Скажи "Да"

      Иоанн запрокинул голову, его лоб был покрыт испариной, а глаза то и дело закатывались. Пальцами он с жадностью животного впивался в бёдра оседлавшей его девицы, которая двигалась на нём сейчас так яростно, что он был готов вот-вот кончить. Его обуревало удовольствие, но ещё больше ему хотелось заставить её кричать его имя. Это каждый раз выводило его на какой-то совершенно фантастический уровень удовольствия. Она будто бы ублажала его душу и тело одновременно.       Напоследок припав губами к её груди, затем он обхватил её талию и прижал к себе так тесно и крепко, как только мог, вызвав тем самым протяжный стон. Иоанн поднялся вместе со своей ношей, а потом развернулся, бросая её на диван и забираясь сверху. На мгновение разорванный контакт тел был грубо восстановлен, и теперь ритмом и скоростью управлял уже сам Сид. Тогда-то она и дала волю всем своим чувствам. Обхватывая его ногами, царапая грудь и плечи, временами даже вырываясь, она сначала стонала, шепча «Джон». Потом шёпот перешёл в крик, в котором было всё, чего он желал.       — О да, Джон, да! Ещё, пожалуйста, ещё!       Чем громче и чаще она это повторяла, тем быстрее он двигался. В какой-то момент почти на самом пике её руки оплели его шею, и Иоанн прижался своим лбом к её, не разрывая зрительный контакт и притом максимально ускоряясь, а она уже не могла дышать, только лишь повторяла ритм его движений бесконечными сладостными «Да, да, да…».       Оргазм оглушительной волной захлестнул их одновременно, и Иоанн, честно говоря, огорчился, что это отвлекло его от возможности немного помучать её ещё в этом состоянии. Но упоительное удовольствие всегда того стоило, а Иоанн был из тех мужчин, которые не стеснялись выражать его вслух. Поэтому он сам протяжно застонал, смешивая это с рычанием и сопением. Тяжело дыша, Сид покинул тело своей любовницы и бессильно рухнул на спину в противоположном конце дивана.       Элис. Так звали эту ненасытную пантеру. Она была жадной, страстной и совершенно срывала ему крышу. Больше, чем её тело, он любил только Отца Иосифа. И две эти любви должны были оставаться как можно дальше друг от друга. Поэтому об Элис не знал никто из семьи. И ничем, кроме Божьей помощи, это нельзя было объяснить, ведь Иоанн подсел на Элис, как на наркотик, почти полгода назад. Новая доза была нужна ему едва ли не каждый день. И, если им приходилось подолгу не видеться, он готов был запереться с ней на целые сутки, забыть о пище, воде и проповедях.       Он увидел Элис Хардман впервые на одной из самых первых своих служб. Она была в узком чёрном платье, головокружительно облегающем её роскошную фигуру. Он сразу приметил её сидящей в одном из дальних рядов на скамейке. Когда все молились вместе с ним, она просто смотрела. Но её внимание было настолько приковано к нему, что большего было и не нужно. Он не раз невольно возвращался глазами к ней, и каждый раз встречал её жгучий томный взгляд.       После проповеди он и сам собирался подойти к ней познакомиться, но она опередила его. Другие прихожане вежливо благодарили Иоанна, но быстро оставляли его, не желая докучать. А эта умопомрачительная женщина направилась к нему уверенно и грациозно, как кошка. Они смотрели друг на друга через весь храм, притягиваясь, словно магниты, но в какой-то момент всё же нашелся человек, пожелавший лично поблагодарить Иоанна за службу и душевное успокоение. Сиду пришлось отвлечься на него и уделить должное внимание. В тот момент, когда он и прихожанин сердечно пожимали друг другу руки, она возникла из-за плеча последнего, словно чернильное облако под водой.       — Иоанн Сид, — вымолвила незнакомка, и собственное имя из её уст заставило его с усилием подавить дрожь. — Приятно с Вами познакомиться. Элис Хардман, — представилась она. Прихожанин опешил при виде внезапно ввязавшейся в их душевный разговор девицы и с надеждой взглянул на Иоанна. Но Сид не смог больше оторвать от неё взгляд и даже не взглянул на просящего. Он уже выпустил его руки и тянул ладони к ней, то ли желая обнять ее, то ли взять её лицо в ладони. Тем не менее, Иоанн всё же вовремя пришёл в себя и развёл руки перед собой, приглашающим жестом обводя храм.       — Вам всегда рады в Доме Господнем, Элис.       Забытый прихожанин уже удалялся, а Элис тем временем сделала полшага навстречу Иоанну. Она смотрела на него заворожённо, загипнотизированно, поэтому, когда на пол что-то упало, глухо ударившись, испугались оба. Элис опомнилась первой, узнав свой клатч у ног проповедника, выпавший из её неловких рук. Иоанн не успел отреагировать, а она уже наклонилась и, слегка пошатнувшись, обхватила рукой его щиколотку, задерживаясь. Это прикосновение, вполне невинное, случайное, всего лишь его ноги через ткань брюк — всё-таки оно заставило Иоанна вздрогнуть. Он даже сжал кулаки, чувствуя, как мурашки ползут по спине от поясницы.       — Прошу меня простить, сама не своя, — выпрямившись, наконец, с придыханием вымолвила она и посмотрела на его губы.       Такого голода, как в эту самую секунду, Сид прежде не испытывал. Он поднёс руку к её лицу и тыльной стороной ладони едва прикоснулся к щеке, от чего Элис закрыла глаза и шумно выдохнула.       — Вы не так давно здесь, мистер Сид, — вдруг переходя на официальный и гораздо более сдержанный тон, Элис распахнула глаза и так пронзительно посмотрела на него, что Иоанн обомлел и замер, как перед хищным животным. И она, чувствуя эту настороженность, подступила чуть ближе и аккуратно провела по краю расстегнутого ворота рубашки, как бы поправляя его. — Хочу узнать Вас поближе, Проповедник. Я из набожной и довольно обеспеченной семьи этого округа. Традиции и корни велят мне держаться поближе к такому человеку, как Вы.       Иоанн буквально таял от её речей, но ему хватило самообладания и сил уловить суть слов собеседницы.       — Хардман… Ваше ранчо в Долине Холланд, верно?       — Именно так, сэр. Я хотела бы пригласить Вас в гости, показать мои владения.       Её ранчо было самым примечательным и престижным объектом недвижимости в округе. Но в тот самый первый вечер Иоанн удосужился оценить только стол в малой столовой, в которую они вошли первым делом. Элис привезла его сюда на своём раритетном чёрном Понтиаке, и всю дорогу бросала такие жгучие взгляды, что закатное солнце на коже казалось прохладным ветерком. Поэтому, стоило ей переступить порог своего дома, оборачиваясь к гостю, как Сид за запястье притянул Элис к себе, обхватив её талию. В её карих глазах заплясали дьявольские огни, а губы приоткрылись.       Сначала он подумал, что она будет заигрывать, очаровывая его, что её пыл, выказанный в храме, спадёт и развеется, сменившись флиртом. А теперь, глядя на её приоткрытый рот, Иоанн понял, что эта женщина не шутит, не блефует — она бросается в омут с разбега, даже если рискует жизнью. Когда он жадно впился в её губы, она в его руках обомлела, обнимая его плечи, словно лишь бы не упасть, и сладостно простонала. А потом её ногти вдруг впились в его спину, и ему почудилось, что она проткнула рубашку и кожу насквозь. Это заставило Иоанна сжать её талию сильнее и оторваться от поцелуя.       И вот уже он заприметил широкий стол, подхватил Элис на руки и отнёс к нему, усадив на край. Пока он задирал её узкое платье, она расстегнула ремень на брюках. Всё происходило так быстро и стихийно, что происходящее перестало походить на реальность. Но всё же ощущение соития было упоительно реальным. Иоанн повалил Элис на спину и проник жадно и грубо, упиваясь тем, как в процессе меняется её лицо, а затем замер, поймав её взгляд.       — Иоанн, — прошептала она сладострастно. Но Сид ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.       — Это имя непорочно. Зови меня Джон.       Элис снова посмотрела на его губы, словно любые его слова были для неё пустым звуком, а губы дарованы были только, чтобы она целовала их. Потом она обхватила коленями его бёдра, прижимая его к себе ещё, и прошептала, не отрывая взгляда от его рта:       — Пожалуйста, Джон.       — Так сильно хочешь меня, Элис?       — Да, — мучительно простонала она в ответ.       — Да-а-а, — повторил он, растягивая и водя губами по её подбородку и спускаясь на шею.       Они утоляли этот голод плоти жадно, как дикари, и разгромили в процессе половину столовой, а закончили на полу у дивана. Уже потом, остывая, Элис перебралась на софу и растянулась на ней, как кошка. На ней уже не было её тесного платья — в процессе оно только мешало Иоанну. А он сам, напротив, так и не разделся толком, только расстегнул штаны и слегка рубашку.       Сид как раз занимался тем, что застёгивал ремень, чувствуя, как она запускает длинные пальцы в его волосы на затылке. Закончив с ремнём, Иоанн откинул голову на софу, вместе с тем придавив затылком ладонь, наглаживавшую его. Он слегка повернул к ней голову и несколько минут молча разглядывал её лицо. Жгучая брюнетка с идеально очерченными бровями и искусанными в пылу губами своим обжигающим взглядом даже сейчас заставляла его испытывать влечение, на которое просто не было сил. Она тоже его разглядывала, и жара в её взгляде совсем не поубавилось с момента поездки в Понтиаке.       — Ты соткана из греха, Элис, — проговорил он хрипло и усмехнулся.       — Может и так. Если на то воля Божья, — в её интонациях сквозил сарказм. Ещё в храме он понял, что она не верующая.       — Если в тебе когда-то и был Бог, то вошёл он лишь вместе со мной.       — Ошибаешься. Мне было четырнадцать, когда он впервые вошёл в меня. Вместе со священником, к которому я ходила на воскресные мессы.       Лицо Элис при этих словах едва ли помрачнело. Она скорее будто бы даже повеселела при возможности шокировать Иоанна.       Они больше никогда не обсуждали этот случай. Потому что им обоим было интереснее получать друг от друга удовольствие, чем разбирать старые травмы. И удовольствие со временем выросло из просто секса в совместный сон, затем завтраки и ужины, а потом Иоанн стал оставаться на дни, отлучаясь лишь по своим важным секретным делам.       Ей было всё равно, где он и что он делает, убивает ли он людей или спасает их души. Важно было лишь, чтобы он вернулся, и чтобы он принадлежал только ей. Элис его не любила. Она страшно вожделела Иоанна Сида, хотела владеть им единолично и безоговорочно. Если он подолгу пропадал, она находила его вечерние проповеди и присутствовала на них, заставляя испарину выступать на его лбу и шее. Они никогда не здоровались в таких людных местах, и виделись сугубо наедине.       Иоанн тоже не был влюблён. Разве что в это исступленное желание, которое не гасло ни на мгновение. Он обо всём на свете забывал, когда Элис Хардман раздевалась. Забывал себя, свои цели, свои мотивы и интересы. И помнил только о ней, о том, как горячо и сладко с ней может быть, и о том, чтобы утаить это от Иосифа.       Это был чистый гедонизм с нотками зависимости и абьюза, потому что Элис приходила в ярость, стоило Иоанну хоть косвенно упомянуть Веру. Она не раз обещала, что раскроит череп этой самозванке, если та окажется к Иоанну слишком близко. И ему нравилось это, хотя она пугала его — когда Элис так говорила, он понимал, что она не врёт и не блефует.       Это ему в ней тоже нравилось. Элис жила с восклицательным знаком в конце реплики, всё делала усердно, не халтуря — смеялась, ругалась, трахалась, ела и водила свой Понтиак. Всё это она делала так ярко, с таким чувством, что, будь её жизнь пьесой, любая из этих сцен могла бы стать эпическим финалом постановки.       Даже сейчас, к примеру, когда Иоанн развалился на другом конце все того же дивана в столовой после очередного марафона. Они перед этим здорово ссорились. Его подошвы были все в осколках разбитой посуды теперь, но Иоанн даже этого не чувствовал, потому что всё его тело наслаждалось присутствием Элис и остатками этих сладостных судорог. Она, невредимая в отличие от Сида, так как он всюду носил её на руках, нежилась на диване, потягиваясь по-кошачьи.       