***
— Елизавета Петровна, — услышала я холодный голос сзади. Я выровнялась, прекратив делать упражнение «мельница» и, сказав детям, чтобы они продолжали, обернулась к Елене. В семь утра она уже успела не только провести зарядку со своей группой, а и выставить её в очередь в столовую. К сожалению, детям от этого не было хорошо. Они извивались под стенами небольшого здания. Но молчали. Сама девушка была опрятна, как будто сама не делала зарядку несколько минут назад, а стояла в ателье и прямо на ней дошивали форму. Из её пучка даже волосинки не торчало. — Да, Елена Александровна? — Я мягко улыбнулась. — Ваша группа должна была прийти в столовую ровно в семь, чтобы позавтракать. Но вы опаздываете. Из-за этого мои дети сейчас вынуждены ждать ваших. — Так не мучайте их, — меня удивило то, что она не пускала детей из-за очереди. Из-за эпидемии и маленьких зданий, мы вынуждены покориться уникальному режиму, который составляли каждой группе отдельно. — Дайте им поесть. Мои всё равно ещё не закончили. Давайте просто поменяемся местами в очереди. — Вы читали методические рекомендации? Устав? Правила и режим дня в конце концов? — Она скрестила руки на груди. Изящные линии пальцев заканчивались нютовым маникюром. — Конечно. — Так почему вы нарушаете банальные вещи? — Елена подняла одну бровь. — Дети это не цифры на бумаге. Они не хотят вставать в такую рань. Поэтому мы опаздываем. — Есть дисциплина. Если они не способны выполнить простые обязанности, их ждёт соответствующее наказание, — её внимание привлекло что-то за моей спиной. -Эй! Девочки, вам кто-то разрешал останавливаться? — Она обратилась к моим подопечным, которые решили отдохнуть. — За работу! — В её голосе не было злости, но даже я почувствовала неприятные иголочки страха. Два слова, а дети с новой силой начали махать руками. — Елена Александровна, уверена, ваши дети не будут против, если первыми позавтракают они, а не мои, — я пыталась держать мягкость и самообладание. — Заканчивайте зарядку и кормите детей, — сказала она твердо. — Я не нарушу дисциплину. И приведите себя в порядок, — девушка оценила мой внешний вид и, цокнув, пошла к своим.***
Недалеко от главного здания есть небольшой сад. Там стоят лавочки со столиками. Тенёк — идеальное место в знойный день. И я решила повести детей туда. Расписание обязывало меня занять их чем-то «полезным». И я решила, что мы создадим декор для прощальной вечеринки в честь окончания смены, что будет через две недели. Вооружившись цветной бумагой, ножницами, клеем, ленточками, мы заняли столики и принялись за работу. Создание декорации сопровождалось пением и полной свободой выбора. Кто-то создавал мишуру, кто-то гирлянды, а кто-то просто пел, не желая что-то делать. Главное, чтобы все были здесь. Я показывала детям, как сделать цветы с помощью оригами, как к нам подошла Елена. Её подопечные были выстроены по трое в ровный ряд. У каждого в руках были тетради с ручкой. — Елена Александровна, вы что-то хотели? — Я оставила материалы и подошла к вожатой. Мне не хотелось, чтобы она многое увидела, чтобы потом многое не критиковала. — Да. Мы хотели позаниматься математикой здесь, но вижу место уже занято, — она осматривала то, что лежало на столах. — К сожалению. Может вы попробуете найти местечко в главном корпусе? — Про пытку детей математикой летом я решила промолчать. Целее буду. — К сожалению, — она на секунду улыбнулась уголками рта, — многие решили занять детей бесполезным делом и комфортных мест не осталось. Я надеялась на это, но, видимо, нужно искать дальше. — Удачи вам. Она ничего не стала отвечать. Лишь бросила в мою сторону холодный взгляд и вернулась к своим детям. Как же она меня выводит на… чувства. И не всегда они положительные. Я искренне восхищаюсь её ровной и уверенной походке, идеальному внешнему виду, хорошей речи, но то, как она обращается с детьми и мной непростительно.***
— Зина, тебе стоит погреться, — сказала я девочке, накрывая её полотенцем. Малышка слишком долго пробыла в море, её губы посинели и дрожали. — Но почему? — Захныкала она, недовольно падая на подстилку на песку. — Тебе нужно согреться, а иначе ты заболеешь, — я пыталась перекричать фоновый шум. — У меня хороший иммунитет, не заболею, — скривила губы Зина. — Я за ней присмотрю, — сказала другая девочка, по которой водопадом стекала вода с купальника. Яна присела рядом, сразу же намочив подстилку. — Хорошо, только иногда меняйте место дислокации, а то пятые точки отморозите если будете на мокром сидеть. Я вернулась к водной глади, чтобы присматривать за остальными сорванцами. Море было спокойнее некуда, но не дети. Они визжали, кричали, играли, брызгались. Я наблюдала за этим всем, погрузив ноги по щиколотки в воду. Главное, вовремя среагировать в случае чего, и вот поэтому я стояла так близко и одновременно так далеко к детям. С обеих сторон находились другие группы. Кто-то из воспитателей и вожатых, как и я, позволяли детям самим решать, когда они хотят купаться, а когда загорать. Но были и такие, что устанавливали чёткое время для этих дел. Елена тоже стояла в воде по колени. Её подопечные были тише остальных (и видно было, что этому завидовали некоторые из старших. Они пытались добиться такого же