Принцесса против!

Ван Ибо чувствует себя так, словно он присутствует на суде. По правую руку во главе стола сидит директор Мо. Представительный мужчина лет пятидесяти пяти, сохранивший красоту, которой, несомненно, обладал в молодости. На лице очки в тонкой золотой оправе. Упакованный в брендовый тёмно-синий костюм, он крутит в руке дорогую ручку и смотрит на Ибо строго и разочарованно. Напротив его коллеги: Исюань, Сонджу и Вэньхань сидят со скучающим видом, рассматривая то стены, то пейзаж за окном. И только Сынён смотрит на Ибо зло, даже раздражённо. Ибо позволяет себе на пару секунд задержать взгляд на Ли, прежде чем уставиться на свои руки. Ван Ибо, один занимающий целую сторону стола, чуть сполз вниз на стуле, приложив бутылку с холодной водой к разгорячённому виску. Ван Ибо познакомился с ребятами ещё будучи трейни. И, вопреки тому, что они являлись конкурентами, неплохо общались, хотя Ибо особо ни с кем не сближался. Он был счастлив, когда они все попали в группу UNIQ, ему совершенно не хотелось заново сходиться с новыми людьми. А тут все знакомые. И Сынён, с которым Ибо уже на тот момент очень хорошо общался. Началась тяжёлая работа в группе, которая сплотила их ещё больше. Потом последовало испытание первыми успехами. А ещё — кружащие голову деньги, признание и фанатки. И только потом каким-то непонятным образом Ван Ибо начал выделяться. Точнее, его самого выделяли. Милый мальчик со светлыми волосами и смущённой от похвалы улыбкой, он быстро завоёвывал сердца и умы юных поклонниц. Конечно же, продюсеры группы не могли этого не заметить. И начали использовать. И теперь на любой афише писали «Ван Ибо и UNIQ». И даже сейчас директор специально отсадил его ото всех, выделяя. Ибо ненавидит это. Впрочем, для злости у него нет ни сил, ни настроения. — Потрудись объяснить, что же произошло в Шанхае, — спрашивает директор Мо. Ибо скашивает взгляд на директора, прикидывая, насколько сегодня можно быть дерзким. Директор Мо выглядит спокойным, но это ничего не значит. — Я хотел погулять, — отвечает Ибо. Пояснение притянуто за уши, но ему всё равно. Правда выглядит куда хуже, и делиться ей Ибо не намерен. Пока что. Через месяц они едут в Америку, чтобы дать три концерта: два в Нью-Йорке и один в Чикаго. И Ибо клятвенно себе пообещал: переживёт эту поездку, а потом пойдёт к директору Мо с повинной. И он верит в то, что сделает это. — Гулять? Ты ушёл на всю ночь. Расскажи нам, в каком состоянии тебя нашли. Безусловно, директор Мо уже в курсе всех подробностей. Парням же банально стыдно рассказывать. Он чувствует себя провинившимся мальчишкой, которого отчитывают всей семьёй. — А где Ай Цин? — Тебя это не должно волновать. Ты же не думал о ней, когда сбегал. Тебе плевать на всех, кроме собственной персоны. Когда ты не появился на концерте, я ещё мог закрыть на это глаза. Но это просто уже выходит за все допустимые рамки! Ты хоть представляешь последствия из-за срыва подобных съёмок? Никто не захочет иметь дело с теми, кто срывает работу! — директор Мо уже орёт, и каждое его слово эхом отдаётся в голове Ибо, и так гудящей от тупой боли. Он морщится, чем выводит директора из себя ещё больше. — Ты звезду словил? Думаешь, для тебя теперь не существует правил? — Директор ударяет ладонью по столу. — А я тебе вот что скажу: ты никто! Я тебя создал, я могу и уничтожить. Отнять всё, что у тебя есть. Даже твоё имя! Неблагодарный мальчишка! Ты думаешь, я не найду на тебя управы? Ибо молчит. Вода в бутылке уже давно нагрелась и не приносит облегчения. Он убирает её от головы и смотрит на директора. — Я просто хотел погулять. — О! Это теперь так называется? Ван Ибо приезжал в Шанхай много раз. Но ничего не видел, кроме запланированных специально для них быстрых экскурсий. Или смотрел на город из окна автомобиля по дороге из аэропорта до отеля или от отеля в аэропорт. — Я же хорошо отработал. — Да, после того, как тебя свозили в клинику, — выплёвывает директор неприглядную правду. Ибо прикрывает глаза. Да, после того, как Ай Цин, чуть не плача то ли от облегчения, что нашла его, то ли от его состояния, затолкала своего подопечного в машину при помощи охранников, повезла в закрытое медицинское учреждение, где он час лежал под капельницей. И бонусом получил укол в локоть, дарующий энергию и ясность ума. На этом он и продержался весь день. Директор в курсе этого. И никто… никто не спросил, как он себя чувствует. Плевать. Главное, чтобы он выполнял свою работу. В их глазах он не человек. Ибо перехватывает удивлённые взгляды парней. — Где Ай Цин? Она не виновата, — Ибо упрямо повторяет вопрос. Ему всё равно, где она и куда её убрали от него. Но он привык к ней. Отсутствие Ай Цин означает только одно: ему предстоит работа с кем-то другим. Новым человеком. А Ибо катастрофически этого не хочется. Ай Цин — его третий менеджер, продержалась она меньше всех. О