Близко к сердцу

— Не принимай это близко к сердцу. И вот он снова в этой ситуации. От Доэрти разило алкоголем за милю, и сложившийся пополам от его удара Эд смог прочувствовать запах дешёвого пива как следует. Судя по всему, на его рубашке под серым пальто красовалось пятно от пролитого пива — это объясняло, почему офицер застегнулся едва ли не до самого горла, несмотря на тёплую ночь. Вероятнее всего, потом он заставит Кристен выстирать рубашку, и в процессе снова будет домогаться. Эд не знал, что больше вызывало у него тошноту: удар в живот, запах алкоголя или образ прижатой к стиральной машинке мисс Крингл. Взял бы он её прямо там, или донёс бы до спальни, грубо бросив на кровать? Доэрти достаточно силён, Эдвард мог прочувствовать это прямо сейчас. Он не хотел думать о процессе совокупления любимой женщины и этого животного в человеческом обличии, но это было лучше, чем концентрироваться на ударах или воспоминаниях. Сколько раз его избивали? Слишком много, и каждый раз он помнил как первый, хотя для любого на его месте всё давно слилось бы в размытое болезненное пятно. Иногда он ненавидел свою память за то, что помнил, какая песня играла по радио, когда от удара в бровь он залил кровью любимую изрисованную знаками вопросов футболку, или какой суп готовила его мать, пока в соседней комнате он защищал голову от ударов ногами. Радио в такие моменты всегда начинало играть громче — так было проще делать вид, что она ничего не замечает. Попытки помочь делали только хуже. Эд не винил её, ведь она страдала из-за него. Он сам давно уяснил, что за сопротивлением последует только больше боли. Но в этот раз его избивал не отец. Эта деталь настолько не вписывалась в привычный паттерн с громким радио и ядовитыми комментариями старшего Нэштона, что Эд невольно возвращался в реальность, чтобы оценить увесистость кулаков Доэрти и твёрдость его костяшек. В ударах прослеживался ожидаемый профессионализм полицейского, которого не было у пропитого работника завода, отчего Нигма не сдержал ухмылки — единственным, в чём Том Доэрти был хорош, и на что хватало его мозгов, было избиение людей. — О, так тебе это нравится, Загадочник? Ты реально больной! — скривился с весёлым отвращением офицер, будто перед ним было животное, что должно было быть милым, но родилось деформированным и заслуживало только убийства из жалости. Эдвард захотел проверить, есть ли вообще мозг в этой голове, после чего от особо сильного удара в глаз упал на асфальт. Треск очков и их звонкий стук от падения звучал слишком громко — он снова фокусируется не на том. Он понимал, что сейчас начнется та часть, где в ход идут ноги, и, ненавидя то, насколько это привычно, закрыл голову руками. «Идиот!» — отчаянно рычал внутренний голос, и Эд практически увидел себя, рвущего волосы от страха, негодования и гнева где-то в темноте сознания. — «Зачем было провоцировать?!» Но были и детали, которые напоминали о всех прошлых разах с отцом: крепкий запах дешёвого алкоголя и боль. Казалось, что они свойственны любому избиению в его жизни, но от его бывших одноклассников не несло пивом — только сигаретами, которые те незаметно курили за школой, дабы выставить себя крутыми и на деле ничего из себя не представляя. Когда Эд сказал им это, они накинулись на него втроём. Неведомым образом ему удавалось избегать физического насилия со стороны коллег с самого прихода в полицию. Пускай его теперь окружали не дети, а взрослые сформировавшиеся личности, особым умом они не отличались — а при отсутствии ума все конфликты переходили в физическую плоскость. Эдвард ждал избиения намного раньше, прекрасно осознавая, насколько он не нравится остальным, и как легко подобное сойдёт полицейским с рук. Это всё равно было обидно. «Я не сделал ничего плохого», — напомнил он себе, всхлипнув от очередного пинка в живот. Каждый раз он вытаскивал эту мысль на поверхность, чтобы не потонуть в идее, что он виноват сам. Для многих жертв это было проблемой — для Кристен это было проблемой, и никакие побои не пугали его так, как пугала мысль начать винить себя в чужой жестокости. Это сделало бы его положение ещё хуже, чем оно уже было. — «Я только хотел помочь. Я не заслуживаю этого». «Да, ты не винишь себя, но разве от этого легче? Сколько ещё ты собираешься терпеть?!» — внутренний голос пытался перекричать возникший в ушах звон. Эду показалось, что его сознание медленно