уважения-страха, но ничего не получалось), но именно они чаще других пытались ассимилироваться с другими группами. Возможно они так пытались скинуть с себя груз контроля, но эти попытки затеряться только вызывали гнев у молодой вожатой. Она всё чаще и чаще повышала голос на детей, когда возвращала в «семью». Купальник Елены был цельным, максимально закрытым, с небольшой юбкой на одной стороне бедра, которая должна была прикрывать эту сторону пятой точки. Но даже так я видела её круглую ягодицу. Интересно, это она в зале накачала или ей повезло с мышцами, которые от обычной нагрузки так хорошо держат форму? Видимо, девушка почувствовала взгляд на себе, потому что повернулась ко мне. Я, почувствовав иголочки страха и неудобства, быстро вернулась к наблюдению за детьми. Не хотелось бы, чтобы она подумала, что я глазела на неё. Хотя, это не самый плохой вариант. — Яна! Зина! Что вы делаете?! — Услышала я грозный крик. Я обернулась на Елену, а потом на тех, на кого она повысила голос. Девочки, сидящие на пледе, в панике рассаживались друг друга. — Елизавета Петровна, следите за детьми, а иначе их игры могут обернуться неприятными последствиями, — пригрозила вожатая открытой ладонью, будто держала невидимую тарелку. — Что произошло? — В недоумении я смотрела то на неё, то на девочек. — Яна выталкивала Зину с пледа. Думаю, вы понимаете, что это неприемлемое поведение и может обернуться проблемами по женски. И в этом будете виноваты вы, — её тон был точно таким же, как у моей преподавательницы из университета, когда та читала нотации за волосы. Вот только ей было около семидесяти лет. — Да, Елена Александровна, — я чувствовала себя нашкодившим ребенком, которого отчитывали. Проще, да и безопасней, было согласиться с тем, что ты виноват, немного послушать нотации, а потом забыть это, чем спорить. — И не делайте мне одолжений. Это ваша работа. Следите за детьми.***
— Елизавета, почему у тебя нет порядка в вещах? — Говорила Нина Евдокимовка, заметая комнату. Сегодня была её очередь убирать. Веником она мела не только пыль, а и мои тапки, в которых я хожу в душ и на пляж. — Почему нет порядка? — Я встала с кровати и начала спасать обувь. — У меня вещи на своих местах. И я не смешиваю чужое с мусором. — Ну как на своих местах, если я их вижу? — Она кивнула в сторону действительно советского шкафа, в котором хранила вещи только я. — Я же не виновата, что у шкафа нет дверки, — пожав плечами, поставила тапки под кровать. — А почему они в казённом шкафу? — А где им быть? — Как где? В чемодане. Это твои вещи. — Зачем их мять в чемодане, если есть шкаф с вешалками? — Для меня было искренне непонятно, зачем полтора месяца прятать одежду в чемодане. — Ты не знаешь правил приличия? Я тогда попрошу Елену Александровну рассказать элементарные вещи. У неё видишь какой порядок. Даже пижама идеально сложена под подушкой. Кровать застилает сразу же после пробуждения. А одежда какая выглаженная! — Хорошо, я вас поняла, — отвернувшись от женщины, я закатила глаза. Это было скорее от усталости. Благо, хоть наушники заглушают эти речи.***
— Ребят, мы должны поставить танец для завтрашнего вечера. У кого какие идеи? — Мы снова были в саду. Я снова коротала время с детьми. Они хором заныли, но полезли в телефоны, чтобы найти подходящий танец с песней. После завтрака они были как всегда ленивы, но далеко не сонные. И с телефонами довольно быстро работали. — Знаю, это не всем нравится и не все согласны участвовать, но так нужно. Давайте выберем что-то лёгкое, но необычное. Пускай наш танец запомнят все, а мы быстро отделаемся от тех тёток, которые складывали план, и будем отдыхать в лучах славы. Спустя некоторое время дети начали показывать разные тик токи с танцами. Конечно, некоторые были сами в что ни на есть простыми, даже слишком простыми, а некоторые были невероятно сложные. Но были и такие, которые можно было выучить. Жаль, что они не слишком нравились подросткам. Но никто не унывал. Если отвергали один вариант, приходило ещё пять. — Так, — я остановила бесконечный поток предложений, — давайте голосовать, а то вы так можете искать до завтра. От одного человека можно выставлять только один танец. Выходите по очереди, показывайте всем, а потом будем решать. Хорошо? Дети сделали так, как я попросила. Вскоре мы остановились на очень специфичной для нашего возрастного рейтинга песни — Senpai от Ромы Неваша и Шомы Тоса. Благо, танец нашелся автоматически вместе с песней. Спасибо тик току и человеку, который нарисовал танцующих персонажей. Мы приступили к разучиванию движений. Некоторые, конечно же, отказались, но большинство выстроились в ровные ряды и начали повторять за тем, что происходило на телефонах. Достаточно резкие и дерганые движения рук и ног выбивались из ритма, слов и просто общей картины, но дети старались, а это главное. Им не хватало плавности и грации, но это же дети. У некоторых это вообще был первый танец. Особо танцевитые девочки, которые быстро выучивали движения, помогали остальным. На них также легла обязанность закончить танец, а то тик ток был на минуту, а песня на две. Те, кто отказался участвовать в этом представлении, были посланы мной за холодной водой. Но совсем скоро некоторые из них были