Я заставлю тебя отдаться мне...

      Резкий вдох! В глазах беспорядочно мелькают темные пятна, очень медленно приобретая очертания кабинета, погруженного в сумрак. Грудь судорожно вздымается от прерывистого дыхания, да так, что легкие не успевают вобрать столь необходимый мозгу кислород, порывисто вдыхая все больше и больше воздуха. По спине пробегает холод от проступившего во время сна пота. Рыжие пряди противно прилипли к мокрому лицу. Сергей торопливо убирает их назад и в недоумении оглядывается по сторонам, пытаясь понять, от чего все его тело бьется в агонии страха и паники.       Вдруг понимая, что он находится в привычной обстановке, тревога начинает медленно отступать, оставляя за собой чуть подрагивающее обессиленное тело. Такого изнеможения после сна он не ощущал еще никогда. Сергей падает обратно на подушку, но его взгляд беспорядочно мечется по комнате, в надежде уцепить хоть намек на объяснение.       В голове гудело, словно он вчера был невозможно пьян. А вчера ли?       — Марго, сколько сейчас времени? — спросил он и прокашлялся, прочищая пересохшее горло.       — Сейчас в Питере три часа и пятнадцать минут, — тут же откликнулась Марго.       Сергей вздохнул и потер переносицу. От поселившегося в крови адреналина о сне этой ночью не было и речи. Разумовский попробовал встать на ватные ноги, но лишь упал на колени, свалив пустую бутылку некогда стоявшую на столе. Звон раздался эхом по комнате. Он был настолько громким, что казалось, исходил прямо из головы. Сергей закрыл уши руками и зажмурился, пытаясь укрыться от этого монотонного и словно бесконечного звона. Он беззвучно кричал от непрекращающейся пытки, чувствуя себя бесконечно беспомощным от нестерпимой боли.       Глубокий вдох… и вся боль и звон неожиданно исчезли, словно кто-то щелкнул выключателем у него в голове. Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась, пытаясь прокачать еще больше кислорода и перед глазами снова начинало мутнеть.       — Уже проснулся, — донесся голос из тени.       Сергей затравленно посмотрел в сторону голоса. — Олег? — с опаской ответил он и несколько раз сильно зажмурился, пытаясь свести пелену с глаз.       — Олег? Снова? — усмехнулись ему в ответ, — Тебе так нравится этот образ?       Тень приближалась медленно. Ступая размеренным шагом, все еще скрывала свою личность от Сергея, который так и остался стоять на коленях посреди комнаты.       — Что? О чем ты? — сглотнув, сказал он не двигаясь.       — Ты даже не помнишь того, что произошло всего несколько часов назад, но все еще вспоминаешь никчемного мертвого друга, — усмехнулась тень. — Нет! Ты не хочешь этого помнить, так же как и то, что Олег давно погиб.       Тень резко подалась вперед и, схватив Сергея за горло, приподняла его с колен.       — Такие вещи всегда были слишком болезненны для твоего разума. Да, Разумовский?       Сильная рука жестко сдавила горло, не давая вздохнуть. Когда в шею впились словно лезвия, Сергей резко распахнул глаза и был обескуражен тем, что напротив себя увидел свое же лицо. Не так, как если бы он смотрелся в зеркало. Оно было искажено шальной усмехающейся улыбкой, а хищные прищуренные глаза и вовсе светились желтым.       — Ты настолько слаб и никчемен, что даже не можешь принять себя самого, — выкрикнула тень и, еще больше сжав горло, швырнула недоумевающего Сергея в другую часть комнаты.       Ударившись об автомат с газировкой, Разумовский зашипел от боли, а комната поплыла перед глазами. Лишь переведя дух, он сумел поднять голову и осторожно сесть. Сергей с опаской огляделся вокруг, но за ним уже никого не оказалось. Осознав, что потерял его из виду, у него снова перехватило дыхание. Он поспешно попытался подняться на ноги, но темные когтистые руки с силой надавили на его плечи, опуская его на колени и заставляя смотреть в свое отражение в стекле, в котором его собственные глаза начали приобретать янтарное свечение, а черты лица исказились в жестокую ухмылку.       — Я часть тебя, сколько бы ты ни отвергал это, — шептал Он на ухо дрожащему Сергею чуть хрипловатым голосом. Тень сжала пальцами его челюсть, не давая отвернуться от своего отражения, заставляя смотреть на себя. — Ты не помнишь, что произошло пару часов назад, но мне не сложно напомнить, кем ты являешься на самом деле. Я могу повторять это снова и снова!       — Я-я этто не тты! Я-я-я тебе не дам! — только и смог произнести Разумовский, пытаясь подавить дрожь во всем теле.       — Ты даже не можешь встать, если я того не позволю, — продолжал Он шептать ему на ухо.       