Перед рассветом

Лекс лениво комкает в кулаке сорванную, официального вида листовку с обещанием награды и, облокотившись на стойку, залпом допивает свой виски. Чудовище объявилось в городе почти две недели назад, и с тех пор жителям не стало покоя. Не было дня, чтобы на улицах, на рынке или же за кружкой не заходил разговор о таинственном «ночном охотнике». Немногие выжившие очевидцы уверяли, что это сам дьявол, маскирующийся под широкоплечего мужчину в грубом плаще с высоким воротом и шляпе, скрывающей лицо почти целиком. Хотя раны на оставляемых им трупах скорее напоминали следы от когтей хищного животного. Сумма вознаграждения за поимку преступника множилась. Количество желающих попытаться – уменьшалось. Окинув задумчивым взглядом прокуренный салун, постепенно заполняющийся посетителями, Лекс неожиданно хмурится. Не будь ты такой задницей, напарник, разбили бы, как обычно, и это дельце пятьдесят на пятьдесят. Место по левую руку, где обычно сидит Андроксус и безмятежно потягивает свой собственный виски, сейчас пустует. Ты упустил крупную наживу, свалив вот так невовремя из города. Двести тысяч монет, ты вообще представляешь себе? Мы могли бы не вылезать из этого салуна неделю. Лекс чуть сдвигает шляпу на глаза и закрывает шейным платком нос и рот: сегодня ветрено, и летящий в лицо песок с пылью не способствует хорошему обзору. Выходит в вечер на залитую оранжевым закатным солнцем улицу, и двери салуна за его спиной со скрипом несмазанных петель возвращаются в исходное положение. Видел бы ты лицо мэра, когда я сообщил ему, что берусь. Он посмотрел на меня как на самоубийцу, ха-ха. Увидим, какое у него будет лицо, когда я притащу голову этой твари к нему. За такую-то цену – хоть самого дьявола. Пыль из-под лошадиных копыт стелется по земле, и силуэт всадника, направляющегося к каньону на окраине города, растворяется в вязких сумерках. Ночь приходит бесшумно, и поджаривавшийся весь день на солнце городок, наконец, облегчённо выдыхает. Щербатая луна равнодушно заливает серебром отвесные стены каньона, в котором, по заверениям очевидцев, скрывается «ночной охотник». Лекс спешивается и заводит коня в небольшую нишу в стене. Жеребец беспокойно поводит ушами и фыркает; Лекс успокаивающе поглаживает его по шее, прислушиваясь. – Тихо, тихо. Я буду недалеко, дружище, – шепчет он коню, ещё раз проверяя, заряжены ли револьверы. Мэр настоял на серебряных пулях, потому что «все твари боятся серебра». Умное животное, кажется, напрягает слух вместе с Лексом и, почуяв присутствие постороннего где-то неподалёку, встряхивает гривой и переступает с ноги на ногу. Лекс покидает укромное место и начинает свою прогулку по иссушённому солнцем и ветрами дну каньона. Вот он я – добыча. Покажись же, засранец!.. Шпоры его сапог звенят, иногда задевая камни, и ночь усиливает эти звуки десятикратно. Знаешь что, Андроксус, единственное, что меня сейчас бесит – это время, которое я трачу на приманивание этого «охотника». Вдвоём мы бы уже справились и ехали обратно в город спать, а не собирали пыль и птичье дерьмо с этих камней. В паре десятков шагов впереди на каменный выступ ложится тень. Внимательные голубые глаза Лекса подмечают её сразу же, но он продолжает идти, делая вид, что не подозревает о затаившемся впереди враге, и негромко насвистывая себе под нос услышанную ранее в салуне мелодию. Он не помнит её целиком и поэтому периодически импровизирует. Тень выныривает из укрытия, когда до Лекса остаётся около пяти шагов, и беззвучно бросается на предполагаемую добычу. Лекс уворачивается и, вскинув руку с оружием, стреляет, целясь в сердце. Грохот выстрела эхом раскатывается по каньону, но пуля летит мимо. У охотника вполне человеческий силуэт и одежда, но ловкость – хищника, уверенного в своём превосходстве. Лица не видать из-за шляпы и какого-то тряпья, намотанного внахлёст. Обнажённая рука покрыта густой бурой шерстью. – Тебе не рады в этом городе, приятель, – будничным тоном сообщает ему Лекс. – Ничего личного, горожанам не нравится, когда их потрошат, знаешь ли. Охотник рычит и уклоняется от очередной пули так быстро, что его движения кажутся размытыми. Лекс ругается сквозь зубы, когда бритвенно-острые когти загребают воздух в дюйме от его плеча. – Вот же прыткий сукин сын!.. От следующего выпада твари он отбивается точным ударом в челюсть, и противник отлетает на пару метров. Обычного человека такой удар отправил бы в нокаут, но этот рычит ещё яростнее, так, что кровь стынет в жилах, и легко вскакивает на ноги. Лекс снова нажимает на спусковой крючок – уже три раза подряд, и одна из пуль всё-таки пробивает незащищённое предплечье охотника. Тот вцепляется в рану совершенно по-человечески, стараясь остановить кровь. – А я