приведены Еленой. Я заметила её ещё когда она вышла из-за поворота. Её глаза не предвещали ничего хорошего. Мои дети шли за ней так, будто знали, что впереди их ждёт только виселица или плаха. Елена Александровна целенаправленно направлялась ко мне. Я уже пожалела, что вообще решила позаниматься с детьми на улице. Слишком легко нас было найти. Да и тех не нужно было отправлять за водой. Сходила бы сама. А так, влетит за «беспризорников, которые гуляют по территории лагеря в неположенное время». — Да, Елена Александровна, — смиренно начала я, когда она подошла поближе. — Вы в курсе, где шатаются ваши дети? — Она обперла одну руку об свою талию, и какой же худой она оказалась. Такое углубление между бёдрами и грудью было моей мечтой однажды, а потом я, благо, переросла группы на подобии «типичная анорексичка». И это я заметила только сейчас, на контрасте свободной футболки и руки, которая придала форму. — Да, они пошли за водой, — ответила я, знаками давая понять, чтобы мальчики пошли к остальным, что им здесь слушать нечего. — Вы наивно полагаете, что это так. Этих молодых людей я нашла под деревом с сигаретой в зубах. Чёрт. Ну и подставили же вы меня, парни. Воспитательную беседу проведут не только с вами, а и со мной. При чём, несколько раз. — Признаю, это мой прокол. — Если вы не можете совладать с этими детьми, попросите помощи у старших. — Наверное, вы своих сейчас оставили на такую помощницу, — мой голос был тихий и расстроенный. — Нет. В отличие от вас, я слышала, что сегодня будет кукольный театр в главном корпусе. Мои сейчас там. Блин. Я действительно забыла про это выступление. Но нельзя дать ей понять, что я облажалась и в этом. — У меня завтра выступление, вот мы и готовимся, а не прогуливаем, как вы подумали. — А-а. Ну удачи и впредь следите за своими дымоходами.***
— А-а-а-а! — Кричала во всю девочка Соня, пока медсестра удаляла ей сорванный ноготь. Бедняжка с мясом надорвала его, когда падала с лестницы и пыталась ухватиться хоть за что-то. Мальчик, который случайно толкнул ее, сидел рядом. Таким образом пытался поддержать-загладить свою вину. Сначала он хотел держать её за руку, но вскоре понял, что тогда он лишится своей конечности. — Нет! Пожалуйста! Хватит! — Орала Соня. Я держала маленькое тело, которое дергалось и тряслось от боли. — Ещё немного, — сказала медсестра, оттягивая ногтевую пластину. За ней тянулась плоть, которую тут же обрезали. Насыщенная цветом кровь стекала по рукам девочки и медработника, капая вниз: на стол или пол. — Мне плохо, — едва услышала я перед тем, как увидеть, что Толя упал без сознания. — Всё, — медсестра наконец удалила ноготь и принялась обрабатывать его бывшее место обитания. — Ты, — она обратилась ко мне, — в той тумбочке нашатырь. Я оставила Соню и нашла спирт. Привести мальчика в себя не составило особого труда. Но он был белый, как снег. На губах не было и грамма розового пигмента. — Толя, ты как? — Я хлопала его по щекам. — Что? — Переспросил он. — Ты в порядке? — Да, да. Он собирался встать на ноги, но как только его взгляд упал на девочку, которой перевязывали палец, а она сама была в крови, мальчик снова потерял сознание. — Толя! — Я искренне испугалась за него. Видимо, после решения проблем детей, я приду сюда за валерьянкой.***
— Чёртовы сорванцы, совсем сегодня взбесились, — жаловалась Нина Евдокимовна, размазывая крем по рукам. — На море они сбежали. Где вы видели такое? — И не говорите. У меня сегодня мальчик выпрыгнул из окна и сломал ногу, — поддержала разговор Елена, не отрываясь от книги. Интересно, почему же он решил выйти в окно? — Видимо кола на них так влияет. Нужно сказать заведующей, чтобы она больше не заказывала её в наш магазин. — Слишком много сахара в крови ребенка к беде, — добросила Александровна. — Это точно. В мои года в лагерях вода с газом была уже роскошью. А вы почему молчите, Лиза? — А что мне сказать? — Я оторвалась от телефона и посмотрела на женщину. — У неё сегодня просто мальчики курили за зданием. Вот она и тихая, — хитрые, с едва уловимой ухмылкой, глаза посмотрели на меня из-за обложки. — Что? Вы доложили об этом главной воспитательнице? — Старшая воспитательница на секунду замерла. — Нет. Мы уладили это, — спокойно ответила. — С кем? Как? — Недоумевала женщина. — С мальчиками. Мы поговорили потом, решили, что они поступили плохо для своего здоровья и они пообещали больше не курить до конца смены. — Пообещали они. А как же. Нашли молодую дурочку и навешали ей лапши на уши. Кто курил? — Я решила проигнорировать этот вопрос. — Елизавета! — Что? — Как что? Я спросила, кто курил? — Это мои дети, мои проблемы. Извините, но это не ваша головная боль. — Что за наглость. Ох, Елена Александровна, я не понимаю, как ваше поколение может так относится к здоровью молодёжи.***
