цветы? Ха-хахаха, — она скорчилась от дикого хохота, — придёт весна и они расцветут снова! Мои дети… мои создания, даже если вы вырвете корни на холме, они вырастут опять! И те, кто приходят сюда, смогут обрести вечную любовь… Хи-хихихи. Вэй Ин и слышал, и не слушал. Как только могильная хватка отступила, он перевернулся на живот и попробовал поползти. Изо всех сил! Буквально роняя тапки… Онемевшее тело звенело, кровь отказывалась бежать в затёкших конечностях… Тогда он просто начал поворачиваться со спины на живот, раз за разом откатываясь за могильный холм. Тело согрелось. Двигаться стало чуть легче… Он подтянул колени, встал на карачки. Юбка мешалась, не давала переступать, и он вывернулся из неё, сдёрнув завязки. От Ванцзи и Чжу Интай его теперь отделяло погребение. Он подполз ближе к холму, туда, где из травы выглядывали широкие зелёные розетки мандрагоры, но его интересовало не это. Пересекая несколько пучков подсохшей травы, тут вилась всё та же чёрная лента. Он всмотрелся, проследил глазами. Тонкий дымный поток вился между растений и уводил вниз, в топкую низину, скрытую от глаз посетителей. Вэй Ин сполз туда, чувствуя, как штаны напитываются водой, и приподнял нависшие ветви кустарника… Здесь, в закисшей влажной земле, накрытой многолетними наслоениями отмерших листьев, гнездился ещё один цветок. Вокруг розетки уже завязались небольшие, пока зелёные яблочки плодов. Он был таким же, как те, что цвели на холме, за исключением цвета. Сверху сидело несколько иссиня-чёрных колокольчиков, и в глубине каждой чашечки клубилась плотная Тьма, давая начало тонкому ручейку. У него ничего не было. Ни талисмана, ни бумаги, чтобы его начертить. Ничего… И времени не было тоже. Ванцзи играл, но перебираемые им мелодии не останавливали истеричного визга… Вэй Ин вырвал несколько пучков травы, обернул длинные зелёные плети вокруг ладоней. Скорее всего, это не поможет. Он внутренне приготовился к пронзающей боли и молниеносным движением, не давая себе шанса передумать, вырвал верхнюю часть розетки. Грудь укололо, но боль показалась терпимой, зато со стороны садовой поляны раздался душераздирающий крик. Вэй Ин начал безжалостно выдирать листья, зелёные плоды, раскапывать землю вокруг, чувствуя болезненные уколы в пальцы. — Позвольте, — прямо над его ухом раздался шепот Цзинь Гуанъяо, — позвольте мне, — вытащив из кармана несколько талисманов, Яо последовательно прикрепил их с четырёх сторон, — я понял, когда она сказала про посмертное разделение, и Ванцзи упомянул Дунъин. Подальше, отодвиньтесь и закройтесь чем-нибудь, — вскрыв какой-то пакетик, он высыпал содержимое прямо в сочащуюся чёрным соком рваную середину. От того места, куда упал порошок, повалил смрад, словно они только что вскрыли могильник с прогнившим трупом. Вэй Ин закрылся рукавом, Гуанъяо, похоже, не ожидал произведённого эффекта и зарылся лицом в траву, судя по звукам, выворачивая в неё завтрак… Со стороны сада всё ещё доносилась мелодия, но крики и визг сменились проклятиями Чжу Интай, перешедшими в стихающие хрипы. — Всё, — выдохнул Вэй Ин. Он снова услышал песнь упокоения, откинулся назад, на мокрую мятую зелень, и раскинул руки, — мать-его… всё. Сквозь нависшие кусты было видно, что солнце уже пробилось и золотит пятнышками верхушки крон. Тут, в глубине сада, всё ещё было чуть сумрачно и прохладно, но сквозь прорехи в листве Вэй Ин видел серые хлопья, взлетающие в небо и кажущиеся темными рваными клочками на фоне голубого и светло-зелёного… Призрак Чжу Интай плыл в утреннем воздухе частицами шелухи, словно продолжение того вихря, которым ещё недавно она повелевала. Хлопья скручивались, крошились светлым пеплом и опадали, ложась серым снегом поверх листвы. Цзинь Гуанъяо потащил его за рукав, заставляя встать, подставил плечо. Практически в обнимку они выползли из-за зелёного холма. Садовая поляна перед ним тоже оказалась покрыта пеплом. Он оседал, мешался с чёрной листвой мёртвых пионов и розовыми лепестками вечноцветущей сливы. Когда последний клочок распался в прах, Ванцзи накрыл вибрирующие струны ладонью и осторожно уложил инструмент на каменную плиту. — Лань Чжань… — Вэй Ин бессильно привалился к ближайшему камню, — ты как? — Жив, — кивнул тот. — Ну и слава тебе… Братец павлина тоже бодрячком, только к трупному запаху не привык, — Цзинь Гуанъяо поднял лицо и удивлённо посмотрел на него. — Павлина?! — несколько обескураженно повторил он. — Павлина, — кивнул Вэй Ин.

⠺∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙•∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙⠗

*Дети дракона и феникса - образное, иносказательное название для близнецов в Китае.