Худший кошмар бугимена

Худший кошмар бугимена Никто из довольных собой победителей монстров не оглянулся, чтобы удостовериться, что их оружие действительно сработало, как нужно. В книжке же было написано, что сработает. Да Гран Гиньоль и сам был уверен, что его убили. Но не мог же он, в самом деле, показать самоуверенным мерзким девчонкам, до чего страшно ему было умирать! И больно, между прочим. Что произошло потом, он не понял. Мучительное жжение в сердце вдруг оборвал сильный толчок в грудь, который будто вышвырнул его из собственного тела, вывернув всё существо шиворот-навыворот. Мир вокруг закрутился юлой и перестал существовать. Или это перестал существовать он сам? Потом он пришёл в себя, лёжа на траве, и невпопад подумал – что за чушь, откуда в его дворце трава? Но он ведь уже и не был во дворце. Он лежал на боку в голубом пятне света от покосившегося маяка. Маяк давно никто не зажигал, он светился сам, по старой памяти, пугая забредавших к нему в поздний час людишек. Наверное, в нём завёлся кто-то из собратьев-кошмаров, Гран Гиньоль не проверял. Ему было не интересно, он был занят своим грандиозным планом. Сейчас мысль об этом плане не вызвала ни разочарования от того, что он снова не удался, ни желания, назло всем, начать сначала. Он вяло взмахнул хвостом, отгоняя бестолковые мысли. О. Хвост. Кажется, силы к нему понемногу возвращались, как и способность двигаться. Он попробовал встать, и это даже удалось сравнительно легко… На четыре копыта. Он ошарашено заморгал, поднял правую переднюю конечность и поднёс к глазам, чтобы разглядеть получше. Нет, не померещилось, это в самом прямом смысле была нога. Покрытая гладкой розовой шёрсткой ножка, заканчивавшаяся миниатюрным копытцем, звонко стукнувшим о подвернувшуюся стекляшку, когда он её опустил. Таким же пристальным манером он осмотрел все три остальные конечности – там была та же копытная история, только на задних ногах ещё и красовались щётки из длинной радужно переливавшейся и шелковистой шерсти. Заранее содрогаясь, он попытался вывернуть голову и рассмотреть свой хвост и застонал от ужаса. Его прекрасный гибкий хвост превратился в несуразное помело, покрытое длинным переливчато-радужным волосом. Таким только мух гонять! Если найдутся мухи, которые позарятся на покрытую такой же блестящей розовой шёрсткой, как и на ногах, конскую задницу! Гран Гиньоль уже ничего не понимал. Или правильней было сказать, что он всё ещё ничего не понимал? Быть может, он после всех треволнений провалился в сон, от которого никак не мог проснуться? И ущипнуть себя тоже не мог, нечем… Чушь какая, разве кошмару могут сниться кошмары?! Откуда-то сбоку и снизу, почти у него из-под ног, донеслось знакомое пыхтение и хрюканье. Приглядевшись, он увидел кое-как прикрытую прогнившими досками нору в земле, откуда и слышались звуки и подозрительная возня. Ещё пара минут – и на поверхность один за другим выкарабкались его помощники-жабуны. Отряхнулись, огляделись, увидели его – и дунули прочь что было мочи, только пятки коротюсеньких ножек замелькали. Нет, ну какой это мог быть сон? Во сне не бывает так глупо, но в то же время складно. И жабуны бы ему не приснились, правда же? Он хотел было их позвать, хотя их разноголосые перепуганные взвизгивания уже затихали в отдалении. Но вместо связной речи получилось издать только ржание с очевидными нотками истерики. На которое кто-то откликнулся, и это были явно не его бестолковые союзники. Дикое ржание и топот отточенных копыт не пугали Гран Гиньоля никогда прежде, но сейчас он, прижав уши, шарахнулся и описал кривой круг по залитой дрожащим светом площадке, едва не провалившись