***
Уже вечерело. Хоть и палящие лучи солнца всё ещё щипали кожу, покрывая её лёгким загаром, вечерний прохладный ветерок, просачиваясь через толстые кроны елей, уже охлаждал вспотевшее за день тело. В лесу этот ветер становился более сильным, что шло на руку запыхавшемуся, после достаточно длительной пробежки, Лагунову. Впереди, совсем недалеко виднелись лагерные домики и, всё-таки остановившись возле высокого дерева и облокотившись на него, Валера тяжело вздохнул. На его щеках виднелся пунцовый румянец. Буквально несколько минут назад он поцеловался. И поцеловался не просто с какой-то девочкой из отряда, а с Сергушиной. Хоть касание и было коротким и мимолётным, мягкие губы девочки всё ещё ощущались на валеркиных, что загоняло того в более бордовые оттенки краски. А ведь Лагунов всего лишь хотел успокоить эту плачущую девчушку и, сам того не заметив, коснулся её совсем уж не по-дружески. Так ещё и оставил её в этом лесу, совсем одну. Стукнув кулаком по рельефной коре ели, Валера цыкнул и обернулся. Видимо, он бежал довольно долго, ведь Сергушину нигде не было видно. Кошки совести начали скребстись на сердце Валерки, но, вспомнив совсем недавнюю ситуацию, болезненные красные пятна с щёк переместились на шею и уши, а при воспоминании об удивлённом и смущённом лице Сергушиной с заплаканными глазами Лагунов понял, что ближайшие пару часов минимум не сможет спокойно смотреть на девочку. Но в то же время Валера понимал, что Сергушиной категорически нельзя оставаться одной. Не сейчас. Хорошо взвесив все за и против, Лагунов с камнем на сердце поплёлся дальше к домикам, иногда спотыкаясь о ветки и шишки. Он всё равно не сможет ничем помочь девочке при чрезвычайной ситуации в таком состоянии, а смущать саму Сергушину было хуже комочков в манной каше. Выйдя на каменную тропинку, ведущую к различным корпусам и домикам, Валерка направился в свой, всё ещё раздумывая о безопасности девочки. По пути ему попадались более младшие детишки, бегающие с одной стороны поляны на другую, и вожатые. Где-то даже промелькнула светлая макушка Игоря, но Лагунов был слишком занят раздумиями для запечатления этой детали. Дойдя до своего корпуса и открыв дверь, Валера внезапно почувствовал непривычную пустоту. Как он позже понял, в доме, на удивление, никого не оказалось - похоже, отряд вместе с вожатыми отправился на полдник. Задумчиво хмыкнув и решив для себя, что при невыносимом голоде одолжит у кого-нибудь украденное из столовки яблоко, Лагунов направился в комнату мальчишек. Зайдя в комнату, Валерка, оставив дверь открытой, лениво дошёл до своей кровати и, плюнув на своеобразный домик от комаров; его всё равно достаточно легко было восстановить; тот обессиленно упал на него. Прищепки громко сомкнулись на железной стенке кровати, выпуская белое одеяло под тяжестью тела. Уткнувшись носом в подушку, Лагунов почувствовал, как неприятно очки вжались в переносицу, поэтому тот повернул голову на бок, устало прикрыв глаза. Сердце, совсем недавно отбивающее быстрый темп после пробежки, наконец успокоилось, а с щёк спала пунцовая краска. Тишина, прерываемая лишь певучими воробьями, приласкала уши Валерки, побуждая того почти в сладкой неге расслабленно улыбнуться. Плёнка недавних событий постоянно прокручивалась в голове, на удивление принося Лагунову лишь приятные покалывания сердца. Скорее всего он был переутомлён - столько событий всего за один день случилось. Можно немного и отдохнуть.. Валера даже на секунду успел позабыть о причудливой особенности этого лагеря. Вдруг тишина резко стала тяжёлой. Лагунов почувствовал присутствие кого-то ещё кроме него. Тревога и напряжённость, затуплённые внезапной детской отчуждённостью, вновь вернулись. Валера распахнул глаза. Дёрнувшись наверх и оказавшись сидящим на простынях на коленях, тот глянул в сторону двери. Зрачки сузились, а дыхание подпёрло. Лагунов понимал Лёву. После случившегося особенно. Понимал, что поступил не очень хорошо, когда вместе с Игорем залил в бак воду из реки и несколько ребят после этого