— Раз, два, три, — отсчитала я пальцами. Включилась музыка и мы начали танцевать. Танец не был сложным, но наша пластика не позволяла повторить всю грацию и красоту движений нарисованных персонажей аниме из тик тока. Движение одно, потом второе. В голове я держала то, что главное не сбиться до смены людей на сцене. Прыжок, рука туда, рука сюда. Хлопок. Стало жарко, а потом пришло время удалиться за сцену. Я видела лица воспитательниц и вожатых, когда звучала песня. Она им явно не понравилась. Им было стыдно. Но а я наслаждалась этим. Хоть немного отыграюсь з критику. Когда всё закончилось, за кулисами мы поздравляли друг друга, хлопали, говорили комплименты, стоя в кругу добра. — Елизавета Петровна, можно вас на минуту? — Елена Александровна незаметно для меня появилась на входе, испугав меня. Её руки были сложены на груди. — Да, конечно, — я направилась к ней. — Что это было? — Спросила она, не дождавшись моего приближения. — Вы о чём? — Я пыталась сделать искренний удивлённый вид, подходя ближе. — Ваш танец. Точнее, песня, под которую вы танцевали. Вы вроде бы не глухая, но почему-то позволили услышать это детям. — Думаете, Моргенштерн лучше бы подошёл для сцены? — Съязвила я. — Очень смешно. Вы хоть понимаете, что эта песня не для детей и мест, где бывают дети? — Ребята выбрали её путем голосования, значит, их всё устраивает. — Какая разница, выбрали они или нет. Вы вроде бы взрослая, за вами последнее слово, а не за ними. — Елена Александровна, знаете выражение не лезь со своей метлой в чужой монастырь? — Адреналин и эмоции от выступления давали о себе знать. — Вы даже верно сказать выражение не можете, а хотите самостоятельности. Как вам тогда доверять детей? — Как я уже сказала, это мои дети, моя проблема и моя работа. Не ваша, — я вернулась к детям.***
— Это ужас! Как такое можно было допустить до сцены? Стыдоба! Елизавета Петровна, вам есть, что сказать? — Главная воспитательница расхаживала по комнате и отчитывала меня. — А что мне сказать? — А вы будто не знаете. Как вы допустили такую песню к детям? — Её выбрали те дети, от которых вы пытаетесь отгородить то, что они и так уже слышали. Если вы думаете, что это ужасная и пошлая песня, то вы ещё не слышали их плейлист для колонок. — Да какая разница, что у них там в колонках! Вы позволили этому сыграть на сцене! Я откровенно устала от этого разговора. Надоело мне мусолить одно и тоже с разными людьми. Да и смысл, если их не переубедить? Я молча начала ждать, когда ей надоест вычитывать меня.***
Главная наконец ушла. Мои соседки смогли войти в комнату. Елена сразу скрестила руки на груди и уставилась на меня. Она была явно довольна, что оказалась права. — Впредь вы будете думать прежде, чем ставить такие песни на сцене? — Спросила она, подходя ближе. Я чувствовала жар её тела, духи с запахом лаванды. Не прикасаясь, она прижимала меня к углу. — Не знаю, — я старалась держать самообладание. — Поживем увидим. Удачи в вашем завтрашнем концерте.***
— Толя, вижу, ты до сих пор отрабатываешь палец, — сказала я мальчику, который нёс не только свою тарелку к столу, а и тарелку девочки, чей ноготь недавно пострадал. Мне приходилось ждать, пока все дети не сядут, и только тогда я смогу взять свою порцию и поужинать. — Я теперь её раб до конца смены, — заныл он. — Соня, а ты ловкая девчонка. Такого парня заимела в свои должники. Научишь находить помощников? — Подмигнула Соне. — Не. Повторять такое я не хочу. — Елизавета, а давайте поужинаем на берегу моря? — Предложила одна смелая девочка. — Да, давайте, ну пожалуйста, — тут же поддержали другие дети. — Если вы хотите… — Да! Хотим! — Берите всё нужное и пошли.***
— И что вы тут делаете? — Послышался недовольный голос Елены. Я чуть не подавилась, но постаралась сохранить спокойствие хотя бы внешне. Но вот дети испугались и замерли. — Елена Александровна, вы меня преследуете? — Сделав полуоборот, я улыбнулась девушке. — Много чести. Так, почему вы находитесь здесь? — Мы решили поужинать на берегу моря, хотите присоединиться? — В отличие от вас, я понимаю, что это против правил. Видимо, вы не читали свод законов для нас. — Почему же? Читала. И там не было ничего про то, что нельзя есть на берегу моря. Да, нельзя проносить еду в лагерь и жилые комнаты. Но этот берег не участок лагеря. И еду мы не пронесли, а вынесли и назад её не вернём. — Да я вижу, вам заняться нечем. Начали с огнем играть. — Скорее, я смотрю чуть выше стены, за которую вы цепляетесь, — я вернулась к наблюдению за слегка волнующимся морем. — Знайте, это вам с рук не сойдёт, — прошептала Елена мне на ухо. — Пожалуетесь на меня старшей? Мои-то дети не ябедничают, а вы моя ровесница. — Возраст и единый закон разные вещи. Одно другому не мешает. Зато мешает ум, который приходит с возрастом, что даёт понять, где абсурдные законы, а где нормальные. — Как скажите. В любом случае, моё предложение присоединиться всё ещё в силе. — Лучше следите за детьми, а не морем. Аналогично.***
— А здесь памятник в виде гитары. Он установлен в честь первого в нашей стране турне музыкантов. Это был первый, как бы мы его сейчас назвали, музыкальный фест. Здесь даже побывали некоторые композиторы из Могучей кучки*. Но кому я это рассказываю? Ребятам хотелось поскорее, чтобы закончилась экскурсия и мы пошли в посёлок, где можно купить чего-то вкусного или безделушку. — Так. Последний памятник и мы пойдем по магазинам. Дети оживились. — А этот камень был положен на месте обезглавливания последнего командира вражеской армии. Кто помнит, с кем и когда мы воевали на этом месте? Пару парнишек и дальнозоркая девочка сказали верные ответы. — Да. С ними. И вот мы победили, а тут теперь стоит этот памятник. — Он какой-то абстрактный, — высказалась Ева, поправляя очки. — Согласна. Камень на другом большом и плоском камне мало что может сказать о прошлом, но если знать историю, то ты начинаешь смотреть на него с другой стороны. А теперь по магазинам? — Да! Наконец! — Только смотрите, не тратьте всё сразу же. И не потеряйтесь!***