предупреждал, – назидательно повышает голос Лекс, перекрывая стон боли раненого существа. Что-то горячее стекает по щеке на шею, и Лекс, коснувшись кожи пальцами, осознаёт, что не только его собственная атака попала в цель, – когти охотника рассекли-таки ему щёку, наискосок от скулы почти до самого уголка рта. Адреналин пока что глушит боль, но с этим нужно заканчивать побыстрее. – Нет у меня времени возиться с тобой, приятель. Охотник бросается снова, не обращая внимания на рану, но прежней ловкости у него уже нет. Поднырнув под его локоть, Лекс лихо разворачивается и выпускает последние две пули. Обе находят сердце охотника прежде, чем тот успевает уклониться. Картинно провернув револьвер в руке, Лекс убирает его в кобуру. Поверженный враг не подаёт никаких признаков жизни, на груди по ткани потрёпанного плаща расплывается тёмное пятно. Лекс подходит ближе и вдруг замечает в свете луны что-то странное. Погоди-ка, напарник, откуда у этого малого твой револьвер? На поясе у существа, терроризировавшего городок почти две недели, виднеется слишком знакомая Лексу кобура. Опустившись на корточки, Лекс извлекает из неё оружие и откидывает барабан. Пустой совершенно. Чем внимательнее Лекс изучает револьвер, тем очевиднее для него становится, что ошибки быть не может. Тогда он медленно переводит взгляд на лицо охотника, всё также скрытое тканевой маской. …Нет. Извлечённый из футляра у плеча нож справляется с тряпьём в считанные секунды, и Лекс оцепенело всматривается в застывшие глаза Андроксуса, деформированные зрачки которых стремительно тускнеют. Всё ещё человеческие губы, не приспособленные скрывать мутировавшие в звериные клыки, искусаны в кровь. О, чёрт, нет. Осторожно повернув голову Андроксуса, Лекс замечает почти бесследно затянувшиеся раны от выстрелов на правом виске. Пуль в револьвере Андроксуса было всего шесть, но ни одна из них не была серебряной. И в очередной раз воскреснув – после шестой попытки, – он уже забыл, как пользоваться своим оружием. Лекс садится прямо на землю, не сводя взгляда с лица бывшего напарника. Медленно снимает шляпу и, уронив её, обхватывает голову руками. Адреналин выветрился, и порез на щеке вяло щиплет. В глазах тоже щиплет и картинка расплывается. Лекс моргает, и от соли порез щиплет сильнее. Знаешь, ты мог просто рассказать мне всё. Не исчезать вот так. Мы бы придумали что-нибудь. Нашли лекарство. Нашли того, кто сделал это с тобой, и пустили его на фарш. И не из таких передряг вместе выпутывались, или ты забыл, безмозглый ты кретин? Пустой револьвер выскальзывает из руки Лекса и с негромким стуком падает рядом с его собственным. Невидимая ледяная рука стискивает грудную клетку. Становится трудно дышать. Чёртов идиот. Лекс не помнит, сколько времени просидел почти неподвижно на остывающем песке. Но когда он поднимает голову, предрассветные сумерки уже опускаются на дно каньона. Несмотря на тёплые летние ночи в этих широтах, Лекс вдруг осознаёт, что замёрз. Решение созревает в голове так легко, словно он обдумывал его всю ночь. Лекс сдёргивает с руки плотную перчатку и аккуратно закрывает ладонью глаза бывшему напарнику. Затем неуклюже берёт его на руки, выпрямляется и, небрежно загребая песок сапогом, засыпает натёкшую за ночь из тела лужицу крови. В глубине каньона, незаметная, если не присматриваться снаружи, зияет пещера в стене. Прохладный, чуть сыроватый песок на её дне без труда поддаётся раскопке – сначала ножом, а потом и руками. Он забивается под ногти, а пыль – в ноздри: платок слетел с лица ещё во время сражения. Но закапывать могилу потом уже намного проще, и Лекс торопливо, стараясь не смотреть в яму, сбрасывает весь вырытый песок обратно в неё. Мгновение подумав, он бросает туда же один из собственных револьверов, одновременно стиснув револьвер Андроксуса так, что белеют костяшки пальцев. Не беспокойся... Я позабочусь о нём. Выровняв поверхность, он водружает в изголовье крупный булыжник и отряхивает руки. Пот струится по его лицу, и рассеченная щека снова напоминает о себе. Солнце с любопытством заглядывает в пещеру, но до могилы его лучам не дотянуться ни в какое время суток. *** Я наплёл мэру, что не справился и едва ушёл живым. Они поверили мне. Были бы глупцами, если бы не поверили одному из двух лучших охотников за головами в этом городишке. Твоё доброе имя в безопасности. Конь рысью несётся по дороге, снова поднимая копытами клубы пыли. Но этот город может катиться к чертям. Будет приносить слишком много плохих воспоминаний. Солнце в зените, и крыши домов чуть ли не плавятся; над черепицей дрожит раскалённое марево. Часы на крыше обшарпанного здания мэрии бьют полдень. Пыльный и потрескавшийся дорожный указатель с названием городка остаётся далеко позади.