чём думал господин Мо, назначая её менеджером Ван Ибо, непонятно. Не выше метра шестидесяти, Цин выглядела маленькой девочкой на серьёзной должности. Наверное, Мо думал, что Ибо будет к новому менеджеру более снисходительным, изменит поведение, перестанет мотать нервы своими поступками, делая поправку на её хрупкость и женственность. Его ожидания не оправдались. Малышку Цин Ибо жалко, но он не намерен думать о ком-то. Ведь о нём не думает никто. — Тебя это не касается! Ибо закатывает глаза. Конечно же, нет. — Ты даже не извинишься? — вдруг подаёт голос Сынён. Ибо смотрит на него в упор. Серьёзно? Когда-то они все были друзьями. Насколько вообще можно дружить в их профессии. А сейчас сидят друг напротив друга, словно враги. Сынён даже не скрывает своего недовольства. Конечно же, у них сегодня выходной день, который случается не так часто, а они вынуждены торчать здесь из-за его очередной проделки. — Лично перед тобой? — язвит Ибо. — Извини. Сынён только сильнее сжимает челюсти, явно сдерживаясь от ответных слов, которые Ибо вряд ли понравятся. Ван Ибо немного грустно от сложившейся ситуации. Складывается впечатление, что они все его просто терпят, не имея возможности избавиться. Он на их глазах становится тем, кем они тоже хотели быть. Ибо не знает, есть ли у парней рекламные проекты или ещё какая-то работа, кроме группы. После того как он уехал из общежития, он перестал быть в курсе дел. Если честно, то не особо и хотел. Но сейчас они все знают: Ван Ибо тащит UNIQ вверх или же удерживает на занятых позициях. И настанет день, когда Ван Ибо пойдёт дальше, уже один, без подпевки и подтанцовки в виде сидящих напротив него ребят. Вероятно, это случится после поездки в Штаты, они отработают необходимые концерты и распрощаются. Что дальше будет с группой, Ван Ибо не ведает. В этой гонке за деньгами всё поставили на него. Ибо печально наблюдать, как их хорошие отношения рушатся под гнётом зависти от неудовлетворённых амбиций. Он же не виноват. Он никогда не ставил себя выше других, просто старался быть лучше. Ибо изменился, прогнулся под обстоятельства. Озорного мальчишки, который любил танцевать, больше нет. На его месте циничный, уставший от жизни двадцатилетний человек. Это особенно заметно, когда смотришь его старые выступления, а потом — совсем недавние. Кто-то философски отметил бы: «У этого парня больше нет блеска в глазах». Ибо же склонен думать, он просто вырос. Стал черствее, отрастил броню, защищая своё нежное нутро ото всех окружающих его людей. А по-другому никак. Иначе разорвут на кусочки. Ты черствеешь, становишься злее и циничнее. Ещё года полтора назад Ибо переживал бы из-за сложившейся ситуации. Действительно попросил бы прощения. Но сейчас он чувствует только скуку и желание поскорее выслушать всё, что ему уготовил директор Мо, и поехать домой спать. Если получится. Ибо ничего за его выходку в Шанхае не будет. Ничего серьёзного. Реклама снята, работа сделана. Он тут, пусть даже без должного сожаления, сидит целый и невредимый. Деньги упали на счёт Yuehua, остальное решаемо. — Тебе нужен контроль, — продолжает директор Мо. — Я давал тебе столько свободы, сколько вообще может быть у айдола, Ибо. Всегда ставил на хорошее к тебе отношение, ведь мы работаем уже столько лет. Вы мне как дети, за которых я переживаю. Ибо хмыкает про себя. «Дети, как же». — Каждый сталкивается с трудностями в жизни, с переломным моментом, когда ты не понимаешь, что происходит, что в твоей жизни не так. Ты думаешь, первый такой? Нет, я много видел таких парней, как ты, для которых слава непомерный груз. Я говорил им и скажу тебе: ты должен помнить, сколько сил в тебя вложено. Сколько сил ты потратил на это сам. И не останавливаться. Тебе кажется, ты потерял себя. Но оглядываться назад — пустая трата времени. Ван Ибо открывает бутылку и делает глоток тёплой воды. Слова директора едва ли его трогают. Сплошная манипуляция, не более. Да и зачем? Неужели он так пытается уберечь Ибо от неверных решений? Подписанный контракт держит его куда сильнее. — Я понимаю, отчитывать меня в присутствии парней интереснее, чем наедине. Но зачем отнимать у них выходной? Подобного не повторится. — Тебе очень повезло, что никто не узнал тебя. Одна фотография — и прощай репутация. Я ещё могу контролировать ситуацию в Китае. Но что будет в Штатах? Там я не смогу заткнуть СМИ, как делаю это здесь. — Что вы от меня хотите? — устало спрашивает Ибо. Разговор затягивается, и это начинает раздражать. Он не может просто встать и уйти, как хочется, но подтолкнуть беседу к её концу в его власти. Он скажет, пообещает всё, что от него потребуется. И даже сам поверит в реальность осуществления своих слов. — Я постараюсь быть пай-мальчиком. — Веры в тебя больше нет. Но, глядя в глаза своим коллегам, пообещай, что наша поездка пройдёт без каких-либо эксцессов с твоей стороны. — Я приложу