ускользает, как песок сквозь пальцы, и даже вкус крови, слёз и желчи во рту притупился. Его словно втягивало в темноту, заполнявшую его взгляд, и он чувствовал себя зрителем в самом дальнем ряду кинотеатра, где вместо огромного экрана стоит обычный телевизор. — «Я разберусь с этим!» Прежде, чем всё окончательно затопило чёрным, Эд поддался инстинктам и закричал. Он кричал так, будто это было единственным, на что он был способен с рождения — как машина, запрограммированная только на одно действие. Подступавшая темнота походила на смерть, и своим криком Эд хотел отпугнуть её, затолкать обратно в самую глубь, где она была всегда. Голос срывался, но пока воздух оставался в его лёгких, он истошно орал. Вместе с воздухом закончились и удары. Доэрти отошёл от него на шаг, глядя недоверчиво и удивлённо, как будто не нашёл игрушку в упаковке из-под хлопьев. Впервые Эд увидел на его лице что-то, кроме насмешки и презрения, и, пускай это не было страхом, он был доволен. После удара в глаз и потери очков Эдвард почти ничего не мог разобрать дальше пары метров, но по яркой вспышке света за спиной офицера он понял, что дверь дома Кристен открылась, а в окнах пары других домов зажёгся свет. — Том, что тут- О мой бог! — Кристен вскрикнула, моментально прикрыв рот ладонью, но, прежде чем она вышла вперёд Тома и опустилась рядом с Нигмой, Эд с трудом отшатнулся и упёрся спиной в дверцу своей машины. Он не хотел её помощи. Попытки помочь делали только хуже. — Этот урод преследовал тебя, — сказал Том, ухватив Крингл за плечо в собственнической манере. В его взгляде открыто читались злорадство и хвастливость. «Она моя, Загадочник, удавись!» — практически услышал Эд. Тот крошечный огонёк участия и радушия во взгляде Кристен, о котором Эдвард так мечтал уже много месяцев, после слов Доэрти померк. Эд видел сомнение в её чертах, её рука невольно потянулась к собственному синяку, и всё, что он мог сделать — это кивнуть, подтверждая слова офицера. Он сорвал голос, отчего закрепить ложь вслух не получилось, но и кивка было достаточно, чтобы глаза Кристен превратились в две ледышки. Странно, раньше бы его это расстроило. Неужели ей и вправду хватило одного слова, чтобы поставить на нём крест? — Уходите, мистер Нигма, — сказала она неуверенно, только на середине фразы задумавшись о том, мог ли он вообще ходить после полученных ударов. Эд широко улыбнулся в привычной манере, обнажая залитые кровью зубы, чем заставил Кристен неприязненно дёрнуться, а Тома — нахмуриться и повести несопротивляющуюся девушку обратно в дом. От сочувствия к нему не осталось и следа, что почему-то Эду нравилось. Если это то, с чем ему приходится жить, что бы он ни делал, то почему не может получать от этого удовольствия? — Псих, — бросил напоследок Доэрти, следуя глупому желанию быть тем, кто поставит точку, и захлопнул за собой и Кристен дверь. Улыбка стекла с лица Эда вместе с кровью. — Я не псих, — прохрипел он во вновь окружившую его пустоту. Никто не ответил, а окна в соседних домах наоборот потухли, оставив его одного на пустынной улице. Он не был удивлён — это же Готэм. Очки лежали в паре метров от него. Отыскав их по отблеску света в разбитых линзах, он нацепил их на нос дрожащими руками. Как бы он их не поправлял, сидели очки криво: дужка прогнулась при падении, не говоря уже об отвалившемся куске стекла. Эд поднялся на шатких ногах, цепляясь за машину. На секунду ему показалось, что его отражение в стекле неодобрительно посмотрело на него. — Всё кончено, тупица, теперь она точно даже не посмотрит на тебя, — язвительно проговорил Эдвард себе под нос, после чего тут же вздрогнул и поджал задрожавшие губы. Вкус собственной крови только сильнее подталкивал к срыву. — Держи себя в руках! Эд чувствовал, что разваливается на части, но не мог позволить себе этого, особенно напротив дома Кристен. Между лопаток он чувствовал чужой взгляд — судя по всему, мисс Крингл следила за ним из окна, дожидаясь его ухода. Прежде любая возможность пересечься с ней взглядом и добиться любого проявления внимания привела бы его в восторг, но сейчас её взгляд только раздражал. Она была такой же, как и любой другой человек в его жизни, и он был дураком, надеясь, что однажды что-то изменится. Они все одинаковые. Не оборачиваясь, он с трудом сел в машину и посмотрел перед собой. Со сломанными очками дорога домой будет куда тяжелее. Не жалко, если он попадёт в