Ссора была снова из ревности. Он не появлялся у неё пару дней из-за внезапно образовавшихся проблем в лице незваных гостей с жетонами. А сегодня, вдобавок, на службе Отца Иосифа сидел рядом с Верой, а Элис, конечно же, пришла сама, чтобы проведать его и видела это. Оставалось только благодарить Господа за то, что ей пока нравилось играть в эту игру, и Иоанн мог рассчитывать, что она не привлечёт к себе ничьё внимание.       — Ты играешь на моих нервах, Иоанн Сид! — после недолгой любезной сценки «слегка пьяная гостеприимная хозяйка» в ярости выкрикнула Хардман и разбила бокал, а затем направилась прочь, развивая полами своего шёлкового чёрного халата нараспашку.       Иоанн закатил глаза и расхохотался.       — Элис, что я должен сделать, чтобы в твоей очаровательной голове поселилась мысль, что у меня могут быть дела кроме тебя?       Обойдя красную лужицу вина и хрустя осколками на каблуках своих туфель, он направился следом за ней в глубь особняка. Иоанн нашел её в столовой у окна с сигаретой в руках. Её плечи подрагивали — Элис не разыгрывала свою злость, или же сама свято верила в неё. Огонёк спички осветил лицо Хардман, отражаясь в её глазах колдовскими искрами, затем она прикурила сигарету и жадно затянулась, наконец, с ненавистью и обожанием оглядывая застывшего на пороге проповедника. Их разделял всё тот же стол, с которого всё началось, и в какой-то момент Иоанн стал улыбаться всё шире, понимая эту иронию, а Элис всё сильнее мрачнела. На столе стояла ваза с цветами, которые он привёз ей на прошлой неделе. Цветы уже высохли и не рассыпались в пыль лишь потому, что пока к ним не прикасались.       И вот она уже бросает в него вазу, чтобы стереть с лица самодовольную ухмылку, а он все улыбается, уворачиваясь. Тогда она бросается на него, выпустив когти, и Иоанн хватает Элис одной рукой за кисти, а второй — грубо за подбородок, сжимая его и поворачивая её лицом к себе. Она выплёвывает что-то про Веру, её глаза и волосы, но он уже толкает Элис обратно к столу, обхватив её бедра и поднимая на руки. К столу Иоанн уже приносит её сам, обвивающую его руками и ногами и яростно целующую его. Элис даже целовать его умела жадно и с ненавистью.       Смахнув со стола чайную пару, он усадил её, затем силой снял с себя её руки и, сжав её шею, сдавил, заставив её на время замереть. Когда она, наконец, притихла, заглядывая ему в рот с исступленным желанием, Иоанн опустился на колени перед столом и закинул ноги Элис себе на плечи. Это был верный способ заставить её капитулировать. Уже через минуту она забыла о своей злости и сжимала волосы Иоанна руками, выкрикивая его имя. Потом он поднялся снова, обхватил бёдра Элис руками и впился в них пальцами, притягивая ближе к себе.       Где-то в процессе перемещения со стола на диван и взаимодействий на нём Иоанну пришлось раздеться догола, а, соответственно, и снять туфли, после чего он изранил ноги осколками чашки или блюдца. Но это скорее щекотало нервы, чем причиняло боль, и делало его ощущения острее, а страсть ещё жарче.       Слезая с дивана, Сид снова прошёлся по осколкам, как по тёплой пляжной гальке. Элис окинула его чем-то вроде хозяйского взгляда и облизнула сухие губы.       — Я наберу ванну, а потом отнесу тебя туда. В столовую не входи, пока завтра в ней не уберут.       Ранчо Хардман обслуживали несколько местных, но, как только Элис стала полноправной его хозяйкой, она внесла новое правило — восьмичасовой рабочий день. Как раз кстати для Иоанна, так как он не хотел лишний раз мелькать перед чужаками. Элис была наследницей этого места не в первом поколении. А её благочестивый по преданиям папочка скончался незадолго до приезда Сидов в округ Хоуп. Так что теперь огромный особняк, прилегающие к нему фермы, амбары и поля с шести вечера и до девяти утра всегда были в полном распоряжении Элис и её гостя.       В широкой старой ванне они помещались вместе без труда. И теперь Элис с собранными на затылке волосами сидела напротив него, румяная, с блестящими от удовольствия глазами. Она всегда была такой, если он оставался. Будто бы просто иметь Иоанна в распоряжении было для Элис более пьяняще, чем секс и вино.       