получили ужаснейшие ожоги. Но и Хлопов не лучше. Можно даже сказать, он это заслужил. После вечернего разговора по душам, Валере правда было жаль его, ведь он не виноват, что стал таким. Но Лёва сделал слишком много, чтобы без загрызения совести опустить на него глаза. Ожоги на лице Хлопова были намного лучше, чем этим утром, но всё равно ярко выделялись на его бледных щеках. Его рука, которая была всё ещё в бинтах, сжала ручку двери, медленно закрывая её. Голубые глаза пристально смотрели на Лагунова, почти не моргая, из-за чего мурашки ощутимо пробежались по спине. Валера сглотнул. - Что тебе нужно? - вопрос прозвучал слишком громко в напряжённой тишине. Лагунов даже сам от своего голоса вздрогнул, но быстро оклемался, продолжая следить за движениями Хлопова. Лёва промолчал. Стало ещё более некомфортно. Тишина вновь ударила по ушам, заставив Валеру нахмуриться. - Во-первых, ещё слишком рано для твоих "делишек", ведь пацаны могут прийти в любой момент, - Лагунов осторожно свесил ноги с кровати, перебравшись на её край. Он, конечно, знал, что Лёве не составляло особого труда прочистить соседям по койкам мозги и заставить их забыть даже о собственных родителях, но собрать в кучку запаниковавших ребят всё равно дело было не из лёгких. Да и сейчас достаточно рановато для его трапезы. Так и не прервав зрительный контакт, Валера продолжил. - Во-вторых.. - Во-первых, - Хлопов резко прервал его, сделав шаг вперёд. - Я не настолько тупой, Лагунов. Валера встал с кровати, настороженно глядя, как Лёва медленно приближается к нему. - А во-вторых, - Хлопов встал в метре от Лагунова и тот только сейчас заметил такие же нахмуренные, как у него самого, брови Лёвы. - Как это понимать? Валера вопросительно сощурился. - ..Что ты имеешь в виду? - То, что было буквально пять минут назад, - руки Хлопова сжались в кулаки, а взгляд опустился на пол. - ..С Сергушиной. Зрачки Лагунова вновь уменьшились от удивления, в глотке застрял неприятный комок. Тот приоткрыл рот и только спустя пару секунд вновь воцарившегося молчания смог выдать свой стихший, дрогнувший голос. - Ты что, видел?.. - предшествующий боевой настрой вмиг спал и на его место встала паника и дикое смущение. Румянец вновь обжог кожу щёк, что не ушло от внимания Лёвы. - Видел, не видел, какая разница? - кажется, у Хлопова скрипнули зубы. - Ты хоть головой своей думать умеешь, а, Лагунов? Валера сощурился, с каждой секундой всё больше не понимая речь своего "друга". Его итак рассекретили с поличным, так ещё и вынуждают слушать какую-то ересь про то, что он безмозглый? Чего? - Лёва, - с трудом поборов своё смущение, вновь заговорил Лагунов. - Это.. не твоё дело. Решив больше не разговаривать сегодня с Хлоповым; вчерашнего вечера и этого момента сполна хватило; Валера начал идти вперёд, проскальзывая мимо Лёвы и направляясь к двери. Почти прикоснувшись к ржавой ручке пальцами, Лагунов вдруг почувствовал на своём запястье крепкую хватку в бинтах и, резко повернувшись лицом к напавшему, он тут же оказался прижатым к двери. Деревянная поверхность под его спиной жалобно стукнулась о косяк, заставляя Валеру вдвойне почувствовать пробежавший холодок. - Что ты.. - ещё не до конца придя в себя от внезапного шока, Валера очумело посмотрел на лицо Лёвы напротив. Совсем близко.. Из-за этой близости можно было рассмотреть каждую болячку Хлопова: от самой маленькой, почти зажившей, до самой глубокой и красной. Если валеркино зрение не подводит, что было бы вполне логично, учитывая его плохое зрение даже в очках, на щеках Лёвы, несмотря на ранки, появились красные пятна, которые не были видны издалека. То ли от ожога кожа до сих пор раздражена, то ли ещё чего.. - Я тоже.. - наклонив голову вперёд, Хлопов приблизился к лицу Валеры ещё на пару сантиметров. - ..