Было уже совсем темно. Уличные фонари через один освещали территорию лагеря. Мы наконец вернулись «домой». Комары не оставили на нас живого следа. Хотя, некоторых они не с особой охотой ели. Повезло им. Меня едва спасал только купленный спрей, а им и без спрея было нормально. Я убедилась, что все дети зашли в свои комнаты и сама направилась к себе. Мне предстояло увлекательное путешествие через двор и по лестнице на три этажа вверх. Я зашла в маленькое здание вожатых. Включила лампочку в «подъезде» и чуть не умерла от испуга. На лестнице стояла Елена Александровна. Я впервые видела её такой усталой и без идеальной причёски. В её тонких музыкальных пальцах тлела сигарета. В круглых глазах было не то, что удивление, но она точно не ожидала увидеть меня — Опаздываете, — кинула девушка раздражённо. Она явно не была довольна, что я застукала её за таким низким и гнусным занятием. Может её отчитать, как она отчитывала моих детей за курение? — Не спится? — Устало спросила я, подходя ближе. — Как и вам. Пол третьего, а вы только вернулись, — Елена указала на наручные часы. Она не знает, что дети тоже только вернулись? Ну и отличного. — Сделаете одолжение? Позавтракаете утром первее моих? А я сделаю вид, что мы тут не встречались, — предложила я, не глядя на вожатую, когда мы оказались на одной ступеньки. — Хм. Хорошо.***
Ключик к взаимосуществованию с Еленой Александровной оказался весьма прост. Нужно было просто уличить ее в том, что она такой же обычный человек со своими пороками. Вот только я нашла всего один, по её мнению, недостаток. И этого было мало, чтобы сделать мою жизнь более легче. Я не собиралась заниматься шантажом, но мне понравилось то, что она пошла мне навстречу за хранение такого маленького секрета. Мне хотелось ещё. Хотелось узнать её лучше, хотелось увидеть её за чем-то «неподобающим для вожатой», а потом просто носить это в своей памяти так, чтобы и она знала это. Будто пулю повесить на шею, как напоминание о прошлом. Чтобы она ещё сильнее ослабила свою хватку. Но для этого нужно было специально искать и выжидать нужный момент. А такого не представлялось возможным. Девушка была очень однотипной и не позволяла подобраться к своей тёмной стороне. Использовала Елена то, что мы ужасно уставали за день и быстро отрубались, она проскальзывала из комнаты и выкуривала одну сигарету. И всё. Дальше она использовала жвачку, чтобы скрыть запах изо рта, и шла спать. Признаться, я была разочарована.***
— Метите тщательней. Я вижу пыль в углу, — Елена Александровна появилась в дверном проёме и начала комментировать мою уборку. — Извините, но это пепел только что с вас осыпался, — с ухмылкой сказала я. Нина Евдокимовна была на прогулке со своими, поэтому мы спокойно могли так разговаривать. Я подняла взгляд на девушку и чуть не поседела. Если бы у неё была супер способность, то это были бы однозначно лазеры из глаз, которыми она сожгла бы меня. — Елена Александровна, почему вы скрываете то, что курите? Ладно перед детьми, но перед нами-то зачем? — Решила ретироваться я. — Вам меня не понять. — Я на литературе ради зачёта поняла всю глубину символизма старушки из «Убить пересмешника». Так что, говорите. — Какая вам разница? — В принципе, — я скривила губы, как бы раздумывая, — это нужно для вашего шантажа. — Шантажа? — Да. Хочу, чтобы вы наконец отстали от меня со своей правильностью, — оставив веник на полу, я сделала пару шагов в сторону девушки. — Правильностью значит… — Ага. Вам самой не надоела эта педантичность, эта вычурность, лицемерие? — Как я уже сказала, вам меня не понять, — она выровнялась так, будто готовилась отражать мои выпады. — А вдруг я пойму и помогу? — Мы были на расстоянии вытянутой руки. Ещё бы немного и я снова услышала бы её парфюм. — Ваши наивные слова меня веселят, — проговорила она вкрадчиво. — Тогда, повеселитесь на славу, а то по-людски вы не умеете отдыхать. Она не смогла найти, что мне ответить. Развернулась и ушла.***
Дискотека в честь дня посёлка, к которому прикреплен наш лагерь, была в самом разгаре. Я стояла под стеной, подпирая её, и наблюдала за скачущими детьми. Некоторые умники пронесли свои колонки и пытались танцевать под свои треки. Таких нужно было вылавливать и забирать то, что издает не одобренные звуки. Но я решила не делать этого. В конце концов, если они скачали эти песни себе на телефон или флешку, уже поздно пытаться уберечь их ушки от взрослого мира. Да и выискивать их было делом не хитрым. Вокруг колонок собирались группки. Кто был поумнее, тот шел в самый центр или не останавливался на одном месте. Мне не хотелось портить кому-то веселье. Не хотелось, чтобы и воспитательницы отчитывали за безделье, поэтому, найдя дальний и многодетный угол, я затаилась в нем. И хотя играла светомузыка, в спортзале было достаточно темно. Идеальное сочетание, чтобы просто постоять и отдохнуть. — Нужно