в жабунячью нору и почему-то не решаясь скакнуть из пятна света в ночь, сквозь колючие кусты и порванную сетку ограды. Да и некуда было бежать, всё равно бы настигли. От гладких нефтяно-чёрных конских морд и боков, вдруг заполонивших всё вокруг, сразу стало тесно. От стука копыт и ржания, срывавшегося в визг, зазвенело в ушах. Ночные кобылы обступили Гран Гиньоля – того, в кого он превратился – плотным кольцом, из которого было не вырваться. Кольцо неумолимо сужалось. Копыта высекали искры из камешков на земле, глаза кобыл горели алым и злым. Над ухом объятого страхом – впервые в жизни! – бывшего кошмара клацнули острые зубы. Другая кобыла больно щипнула его зубами за плечо, третья толкнула грудью в бок, так что он едва устоял на своих тонких копытцах. Инстинкт подсказал развернуться навстречу обидчицам и нагнуть голову, устремив на них острый рог, про который он только теперь понял, что он у него есть. Но что один рог против целого табуна? – А ну прочь! – приказал властный голос из-за пределов освещённого круга. Кобылы заволновались ещё пуще и отпрянули. – Прочь, прочь, или вам заняться нечем? Оставьте дивное создание в покое! Кошмары обиженно заржали, но послушались и умчались прочь. Сразу вслед за тем освещённый клочок земли под маяком затопила клубящаяся и колышущаяся, словно густой дым, тьма. В которой прозвучал всё тот же знакомый голос: – Кто это у нас тут? Заблудшая овечка, задумавшая перескочить слишком высокий заборчик? – в голосе явственно слышалась насмешка, не слишком убедительно прикидывавшаяся заботой. – Ах, нет… Это в самом деле ты, Гран Гиньоль? Овечка, ха, да он бы сейчас многое отдал, чтобы стать злосчастной овечкой. Овечки хотя бы маленькие, можно было бы попытаться куда-нибудь забиться… или провалиться. От стыда. Куда сложнее было это сделать, оставаясь этим… как его только что обозвали, дивным созданием? У Гран Гиньоля уже было нехорошее подозрение о том, во что его превратили, но он всё ещё не мог поверить. Это же и впрямь был худший кошмар любого кошмара! Тьма, напущенная для эффектности, быстро рассеялась. Одежда вновь прибывшего, хоть и соткалась из его же тьмы, не была чёрной. Она отливала золотыми искрами звёзд, лунным серебром и глубокой синью ночного неба. Серебро блестело и в коротких зачёсанных в обманчивом художественном беспорядке волосах – он прожил долгую жизнь и намеревался прожить ещё дольше. Подведённые тёмным и синим глаза были цвета медового янтаря. И голос тоже был сладкий-сладкий, но Гран Гиньоль ни на секунду не обольщался. Властитель снов примчался на его испуганный вопль не из праздного любопытства и уж тем более не затем, чтобы его утешать. Высокий, худой, как палка, и такой же прямой, перед Гран Гиньолем стоял Сэндмен и разглядывал его с лёгкой усмешкой на змеиных губах. – Вот это тебя… преобразило! – искренне восхитился он наконец. – Ангельское пламя, я угадал? Гран Гиньоль возмущённо всхрапнул, стукнул копытами и замотал головой, стряхивая с глаз радужную чёлку. Как?! Откуда Сэндмену было знать про Ангельское пламя? И почему он явно знал про эффект от него больше, чем сам Гран Гиньоль?! – Ну разумеется, что ещё это могло быть? – продолжал разглагольствовать Сэндмен, прекрасно зная, что собеседник не сможет ему ответить. – Это распространённое заблуждение, что будто бы Ангельское пламя может нас убить. Мы ведь бессмертны, пока люди спят и видят сны. Иначе кто, скажите на милость, будет эти сны приносить и наполнять смыслом? Гран Гиньоль снова застучал копытами, пытаясь напомнить, что сейчас время не для философии о высоких смыслах снов, а для объяснений. Сэндмен хищно улыбнулся и развёл руками, как бы