То и дело закусывая нижнюю губу и с силой сжимая пальцы, Сергей беспорядочно озирался по сторонам и, стараясь не смотреть в отражение, пытался что-то предпринять. Лишь когда он в очередной раз зажмурился и начал более осознанно глубоко вдыхать воздух, давящие руки исчезли с его плеч, и как только это произошло, Разумовский судорожно метнулся к дивану и схватил бутылку из-под шампанского. С подобием оружия в руках он еще раз проморгался, но Он снова испарился.       — Жалкие попытки, жалкой сущности, — рассмеялась фигура и материализовалась возле стола, вальяжно на него облокотившись.       Разумовский сглотнул и крепко сжал челюсть, держась за бутылку, словно за спасительную соломинку. Сергей стал медленно и по возможности бесшумно приближаться к столу, забывая дышать от напряжения.       Тем временем, Он, словно специально, отвернулся к окну, в котором сияли огни ночного Питера.       С этого этажа превосходно были видны строения зажравшихся политиканов и богачей этого города. Как прекрасно бы они выглядели в пожирающем ярком пламени!       — Ты каждый день об этом думаешь, глядя в это окно. Ведь не зря ты выбрал именно это место.       Сергей зажмурился и рванул к Нему, занеся бутылку над головой для удара, но его рука была с легкостью перехвачена. Сергей потерял равновесие и уже через мгновение упирался носом в рабочий стол. Разумовский сделал резкий выдох и прохрипел от острой боли в груди. На руку надавили еще сильнее, и бутылка выпала, с резонирующим звуком разбившись об пол.       От оглушающего звука в голове снова зазвенело, и бешено всплывающие образы мощной волной начали накрывать Разумовского. Он видел все происходящее от первого лица… От лица Чумного доктора! Слышал мольбы о пощаде, видел языки пламени, окутывающие его жертв. Но ни его тело, ни его разум не принадлежали ему. Он, в то же самое время, был как будто сторонним наблюдателем произошедшего кошмара, но…эта отстраненность ему не помогла… Всепоглощающее чувство вины и бессилия неминуемо накрыло его. Последний глоток воздуха словно застрял где-то внутри, стало невыносимо тяжело в груди. Хотелось собственными руками разодрать грудную клетку, чтобы избавиться от нахлынувшего липкого чувства. Сергей хотел вопить во весь голос и выбиваться, но… Он придавил его к столу еще сильнее, не давая выпустить на волю надрывные стоны и всю безмерную Боль, окончательно подавляя остатки воли Разумовского.       — Ты можешь избежать этой боли, — заговорщически продолжил Он и начал прикусывать его ухо и вцепляться когтями в нежные плечи.       Сергей начал брезгливо уворачиваться от соприкосновения со скверной сущностью. Каждое Его прикосновение приносило едкий запах дыма и гари, он ощущал сильное жжение на своей коже, урывками отчетливо слышал доносившийся треск пламени. Вздрагивал, когда в глазах возникали яркие вспышки догорающих в огне зданий.       Он перевернул Сергея лицом к себе и стал легко касаться губами его шеи, переходя на грудь.       — Перестань корить себя и дай волю Мне, — продолжал приговаривать голос, начиная ласково поглаживать бедро Сергея.       Но Разумовский уже не реагировал ни на слова, ни на бесчисленные прикосновения. Лишь вздымающаяся грудная клетка говорила о том, что человек, лежащий на столе, еще жив. Сгорев от собственного бессилия, Сергей перестал ощущать свое тело и впал в прострацию. Вся боль угасла, и он словно воспарил, молча наблюдая за всем со стороны. Он медленно повернул голову к окну и, при вдохе, ощутил свежий утренний запах. Такой, какой бывает только ранним утром у Невы, когда мосты все еще разведены. Сергей ощутил словно его волосы тронул легкий чуть прохладный ветер. Где-то вдалеке слышались звуки утреннего Питера, еще не такие звучные, но уже говорящие о том, что город начинает просыпаться.       В тело снова словно вернулось сознание и Сергей осмысленно заглянул в свои желтые глаза и мягко положил руку на шею. Одновременно отстраняя Образ от себя, и в то же время подаваясь вперед, Сергей впился губами в свои собственные губы, целуя их пылко и сумбурно. С каждым новым порывом он глотал воздух, которого ему так не хватало. Дышать становилось все легче, словно каждый вдох дарил освобождение.       Когда Сергей перестал ощущать свои, но такие чужие губы, он открыл глаза. Фигура рассыпалась на множество плавно исчезающих в воздухе перьев.       Сергей Разумовский опустился на пол и закрыл глаза, запрокинув голову он почувствовал как кожи касается луч теплого утреннего солнца.