поговорить, — вырвал из нерваны строгий голос сзади. Я обернулась и увидела мою дорогую «подругу». — Пошли, — без ожиданий, без просьб и вежливости она повела нас из помещения на улицу. — Что вы хотели? — Спросила я по пути, но была проигнорирована вплоть до того, пока Елена не решила остановиться. — Я много думала о ваших словах, — внезапно начала она. — О лицемерии и понимании. Это сложно объяснить, но вы заставляете меня завидовать вам. — Простите? — Я не из тех, кто повторяет дважды. И… мне сложно это признать, но вы лучше меня. Я ненавижу то, что я нравлюсь тем воспитательницам и вожатым. Меня убивает тот факт, что дети меня ненавидят, хотя я же ничего плохого им не сделала. — Вы понимаете за что конкретно они вас невзлюбили? — За мой перфекционизм и соблюдение правил любой ценой. Знаю. — А почему вы так поступаете? — На это есть причина. И поэтому я прошу у вас помощи. — Помощи? Какой? — Всё так сложно, — она на секунду впилась пальцами в голову, немного попортив причёску. — Вы заставляете меня чувствовать надежду на светлое будущее. Глядя на вас я чувствую любовь. — Елена Александровна, о чём вы говорите? Вместо ответа девушка впилась мне в губы. Жадно и неуклюже. Я даже не смогла среагировать. Так и замерла с открытыми глазами и рукой в воздухе. Я почувствовала горький вкус алкоголя. Она выпила. Теперь понятно, почему Елена ведёт себя так. Наверное, алкоголь отобрала у ребят, которые пронесли его в лагерь. Ещё один порок. Признаться честно, мне определенно понравились её действия. Наконец случилось то, что я давно жаждала. — Простите, — её голова легла мне на плечо, а руки крепко обняли, — но я больше не могу это скрывать. Вы мне нравитесь… Сильно… Но мои родители ни за что не примут меня такой. Мне нужно сбежать от них. Пожалуйста, заберите меня к себе домой на пару дней после того, как мы уедем отсюда. Пожалуйста. — Елена Александровна… — Просто Лена. — Лена, я могу помочь тебе… — Меня перебили, сильнее сжимая хватку: — Спасибо большое! — Но тебе нужно сейчас поспать, — сказала я сдавленно. — Я трезвая. Ага. — Уверена, нам лучше будет обсудить этот вопрос утром, когда наши головы будут лучше соображать. — Может ты и права. — Пошли, ляжем сегодня раньше детей. — А они? По правилам… — К черту правила, если хочешь, чтобы я помогла тебе. — Долой правила, — очень тихо повторила она.***
— Елена Александровна, вам пора вставать, — тихонько будила я девушку на зарядку. Нина Евдокимовна покинула нас, обидевшись на то, что мы бросили вчера детей и эгоистично пошли спать, поэтому я могла позволить себе касаться кожи девушки так, как это делают не коллеги и даже не подруги, а кто-то поближе. — Кто будет гонять детей, пока они будут досыпать на ходу? — Елизавета? — Пробурчала она. — Доброе утро. — Доброе… Елизавета, — её глаза резко округлились, — простите меня за вчерашнее. Я не хотела вас целовать. — Думаю, хотела. Ещё как хотела, — я улыбнулась и села на кровать. — Я честно думала, что умею пить, но видимо навыки растеряла. Простите. Больше этого не повторится. Вот она, «порочная Елена». Такая нежная и слабая передо мной. Такая равная обычному человеку. — Я думала над вчерашним. Скажу честно, я не против повторить той поцелуй и перейти на более близкий уровень, но при условии, если ты нормально расскажешь, почему ты хочешь сбежать от родителей ко мне. — Мои родители военные. Оба, — она поникла и голос дрожал. — Я на жёстком контроле у них. Всё моё поведение — привычка из-за жизни с ними. Эта практика — моё спасение. Я соврала им, что тут нет связи и интернета, чтобы не делать ежедневный видео отчёт. Они очень многое мне запрещают, лезут в личные вещи, воспитывают ремнём даже после моего совершеннолетия. Я так больше не могу. Я хочу сбежать от них, но все мои попытки сбежать до этого момента были тщетны, потому что они то паспорт мой прятали, то из дома не выпускали, а на учёбу отвозили на машине и забирали также. Сейчас у меня есть шанс сбежать, — она осторожно взяла мои пальцы. Я ответила на этот жест, сжав их. — Всё необходимое у меня с собой. Но мне нельзя бежать именно с лагеря, ведь он принадлежит их давним знакомым. Если я пропаду сейчас, они позвонят родителям и те всё узнают. И мне нельзя встретится с ними по приезду, а иначе конец побегу. Нужно сбежать в этом промежутке, когда смена закончится. Но у меня нет родных и друзей, к которым я могла бы обратиться за помощью. Только ты. Поэтому я прошу помощи у тебя. — Лена, — я взяла ее за щеку, поглаживая — я помогу тебе. Заберу к себе. Ты сможешь остаться столько, сколько тебе нужно, у меня своя квартира. — Правда? — Правда, — она обняла меня. — Но, пожалуйста, сделай остатки пребывания в этом лагере сносными не только для меня, а и для детей. Мы все хотим отдохнуть в последние дни лета. Помнишь, что я вчера сказала? — Долой правила? — К чёрту собачьему эти правила. Будь собой, а не родительской куклой. — Но я не умею по другому. — Придется учиться.***
