Горячая расплата

— Как же, блять, долго я мечтал об этом. Над самым ухом оглушительно громко щёлкнул ремень, и по телу Дазая пробежала дрожь. — Кто-то сейчас заплатит за мою взорванную машину. — У тебя нет доказательств, Чуя. Не находишь это несправедливым? Колени больно впиваются в металлическую обшивку пола. Затёкшие руки, которые снова затянуты в наручники, непрерывно ноют. Все развивается по такому классическому сценарию, что даже скучно. — Ты же сам признался. — Шутки ради. А ты повелся. Дазай слушает, как Чуя медленно обходит его. Каблуки глухо постукивают по металлу. Неторопливо и неотвратимо. С завязанными глазами ничего не видно, но не составляет труда представить, как это выглядит. Чуя встаёт ровно за его спиной, наклоняется и невесомо проводит губами по шее. Теперь он говорит тише, с рычащими низкими нотами, и это самое прекрасное, что Дазай слышал в жизни. — Ага, конечно, шутки ради. Думаешь, я не знаю твою блядскую натуру? — Но-но, я был тебе верен все эти годы. — Конечно. Кто ещё вытерпит тебя в постели? — А ты, Чуя, гляжу, стал опытнее. — Не твоё дело. Чуя ведёт носом по линии роста волос до уха. Осторожно прикусывает мочку и двигается дальше. Его дыхание тяжелеет, потому что знакомый запах опьяняет. Накахара прикрывает глаза, болезненно морщась. Дазай не увидит, как Чуя жмурится, как он распахивает губы, что-то беззвучно шепча. Пора перевернуть страницу жизни, где они любили друг друга до беспамятства. Такого между ними уже не будет. — Скажи, что скучал по мне. — Ни минуты. Тонкие пальцы берут за подбородок и тянут вверх, оголяя шею. Чуя поддевает нить галстука и снимает его. Спокойно и неторопливо расстёгивает пуговицы на рубашке. Руки дрожат, Дазай чувствует это. И тянется к Чуе из-за своей дремавшей несколько лет привычке быть ближе. Дазай упирается лбом в предплечье. Они хотят друг друга больше всего на свете, но никогда не признаются в этом. — Я знал, что когда-нибудь мне придётся заплатить, но не думал, что таким способом. — А ты можешь сделать для меня что-то ещё? Кроме как отдать натурой? — Как грубо, Чуя. Накахара стягивает пальто, а потом рубашку до запястий. На мгновение снимает наручники, чтобы избавиться от одежды, но сразу же защёлкивает их обратно. Дазай почти не изменился. Разве что плечи стали чуть шире, а бинтов больше. И кадык такой острый, что его соблазнительные перекаты под кожей сводят Чую с ума. — Заставишь меня кричать? — Хм, я не мастер пыток, конечно, но могу попробовать. — Брось, Чуя, мы же... У Дазая сбивается дыхание, когда горячие ладони касаются груди. Интересно, сколько ещё он будет реагировать на него как подросток. — ... мы же оба знаем, почему сейчас это происходит. В его голосе слышна мольба. Чуя на самом деле не такой, он внимательный и чувственный любовник, и у Дазая кружится голова от воспоминаний. — Ты хотел сказать, что мы оба воспользовались шансом сблизиться, потому что даже после твоего ухода мы все ещё без ума друг от друга? Дазай молчит. Нет, все же он был не готов это услышать. Да, Осаму проебался, потому что плевать на мафию, но предать Чую было нельзя, нельзя топтать то, что было между ними. Дазай заслужил эту дистанцию, что сейчас держится между ними. — Какие глупости, Чуя. — Ну вот и я о том же. Поэтому давай остановимся на том, что ты отрабатываешь машину. Чуя поправил повязку на глазах, убедившись, что она хорошо сидит. Расстегнул верхние пуговицы рубашки — невозможно душно. И шепнул Дазаю на ухо: — Только я знаю, как ты любишь. Из всех развлечений у Чуи лишь один ремень, сложенный вдвое. Он ведёт им по коже, поднимаясь от груди к подбородку. У Дазая срывается дыхание, когда ремень