Мёртвая тишина сковала окраину города. Настораживающая пустота перемешалась с ней и давала ощущение дичайшего страха. Холод непонятного ужаса от лицезрения черной улицы жжет легкие изнутри. Ночь настолько поздняя, что ни в одном окне нельзя заметить ничего более, чем тусклый свет от детского ночника, приглушённый оконным стеклом и шторами.
Смельчак, что сейчас решил прогуляться, должно быть, был не самым трезвым, поскольку его сильно шатало, в ушах стоял звон, а перед глазами и без того неразборчивая от недостатка света картина смешивалась в одно мутное пятно. Тихо шурша высохшими кленовыми листьями, коих сейчас лежит под ногами много, мужчина лет пятидесяти, с неухоженной бородой, напоминающий бездомного, долго бродил и не видел ничего, кроме однотонного серого города. И этот скучный, но пугающий пейзаж окончательно бы надоел этому человеку, если бы не движение, которое он заметил самым краем правого глаза. Нечто такое же черное, как и все остальное, быстро мелькнуло между деревьями и скрылось, однако зацепить интерес успело. Подойдя ближе, мужчина не сразу понял, что это такое маленькое красное лежит на одном из хрустящих листов. И, лучше бы, он и дальше своими пьяными мозгами этого не понимал, ведь осознание того, что это была кровь повергло его в сильный шок. Старый альфа начал оглядываться в страхе в тот самый момент, когда ноги его сами пошли в лес, что граничит с улицей, на шорох и треск, который гулко отдавался в ушах. Казалось, он бьется о стенки заполненного животным страхом разума.
Вдруг шорох прекратился, ноги остановились и с большим трудом тот самый смельчак смог разглядеть фигуру в темной одежде. Правда, пол человека пьяный альфа определить не смог. Это существо тащило на плече то ли мешок, то ли ещё что-то, но, только вот, с него капала редкая капля крови — алой жидкой крови, она так и светилась, выделялась на остальном фоне, и в то же время чернела в темной массе.
Одно мгновение.
Один звук.
Один тихий треск хрупкого листа.
На этом моменте фигура впереди обернулась к выдавшему себя альфе. Сквозь тень и мрак была видна лишь безумная улыбка. Она вгоняла в страх, который никто ещё никогда не ощущал прежде. Бледные губы так и говорили: «Беги, если жизнь дорога». И он побежал. От похмелья не осталось и следа. Этот мужчина думал лишь о том, чтобы выжить. Но у Смерти оказались слишком длинные загребущие руки, чтобы от неё можно было так просто убежать. Она медленно надвигалась, сбросив с себя тот мешок, пока бродяга все убегал и убегал прочь в надежде на жизнь.
Надежда.
В фильмах именно она всегда и спасает главных героев, но ведь это не фильм, а жизнь, суровая реальность, да и этот бегущий человек далеко не главный герой, даже не пародия на него. Пародия… Точно, может удастся просто притвориться мёртвым? Но не успел мужчина додумать, как он упал и завыл от резкой прожигающей насквозь боли. Какой-то осколок встал между левыми ребрами альфы, который с хрипом перевернулся на спину. Если он не главный герой и надежда ему не поможет, то, быть может, он будет одним из тех глупых, бесячих, но жутко живучих персонажей? Но нет, это не книга, не страшная история и не фильм ужасов, таких людей не существует, именно поэтому тот самый черный силуэт, та самая смерть неумолимо приближается, страх становится сильнее, а конец ближе.
— Молю, оставь меня, не убивай! — прохрипел старый пьяница и попытался отползти, но был остановлен одним из стволов деревьев.
И уже через какой-то десяток секунд маньяк — в этом не было сомнений — наклонился так близко к уху трясущегося от ужаса раненного, что второй отчётливо слышал спокойное дыхание первого, а также тихий шёпот чуть хриплого голоса.
— Не бойся, я сделаю это быстро…
Осторожно вынув за самый край осколок, воплощение Смерти в глазах раненого мужчины также мучительно медленно вставило его немного выше, у сердца. Вставило полностью, без остатка, и само немного порезало палец об острый край осколка, но капля крови убийцы тут же смешалась с ручейком крови пьяницы, что медленно проваливался в вечный сон.
— Только ш-ш-ш-ш… Не выдавай меня, — шепнул убийца напоследок и ушел обратно к брошенному мешку, чтобы продолжить путь.
***
— Изуку-у-у! — омежка лет десяти подбежал к брату со спины и запрыгнул на него с громкими, радостными криками. — Ты вернулся! Принес тортик? — маленький зелёный комочек заглянул в пакет, который Мидория держал в руках.
— Купил, купил. Не бойся. Обездоленным не останешься, — смеясь вместе с ребёнком, детектив снял младшего со своей спины и «самолётиком» понес на кухню. — Самолёт Юичи держит курс прямиком на кухню! Вжу-у-у-у-ух!
