***
Стрелки часов лениво тянутся к полуночи, но демоническая прислуга уже завершила все приготовления к завтрашнему дню в паучьем особняке. Теперь он застыл в безмолвном величии, опутанный сумраком и давящей тишиной, а пылающее окно одной из спален делает этот образ совершенно мрачным. Здесь, расслабленно откинувшись на спинку массивного кресла, сидит обнаженный по пояс брюнет — дворецкий дома Транси. Восковая кожа отражает беспокойные всполохи многочисленных свеч, наполняясь манящим потусторонним сиянием. Черная ткань форменных брюк вызывающе подчеркивает белизну идеального торса и босых ступней, побуждая ласкать. Касаться. Вожделеющий и распаленный Алоис хватает мечущимся взглядом каждую частицу своего слуги, а ныне — на эту ночь — Хозяина, сидя чуть поодаль на полу. Вылавливая то одну, то другую деталь тела «Ах, до чего же он прекрасен, весь, весь!» блондин концентрируется на изящных пальцах, украшенных безупречным чёрным маникюром. Рука невесомо придерживает лазурную с позолотой чашку, дымящуюся терпким Lapsang Souchong. Изысканный напиток подходит утончённому демону как нельзя лучше: пряная сладость чернослива, имбирно-древесная тяжесть с отголосками сушеных груш и ноткой карамели пропускали сквозь себя явный аромат дыма, доминирующий в этом букете. Чай, повторяющий собственный запах Клода, раскрывающий и усиливающий его, заставляя Транси сходить с ума, дворецкий не мог проигнорировать и теперь вальяжно цедил, задерживая жидкость на языке, словно оказывая Алоису одолжение (или же искренне желая распробовать?). Как бы там ни было, в глазах последнего эта сцена была едва ли ни одной из самых эротичных, что ему удалось лицезреть за свою недолгую жизнь. Тонкие губы, решив, наконец, прервать этот акт любования, выталкивают тихое: «Целуй.», пока холодный взгляд отрешенно бороздит содержимое чашки. Не глядя на своего раба, демон видит, как васильковые глаза наполняются благодарным ликованием — он наблюдал это уже сотни раз и этот не будет исключением. Пара шагов вперёд на коленях. Трение и без того измученной в стойке кожи о предусмотрительно лишенный ковра паркет. Первая боль сегодняшней ночи — невесомая, лёгкая, будто первая капля дождя перед бурей. Первые невинно-розовые следы. Мелочи, не заслуживающие внимания графа: на этих коленях ему придется провести ещё немало времени и слишком рано позволять неудобствам заявлять о себе. Обнаженное хрупкое тело покорно складывается у ног мужчины. Опустив молочно-белые ягодицы на нежные, вылощенные его же дворецким пятки, мальчик обхватывает руками ступню Фаустуса, оставляя на ней первый осторожный поцелуй. Кончик носа скользит от большого пальца до лодыжки, беззвучно втягивая драгоценный аромат. Подрагивание сомкнутых ресниц — едва заметный трепет, не успевающий ускользнуть от внимательного демона. Острый кончик игривого языка, отмеченного пентаграммой, порхает по бледной прохладе кожи, обретая настойчивость и жар. Блондин отстраняется, дует на влажные блестящие дорожки и нападает вспять, удваивая страсть. Выцеловывая правильную стопу и натыкаясь на пальцы, граф тотчас накрывает их своим нетерпеливым ртом, вбирая внутрь глубже и глубже. Он упивается возможностью сосать, чувственно, смачно и долго, не сглатывая поступающую слюну. Ловит скользкие ручейки: то слизывает их, то растягивает причудливыми паучьими нитями, но вновь напускает на себя сдержанность — для контраста, принимаясь за вторую ногу. Тончайший фарфор неслышно занимает место на подносе, оставленном ранее Алоисом по центру небольшого столика. Янтарная позолота глаз снисходительно задерживается на разверзнувшемся под ногами боготворении, какое-то время высокомерно наслаждается им. В конце концов, демон ступней втирает в худое лицо слюну, приказывая закончить, и бросает ему выглаженную льняную салфетку. Без лишних слов Транси избавляет предмет обожания от ненужной влаги и возвращается в изначальную стойку — на коленях, руки в замке за спиной. Его безызъянный Бог поднимается, поощрительно гладит светловолосую макушку. Снизу обращаются лукавые кусочки неба, капризный рот беспечно бросает в потолок: — Мне хочется пить. Полуулыбка Клода ясно дает понять, насколько