ДТП. Но, окажись он дома, что его ждало? Попытки привести себя в порядок и примириться со своим одиночеством? Никто не заметит, если он не вернётся на работу. Эд сжал руль и уронил на него голову. Мог ли он обещать себе, что вернётся? Должен ли он вообще давать себе такое обещание? Он не знал, бывало ли у него когда-либо так много вопросов без ответов, и впервые он не хотел получить их, так как догадывался, что это за ответы. Его никто не ждал, он мог не приходить больше. Было неправильно так думать — в конце концов, его работа очень важна, пускай никто и не ценит его за это. Возможно, такова его судьба: оставаться одиноким и помогать людям. Он ждал признания, хотя бы одного доброго слова, но мог прожить и без этого. Так ведь? — Какой смысл помогать тем, кому плевать на тебя? — спросил он у своих лежавших на руле рук и нахмурился, сжав его крепче. — А какой смысл вредить? Такие люди, как Фласс и Доэрти, получали удовольствие от чужих страданий — от его страданий. Хотел ли он иметь такое же признание и общественное одобрение, какое имели они? Чёрт возьми, да. Хотел ли он при этом быть таким же, как они? Ни за что. Эдвард не хотел проверять, понравится ли ему вредить другим, потому что уже знал ответ. Да, понравится. Понравится той его части, что подталкивала его во тьму. Навязчивые мысли часто преследовали его. Выкрасть ружьё и расстрелять обидчиков посреди рабочего дня. Отравить воду в кулере. Заложить бомбу. Эд не заметил, как отпустил руль, и вместо него вцепился в свою голову. Каждый раз поток подобных мыслей напоминал прорванную плотину, которую он с усердием отстраивал из раза в раз. От этого было ничуть не легче, но подавление всех тёмных побуждений уже вошло в привычку. Если идти у этого на поводу, лучше тоже не станет. Он застрял посередине. «Стал бы Джим скучать по мне?» — он закусил разбитую губу, пытаясь обдумать это рационально, но самоуничижительные мысли вновь впились в его голову раскалёнными иглами. Если бы Доэрти забил его до смерти, никто и расследовать бы его дело не стал. Даже моралист Джим. Сейчас у него куда более важное дело — найти Огра, а убийство Эда вызвало бы у него только необоснованную вину, которая помешала бы его работе. Он всегда берёт всё на себя. Даже после смерти Эд был бы обузой. — «Ты сам видел, как он кривился после разговоров с тобой, когда думал, что ты его не видишь. Он вежлив только затем, чтобы ты отвязался от него. Скоро ты ему окончательно надоешь, и он станет прямо как Доэрти, а ты, как глупая псина, будешь терпеть это, ведь когда-то он отгадал пару твоих загадок! Сейчас он просто жалеет тебя, потому что никогда не считал равным себе. И никто так не считает, потому что ты действительно жалок, Эд!» Голос в голове затих, когда яркий жёлтый свет вновь попал в поле зрения Эдварда. Он повернулся к дому Кристен и увидел, что её дверь открыта, а на пороге стоял наблюдавший за ним Том, явно готовый снова избить его. Поняв намёк, Эд быстро завёл машину и поехал неведомо куда. Он не хотел возвращаться домой, боясь остаться наедине со своими мыслями. Незаметно для себя он включил радио, чтобы заглушить им этот навязчивый голос, и салон машины затопила музыка. Почему у него включена рокерская станция, если он такое не слушает? «Сойдёт», — подумал он устало и остановился на перекрестке, когда светофор зажёгся красным. Ему повезло, что в это время суток в этом районе других машин было не так много — со сломанными очками он постоянно сомневался в расстоянии между собой и другими, а так как ехал он с едва ли не черепашьей скоростью, нетерпеливые водители то и дело сигналили ему сзади. Каждый раз он дёргался на месте, но ближе к тротуару не съезжал — припаркованные там автомобили он тоже различал плохо. Его система была случайной. Он поворачивал на незнакомых поворотах, заезжал на незнакомые улицы, но даже так неведомым образом остановился у полицейского участка. Хотел ли он подсознательно пойти туда, где ни единая душа не была ему рада, или это на самом деле случайность? На деле, это не имело значения. Не было такого места ни в этом городе, ни во всей стране, где бы он не чувствовал себя одиноко. Никто не заметил, как он осторожно проскользнул в участок и спрятался в кабинете судмедэкспертизы. Скрытность в такой ситуации казалась уместной, пускай он и понимал, что даже пройдя через главный зал насквозь никто не обратил бы внимания. Для коллег он был