к этому все усилия, — язвит Ибо, глядя в стену поверх голов парней. — Ибо! — не выдерживает Сынён. — Что? Я обещаю. Все довольны? Можно расходиться? Наверное, Чо хочет свернуть ему шею, во всяком случае, вид у него именно такой. Ибо это мало волнует. У них больше нет необходимости выстраивать хорошие отношения, вскоре они пойдут каждый своей дорогой. И не факт, что дорога для UNIQ ведёт наверх. Наверное, Чо Сынён, как и другие, обвиняют в этом Ибо. — Вы можете идти, — говорит парням директор Мо, — спасибо, что приехали. Словно у них был выбор. Ибо не двигается, ведь его никто не отпускал. Только вздыхает тяжко, морально готовясь ко второй части разговора. — Хочешь чаю? — спрашивает директор, когда они остаются наедине. Вот только не хватало пить едва окрашенную в жёлтое воду с противным вкусом сена. Но Ибо молчит, потому что на этот вопрос от него никто не ждёт ответа. Секретарь вносит на подносе белый чайник с бамбуковой ручкой, из носика которого лёгкой струйкой поднимается дымок. От Ибо не укрывается тот факт, что секретарь сервирует чайную церемонию на три персоны. Директор Мо, не обращая на постороннего человека никакого внимания, продолжает:  — Ты думаешь, я не понимаю? Я прекрасно знаю, через что вы проходите. И что? Всё зря? Ван Ибо стискивает в руках бутылку, треск пластика раздаётся на весь кабинет. Директор знает? Знает, сколько раз Ибо падал в голодный обморок, сидя на диете в попытках избавиться от детских пухлых щёчек? Или знает, каково это — выходить на тренировки через день после операции на нос, к которой его практически принудили? Знает ли он, как танцевать, задыхаясь, ловя красные мушки перед глазами от температуры, ведь никто не даст тебе поблажек, даже если ты болеешь? Знает о болях в спине, ногах, боли, от которой на глазах слёзы? Или же знает, как это — выйти на сцену с сердцем и душой нараспашку и получить за это бутафорской кровью в лицо от хейтеров? Постоянно ждать толчка в спину, удара, подставы от «коллег», от милых южнокорейских и китайских мальчиков, которые ненавидят за один только факт твоего существования. Знает? Может, знает. Но никогда не почувствует этого на себе. Ибо не жалеет себя, нет. Он прекрасно знал, куда лезет. Но мечта добиться успеха вела его вперёд. Он хотел лучшей жизни для своих родителей, для себя. И добился. Но кто виноват, что он больше не наивный мальчик с искренней улыбкой? В их профессии просто невозможно не закрыться, иначе очень быстро от тебя ничего не останется. — Ибо, ты мне как сын. Ну началось. — И я старался относиться к тебе лояльно. Ты хорошо работаешь, много и упорно. Но я не могу закрывать глаза на всё, особенно когда на меня давят сверху. Я ведь тоже подневольное лицо. И, когда меня вызывает начальство, я не хочу слышать о том, как я плохо справляюсь со своей работой. Не хочу слышать о том, что для Ван Ибо не существует строчек в контракте, что он ведёт себя так, как считает нужным. И что директор Мо не может с ним справиться. Когда мне выкручивают, извини, яйца, я начинаю действовать соответствующе. Я не стал говорить при парнях про наркотики, но, Ибо, это уже ни в какие ворота. Ты представляешь масштаб катастрофы, просочись это в прессу? Это всё. Точка. Прощай работа, рекламные проекты. Всё! — Да, перестать рекламировать очередную лапшу — просто трагедия, — фыркает Ибо и добавляет: — Это был всего лишь один косяк. — Один? — Директор хлопает ладонью по столу. Маленькие пиалочки подскакивают на своих местах. Секретарь, раскладывающая моти на подносе, вздрагивает. Директор откидывается на высокую спинку своего кресла и закрывает глаза. Мужчина глубоко и размеренно дышит, пытаясь успокоиться. Ибо перехватывает осуждающий взгляд секретарши. — Реклама — самый лёгкий заработок, — говорит директор уже спокойнее. — И ты будешь в ней сниматься, пока всё, к чему прикасается Ван Ибо, раскупается. Это ясно? Я не хотел говорить этого сейчас, но, думаю, все и так понимают: ваши дороги с UNIQ расходятся. Yuehua приняли решение после поездки в Штаты продолжить существование группы только на территории Южной Кореи. И то это под большим вопросом. Меня не посвящали в детали, но ты и сам понимаешь: они больше не твой уровень. Тебе надо идти дальше. Строить сольную карьеру. И мы в силах помочь тебе. То, что всё опять решают без его участия, не удивляет. Всё к этому идёт, просто Ибо старается не думать об этом. Остаться совершенно одному страшно. — А пока мне придётся приставить к тебе человека, который будет следить за твоим поведением, Ибо. Это не моё решение, а распоряжение главы компании. Отнесись с пониманием и серьёзностью. — Вы наняли для меня няньку? — изумляется Ибо. — Можно и так сказать. Я с ним уже общался, хороший серьёзный молодой человек. В прошлом состоял в каком-то малоизвестном коллективе, который распался, не успев толком раскрутиться. Я думаю, вы найдёте на этом фоне