Иоанн натирал свои плечи жёсткой мочалкой, практически сдирая с себя слои кожи, когда Элис, праздно нежась всё это время, вдруг промурлыкала:       — Я слышала, в округ Хоуп пожаловали гости?       Он даже замер, опешив и не зная, как себя вести. Потом Сид посмотрел на неё, одновременно с этим промакивая мочалку в воде.       — Откуда такие новости? — на всякий случай туманно переспросил проповедник.       — Будешь прикидываться дураком, Иоанн? — Элис вдруг окинула его настолько ироничным взглядом, что Иоанна словно ударило об землю. Так она на него действовала — превозносила до небес, даже своей ненавистью и сценами. А тут вдруг взглянула, как на простого человека. Иоанну не понравилось это чувство.       — Я не намерен болтать с тобой о политике, Элис. Я приезжаю сюда, чтобы отдыхать.       Сказано это было самым отстранённым и надменным тоном и, несмотря на то, что он сидел голым в ванной вместе с ней, её пробило. Элис изменилась в лице и приподнялась из воды, в которой сидела по шею. Она подвинулась к проповеднику и наклонилась, забирая мочалку из его руки и одновременно прижимаясь голой грудью к его плечу.       Пока Элис безжалостно растирала его спину, Иоанн закурил. Потом на середине сигареты передал её своей даме, а сам улёгся в воду, опираясь на противоположный край ванной, снова лицом к хозяйке ранчо. Когда она докурила сигарету и раздавила её в пепельнице, стоявшей на полу, Сид сподобился ответить по делу:       — Я не знаю, что ты слышала о «гостях», но у нас всё под контролем, если ты об этом.       Она равнодушно кивнула, словно ни о чём и не спрашивала прежде. И вообще касательно судьбы округа Хардман выказывала поразительное равнодушие. Она ни разу не спросила Иоанна о том, что они устроили или планировали устроить. Когда дела Сидов в округе пошли в гору, и обстановка приобрела очевидно незаконный окрас, Элис ничего не спрашивала и не давала комментариев. Иоанн до сих пор не понимал, всё равно ей, довольна она или боится так, что даже словом не обмолвилась за всё это время.

***

      Элис с самого утра была на взводе. Она выгнала с территории ранчо всех, кто трудился, когда приехала, и теперь с остервенением хлестала бокал за бокалом вина, швыряя по комнате те немногие вещи Иоанна, которые он оставил. Ближе к обеду от жары и вина её развезло, у Элис уже разболелась голова и совершенно не фокусировалось зрение. Поэтому она набрала прохладную ванну и пролежала в ней до тех пор, пока не смогла собрать мысли в кучу.       Сегодня утром на службе она сделала кое-что непростительное. За день до этого Иоанн выпустил своё идиотское промо-видео с приглашением для непрошенного гостя, где в кадр попала незнакомая для Элис женщина в форме. Она знала, что эта девица — одна из приезжих, но что всё это время она была у Иоанна, она поняла только при просмотре видео. А ведь он стал пропадать ночами, приехал за целую неделю всего лишь раз, затыкал все её реплики поцелуями, грубо использовал её и уехал обратно.       — Так вот, кем ты занят, Иоанн Сид, — прорычала тогда Элис, сидя перед экраном, и твёрдо решила навестить его сама.       Воскресные службы не пропускал никто из Семьи, ведь так они демонстрировали, что у них «всё под контролем». Поэтому найти способ встретиться с Иоанном не составило труда. И вот уже она гнала на своём Понтиаке в центр округа, чтобы испепелить взглядом проповедника. Можно было догадаться, что всё сразу выйдет из-под контроля. Иоанн окинул Элис совершенно пустым взглядом при встрече и всю службу влюблёнными глазами следил за Отцом Иосифом, который вещал перед своей паствой. Краем сознания она понимала, что он всего лишь шифруется, как и всегда. Но он, ко всему прочему, был до безобразия красив и свеж этим утром, поэтому добыть его внимания хотелось ещё сильнее.       После службы Хардман окликнула его в толпе, но Иоанн усиленно изображал полнейшую глухоту, даже когда Иаков и Вера обернулись на её зов. Снисходительный взгляд последней привел Элис в такой гнев, что она не выдержала, вышла в проход между рядами скамеек, растолкав для этого медлительно разбредавшихся людей, и выкрикнула:       — ДЖОН!       