призраком или, что вероятнее, надоедливым комаром, которого проще не замечать. Доктор Томпкинс уже пару часов как ушла — её график Эд знал в совершенстве, всегда подбирая для своих экспериментов то время, когда он ей не помешает. Пару раз она из вежливости предлагала ему играть в кабинете в её присутствии, чтобы он не засиживался на работе допоздна или не приходил слишком рано, но Эду всегда становилось так неловко, что он только отнекивался и сбегал к себе. На самом деле это предложение не несло под собой ничего, кроме вежливости и жалости, и он не хотел смущать Ли своим согласием. Вытащив аптечку, Эд положил её на стол для вскрытия и впервые с момента избиения посмотрел на своё отражение в зеркале. В стекле машины оно было мутным и неразборчивым, смешиваясь с темнотой улиц, а в ярком холодном свете морга он вдруг почувствовал себя одним из клиентов доктора Томпкинс, который вылез из холодильника проветриться. Его лицо побледнело, ещё ярче выделяя кровавые разводы у рта и покраснение вокруг опухшего глаза. Рана на разбитой губе уже запеклась, остановив кровотечение, но всё равно ужасно болела от любого движения. От падения на асфальт его щека расцарапалась и саднила, не обработанной походя на кровавое месиво. Что творилось под одеждой он примерно представлял — ничего хорошего. Осенний плащ вместе с рубашкой отправился к аптечке на металлический стол, и Эд в одной майке устроился у раковины с зеркалом. Сперва стоило обработать лицо, а потом уже приниматься за тело, которое ощущалось как один огромный синяк. Он поднёс смоченную перекисью вату к ободранной щеке, когда дверь сбоку от него открылась, и он замер в этом положении. Кого могло принести сюда в такое время? — Привет, Эд! Мне показалось, что я видел, как ты уходил пару часов назад- Черт возьми, что с тобой случилось? — Джим остановился посреди кабинета, и Эду не нужно было поворачивать к нему голову, чтобы знать, какое выражение лица у него было. Взгляд чужих огромных глаз, скользящий по разбитому лицу, вызывал у него почти что физическое раздражение. — Как ты? Прежде чем Джим отошёл от первичного шока, Эд автоматически улыбнулся своей типичной вежливой улыбкой и с трудом удержал лицо, чтобы болезненно не сморщиться — разбитая губа снова треснула и закровила, пачкая белую майку. Гордон был последним, кого Эд хотел видеть, а из-за размытого взгляда издалека он до жути напоминал Доэрти. — Я в порядке, детектив, — прохрипел он и едва не засмеялся от досады, прикрыв на секунду глаза — никто не купился бы на такое. Джим вскинул брови, что с его взволнованным лицом выглядело даже комично. Эд посмеялся бы при других обстоятельствах, но в тот момент всё, чего он хотел, это побыть одному. Не было толку объяснять Джиму что бы то ни было, тем более, что он явно пришёл не просто так. Никто никогда не приходит к нему просто так. — Ты уверен? Это- — Да, я уверен, — терпеливо перебил его Эд, стараясь даже с сорванным голосом звучать вежливо и обыденно, но дрожь выдавала его с головой. — Вам нужна помощь с делом Огра? — Что?.. — переспросил Джим, зависнув на пару секунд, а Эд только нахмурился. Он выглядел так плохо, что Гордон забыл, зачем пришёл? — Нет, Эд, спасибо — если что-то понадобится, я обязательно скажу. Вообще, я хотел убедиться, что мне не показалось, когда я увидел тебя крадущимся сюда. Теперь я знаю, почему ты это делал. — Очаровательно, — кисло отозвался Эдвард и опустил голову, чтобы привлекать меньше внимания к синякам и ссадинам. — Это всё? Сглотнув, Джим неловко помялся на месте. Его лицо всегда было открытой книгой для Эда, и сейчас он видел, как сомнения терзали детектива. Мысленно Нигма надсадно кричал, прямо как полчаса назад, умоляя Гордона перестать притворяться заинтересованным и уйти. Его попытки быть вежливым причиняли во сто крат больше боли, чем полные презрения удары Доэрти. Видимо, углядев что-то в профиле коллеги, Джим сам слегка наклонил голову, развернулся к выходу и замер у двери, взявшись за её ручку. Эду нестерпимо захотелось прикрикнуть на него или вовсе вытолкнуть из кабинета, но он словно примёрз к стулу в ожидании хлопка двери. Вместо этого Джим, вопреки всем его желаниям и намёкам, снова повернулся к нему. — Эд, что с тобой произошло? — Гордон добавил суровости в свой голос, давая понять, что серьёзно настроен выяснить правду. Чтобы подавить дрожь в пальцах, Эд вцепился ими в ткань брюк на