несвоевременной и бестактной была эта фраза. Остановив руку на затылке и глядя в широко распахнутые глаза, демон неспешно расстегивает брюки свободной рукой. — Как жаль… Будь у тебя слуга — он сию секунду подал бы к столу чай или прохладные напитки. Я же могу облегчить твою жажду только этим, — посмотрев с последним словом на высвобожденный из белья член, равнодушно заметил Фаустус. Узкий поток жидкости стремится в самый центр горящей на языке метки. Ударяясь о плоть, рассыпается — отскакивает мелкими золотыми песчинками, орошая слизистую безропотного сосуда. Прикрыв глаза, блондин захватывает вспененный напор шумными голодными глотками. Оскомистый привкус отдаёт анисом и скошенной травой. Сопровождаемый тягучим одобрительным взглядом, Транси поглощает всё до последней капли, осязая избалованными рецепторами возбуждающее специфическое послевкусие. Закончив мочиться, мужчина педантично стряхивает последние выступившие росинки и принимает бережную заботу о своей гигиене, предложенную мягким, но настойчивым языком. Вылизывая дочиста его член, мальчик стремился показать своё безраздельное довольство происходящим, то, как он упивается полной принадлежностью своему «мучителю», как он его боготворит. Одержимое усердие наполнило мощный орган кровью и граф самозабвенно насаживался на него головой до тех пор, пока Клод не извергнулся в податливую разработанную глотку. Подняв Алоиса с колен, дворецкий деликатно подталкивает его к высокой просторной кровати. Прохладная свежесть постельного белья принимает в свои объятия разгоряченное юное тело. Приказав лечь на спину и раскинуть ноги, Фаустус извлекает из ящика прикроватной тумбы тонкий шнурок и пару зажимов для подола.* Неуловимо коснувшись рукой изнывающего юношеского члена, он молниеносно и крепко перетянул тесемкой яички вместе со стволом, а после — каждый предмет по отдельности, снимая с губ мальчика шипящий выдох. Обойдя подушечкой пальца истекающую смазкой головку, скользнув по беззащитному телу нечитаемым, обособленным линзами очков взглядом, демон мягко сжимает бледно-розовый сосок. Латунные пластины исправно впиваются в ореолу; проверив надежность крепления, Клод устанавливает так же и второй зажим. Теперь все чувства маленького графа, всё его возбуждение, жар и жажда сползлись к двум крошечным островкам на его груди, перерождаясь в боль. Одарив удовлетворённой полуулыбкой свою жертву, брюнет вкладывает небольшой флакон в его ладонь. — Сегодня ты сам будешь себя растягивать. Щедро смочив маслом хрупкие пальчики, Транси вставил в себя сразу два, пытаясь отвлечься от боли в сосках и похотливо глядя на Клода. «Было бы что растягивать.» — подумал граф, но принял игру: прежде никто не наблюдал за тем, как он имеет самого себя и это заводило. Жжение в области груди по-прежнему доминировало и к делу присоединился третий палец. Другую руку мальчик опустил на член, добившись таким образом феерической гаммы ощущений. Он трахал себя так откровенно, словно находился один; рваные стоны, импульсивно слетая друг за другом, делали это зрелище ещё более возбуждающим. Фаустус подсел поближе, склонился над пылающим от наслаждения лицом и медленно выпустил слюну в приоткрытый рот. «Глотай.» Почувствовав на языке вязкую влагу, блондин глубоко втянул воздух. Этот плевок — именно то, что сейчас необходимо. Демон всегда отлично чувствует подобные моменты. Демон, несомненно, знает всё о нём. Новая порция слюны стекает в горло. Легкие распирает кислородом… Или счастьем? Следующий плевок. Пощёчина. Лицо вспыхивает от удара вдвое больше, пальцы начинают двигаться всё быстрей. Боль в сосках обратилась монотонной тянущей агонией, внизу живота клубком сворачивается тепло. Дворецкий бьёт его по лицу снова и снова, пентаграмма пульсирует на руке, сдавливающей тонкую шею. Чужие слюни отзываются приятной сладостью, заостряя внимание на оставшемся привкусе спермы и мочи во рту. Теряя власть над мимикой и дыханием, Алоис не может разобрать, что же случится быстрее: обморок или оргазм, но Клод в тот же миг убирает руки: «Достаточно.» Транси только что срезали крылья. Прямо сейчас. Именно в тот момент, когда он набрал максимальную высоту. Неприятная пустота внутри