— Елизавета, а вы хорошо влияете на Елену Александровну, — сказал Рома, помогая мне убирать спортзал, пока сама Лена выносила полные пакеты мусора. Все, кто был в спортзале, отрабатывали наказание за вчерашние проступки. — Да? — Удивилась я. — Да, она сегодня не гоняла нас, как обычно. Вы почаще с ней разговаривайте. Может даже она разрешит нам переночевать на берегу моря в палатках. — Не представляю, сколько же мне нужно будет разговаривать с ней, чтобы она хотя бы подумала над этим предложением. — Ну пожалуйста. Это было бы так классно, — поддержала другая девочка. — Хм. Давайте так. Вы убираете здесь всё, моете, выбрасываете мусор за полчаса, не спалив меня и Елену Александровну, а я договариваюсь с ней об этой идеи. Идёт? — Вы сначала уговорите её. — Хорошо. Дождавшись, когда вожатая вернётся, я оставила своё орудие труда и обратилась к Елене: — Елена Александровна, можно вас на секунду? Дети начали наблюдать за нами. Даже те, кто не был из наших групп, начали про себя делать ставки, через сколько меня пошлют или я сдамся уламывать ее. — Елена Александровна, я хочу с вами поговорить об одной идее. — Какой? — Давайте выйдем в коридор. — Это качается моего побега? — Спросила она, когда мы остались одни. — Нет. Есть возможность сейчас откосить от уборки. Дети сами всё уберут и скажут, что мы помогали им, а не отлынивали. — Но?.. — Но ты должна согласиться для своей группы провести ночь в палатках на берегу моря. — Что? Это же ужас. Это опасно и даже запрещено. Нет. — Лена, во-первых, к черту правила. Во-вторых, это отличная возможность дать детям незабываемые воспоминания. В-третьих, если ты согласишься сделать это, ты начнёшь работу по отделению себя от того, что создали из тебя родители. Ну и в-четвёртых, я там буду. Буду с тобой в одной палатке. Что скажешь? — Лиза, я правда не думаю, что это хорошая идея. — Лена, мы можем сейчас отдохнуть, а потом провести незабываемую ночь на берегу моря. Что тут думать? Тут соглашаться нужно. — Ладно. — Да? — Да. — Дети, извините, но убирайтесь сами, — радостно крикнула я в зал. — Я только что выбила для некоторых из вас ночь в палатках на море. — Да! — Порадовались они.***
— А что, если Евдокимовна расскажет о нашей пропаже? Наверняка главная сильно разозлится, когда узнает о этой ночёвке, — нервничала Лена, прижимаясь ко мне. Лежать на песке было прохладно. Мы не учли, что возле воды вообще прохладно по ночам. Два пледа не спасали. — Не думай об этом, — отвечала я на автомате, потому что начинала засыпать. — Не могу. — Тогда, думай про себя. Осталась неделя. — Неделя… Мне страшно. — Почему? — А вдруг ничего не получится? Вдруг родители приедут забирать меня? Или найдут? — Знаешь, в чем твоя проблема? — Я открыла глаза, поворачиваясь. — Ты слишком много думаешь о правилах и последствиях, если нарушить эти правила. Забей. Отдайся жизни хоть раз. — Будь это так просто… — Спи. — А-а-а-а! — Закричали девочки из соседней палатки. Мы с Еленой вскочили на ноги и, чуть не сорвав замок палатки, выбежали на ночной берег. Наш страх моментально прогнал сон. В наших головах была лишь одна мысль — защитить детей. На улице практически ничего не было видно. В других палатках начали включать фонарики телефонов. Дети также выползали наружу. Луна вообще не освещала. — Что здесь происходит? — Строгим голосом спросила Александровна. Все затихли. Было слышно лишь шум моря и насекомых. Лучи света направились на нас и палатку, откуда кричали. — Нас напугали, — ответила одна девочка, вытерая слёзы. — Придурки! — Другая бросила подушку в парней, которые вышли из-за палатки, смеясь. — Мальчики, вы в своем уме? — Я старалась не повышать голос. — Вы понимаете, что это не смешно? — Максим, Юра, Ярослав, если вам не хватает мозгов, а это по всей видимости так и есть, вы можете хотя бы не генерировать такие бессмысленные идеи? — Елена подошла к мальчиком совсем близко. — Вы показываете себя не просто в дурацком свете, а в сам что ни на есть дегенеративном. Ваш общий мозг думает, что это забавно? Смешно? Нет. Никто нормальный так не думает. И хотя отчитывали трёх проказников, мне самой было страшно и неприятно слушать это. Если я чувствовала себя так здесь, за спиной, будучи равной этой девушки, даже не представляю, как бы я сралась будучи на месте тех парней. — Идите в палатки спать. Завтра утром я поговорю с вами. Вы все, отбой. Представление закончилось, — скомандовала вожатая. Дети поспешили скрыться. Мы снова погрузились во мрак.***
Я смотрела на рассвет. Большой, круглый, жёлтый шар медленно, миллиметр за миллиметром поднимался из-за голубого горизонта, окрашивая всё вокруг себя в светлые тона. — Не хочешь искупаться голышом? — Спросила я у Елены, не отрываясь от солнца. — Ты что? — Она так посмотрела на меня, будто я наркотики предложила. — Ничего. Просто спрашиваю. — А вдруг дети проснутся? Вода холодная. Да и это слишком… — Ну, как хочешь, — я, стянув с себя футболку и шорты, в которых спала, забежала в воду. Море оказалось не холодным. Наоборот, освежающе приятным и обволакивающим. Я занырнула с головой. С утра это было просто идеально. — Ну как водичка? — Подошла к краю суши Елена. — Тебе просто необходимо занырнуть, — ответила я, закидывая мокрые волосы назад. — Вода просто афигенная. — Верю на слово, но я пас. — Да ладно тебе. Не бойся. Не утопишься, — я начала тащить девушку за руку. Загнать её по колени мне удалось, но дальше она отказывалась идти. — Елизавета Петровна! — Снова этот строгий голос. Я застыла. — Это уже не смешно. Теперь мёрзнуть, пока солнце не начнёт греть, — я отпустила её и, стушевавшись, погрузилась в воду.***