коленях. — Детектив, пожалуйста, оставьте меня в покое… — сказал он сквозь стиснутые зубы вместо ответа, но вместо этого Джим шагнул ближе. — Тебя избили! — Эдвард не знал, что вызвало у него усмешку — констатация очевиднейшего факта или почудившееся ему отчаяние в чужом голосе. — Позволь мне помочь тебе? Попытки помочь делали только хуже. — Почему ты не можешь просто уйти?! — агрессивно прохрипел он и поднялся с места, чтобы стать выше Гордона. Мутный образ перед глазами слишком походил на Доэрти. — Мне не нужна помощь, и особенно от тебя, Джим Гордон! Хватит делать вид, что тебе не всё равно! — Мне не всё равно, Эд, — Джим поднял руки ладонями вверх, будто пытался успокоить взбесившееся животное, но Эд только зло засмеялся. — Я понимаю, что ты расстроен- — О, да брось, ничерта ты не понимаешь! Зато я понимаю, чего ты добиваешься. Что, плохой день, да? Снова провинился и нашёл во мне способ задобрить совесть? Сам Джим Гордон, единственный честный полицейский на весь город, снизошёл до жалкого уродца Нигмы! — Эд всплеснул руками и тут же сморщился от резкой боли. Она ненадолго отрезвила его, позволив за всплеском эмоций оценить состояние детектива, который смотрел на него странным взглядом. Кажется, таким взглядом Джим одаривает опасных преступников. — Если ты считаешь, что я должен с восторгом заглядывать тебе в рот из-за твоей жалости, то ты ещё глупее, чем я думал! Эд широко улыбнулся, как тогда у дома Кристен. Этот день, похоже, был для него днём сжигания мостов. Оттолкнул мисс Крингл — оттолкнёт и Джима. Он устал от этого притворства. Лучше сейчас окончательно добить своё сердце, пока он готов к этому, чем ещё сильнее привязываться к созданной Гордоном лживой фикции. Наверняка, после этого и на дружелюбии Лесли можно поставить крест. Джим молчал. Затянувшаяся пауза действовала Эду на нервы, как будто сказанных им обидных слов было недостаточно, чтобы детектив ушёл и забыл о Нигме, как о неприятном сне. Он незаметно сглотнул, заморгал, пытаясь прогнать неуместную влагу с глаз, и открыл было рот, чтобы продолжить поток оскорблений, как Гордон вдруг шагнул ближе к нему с пугающей решимостью на лице. «Сейчас бить будет», — понял Эд и, прежде чем осознание полностью накрыло его, заметно сжался и прикрыл голову руками. Часть его была готова к этому. — «На этот раз точно заслужил». — Эд, — позвал его Джим осторожным, прямо-таки ласковым голосом, словно выманивал из защиты. Без долгих раздумий Эд решил, что будь что будет, и опустил прикрывавшие лицо предплечья в ожидании удара. Он знал, что Джим лучший боец в участке, а его пустяковые попытки прикрыться со стороны выглядели ещё более жалко. Но вместо удара он почувствовал резко окружившее его тепло, неболезненное давление на бока и лёгкую тяжесть чужой головы у себя на плече. Джим обнимал его. Мягко, чтобы не потревожить ушибы, но достаточно крепко, чтобы удержать Эда на месте. Когда Эд сумел осознать происходящее, его голову затопил пронзительный белый шум, в котором едва различимо повторялось только одно. Неправильно. Это неправильно, так не должно было случиться. Джим не мог обнимать его, не по-настоящему! Эд всё понял: это была очередная порция жалости, чтобы не терять удобный и полезный ресурс. Или наоборот — Гордон хотел дать ему надежду, а потом разрушить её. Других объяснений быть не могло. Это неправильно. Эд задёргался и завертелся в его объятьях, как уж на сковородке, но Джим упорно продолжал держать его в своих руках и даже начал поглаживать по спине. С воем Нигма застучал кулаками по чужим плечам, от попыток вырваться синяки вспыхивали болью, будто его снова избивали. — Ты себе больно делаешь, — осторожно сказал ему в плечо Джим, продолжая успокаивающе гладить спину широкой ладонью по кругу, и Эд внезапно почувствовал поднимающуюся из живота дрожь. Неправильно, неправильно! — Зачем ты издеваешься надо мной? Почему и ты тоже? Я думал, ты другой! Вторая волна сопротивления была прервана тёплым голосом Джима, который отстранился и аккуратно обхватил лицо Эда, избегая ссадин. — Я хочу помочь тебе! — Никто не хочет! — не своим голосом прокричал Эд и резко замер, широкими глазами глядя на зажатый в руке скальпель. Джим проследил за его ошалелым взглядом и судорожно втянул носом воздух, но не отстранился. С оглушительным лязгом скальпель упал на кафель, выскользнув из трясущейся руки, а Эд едва слышно залепетал окончательно сорвавшимся