Он стоял в этот момент спиной к ней, и ему словно зарядили картечью меж лопаток — так он вытянулся. Отец Иосиф стоял прямо перед ним, они только что говорили о чем-то, а теперь лидер «Врат Эдема» слегка наклонился вбок, выглядывая над плечом брата и рассматривая Элис своим почти физически ощутимым внимательным взглядом. Их с Элис глаза на мгновение встретились, и он словно всё про неё понял. Но Иоанн уже развернулся на каблуках и неумолимо приближался, весь кипя от ярости и не справляясь с выражением лица. Он схватил Элис за локоть, когда они поравнялись, и, не сбавляя шаг ни на мгновение, поволок её к выходу.       Уже на улице, заведя её за угол храма, Иоанн схватил Элис за горло и сжал так, что у неё потемнело в глазах, параллельно шепча со свистом:       — Что ты творишь, чокнутая сука?! Какой я тебе, к херам собачьим, Джон?! Что я говорил о встречах на людях, Элис?! Если ты хочешь продолжить в том же духе, то мы закончим прямо здесь, ты меня поняла?!       Что именно он подразумевал — разрыв или её смерть, было неясно, но Хардман даже не смогла бы ответить, что пугает её сильнее. Она ничего не могла ответить, потому что он всё ещё сдавливал её горло, но никакой ответ ему был не нужен. Она медленно облизнула верхнюю губу, одновременно ладонями проводя по его рубашке вниз и нащупывая пряжку ремня. Его грудь под её ладонями затрепетала, он стал дышать чаще, и на секунду ей показалось, что Иоанн позволит ей расстегнуть свой ремень, но вместо этого Сид разжал руку на её горле и ударил девицу по рукам.       — Убирайся отсюда, пока нас не увидели вместе ещё больше зевак, — прорычал он, сверля её ненавидящим взглядом, и ушёл.       Элис последовала указанию Иоанна, потому что в целом она добилась своего — увидела его, потрогала его, а ещё бонусом продемонстрировала Вере свою власть над ним. Девчонка круглыми, как блюдца, глазами провожала Иоанна, когда в храме он направился к своей любовнице. Этого было достаточно, чтобы успокоиться и уехать.       Но дома на ранчо гнев снова обуял Элис, заставив разбушеваться, напиться и навести бардак. Её вдруг привело в ярость, что она всё равно не знает, когда увидит Иоанна в следующий раз. К тому же, про девицу из ролика она так ничего и не выяснила. Вдруг прямо сейчас он был с ней?       Элис вылезла из ванны, обмоталась полотенцем и направилась на кухню, чтобы сварить себе кофе. Хаос в голове несколько упорядочился, хотя злость и бессилие никуда не исчезли. Женщина забралась с ногами на разделочный стол и отпила немного кофе, глядя прямо перед собой. И вдруг её слух уловил самый желанный, очень отдалённый звук — к ранчо ехала машина. Территория не охранялась, потому что Иоанн убедил Элис, что к ней никто не посмеет сунуться в Долине Холланд, которая была под его руководством теперь, поэтому ворота были гостеприимно распахнуты всегда.       Элис слезла со стола и подошла к окну. Вдалеке, вздымая клубы пыли, из-за деревьев выехал незнакомый автомобиль. Это был не Иоанн. Хардман напряглась, оставила кружку с кофе на кухне и направилась к себе, чтобы одеться.       Когда она вышла из дома, машина уже была припаркована недалеко от входа, а нежданный гость прогуливался по двору.       — Доброго дня, мисс Хардман, — первым поприветствовал её Иосиф. Элис, наблюдавшая за ним с порога, вышла на веранду и остановилась, опираясь на перила.       — И Вам, Отец. Я удивлена, что Вы навестили меня, — после её слов Иосиф остановился посередине двора прямо напротив и вскинул брови. Его вид или повадки не демонстрировали враждебность, но, тем не менее, от Иосифа волнами исходила некая опасность. Он совсем не был похож на блаженного, сколько бы ни молился и не говорил о Боге. На самом деле он производил впечатление хищника, который столь безжалостен и всемогущ, что сожрёт тебя быстрее, чем ты успеешь понять, что происходит.       — Неужели? — улыбнулся Иосиф, не веря хозяйке ранчо.       — Прошу прощенья? — сухо переспросила Элис.       — Вы впрямь удивлены, что я приехал, Элис? — он сделал полшага навстречу, и женщина убрала руки с перил.       — Может, зайдёте? — не веря своим ушам, спросила Хардман. Она бы всё отдала, чтобы убежать сейчас прочь и не продолжать разговор, но вместо этого пригласила его войти.       Иосиф принял приглашение, и Элис проводила его в столовую. Её злость на Иоанна и животных страх вывели дерзость девицы на какой-то совершенно космический уровень — она пожелала усадить Иосифа Сида именно за тот самый стол. В духовом шкафу дожидался яблочный пирог, о котором Элис сказала помощница прежде, чем хозяйка выставила её, так что Элис сейчас же вспомнила о нём.       — Могу предложить Вам чаю или кофе с яблочным пирогом, — сказала Элис, снова взяв свою кружку кофе в руки. Иосиф сел за стол, подарив ей небольшой момент триумфа, и ответил, приподняв ладонь, как бы останавливая её:       — Благодарю, но я не голоден. Просто хотел познакомиться, — после этих слов Иосиф снова посмотрел на Элис, как утром в храме — внимательно и пронизывающе.       — Что ж, тогда я рада знакомству, Святой Отец, — вдруг весьма кокетливо улыбнулась Хардман и отпила кофе, сверкая глазами поверх кружки.       Мужчина сначала даже не шевелился, а потом слегка наклонил голову к плечу и откинулся на спинку стула, оглядывая Элис с ног до головы неожиданно по-мужски. Затем он задумчиво оглядел окружение, как бы подбирая слова, и, наконец, заговорил вновь:       — То, что произошло сегодня утром, недопустимо. Я не знаю, что может связывать вас с моим братом, но это не должно касаться моих месс.       Говорил Иосиф всё так же спокойно и размеренно, но у Элис почему-то мурашки по коже пробежали. Она отставила свою кружку и всем своим видом дала понять, что готова выслушать пояснение.       — Я не стремлюсь контролировать всё, что происходит в округе. Для этого у меня есть братья и сестра. И, если вы будете отвлекать кого-то из них, мне придётся принять меры. Понимаете? — после сказанного Отец Иосиф так благодушно улыбнулся, что Хардман захотелось всадить нож ему в грудь, лишь бы не позволить гостю сдвинуться с места первым. Казалось, он лишь поднимет руку, и от этого на её шее мгновенно затянется петля.       Но Элис Хардман на то и была Элис Хардман — у неё отсутствовал инстинкт самосохранение, или он работал как-то криво. Так что, вместо того, чтобы поклясться не оказываться на его пути и забыть о существовании Иоанна, она прошла к столу и села напротив своего гостя. По её лицу пробежала тысяча эмоций от нервной улыбки до страха и в конце концов к самодовольству.       — Вы и в самом деле не знаете, что связывает меня и Вашего брата? — невинно поинтересовалась женщина, чуть наклонившись вперёд. Сид последовал её примеру и почти шёпотом ответил, угрожающе улыбаясь:       — Не представляю.       Тогда Элис отклонилась и, снова усмехаясь, сказала:       — Видите ли, Святой Отец, у меня личные счёты с Вашим Богом.       Он не пошевелился и продолжил улыбаться, ожидая продолжения.       — Ваш Бог в лице его наместника на земле трахнул меня, когда я просила этого не делать. Он взял меня силой несмотря на то, что мне не было и шестнадцати. Можете догадываться, какую обиду я затаила? — Элис вещала деловитым тоном, позволив себе деликатную улыбку при этом риторическом вопросе. — Поэтому, увидев Иоанна, я решила взять его у Бога в качестве справедливой платы, — она снова наклонилась вперёд и проговорила почти шёпотом: — Теперь я трахаю Его.       Сказать это Иосифу Сиду было равносильно прыжку в пропасть, и Элис Хардман сделала его, очертя голову. Он едва ли изменился в лице от услышанного, но его лежавшая на столе рука сжалась в кулак, который и выдал истинную реакцию. Элис взглянула на сжатую ладонь и невинно улыбнулась:       — Может все-таки чаю?       Иосиф уехал почти сразу, повторно отказавшись от угощений. Он не высказал угроз или требований, не поставил ультиматумов и вежливо распрощался. По сути, все его требования в этом разговоре сводились к тому, что Элис больше не следовало приезжать на службы и закатывать скандалы. И это она могла ему устроить.