общий язык. Также он отлично знает английский язык и поможет тебе в поездке. Предупреждаю тебя, он отчитывается напрямую руководству. Один косяк с твоей стороны — и полетят головы. Не только твоя, но и моя. Последствия могут быть печальными. Ван Ибо молчит, борясь с разрастающейся внутри злостью. — Ибо, век айдола краток. Они горят ярко, но быстро сгорают. Тебе уже двадцать. Сколько ты ещё будешь конкурентоспособным? Пять-шесть лет — предел. И то если твоя востребованность не упадёт, а этого никто не может гарантировать. Работать надо сейчас, Ибо. Сейчас выжимать из себя всё, отбросив ненужные и неуместные желания. Всё будет позже. И твои прогулки по Шанхаю, и личная жизнь, и время для увлечений. Но сейчас надо работать! Молодость не вечна и проходит, поверь мне, очень быстро. Пф — и её нет. Личная жизнь? Ибо хочется рассмеяться. Он не думает об этом. Он так измотан, что даже тело не подаёт ему определённых сигналов. Ему банально никого и ничего не хочется. Да, ему двадцать, а он не помнит, когда дрочил в последний раз. Не помнит, когда ему вообще хотелось секса. Единственным напоминанием наличия данной функции в его организме служила вялая утренняя эрекция, которая не стоила внимания. Что ж, так даже лучше. Ибо не знает, что в противном случае делал бы. Искать, с кем бы потрахаться, весьма проблематично в его положении. Ещё в Южной Корее, живя с такими же молодыми парнями, как он сам, Ван Ибо не раз наталкивался на плохо конспирирующиеся парочки. То в туалете, то в душе, то в пустых комнатах. Это казалось нормальным. Почти все знали, как некоторые — многие на самом деле — снимали стресс. Они всего лишь подростки, запертые друг с другом в период полового созревания. Конечно, у многих ехала крыша от избытка тестостерона. И никого не смущало, что вокруг одни только парни. — Господин Сяо пришёл, — сообщает секретарь, заглянув в кабинет. — Пригласите его, пожалуйста, — говорит директор Мо и тут же повторяет для Ибо: — Помни: понимание и серьёзность. Ван Ибо, не зная, чего ожидать, смотрит на дверь. В кабинет входит молодой человек, на вид обычный. Ибо почему-то казалось, что к нему приставят куда более солидного человека. В смысле взрослого, строгого, способного укротить своенравие Ван Ибо. Молодой человек, несомненно, старше Ибо, но ненамного и на жёсткого человека не похож. Худой, словно весь состоит из углов. Но углов плавных, как будто кто-то смягчил их ластиком. В нежно-голубой рубашке и простых чёрных штанах на невозможно длинных ногах. Он определённо выше Ибо. Через плечо тянется широкая лямка от сумки. На лице мягкая, почему-то извиняющаяся улыбка, глаза, большие и выразительные, прячутся за очками в совершенно уродской чёрной старомодной оправе, словно он украл их у бабушки. «Не ведись на его внешний вид», — напоминает себе Ибо, рассматривая прямой нос нового менеджера, его чёткую линию челюсти и чуть оттопыренные уши. — Господин Мо! — Молодой человек подходит ближе к столу и протягивает директору руку, приветствуя на европейский манер. Тот охотно её пожимает, а второй указывает на Ибо. — Знакомьтесь, это Ван Ибо, ваш подопечный. Ибо, это твой новый менеджер, Сяо Чжань. Сяо Чжань кланяется Ибо, потому что через стол тянуть руку неудобно. Но в ответ получает только слегка вздёрнутую бровь. — Садись, пожалуйста. — Директор указывает на свободный стул. — Чай как раз заварился. Директор Мо собственноручно снимает чайник со специальной подставки, поддерживающей нужную для заварки чая температуру, разливает чай по маленьким пиалочкам. Ставит одну перед Ибо, другую — перед Сяо Чжанем, третью забирает себе. Ибо крутит в руках свою пиалу, рассматривая её содержимое. Отчего-то чувствует себя неловко, чего никогда не случалось, когда его знакомили с новыми людьми. Он не любит новые знакомства, но люди никогда не вызывали у него смущения. Он поглядывает на Сяо Чжаня, пытаясь понять, что он за зверь такой. Приставленный следить за ним. Подмечать и докладывать каждый его промах. Разговор заходит о предстоящей поездке, Ибо в нём не участвует, потому что от него в данном вопросе ничего не требуется, кроме как следовать чужим указаниям. Его привезут, поселят в номере, увезут. Ему незачем запоминать все координаты, время и места встреч. Но из разговора он понял: в верхах полный кавардак. Никто вообще не понимает, каким образом осуществится поездка, осталось много нерешённых вопросов, в том числе и юридических, а директор Мо просто собирает сплетни. Ибо берёт с подноса моти, игнорируя приготовленные для этого щипцы. Немного мнёт в пальцах нежное лакомство, а потом отправляет в рот. Гортань сразу обволакивает приятная сладость и нежный вкус клубники. Ибо вполуха слушает, как директор Мо обсуждает Ибо, словно его тут нет. Этот Сяо Чжань кивает, иногда делая маленькие глотки чая. — На самом деле меня уже ввели в курс, — признаётся он, смотря на Ибо