растраханного ануса, требующего продолжения. Прохладная пустота вокруг измученного перетянутого члена. И гулкая саднящая пустота в груди. Одним движением Клод избавляет цианотичные гениталии от шнурка, наблюдая за скорым возвращением естественного цвета. Оставшись теперь единственным объектом внимания, соски вскипели огненной лавиной. Проницательный садист немедля сжал пажи сильнее, надавливая пальцами на пластины. Исступленный вой послужил ему комплиментом и возбуждённый мужчина занял место меж стройных ног, предварительно избавившись от остатков одежды и очков. Прижав колени мальчика к груди и тем самым снова потревожив соски, Фаустус ухмыляясь плюнул ему на анус. Вдалбливая блондина в кровать, демон вернул руку на изнывающую жаждой внимания шею, сжимая её до сладких предобморочных головокружений. Алоису безумно хотелось кричать, хотелось просить дворецкого о том, чтобы он ударил его, называть его своим Богом, своим Высочеством, бесконечно признаваться ему в любви. Но всё, на что сейчас был способен его рот — выпускать сдавленные судорожные хрипы. Чувствуя, что жертва снова близится к оргазму, демон резко сдернул с сосков зажимы, а внезапно освобождённая глотка пронзила поместье истошным криком. Теперь благоговейный трепет встал в ней колом; болевые спазмы разливались от груди по всему существу, отринув любые порывы. Не давая графу опомниться, Клод залил его зад своей спермой и привязал запястья к изголовью. Четыре пальца слуги, придя на смену огромному фаллосу, чувствовали себя внутри вполне комфортно. Хлюпающая во время движений сперма понемногу вытекала из растянутого отверстия; Алоис, забыв про боль, начал подмахивать в такт, стараясь насадиться ещё глубже. Наконец, полностью приняв в себя безупречную помеченную печатью кисть, разрываясь на части от восхитительной наполненности, он удостоился внимания демона и к своему члену. Излившись в тот же миг на плоский живот и яро сжимая сокращающимися мышцами запястье непоколебимого Клода, мальчик готов был рыдать и снова боготворить. Вернув на место брюки, белье и очки, дворецкий налил ему стакан воды и вышел из комнаты, давая время оправиться от мощного оргазма.***
Войдя обратно с зеркалом Куско в руках, Клод застал отдохнувшего мальчика в стойке. Проведя рукой по светлым волосам, скомандовал: — Лицом в пол. Руки под голову. Зад подними как можно выше, ноги ещё чуть шире. Послушно приняв бесстыдную позу, он уловил холод металла, касающегося колечка ануса. Вставив в отверстие расширитель, мужчина раскрыл его до самого конца и закрепил винтовой фиксатор. — Ты ещё недостаточно полон моей мочи, — прокомментировал Хозяин. Демон справлял нужду в зияющий задний проход так долго, словно терпел целый день. Временами натыкаясь на нижнюю створку зеркала, сплошная струя разбавляла процесс мелодичным журчанием. Поддаваясь накатывающему возбуждению, граф почти не заметил, как инструмент сменила каучуковая анальная пробка. — Теперь я нахожу свою работу удовлетворительной, — флегматично сообщил Фаустус. — Сдвинь ноги. В руках брюнета оказалась мягкая многохвостая плеть; начала гулять по бархатным ягодицам, разогревая кожу аккуратными монотонными хлопками. Частые удары постепенно становились всё сильнее, украшая молочную поверхность румянцем. Осматривая равномерно порозовевшие горячие полушария, Клод коснулся ладонью испоротого места, проверяя на нагретость. — Хорошо. Теперь иди на место. Алоис поднялся на ноги и нетвёрдой походкой проследовал к стене. Вместо того, чтобы встать в нужную и привычную позу, мазохист развернулся лицом к дворецкому, провожая каждое его движение елейным взглядом. Демон медленно приближался к нему, бережно удерживая длинный выездковый хлыст*, оканчивающийся тонким двадцатисантиметровым фолом. — Обожаю чувствовать себя на месте строптивой лошади! — игриво прокомментировал Транси, впиваясь в мужчину лазурными льдинками глаз. Янтарный взгляд, хищно сверкнувший сквозь очки в ответ, окутал сонмами мурашек тонкую кожу. Граф любовался им — своим мифическим потусторонним существом, принявшим ради него столь пленительную и сексуальную оболочку. Любя в этом образе всё, постоянно метался обожающими зрачками: от