Мидория специально немного потряхивал и крутил брата, а тот только громко задорно хохотал. На кухне у плиты стояла невысокая женщина с пучком, в котором, если приглядеться, видна небольшая седина. Изуку поставил маленького Юичи на ноги, отдал ему пакет и обнял хозяйку дома со спины.
— Привет, мам~
Он нежно поцеловал мать в щеку, на что та обернулась и с радостной улыбкой обняла сына грязными руками. Черная рубашка парня сзади стала белой от муки.
— Сынок! — Инко принялась целовать щеки своего старшенького до алого румянца, а затем потрепала их, так же как и рубашку, пачкая. — Ну как ты? Видим тебя только по телевизору, ты хоть иногда вылезай с работы к нам! Ох боже… — женщина заметила, что сильно испачкала сына мукой и поспешила все вытереть полотенцем. — Прости, ты весь чумазый из-за меня.
— Хорошо, постараюсь приезжать чаще, — ответил омега, пропустив мимо ушей последние слова. — Юи так подрос…
Мать продолжила лепить пирожки.
— Так ты навещаешь его реже деда Мороза. Такими темпами и я у тебя подрасту.
— Ну ма-а-ам, понял я все, — юный детектив присел за стол после долгой дороги и подпер голову рукой. — Я торт принес. И печенье к чаю. И подарки. Только все это Юи унес, — сразу после этого Изуку повернулся в сторону гостиной, откуда слышался тихий шум. — Ю-ю-юичи-и-и! Неси все, что я принес!
Спустя какие-то секунды маленькая копия следователя прибежала с тем самым пакетом, вся в шоколаде и с новым игрушечным самолётом в руках. Подобное появление, сопровождаемое лучезарной улыбкой солнечного омежки, вызвало волну смеха в помещении и счастливые улыбки.
— Юичи, дай я тебя вытру, — мать двух почти одинаковых братьев вытерла тем же полотенцем ротик младшего, забрала пакет с гостинцами и покачала головой, заглянув в него. — Изуку, вот куда нам столько сладкого? Мы же не съедим всё это.
— Съедим, мам! Я смогу! — школьник принялся бегать вокруг стола, делая вид, что это не он, а самолёт. — Вру-у-у-у-ум! Вжу-у-ух! Самолётик хочет тортик! Хи-хи.
Вскоре все трое сели за стол и начали пить чай за пустыми, но греющими душу разговорами. То Юи расскажет о своих успехах в учебе, то Инко поведает о делах на работе и дома, то средний Мидория начнёт говорить о своих приключениях на работе. Вернее, говорит он только то, что может. Но даже этого матери и брату более, чем достаточно. Юичи даже посапывать начал, и заметив это, Деку с улыбкой понёс его в комнату. По пути ему удалось получше рассмотреть так изменившегося младшего: его волосы стали светлее, теперь они на несколько тонов отличаются от шевелюры Изуку; глазки наоборот темнее, ближе к тёмно-карему. И веснушек больше раза в два. Такой милый. Эти пухленькие детские щёчки, носик картошкой, всё только красит маленького омегу. Из-за этого Мидо и любит до безумия свой комочек радости. По-другому это чудо не назвать.
***
— Ну как, нашёл себе кого-то уже? — Инко пристроилась в кресле и закуталась в шаль. Этим и противно начало осени— днём невыносимо жарко, а вечером хоть в духовку лезь греться.
— Не-а. Вот тут уже пролёт.
— Зай, тебе двадцать восемь лет, пора бы уже. У тебя ни одного альфы не было, то об учёбе думал, то о работе. Я внуков хочу через пару лет нянчить, а не награды за раскрытые сложные дела. Ну правда.
— Ну мама, будут тебе внуки. Ну не получается у меня найти нормального альфу. Свободного нормального альфу.
За этим уточнением крылись не самые приятные воспоминания. Дело в том, что когда-то Мидории нравился его коллега — Кацуки Бакуго. Изуку какое то время просто везде за ним таскался, вот ему и дал Каччан прозвище «Деку». Как потом оказалось, у блондина была девушка, которую тот не собирался менять ни на какого омежку. Обидно тогда вышло, ведь выяснилось всё в вечер его признания альфе. Как Бакуго смеялся… Смеялся над глупостью Мидо. «Ты правда думал, что есть вероятность на взаимность? Идиот» — именно так он отозвался на вой разбитого сердечка и только начинающие течь слезы. На душе сразу стало печально и так же влажно и тоскливо, как и на улице. От прежней обиды остались лишь грустные воспоминания, но тогда, в те дни, омега плакал ничуть не слабее, чем дождь лил за окном. Кацуки вёл себя как и до признания, это помогало забыть о случившемся, хотя чувства долгое время не хотели угасать.