в упор. — Мне подключили общий чат и почту, поэтому я всегда на связи. Ай Цин передала мне все текущие дела. Я, несомненно, ещё не во всём разобрался, но очень надеюсь, Ибо… Я ведь могу обращаться по имени? Меня можно звать просто Чжань, — он улыбается широко, но в то же время немного неловко, словно ему за это стыдно. Улыбка у Сяо Чжаня красивая, Ибо таких ещё не видел. Неимоверно хочется улыбнуться в ответ, но он сдерживается. — Нам предстоит работать долго, было бы отлично подружиться. «Не ведись на это», — снова напоминает себе Ибо. — Я очень надеюсь на твою помощь. Ибо хмыкает. — Моя жизнь в ваших руках, — он улыбается. — Как я могу помочь? — Ты можешь просто слушаться и не создавать трудностей, — с нажимом на слове «создавать» произносит директор. — Помни, о чём мы говорили. Да, сольная карьера, о которой Ибо пока не думал, но которую неосознанно хотел. Вполне логичное развитие событий. Как бы Ибо ни любил работать в UNIQ, он прекрасно осознавал: их популярность на данный момент — предел возможностей группы. А что дальше? Ибо знает: он может достичь большего. Да, новый контракт — это всего лишь способ законно оформить его рабство ещё минимум на несколько лет, но директор прав: ещё года два — и его карьера может пойти на спад. Сейчас самое время работать. «Смотри, смотри на него, — говорит себе Ибо, — это твоё будущее, если не возьмёшь себя в руки. Поломаешь себе карьеру, будешь, как этот Сяо Чжань, нянчиться с более успешным ублюдком». Сяо Чжань смотрит на Ибо с вежливой улыбкой, не выпуская из рук пиалы. Ибо зачем-то обращает внимание на его пальцы. Длинные, с ухоженными ногтями идеальной формы. Красивые руки. Ибо почти стыдно за свои, с мозолями и поломанными ногтями. Он убирает руки под стол. Ван Ибо ненавидит новых людей в своей жизни, увы, это та часть работы, от которой он не может избавиться, как бы ни старался. Сидящий напротив мужчина вызывает двоякие чувства. Немного любопытства, недоверие, внутреннее отторжение, нежелание впускать его в свою жизнь. — Вы приступаете к своим обязанностям сегодня, — говорит директор Мо, и Сяо Чжань кивает. — Уже приступил, — он снова мягко улыбается, смотря на Ибо в упор. — Эта неделя достаточно свободная, и легко получится войти в необходимый ритм работы. Ибо закатывает глаза. Свой ритм работы он прекрасно знает. Но Сяо Чжань прав. Сейчас, несмотря на загруженность недели и подготовку к предстоящим концертам, его передвижение весьма ограничено. От дома до студии, где они занимаются постановкой номеров, обратно домой. Ничего сложного. — Тогда я не смею вас задерживать, — улыбается директор, но смотрит на Ибо пристально, чуть нахмурив брови. Всё понятно. «Веди себя прилично». Они выходят из кабинета, и Ибо, ничего не говоря, направляется к выходу. За ним тут же тянется вереница сопровождающих: новый менеджер и охрана. Ибо, игнорируя лифт, быстро сбегает по ступенькам эвакуационной лестницы, благо они находятся всего-то на одиннадцатом этаже. Но он мстительно думает о том, что после такого спуска свежая рубашка Сяо Чжаня таковой больше являться не будет. Один из охранников, тот, что на постоянной основе приставлен к Ибо, даёт по рации распоряжение подготовить машину к чёрному входу. Ибо же только улыбается: подобное решение принимать должен не он, а менеджер. Но господин Сяо только идёт позади, отставая на пару ступеней. — Хочу кофе! — не поворачивая головы, говорит Ибо, преодолевая ещё один пролёт. — Мы можем что-то с этим сделать? — слышит он голос Сяо Чжаня, обратившегося к охраннику. Тот явно кивает, так как Ибо не слышит ответа. Конечно, они «могут», иначе Ван Ибо включит такую стерву, что всем мало не покажется. Проще сделать небольшой крюк, отклонившись от привычного маршрута, заехать в ближайший Starbucks. Ибо пьёт кофе только из двух кофеен, Starbucks и Luckin Coffee, обычно название заведения непринципиально, но вблизи от здания, где находится офис Yuehua, ни одного филиала кофеен нет. — Едем в Starbucks, — бросает Ибо перед тем, как открыть дверь и выйти в холл. Народу много. Помимо работников центра, у стойки с информацией толпятся курьеры, визитёры, ожидающие пропуска, просто сторонние служащие. Ибо в маске и низко надетой кепке всё равно привлекает внимание, в основном из-за сопровождения. Один из охранников идёт перед ним, связываясь по рации с машиной. Ибо уже видит чёрный Мерседес-купе перед входом. Рядом уже собралась небольшая толпа из проходивших мимо людей, но решивших остановиться и посмотреть, что происходит. Ибо ускоряется и быстро залезает в машину, отодвигаясь ближе к окну с тонированным стеклом. Сяо Чжань садится рядом, охрана закрывает за ним дверь, обходит машину, рассаживается по своим местам. Ван Ибо хмыкает, когда замечает, как Сяо Чжань поправляет съехавшие на нос очки. Пока они едут, новый менеджер набирает сайт кофейни в планшете и протягивает его