после крика голосом. — О боже, я не хотел, я не хотел, я не хотел. Лицо Эда исказилось. Слёзы смешивались с текущей из губы кровью, обжигали расцарапанную щеку подобно кислоте, и руки снова потянулись к лицу, чтобы стыдливо прикрыться. Ослабевшая хватка Гордона позволила ему сделать шаг назад, прежде чем ноги бессильно подкосились, и он осел на пол. «Чё ты как баба ноешь?! Больной выродок, от тебя одни проблемы!» — перекрывая собой любые мысли, пронёсся в голове отцовский бас. Следом за ним тут же заглумился Доэрти. — «Урод! Псих!» Эд сжался в комок на холодном полу, прижимая к себе колени и цепляясь пальцами за волосы. Он чувствовал присутствие севшего перед ним Джима, осторожные прикосновения к рукам и бокам, от мягкости которых сердце словно ржавым ножом резало, но не мог прогнать его. Получалось только беззвучно кричать, капая кровавой слюной из широко разинутого рта себе на брюки и майку. «Ты такой странный! Жуткий тип! Тебе нужно лечиться, Нигма! Иди, куда шёл!» — какофония из голосов сдавливала голову в тиски, и каждая фраза будто забивала гвоздь в основание черепа. Он смог разобрать даже собственный голос. — «Жалкий глупец! Тупой, тупой, тупой!» Не хватало только Джима, но он заговорил не внутри головы Эда. — Ты не тупой, Эд. Пожалуйста, посмотри на меня? — он что, сказал это вслух? Гордон накрыл его запястья, не пытаясь сделать чего-либо ещё, но Эд раздвинул руки и упрямо уставился на детектива. — Прекрати это, хватит притворяться! Просто скажи, что я больной урод. Скажи как есть! Я- Я мог зарезать тебя! С печальным замешательством Джим мотнул головой и взял ладони Эда в свои. На секунду Нигме захотелось сжать их как можно сильнее, сделать Джиму больно, но от этой мысли на глаза снова навернулись слёзы. — Не скажу. — Почему?! — Эд подавился всхлипом и злобно оскалился из последних сил. — Потому что я не хочу врать тебе, — ответил Джим, глядя на него так, как обычно смотрел на Ли, беспокоясь о ней, и все голоса разом исчезли, оставив после себя только звенящую пустоту. От непривычки Эд не сразу понял, что приглушённо рыдал в шею Джима, когда тот притянул его к себе в очередном объятии. — Ты умнее любого в этом участке, а может даже во всём городе. Это делает тебя не уродом, Эд, а особенным. Те, кто не понимают этого, настоящие идиоты. Ты делаешь так много для нас, для всего города, и мы должны чаще показывать тебе, насколько ты важен. Ты заслуживаешь лучшего, и ты не один. Видишь? Я здесь, с тобой. Мёртвой хваткой Эд вцепился в Гордона, обвив его так сильно, что от боли в избитом теле перед глазами помутнело. Круговые поглаживания по спине вернулись, и он действительно начал расслабляться в руках Джима. После того, что едва ли можно было назвать объятием, когда Эд импульсивно вторгся в личное пространство детектива перед его переводом в Аркхэм, он не ожидал, что Джим захочет сам обнять его, ещё и в условиях эмоциональной нестабильности Эда. Никогда прежде он не чувствовал себя так защищённо. Таким… нужным и, отчего-то, понятым. Едва ощутимые отголоски этого чувства мелькали внутри него в те редкие моменты, когда кто-то хвалил его за сделанную работу, или когда Кристен смотрела на него не с неприязнью, но впервые оно было столь сильным и непрерывным. Чувствовала ли себя также доктор Томпкинс в компании Джима? Это не было похоже ни на что другое в его жизни, и от того, насколько хорошо ему было в объятьях Гордона, он снова всхлипнул, сморгнув навернувшиеся слёзы. Те впитались в голубую рубашку Джима, и, глядя на большие пятна влаги на ткани, Эд наконец понял, что уже несколько минут пачкал Джима своими слезами, кровью и всем остальным. — Ох боже, мне жаль, твоя рубашка… — Эдвард отпрянул так, чтобы не терять ощущение чужих рук, и неловко шмыгнул носом. По озадаченному лицу Гордона он неожиданно понял, что до слов Эда тот и не обращал внимания на одежду. — Не забивай голову. Чудо, если я прихожу домой полностью чистым, — Джим своей в типичной манере дёрнул уголком губ. — Отстирается, не страшно. — Джим, я- мне жаль, что ты это видел, я не должен был срываться на тебя, — Эд виновато опустил голову, скрывая покрасневшие от стыда и глухой радости щёки. Вероятно, если бы не Джим, ночь закончилась бы для него куда хуже, но об этом детективу лучше не знать — да и его срыв всё ещё не стоил времени Гордона. — Не то чтобы я удивлён. Что с тобой случилось? Даже секундная потеря контакта