— Мам, тебе сделать какао? Хочу пойти приготовить себе.
— Да, если тебе не сложно, сынок, — Инко, все также кутаясь в шаль, смотрела в окно, явно думая о чём-то своем. О чём-то гораздо более светлом, нежели мысли Изуку.
С тихим «хорошо» парень отправился варить какао. В гостиной, где сейчас сидела мать, послышалась тихая бубнёжка телевизора. Плачь дождя только усилился, копируя состояние души омеги. Но всё же Изуку стоял и улыбался, ведь плакать сейчас уж точно нельзя, тем более из-за таких пустяков. Десять минут — и Деку уже нёс горячий свежий шоколадный напиток и печенье Инко. А «ящик», висевший на стене, только-только начал вещать о смерти какого-то бродяги, которого нашли в лесу на самом конце города.
— Официальная версия гласит, что это несчастный случай, — говорит ведущий новостей. — Однако с этим согласны не все. Полиция вынуждена провести расследование.
— Боже… — коротко отозвалась на данные новости хозяйка дома и сразу переключила свое внимание. — Спасибо, сынок. Может ты всё же попытаешься кого-то найти? Внуков хочу-у-у, — тихонько завыла Инко, но под взглядом сына спряталась в чашку с горячим напитком и от чего-то улыбнулась.
— Мам, у тебя Юи есть. Внуки будут, но только тогда, когда он вырастет. Всё.
— Ну сына…
— Через годиков пять. Не меньше.
— Ну вот за что мне такой вредный сын?
Эти слова матери Изуку проигнорировал и принялся просто пить горячий шоколад и думать, за что ему такая вредная мать.
***
Задорные лучики солнца пролезли сквозь щель между штор и, неслышно хихикая, забрались на личико детективу, невесомо щекоча жаром. Они ждали ответной реакции, и как бы омега ни сопротивлялся, все-таки им на пару с будильником удалось заставить его открыть зелёные глазки, а затем и встать с кровати. Довольные результатом, лучи поползли дальше, а Мидо, щурясь, раскрыл шторы, позволяя их собратьям резвиться в переполненной комнате со всевозможными плакатами с Яги Тошинори — лучшим детективом прошлого поколения, со времён его школы. От столь радостно хохочущих лучиков пришлось спасаться ленивым бегством в ванную комнату, где Изуку встретило его заспанное отражение. Так непривычно омеге видеть себя в помятой уютной пижамке, с гнёздышком на голове, без огромных чёрных синяков от недосыпа. Обычно по утрам его можно перепутать с мертвецом. Хотя, мертвец и то живее выглядит. Нехотя умывшись, парень лишь с одним полуоткрытым глазом пришёл на кухню, где снова стояла за плитой Инко.
— Мам, ты хоть когда-нибудь от неё отходишь? — Мидо плюхнулся на стул, а затем положил голову на стол, изо всех сил стараясь не заснуть в таком положении. И дело даже не в том, что так не совсем удобно или что спина потом будет болеть — нет, просто будет слишком неловко.
— Чего? — не сразу поняла женщина, но через пару секунд до неё дошла суть вопроса. — Да, конечно. Просто встала блинчиков моим мальчикам пожарить. С добрым утром, кстати, — мать обернулась и заметила сонную мордашку своего старшенького. — Если хочешь ещё спать, то иди, мы не потревожим.
— Да нет, все нормально. Сейчас чуть погодя разгуляюсь, и буду бодрячком.
От чего-то Мидории снова вспомнился Бакуго. Омега лежал и невольно вспоминал, «а было ли у него с ним хоть что-то хорошее?» За что он тогда так сильно полюбил блондина, что было настолько долго больно на душе? Так и не успев найти ответ хоть на один из двух вопросов, парень услышал звон собственного телефона. Только слышно было не очень хорошо, Изуку даже не сразу понял, откуда эти звуки, что уж говорить об их природе. Кое-как лениво встав, зелёноволосый поплёлся обратно в залитую солнцем комнату, где и дребезжал телефон. На дисплее виднелось «Каччан». Вот каков чёрт — лёгок на помине!
— Что такое? Что-то важное, надеюсь? — спросил омежка явно сонным голосом, в конце зевнув.
— Нет, что ты, ничего серьезного, Деку, — приторно сладко проговорил блондин в трубку. — Всего лишь серия извращённых убийств. Спи спокойно, маленький ты мой. Но советую приехать и взять поскорее это дело, тебе понравится.
Тут Кацуки бросил трубку.
«Вот ведь зараза какая!»
Изуку не осталось ничего, кроме как приехать обратно на работу. В свой, вроде как, выходной. Парень наскоро поел, попрощался и убежал как только подъехало вызванное такси.
— Пока, мамуль! Приеду как можно раньше! Поцелуй Юи за меня!