упирается ему в горло, и он запрокидывает голову. Стоять на коленях невыносимо, и Осаму садится на пол, раскидывая ноги в стороны. Плечевые суставы хрустят от того, что руки вывернуты и скованы за спиной, но возбуждение перекрывает неудобство. Его губы везде. Чуя впивается в кожу, царапая зубами до синих отметин, а потом мягко облизывает, перекрывая боль. Дазай шипит и мечется, хватая ртом воздух. Горячо. Везде, где бинты сбились, Чуя оставляет след. Пальцы вплетаются в тёмные волосы, властно сжимая. Дазай никому не признавался, что боль на самом деле ему нравится. Просто в весьма специфичном виде. Грубые влажные поцелуи как наркотик. Ими не надышаться, не насладиться, а только содрогаться под напором другого. Дазаю хочется до безумия дотронуться, запустить ладони под рубашку — когда Чуя прижимается к нему, он чувствует, что тот ещё одет. Но наручники не дают ничего сделать. Чуя нетерпелив. Он думал, что будет просто сдержаться. Но теперь ему срывает крышу от знакомого тепла и запаха. Да к черту всех, ни с кем Чуя не спал. И судя по тому, как льнет к нему Дазай с раскрасневшимися щеками, у него тоже никого не было. Два верных идиота. Чуя резко встаёт и обходит Осаму. Щёлкает наручниками, но, не дав опомниться, давит на поясницу. Дазай послушно встаёт так, как нужно, опираясь дрожащими руками о ледяной пол. Одной рукой Накахара стягивает брюки, а второй заносит сложенный вдвое ремень. Первые шлепки всегда особенно больные, но в них весь смысл. Жар прошибает по всему позвоночнику. Дазай выгибается, роняя с губ стоны. Чуя бьет четко, с равными интервалами. Не давая заскучать, с такой идеальной выверенностью между слишком больно и очень хорошо. Кожа краснеет полосами, а у Чуи стоит так, что уже нет никаких сил. — Возьми меня. — Я только начал. В голосе Чуи одно сплошное хриплое вожделение. — Я больше не могу. Я, ах! Ремень звенит пряжкой по полу. Последний шлёпок Чуя делает ладонью, и это потрясающе. Он тянет за концы повязки на голове, даря Осаму способность видеть. Быстро расстилает на полу бежевое пальто. Из кармана выпадает тюбик смазки, и Чуя не удерживается от колкости: — Смотри, как хорошо меня знаешь. Приготовился. — Никогда не замечал, что ты такой болтливый. — Ложись уже. Дрожащими от напряжения руками Дазай стягивает брюки ниже и ложится на спину. Он будет видеть каждый блядский момент. Каждую эмоцию. Чуя не сможет спрятаться в такой момент. Пальцы внутри обжигают болью, но это неважно. Дазай пришёл сюда не за удовольствием. Смазка прохладная, но внутри все слишком напряжено. Он просто хочет ещё раз стать с Чуей одним целым. Накахара это понимает, поэтому не медлит. Хватает пары секунд, чтобы расстегнуть брюки и смазать член. Внутри невероятно узко, просто невыносимо. Чуя двигается по миллиметру, и все равно Дазай сжимается и кусает ребро ладони. Больно, но вся любовь у них такая. Острая, как нож. Набирать темп сложно. Чуя пытается прочувствовать момент, но голова идёт кругом от желания. Все случилось внезапно. Он не планировал. Хотя, этот придурок все знал заранее. Горячо, сильно, безумно. Чуя двигается ровно, но часто, потому что хочется взять от короткой встречи как можно больше. Положив руку на горячую поясницу и властно удерживая, Накахара старается ни о чем не думать, а просто мчаться к финишу. Внутри все переворачивается от желания. Дазай на грани, и Чуя тоже. Чувствуя ритм друг друга, они тихо стонут, наслаждаясь, пока возможно. Накахара входит с размахом, с чувством вбиваясь внутрь. Так хотелось бы продлить это мгновение ещё ненадолго, но удовольствие накрывает слишком быстро. Завтра их пути разойдутся. Но сегодня они насладятся любовью сполна.