сдержанных тонких губ — к идеальному излому вычерченных бровей; от широких развернутых плеч — к литым атлетичным ногам; от крепкого рельефного живота — к притягательной скульптурной шее. Мальчику хотелось сорваться с места и упасть к его нагим ступням, целуя их вновь, с ещё большей горячностью. Подниматься с поцелуями выше и выше: до колен, через сильные голени, а после ещё — до напряжённых бедер, пока не наткнёшься на всемогущую кисть, всё ещё сжимающую в античных пальцах чёрную рукоять. — Ты… выглядишь с хлыстом в руках ещё прекраснее, Клод! Тебе к лицу такие предметы! — восторженно выдохнул влюбленный граф. — Ваше Величество, — сухо поправил дворецкий. — Ваше Величество, — эхом отозвался Транси. — Вы бесподобно красивы. — Лицом к стене, — качнув подбородком в сторону названной части комнаты, с усмешкой скомандовал Фаустус. Блондин развернулся, уперся скрещенными предплечьями в шероховатую поверхность и удобно устроил на них голову. Прогнувшись в пояснице, соблазнительно выставил круглый разгоряченный зад навстречу боли, которую он, безусловно, очень любил. Клод начал с поверхностных, обжигающих кожу, ударов фолом, владея девайсом так же легко и непринуждённо, как шпагой. В прочем, и его движения, и стойка были немного схожи с исполнением батманов. Ягодицы стремительно покрывались короткими алыми надсечками. Мальчик часто и шумно дышал, делая более глубокие вдохи в момент щелчка по коже. Истерзанная, она местами начинала кровоточить, радуя демонического живописца. Когда же Клод попадал по рассеченным участкам, Транси издавал тонкий с присвистом всхлип через очередной глубокий вдох. Между ударами, кажется, не существовало и секундных интервалов: осыпаясь один за другим, они создавали впечатление бушующего огненного дождя. Иногда, во время особо острой боли, графу хотелось попросить небольшую передышку, но помня о том, что это не является его пределом, он молчал, и в следующее мгновение предсказуемо испытывал жажду более сильных ощущений. Дворецкий делал всё правильно. Идеально. Он давно и быстро нашёл к нему нужный подход во время болевых практик и теперь держал в лёгком напряжении, подготавливая к главному акту. Остановившись, садист приблизился и аккуратно прислонил хлыст к стене. Он провёл кончиками пальцев по затылку, спустился вниз вдоль ровного позвоночника и нежно огладил ягодицы всей ладонью. Едва ощутимое прикосновение было в тот миг сродни пульсирующему ожогу и мальчик тихо застонал. Фаустус же в ответ сжал измученную часть тела обеими руками, делая стоны громче. — Ложись на кровать, — выдохнул куда-то в шею, оставив слабый укус. Пошатываясь, Транси побрёл куда велено, придерживаемый своим мучителем за талию. Он лёг на живот и демон связал его запястья вместе, а затем привязал к кованому изголовью. Взяв в руку тот же хлыст, он медленно и с нажимом провел им по предмету истязаний, издеваясь. Первый прощупывающий удар был более, чем комфортен и мальчик полностью расслабил тело. Боль растекалась плавно и мягко, как тающее под солнцем масло. Теперь на обе его ягодицы ложилось гибкое тело хлыста; пружиня, со свистом, оставляя на память вспухшие, идеально ровные полосы. Фаустус бил монотонно и безэмоционально, понемногу увеличивая силу после каждых 5-7 ударов. Граф дышал все глубже и громче, чувствуя приближение неподдающейся описанию эйфории. «Господи. Только бы Клод не останавливался. Никогда. Никогда…» Вдох. Такой глубины, словно он пытается вместить весь воздух из этой комнаты в свою маленькую грудную клетку. Вдох, который он уже не чувствует. Хрупкое тело поднимается вверх, невзирая на веревки, фиксирующие его к кровати. Оно парит, оно где-то под сводами высокого потолка покоев; нет, оно рвётся уже намного выше, в чернеющую бездну неба… Щелчком пальцев дворецкий заставляет веревку исчезнуть, сухие руки переворачивают юношу на спину. Уголки невидящих голубых глаз сочатся влагой, на губах дрожит нелепая улыбка. — Я больше не чувствую боли, Клод. Я… всё. Кивнув, по большей степени, самому себе, демон поправляет очки и накрывает мальчика тяжелым одеялом. — Наберу Вам ванну, — бросает он, погладив Хозяина через ткань где-то в области плеча. — Да. Моё Величество…***