говоря: а что я? Я всего лишь хочу помочь. И продолжил с тем же фальшивым участием: – Тебе никто не удосужился сказать? Ангельское пламя всего лишь изменяет нашу природу на противоположную. Был повелитель кошмаров, стал симпатичный розовый единорожек. Сочувствую твоему горю, – на самом деле в его голосе не звучало ни нотки сочувствия, – но тебе теперь предстоит остаться таким надолго, если не навсегда. Привыкай, – тут он покровительственно похлопал новоиспечённого розового единорожка по крупу, как, наверное, хлопал своих кобылок. Для Гран Гиньоля это было уже слишком. Из больших глаз «дивного создания», обрамлённых пошло-длинными ресницами, скатились по морде две крупные слезы и упали на землю блестящими камешками. Сэндмен нагнулся – будто переломился пополам – и ловким движением смахнул их в ладонь. – Это я, пожалуй, приберегу. Ценная вещь, между прочим. Ну полно, не расстраивайся так. Может ещё не всё потеряно, и ты не останешься навсегда… вот этим, – он картинно указал на обиженно всхрапнувшего, но тут же навострившего уши Гран Гиньоля. Неужели Сэндмен знает способ вернуть всё, как было? Да он ему хоть ведро единорожьих слёз нарыдает на радостях, если только тот пообещает его спасти! Сэндмен, однако, немного охладил его энтузиазм: – Ты, конечно, понимаешь, что сделать из розового единорожка Гран Гиньоля ничуть не проще, чем сделать из Гран Гиньоля розового единорожка? Сам посуди, няням пришлось очень потрудиться, чтобы тебя обезвредить, значит и обратный процесс потребует определённых усилий. Ох уж эта его выспренняя манера выражаться… Что Гран Гиньоль понимал совершенно точно – это что над ним почти в открытую издевались, пользуясь его беспомощностью. Но что он, в самом деле, мог поделать? Только терпеть ради зыбкой надежды хоть что-то исправить. Он подумал – и подогнул передние ноги, с непривычки неуклюже опускаясь на колени, как послушная дрессированная лошадка. Мелкие камешки неприятно кололись, да и вообще ничего приятного в происходящем не было. Зато Сэндмена вроде бы получилось впечатлить. – Надо же, хорош, хорош, – протянул тот, рассеянно трепля Гран Гиньоля за гриву. – Ты так стараешься, что я, право, подумаю, что можно сделать. Кажется, я когда-то давно слышал, будто обратно можно превратиться, хорошенько напугав кого-нибудь… Заметь, это будет не так просто, как могло бы показаться, теперь все твои инстинкты будут против этого протестовать, да и кого в современном мире можно напугать сладким розовым единорогом с радужной гривой и шелковистым хвостом? – ему определённо доставляло удовольствие сыпать попавшему в беду собрату соль на все раны. – Плюс ещё понадобятся заклятия и прочие зелья, само собой разумеется… Но мы посмотрим, что можно сделать, посмотрим. А пока – вечер утра мудренее. Благо спешить нам некуда. Тут уж Гран Гиньоль не выдержал и высказал всё, что думал. Как это некуда спешить?! Да он готов хоть сейчас бежать пугать самых непугливых детишек на свете и добывать ингредиенты для этих самих зелий, и… и… И-го-го! Сэндмен выслушал его паническое ржание с милой улыбкой, а потом вновь потрепал его по гриве и даже почесал длинными пальцами между ушами. – Ты закончил? Пойдём, отведу тебе стойло где-нибудь рядом со своими кошмарными красотками. Да не бойся, они тебя больше не обидят, ты же свой… вроде как. Пойдём, пойдём, ночь уже на исходе. Что было делать Гран Гиньолю? Только послушаться и, уныло повесив голову, уши и радужный хвост, брести, куда сказали. Ночь может и была на исходе, а вот его новая жизнь ещё только начиналась. И она ему совсем-совсем не нравилась. Надо же ему было угодить всеми лапками и хвостом в свой худший кошмар.