вызвала у Эда желание дёрнуться навстречу его рукам, но, также быстро, как они исчезли, ладони Джима вернулись уже на лицо Нигмы, чтобы ему было удобнее осмотреть повреждения. Эд тут же отвёл взгляд вбок, чтобы не смотреть в его голубые глаза с навязчивым желанием сравнить их с медным купоросом. — Я знаю, что для тебя очень важна справедливость и закон, но мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что ничего не будешь предпринимать, — сказал Нигма уверенно, а когда Джим нахмурился, добавил, — пожалуйста. — Ты не оставишь всё как есть, Эд? Я доверяю твоему решению, но если тебе грозит опасность, то просто скажи. Эд покраснел ещё сильнее и сглотнул. — Нет, я в порядке, думаю, это был единичный случай. Просто мне нужно время, чтобы всё осмыслить и- и придумать план. Пострадал не только я, — от мысли о Кристен, которая не вызвала в Эде никаких эмоций кроме лёгкого волнения за её здоровье, он нахмурился и глубоко вздохнул, готовясь объяснять. — Вероятно, всем здесь уже известно, что я был влюблён в мисс Крингл, но взаимным это никогда не было. Впрочем, я всё равно беспокоился и беспокоюсь о ней, так как знаю, что она подвергается насилию со стороны офицера Доэрти. С моей стороны было очень глупо считать, что я смог бы что-то противопоставить ему, но сегодня вечером я попытался уговорить его оставить мисс Крингл в покое и уехать из Готэма. Итог… вот. Показав на своё избитое лицо, Эд поднялся на шатких ногах вместе с Джимом и вернулся к аптечке. Пока он говорил, лицо Гордона становилось всё мрачнее и решительнее, но Нигма знал, что агрессия эта была направлена не на него, и в желудке от этого метались бабочки. Чувство защищённости только укрепляло в нём свои позиции. — Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь с ним? — спросил Джим осторожно, будто не хотел ставить под сомнение способности Эда. Эдвард в ответ благодарно кивнул и невольно улыбнулся, после чего хотел было начать приводить свое лицо к подобию порядка, как Джим сам взял ватку с перекисью и осторожно начал промокать ей расцарапанную щеку. С трудом Эд вспомнил, что ему нужно дышать. — Уверен, но спасибо за предложение, Джим. Я не хотел бы доставлять ещё больше неудобств, пока ты занят делом Огра, — Нигма закусил язык, чтобы не шикнуть от боли в особо глубокой царапине, но заметивший это Гордон тут же мягко подул на больное место, после чего на секунду завис. Чтобы не делать ситуацию ещё более неловкой, Эд продолжил. — К слову об этом, как продвигается расследование? Я мог бы чем-то помочь? После этих слов Джим едва заметно поник и сильнее сжал ватку в пальцах. Исподтишка Эд проследил за потёкшими по ладони и запястью каплями перекиси, жалея, что задал этот вопрос. Все знали, что комиссар специально передал Джиму это дело, чтобы напугать его и сломить. Эд был одним из немногих, кто не сомневался в успехе Гордона, но какой ценой он раскроет дело Огра — загадка. В равной степени он волновался и за Джима, и за Ли. — Огр похитил Барбару, — отозвался детектив спустя какое-то время, успев очистить от грязи ссадины на щеке. — Мисс Кин? С социальными нормами у Эда всегда было сложно, но он понимал, что в такой ситуации радоваться нельзя. Радоваться тому, что жертвой Огра стала не доктор Томпкинс. Барбару, в отличие от Ли, он не знал, но так как Джиму она тоже была по-своему небезразлична, Эд учтиво удержал язык за зубами. Кем бы мисс Кин не приходилась Джиму, он хотел помочь в её поисках, ведь от её благополучия зависело состояние детектива — а он был дорог Нигме. — Ты всегда можешь попросить меня о чём угодно, Джим, — заверил его Эд, вызвав у Гордона благодарную, но слегка омраченную размышлениями о маньяке улыбку. — У меня прежде не было друзей, поэтому я могу вести себя странно — в общем, как и всегда — но я действительно имею это ввиду. Я не подведу тебя. — Я ценю это, Эд, спасибо. Ты тоже можешь положиться на меня, и ты не подведёшь. Просто будь собой, — как-то неловко хлопнув Эда по здоровому плечу и слегка сжав его, Джим кивнул сам себе и посмотрел на его грязную майку, под которой слабо виднелись следы от ударов, после чего, к смущённому удивлению Нигмы, завис. Если бы во взгляде Джима была хоть капля насмешки, то Эд сразу прикрылся бы. В окружении одноклассников, сокурсников и коллег-полицейских он всегда был изгоем и одиночкой, предпочитая ум физической силе при любых обстоятельствах, а потому никогда