— Ладно Елизавета, но вы, Елена Александровна, от вас мы такого не ожидали. Вас укусили или быть может вы заболели? А иначе я не могу понять, как вы согласились на это! — Старшая вожатая ни на секунду не понижала тон. Всё орала на нас и орала. Отчитывала она нас, как детей. Но наконец Александровна была со мной на одной стороне. Наконец Елена не стояла за спиной моего воспитателя, а была рядом. Я хотела украдкой взять руку девушки. Наверняка она сейчас боялась, что позвонят её родителям. Да и просто выслушивать этот крик не очень приятно. Но это же я её уговорила. Это моя вина. — А у тебя краска последние извилины мозга прожгла? Хотя, это наверняка твоя идея была, поэтому там должна была остаться хотя бы капля серого вещества для таких вот идей. — Да, — я решила пойти по простому пути. Буду соглашаться со всем. Пускай на меня дольше поорут, пускай меня посчитают дурой, но хотя бы на Елену не будут так волать. — Что да?! Что да?! Ты хоть понимаешь, что нам было бы, если бы дети потерялись или их укусила бы змея?! А если бы утонули?! — Да. — Нихера! Нихера ты не понимаешь!***
— Уже завтра прощальный вечер, а послезавтра отправка, — мечтательно сказала Елена Александровна, подметая двор. Это одно из наших наказаний. Не самое страшное. Самое ужасное — у нас забрали наши группы. Их передали более «ответственным» вожатым, а мы стали запасным вариантом. — Угу. Готова? Не боишься? — Снова шутишь? — С тобой пошутишь… Только, когда мы приедем, не смей наводить порядки. — Постараюсь. Наивная. Она думает, что я просто хочу сохранить некую неаккуратность в квартире, а не творческий беспорядок, который ждёт меня. Но я просто не хочу, чтобы она продолжала поддерживать в себе стержень родительского контроля. Пускай в ней вырастет своё собственное «Я». — Хочу уже увидеть твой дом. — Уверена, тебе понравится.***
— Давайте сделаем общее фото, Елизавета, — предложила Зина, оглавляя ораву «моих» детей. — Конечно. Елена Александровна, сфоткаете? — Давайте, — согласилась она. Наша группа встала напротив ворот лагеря. Потрепанная надпись «Осьминог» возвышалась над нами. Улыбка на фразе «Чиз», пару щелчков и мы были свободны. — Можно ваш инст? — Тут же спросила девочка. — Конечно, — я продиктовала буквы. — Спасибо. Я отмечу вас на фото. — Не забудь и мне в личку скинуть. Выставлю у себя тоже. — Хорошо. — Будьте аккуратны и не забывайте, что дружба очень важна, — меня начало пробивать на слезу. — Давайте обнимемся напоследок. Мы образовали живую кучку. Я отстранилась от детей. Их новая вожатая начала сгонять к автобусу. Я посмотрела на Елену. В её глазах читалась грусть и отстранённость. Конечно, её дети боялись. Невзлюбили после первого же дня. Мне жаль её. Я подошла к девушке и поцеловала её. Не в щеку или лоб. По настоящему, глубоко и жадно. Она была в шоке, но через секунду взяла инициативу в нашем тандеме в свои руки. Было так кайфово. Но когда мы отстранились, в зеленых глазах я четко видела: «Тебе конец. Я съем твой мозг в дороге». — Последняя пакость этим злым тёткам, — шёпотом пояснила я, пытаясь не дрожать. Такая выходка была очень смелой даже для меня, так ещё и строгость Лены заставляла усомниться в надобности этого поцелуя. Дети, которые увидели нас, начали ахать. Им явно пришлось по душе наше маленькое представление. Но вот взрослые покраснели во всех смыслах этого слова. Они пытались отгородить своих подопечных от нас. Но нас заметили все присутствующие. — Елизавета, Елена, что вы себе позволяете? — Завелась главная. — Больных людей я не потерплю на своей территории! Вон! И к детям даже не думайте приближаться! Я засмеялась. Не истерично и не громко, но этот смех был искренен. — Что ты смеёшься, дура?! Вон! Я сказала вон! — Она приблизилась ко мне и начала пинать меня и мою спортивную сумку, где были бытовые вещи. Зря она это сделала перед сотней детей, у которых есть телефоны. — Чтобы глаза мои вас больше не видели! Я наблюдала за психованной женщиной, держа Елену за руку. Девушка сильно сжимала её. Нервничает? Или злится? В любом случае, это было не важно. Наше такси приехало в тот момент, когда моя сумка с очередным грохотом перекосилась с одного места в другое. — Всего вам хорошего! — Крикнула я детям. — Берегите себя и не ставайте на скользкую дорожку злобы! — Пошли уже, — Елена потянула меня к спасительной машине. — Да! Катитесь отсюдова! И вещи свои поганые забирайте! Больные извращенки.***
— Твоё представление было ни к чему, — отвернувшись от меня, сказала Лена. Таксист говорил по телефону, поэтому мы не беспокоились о нашем диалоге. — Может быть, но мне захотелось подарить детям возможность в последний раз повеселиться над теми клушами. — Ты жестокий человек, знаешь это? — Она повернулась и её холодный взгляд заставлял усомниться вообще во всем. — Возможно. В любом случае, мне понравилось и я бы повторила это. А ты бы нет? — Я бы повторила самую первую часть этого всего, но в более интимной обстановке. — В вагоне? — У тебя дома. — Зануда. — Свободная зануда, — поправила она и блаженно откинулась на сидушку. — Эй, я люблю тебя. — А я тебя, — мы взялись за руки, проехав так оставшиеся путь.