Ибо. — Выбери пока, что ты хочешь. Ибо принимает планшет, листает меню, особо ни на чём не останавливаясь. Машина мягко едет по дороге, до пробок, которыми славится Пекин, ещё как минимум час, но водитель уже нервничает. Ибо почему-то уверен в этом: тот не любит незапланированные отклонения от маршрута. Ибо уже видит вдали вывеску кофейни, поэтому быстро указывает на несколько видов кофе с сезонными вкусами и на десерты, которые он не особо хочет, но почему-то заказывает. Сяо Чжань кивает, а когда останавливается машина, быстро выходит и идёт делать заказ. Ибо наблюдает, как его тонкая высокая фигура исчезает в дверях Starbucks, с тоской думает о том, что не против посидеть в кофейне, а не брать еду навынос. Но подобное в его случае невозможно. У Ибо портится настроение ещё больше. Рассматривая сидящих людей у больших витринных окон с эмблемой кофейни, он злится почему-то на них. Словно это простые люди виноваты в невозможности Ибо делать то, что ему хочется. Казалось бы, у него есть всё, о чём он мечтал. А вот просто посидеть в кафе с друзьями он не может. Друзей нет, да и поход в любое заведение тут же превратится в балаган. Ибо глубоко вдыхает, пытаясь унять внутри себя панику, пока ещё слабую, словно бабочка крылом тронула. Но в Шанхае всё начиналось с такого же лёгкого щекочущего чувства. Ибо опускает стекло, пропуская воздух в салон. Водитель тут же реагирует: стекло возвращается на место, но начинает работать кондиционер. Конечно же. Никто не должен видеть, кто находится в машине. Ибо чувствует себя запертым, и это нисколько не способствует спокойствию. Сяо Чжаня нет минут пятнадцать, Ибо слышит, как с ним переговаривается по рации водитель, но слов не разобрать. Выходка Ибо уже не кажется такой забавной. Если они застрянут в пробке, то за себя он уже не отвечает. Просто откроет дверь и побежит куда глаза глядят, подальше от замкнутого пространства. Представляя лицо охраны и Сяо Чжаня, Ибо немного успокаивается и улыбается. И тут открывается дверь, и на соседнее сидение господин Сяо кладёт все покупки: белые картонные коробки с десертами и несколько стаканов с кофе на специальной подставке. Отдельно кладёт пакетики с сахаром и корицей. Ибо берёт первый попавшийся стакан, пакетики с сахаром и начинает их смешивать. Вообще, в Китае открытие кофеен весьма рискованное занятие. Никто не верил, что у Starbucks получится. Старшее поколение Китая всё-таки отдавало предпочтение традиционному чаю, но вот новому пришлось по душе американское меню, кофе, салаты. И, конечно же, сама атмосфера, которую Ибо никогда не узнать. Ибо, как и его сверстники, тянулся ко всему новому и необычному. И предстоящая поездка за границу виделась ему довольно интересной на события. Ведь там, он почти уверен в этом, он сможет выйти спокойно на улицу и прогуляться по городу, не привлекая внимания. Объезжая дороги, ведущие в центр, водитель пускает машину по маленьким улочкам с односторонним движением, тем самым минует уже начавшиеся скапливаться пробки. Допивая кофе, Ибо уже видит высотки своего комплекса. Его съезд из общежития, где ютились UNIQ, прошёл плавно, без особого осуждения и почти незаметно. Ван Ибо отдалялся, и не без вмешательства продюсеров и директора. Первый тревожный звоночек, который заметил сам Ибо, произошёл в автобусе, который вёз их обратно в общежитие из танцевального центра, и все парни сели на значительное расстояние от него. Ибо расположился в первом ряду, вытянув гудящие ноги, занимая сразу два кресла, тут же закрывая глаза: шесть часов тренировок давали о себе знать. Остальные разместились в самом конце автобуса. И только Сынён сел рядом, через проход. Ибо приоткрыл один глаз, смотря на своего единственного друга, пытаясь собрать мысли в кучу. У Чо плохо получалось быть мостиком между Ван Ибо и группой. Ибо тогда мог только улыбнуться, потому что оправдания выглядели бы жалко. На парней он не злился, понимал их в какой-то степени. Они пашут на одинаковых условиях, но выделяют почему-то именно его. Дело во внешности ли, его харизме или чём-то другом — непонятно. «Мне никто не нужен», — говорил он себе каждый раз, оставаясь в одиночестве. Ван Ибо решили убрать из-под камер, которые транслировали жизнь UNIQ, посчитав подобные видео слишком дорогим материалом, чтобы сливать его в сеть просто так. И в какой-то момент транспортировать группу и Ван Ибо становилось слишком проблематичным. Поэтому после тренировок группа уезжала на автобусе, а Ибо — на машине в свои новые апартаменты. Поначалу его радовала возможность жить одному, но вскоре он почувствовал себя оторванным от дел группы. Он не понимал, о чём говорят парни, их шутки. Расстояние, пусть и невидимое, росло между ними. Машина останавливается перед въездом на подземную парковку у ворот, которые после проверки открываются. Жилой комплекс, вообще-то, Ибо нравится. Здесь дорогое жильё и