Я тоже хочу!.. С испугу зажмурив глаза, Лагунов вдруг понял, что походу Лёва и вправду оказался тупым, раз решил его сожрать прямо сейчас. Но Валерку волновало больше не то, что их увидят, а то, что он в прямом смысле может сейчас умереть. А ведь Лагунов так и не придумал, что сказать Сергушиной в своё оправдание насчёт того поцелуя.. Время шло, секунды казались часами, а то и сутками. Валера, уже смирившись со своей участью, ждал рокового укуса, сто раз мысленно извинившись перед девочкой с косичками, что не смог спасти её. Но боль всё не приходила, а губы внезапно начало покалывать, будто от зимнего мороза. Когда Валера хотел было заговорить и не смог по непонятной причине это сделать, вместо слов промычав что-то нечленораздельное, тот резко распахнул глаза. Шокировано смотря на прикрытые веки Хлопова, Лагунов вдруг понял, что щёки вновь загорелись, да с ещё большим размахом. Губы Лёвы были потресканными и сухими, но на удивление приятными. Скорее всего из-за прохлады, ведь Валера был уверен, что сам он походил на палящее солнце. Внезапно вернулась та самая приятная минута наслаждения, что была тогда, когда Лагунов только зашёл в комнату. Хлопов осторожно наклонил голову в другую сторону, меняя траекторию и секундно прерывая поцелуй. В этот момент Валера медленно переместил сжатые в кулаки руки на плечи Лёвы, всё-таки неуверенно и слабо отвечая на неловкий, совсем невинный поцелуй. Он окончательно погрузился в себя, забывая, кто он и кто перед ним сейчас стоит, и, прикрыв глаза, поддался чувствам. Рука Лёвы, держащая Лагунова за запястье, отпустила его, медленно переместившись на шею Валерки и подталкивая того ближе к себе. Когда воздух из лёгких начал потихоньку пропадать, Хлопов всё-таки отстранился от Лагунова, открывая веки и заворожено наблюдая за красным, похожим на помидор, лицом Валеры. Только когда Лагунов совсем тихо прокашлялся, опустив смущённый взгляд на пол, Лёва широко распахнул глаза и, прикрыв освободившейся ладонью рот, резко отодвинулся от того. Через руку был виден такой же алый, как у Лагунова, румянец Хлопова. Воцарилось долгое молчание. Лёва всё также продолжал пялиться на Валеру, когда тот, не прекращая сверлить дыру на полу взглядом, осторожно повернулся боком. - ..Мне нужно идти. - услышав дрогающий голос Лагунова, Хлопов наконец очнулся и увидел, как рука Валерки уже взялась за ручку двери, собираясь её повернуть. Ладонь Лёвы тут же легла на плечо Лагунова, останавливая его и поворачивая к себе. - Валер, я-я.. - начал неуверенно Хлопов, но был прерван щелчком ручки и скрипом открывающейся двери. Плечо Валеры выскользнуло из под руки Лёвы и тот, напоследок неловко глянув на Хлопова, скрылся в тёмном, уже ночном коридоре корпуса. Лёва же, продолжая краснеть, остался стоять на месте, нахмурив брови и сжав ладони в кулаки. - ..Я дурак..***
Выйдя на улицу и встав возле стены домика, Лагунов осторожно прикоснулся к своим губам кончиками пальцев. Кожа горела, будто после бани, а мысли поперепутались. Как это понимать вообще? С чего вдруг Лёва стал таким злым, будто ребята опять не слушали его во время игры и полностью игнорировали поставленные правила? Ещё этот поцелуй.. Друзья так не делают. Да даже если делают - единственный, кто считает их с Валерой друзьями, это сам Хлопов. Или он считает Лагунова не другом, а.. Нет. Нет-нет-нет, Валера не думай об этом. Это была чистая случайность, тебе нравится Настенька, помнишь? И губы у неё мягче и нежнее. Без следов крови товарищей. Но поцелуй Лёвы был.. Необычным и, как бы не хотелось Лагунову это отрицать, приятнее. Погрузившись в воспоминания с Хлоповым, Валера недовольно фыркнул. Сошедший порывом ветерка румянец вновь окрасил щёки, а брови медленно сместились к переносице. - Дурак ты, Лёва.. Вдруг послышался негромкий гул совсем недалеко и Валера, подняв взгляд, заметил идущих к дому ребят и Игоря. Глубоко вдохнув влажного ночного воздуха в лёгкие, Лагунов помотал головой из стороны в сторону, прогоняя незваное смущение и непрошенные мысли. Не нужно загонять свою голову дурными думами. У Валеры сейчас совершенно другие дела, нельзя зацикливаться на этом.. достаточно странном происшествии. Ему ещё много шкур предстоит спасти, в том числе и свою. ..И, желательно, ещё шкуру одного необычного кровососа.