большая часть апартаментов пустует. Можно без лишних свидетелей сходить в спортзал или в бассейн, если есть на это время, конечно же. Но чаще времени нет, как и желания. Охрана провожает до лифта, а потом Сяо Чжань отпускает их, поднимаясь вместе с Ибо на нужный этаж. — Нам надо поговорить и обсудить расписание на неделю, — поясняет он. Ибо ничего не отвечает, только громко втягивает в себя через трубочку остатки кофе в стакане. Квартира не принадлежит ему, и если кто-то из руководства хочет зайти в неё (например, решив устроить проверку), препятствовать он не будет. Наверное. Подобных ситуаций никогда не возникало, просто Ибо не чувствует себя в квартире на своей территории. Из особо личных вещей тут только старенький скейт со сломанным колесом у входа да небольшая коллекция мотоциклетных шлемов. Он открывает дверь, приложив к специальному датчику свой большой палец, замок едва слышно щёлкает. Ибо проходит в квартиру, снимая кроссовки прямо на ходу, наступая на задники. Кидает не очень аккуратно на стол коробку с десертами и подставку со стаканчиками. Сяо Чжань мнётся у входа, развязывая шнурки на ботинках. — Ванная комната, если нужна, там. — Ибо указывает на дверь. Сяо Чжань кивает, отодвигает простую белую дверь в сторону и уходит мыть руки. В это время Ибо, удивляясь самому себе, распаковывает десерты, выкладывая их на большое плоское блюдо. Не удержавшись, достаёт из холодильника очередной энергетик, с громким щелчком открывает банку и делает первый глоток. — Кхм, — привлекает Сяо Чжань его внимание. В его руке сумка и планшет. Ах да, работа. Ибо указывает рукой на стул напротив себя. Сам он сидит, откинувшись на спинку стула, широко расставив ноги под столом. — Десерт? — Нет, спасибо. Сяо Чжань косится на блюдо с пирожными. Ибо пожимает плечами. — И почему нет? Ты же заплатил корпоративной картой, нет? Это бесплатно. Я всё равно не съем столько. — Я просто не люблю сладкое. — Ты вроде хотел подружиться? Так почему не берёшь, когда угощают? Просто из вежливости. Сяо Чжань смотрит через стёкла своих дурацких очков немного растерянно. Губы Ибо расплываются в улыбке. Боже! Кто вообще додумался поставить это чудо ему в менеджеры, Ибо же сожрёт его и не подавится. Сяо Чжань всё-таки берёт вилку и тянется к белому треугольнику чизкейка, отламывает тонкий кончик и кладёт его себе в рот. — Запей. — Ибо ставит перед ним очередной стакан кофе. — Давай, наверное, он сладкий. Или и сахар дать? Рядом со стаканом падает несколько пакетиков с сахаром. — Послушай, я здесь не за этим. — Пей этот чёртов кофе! — не выдерживает Ибо. — Я просто стараюсь быть гостеприимным. Прояви уважение. — Хорошо. Ибо с каким-то непонятным удовлетворением наблюдает, как Сяо Чжань ест свой десерт и запивает наверняка остывшим кофе. Они все делают то, чего им не хочется, так уж получается. И Сяо Чжань не исключение. — Так что там с расписанием? — Эта неделя довольно простая. Только репетиции в танцевальной студии. Но в пятницу мы летим в Чунцин. Там съёмка в местной телепередаче. — Сяо Чжань сверяется с планшетом. — Ничего трудного. Просто засветиться перед камерой, ответить на пару вопросов. Программа посвящена айдолам. С чего стоит начинать. — Мой совет — им не стоит начинать, — лениво тянет Ибо. Несмотря на то, что он пьёт энергетик, а до этого пил кофе, его клонит в сон. Ему вообще нет дела до поездки, которая будет аж в конце недели. — Себе ты бы дал такой же совет, если бы мог вернуться во времени и встретить себя шестнадцатилетнего? — вдруг спрашивает Сяо Чжань. Ибо хмыкает. — Тринадцатилетнего если только. В шестнадцать поздно было бы для таких советов. Нет, не знаю. Наверное, сказал бы не ждать того, чего я ждал. Вот и всё. Сяо Чжань молчит какое-то время, что-то листая в своём планшете. — На вид ничего сложного. Маршрут уже составлен, и билеты выкуплены. После программы мы тут же возвращаемся, так что никаких гостиниц. Это же хорошая новость? Ибо ненавидит гостиницы. Ненавидит любые новые места, в которых он плохо ориентируется. Поэтому да, это хорошая новость. — Ты летишь с нами в Америку? — спрашивает он зачем-то. — Да. — Но с нами будет менеджер группы. — Я твой личный менеджер. Помощник, если так можно сказать. Я буду постоянно рядом с тобой. И я хотел поговорить ещё и об этом, но без посторонних. Я знаю, что с предыдущими менеджерами у тебя не очень хорошо складывались отношения. Они, возможно, относились к тебе как к работе, делая не больше и не меньше того, что от них требовалось. Я не знаю, что тебе сказал директор Мо, но я на твоей стороне. Я здесь, чтобы сделать твою жизнь проще и удобнее. Я не прошу дружить со мной, но очень надеюсь на хорошее отношение. — Директор Мо сказал, что тебя приставили ко мне следить за моим поведением. — О! Я наслышан о твоём поведении. — Не сомневаюсь. Я никому не доверяю, ничего личного. И на хорошее отношение тоже не ведусь. Так что не надо делать больше или меньше положенного. Меня это не впечатлит. Поэтому ты делаешь свою работу, я делаю свою. Сяо Чжань досадливо поджимает губы и опускает глаза, словно размышляет над сказанным. Ибо немного совестно за свои слова, но ведь это правда. И лучше сразу поставить границы дозволенного. — Хорошо. — Сяо Чжань поправляет очки, хотя это совершенно излишне. — Я буду работать так, как я умею. Но ты должен доверять мне, всё-таки большая часть твоей профессиональной жизни будет под моим контролем. — Ты же понимаешь, если что-то пойдёт не так, отвечать будешь ты, и не передо мной. Ван Ибо смотрит на своего менеджера в упор, пытаясь понять, не собирается ли Сяо Чжань устроить ему какую-нибудь пакость. Нет, вряд ли. Работа серьёзная, ответственная, накосячить — значит лишиться её моментально. Пример малышки Цин должен ему наглядно это показать. — Хорошо, — ещё раз произносит Сяо Чжань, собираясь с мыслями. Он опять что-то набирает в планшете. Ибо наблюдает за длинными ухоженными пальцами менеджера, как те легко и быстро касаются экрана. — Завтра в девять нам надо быть в Хайдянь дистрикт, там сняли зал в танцевальной студии. Машина будет внизу в восемь, я приду в семь. — Я способен спуститься к машине самостоятельно, — автоматически огрызается Ибо. — Охотно верю, но лучше я всё-таки приду. Как насчёт завтрака? Я могу захватить с собой завтрак. Обычно завтрак Ибо ограничивается очередной банкой энергетика и кофе по дороге до нужного места. А если он куда-то летел, то завтракал в самолёте. — Я хочу арбуз. — Ибо с прищуром смотрит на Сяо Чжаня. Тот, ничуть не удивившись, делает пометки в своём планшете. — И фруктов, может, ягод. — Чай, кофе? — уточняет менеджер. — Чай. Облепиховый. Ибо не хочет чай, но ему интересно, как Сяо Чжань будет выполнять его заказ в шесть утра, раз он намерен быть у него в семь. Впрочем, сам предложил. — Тогда на этом всё. — Сяо Чжань выключает планшет и откидывается на спинку стула. — Сколько мы пробудем в студии? — Шесть часов. — Отлично. Я хочу после сходить в Юаньминъюань. Сяо Чжань удивляется — Ибо видит, как за уродскими очками расширяются его глаза. — Куда? — переспрашивает он. — Юаньминъюань, — повторяет Ибо. — Он же находится где-то там рядом? Я никогда не был там, хочу, пользуясь случаем, посмотреть. — Именно завтра? Студию сняли на ближайшую неделю. Может, позже? Я не успею на завтра всё организовать. — Завтра хорошая погода. — Ибо понимает, что немного перегибает, но ему просто так хочется. — Я хочу завтра. И меня не волнует, как это будет организовано. — Конечно, нет, — тихо соглашается Сяо Чжань. — Я посмотрю, что можно сделать. Мне нужно согласовать это с охраной и, вероятно, работниками комплекса. — У тебя полно времени, уверен, ты справишься. Сяо Чжань кивает, поднимается и идёт в коридор. Ибо сидит на своём месте, рассматривая не доеденный менеджером чизкейк. Он лениво размышляет, прислушиваясь, как обувается Сяо Чжань, не перегнул ли он палку? Но в Юаньминъюань он действительно хотел, и давно. Комплекс довольно большой, Ибо уверен, что у него получится провести там время и никто его не заметит. Если за ним не будет таскаться толпа охранников. — До завтра, Ван Ибо. — Сяо Чжань возникает на пороге комнаты и коротко кланяется. — Я захлопну дверь сам. Ибо закатывает глаза: он и не собирался вставать и провожать его. После того как он слышит звук закрывающейся двери, Ибо встаёт со своего места. Берёт тарелку с недоеденным чизкейком и выкидывает его в мусорное ведро. В раковину выливает недопитый кофе, стаканчик тоже отправляется в мусорку. Остальное он ставит в холодильник. После принимает душ, затемняет окна непрозрачными экранами, которые работают на дистанционном управлении. Квартира тут же погружается в приятный полумрак, Ибо чуть усиливает работу кондиционера, потому что в прохладе ему легче спится. Включает телевизор, ставя звук на минимум, только чтобы разбавить тишину. Как-то в одном интервью он неосторожно обмолвился об этой своей привычке. Недостаток сна делал его умственные способности весьма сомнительными. Ляпнул не подумав, а ведущий программы — Ибо сейчас даже не вспомнит какой — зацепился за его слова. Пришлось соврать про боязнь темноты. Но на самом деле Ибо больше боялся своих мыслей, которые начинали атаковать его, как только он оставался наедине с собой. Ничем не занятый мозг подкидывал совершенно лишние темы для размышлений. Особенно Ибо не любил думать о своём одиночестве, прошлом, сомнительном будущем. Зыбком, непонятном настоящем. Думать о том, что его жизнь не принадлежит ему. Что живёт он сейчас, словно в каком-то вакууме, оторванный от мира и настоящей жизни. Кому-то это может показаться ничтожной платой за ту популярность, что у него есть. За деньги, которые оседают на его банковский счёт. Ибо богат и знаменит. У него есть всё, кроме самого себя.