прежде особо не задумывался о своей внешности — до этого момента. Ему уже доводилось видеть Гордона в раздевалке, и он знал, что Джиму явно есть с чем сравнивать. Чёрт его знает, почему сейчас вдруг собственная внешность и её изъяны стали волновать Эда. Даже в период попыток добиться внимания Кристен он не придавал этому значения, будто в глубине души и не ждал какого-то положительного результата. Теперь же, резко осознав, что Джиму действительно не всё равно, сомнения в себе отступили на второй план лишь затем, чтобы зайти с другой стороны. Эд хотел, чтобы Джим видел в нём равного, хотел соответствовать. «Он просто жалеет тебя», — злобно усмехнулся внутренний голос, и Эд невольно сжал зубы. Это была неправда, но его тревожило то, как близко к сердцу он принимал собственные заблуждения в Джиме. Словно искал совершенно любую причину, чтобы сомневаться в нём, хотя детектив уже сделал для него больше, чем кто бы то ни было. — «Так много сделал прямо-таки! Теперь до конца жизни за эту мелочь цепляться будешь? Ты прав, он чувствует вину из-за похищения бывшей, а тут ты так удачно оказался на грани! И к себе тебя расположил, и совесть задобрил-» — Хватит! — прикрикнул Эд и замер, осознавая, как это выглядело со стороны. Джим, уже переставший пялиться на него, едва заметно дёрнулся от неожиданности. — Я… ничего не делал. «Сейчас он снова поймет, насколько ты странный, и уйдёт», — внутренний голос открыто насмехался над ним. Изо всех сил Эдвард подавил желание вцепиться себе в голову. — «Самое время для загадки, ты так не думаешь?» — Если ты бросишь меня, я обязательно сломаюсь, но улыбнись мне, и я всегда улыбнусь в ответ. Что я? — Эд выпалил это почти бесконтрольно, смутив Джима ещё сильнее, но тот хмыкнул, задумавшись над загадкой. Следить за лёгким подёргиванием его бровей и губ во время мыслительного процесса было на удивление захватывающе, отчего Эд беззастенчиво пялился на него, запоминая каждую деталь чужой мимики. — Зеркало, — ответил Джим через пару секунд, не заметив пристального внимания, и Нигма не успел кивнуть, как за своей спиной услышал собственный смех. — Ты только погляди, он действительно пытается! Может, для него ещё не всё потеряно. Эд резко обернулся к зеркалу и столкнулся со своим отражением — не избитым и широко ухмыляющимся. Поверхность зеркала рябила, будто сбитый с нужной волны телевизор, отчего образ двойника то и дело размывался, вызывая у Нигмы желание протереть глаза. То, что он не должен был видеть этого в принципе, даже не приходило ему в голову. Под внимательным взглядом своей копии он замер, как олень в свете фар. — Эд? Он видел движение Джима в отражении, но не возвращал ему своего внимания, всматриваясь в своё же лицо, пока не почувствовал новое прикосновение к плечу. Спонтанно он подумал, что детективу нравилось искать физического контакта с ним. «Вероятно, лёгкая травма из-за похищения мисс Кин», — подумал Эд, отвернувшись от зажившего своей жизнью отражения к беспокоящемуся Джиму. — Кажется, я получил по голове сильнее, чем думал раньше. Рассеянная концентрация, знаешь, — попытался оправдаться Нигма с виноватой улыбкой. Джима это нисколько не успокоило. — Ты уверен, что ты можешь идти домой в таком состоянии? Если у тебя сотрясение, одному лучше не оставаться. — Разве я говорил, что собираюсь домой? — Эд фыркнул, старательно делая вид, что не чувствует взгляд своих же глаз у себя на затылке. Кажется, наедине с собой он не будет один. Джим было засмеялся, посчитав это шуткой, но, столкнувшись с непониманием на лице Эда, подавился очередным смешком и потерянно уставился на него. — Ты не серьезно, — потерянность быстро сменилась обеспокоенной хмуростью, отчего Нигма невольно заулыбался. Ему было непривычно, что кто-то на самом деле волновался за него. — Ты не можешь работать в таком состоянии, Эд, тебя избили! — Джим, не говори мне, чего я не могу, — в идеально вырисовывавшуюся яркую картинку будто капнули черной краской, и пятно начало расползаться по мокрой бумаге, загрязняя всё вокруг. Отражение язвительно хмыкнуло, когда Эд досадливо поморщился от слов Джима. — Я не дам офицеру Доэрти и шанса подумать, что он запугал меня своими… примитивными и жестокими методами. Мне плевать, что все остальные говорят про меня, и при других обстоятельствах пускай записывают трусость ко всем другим моим качествам, что они себе навыдумывали, но если я хочу помочь мисс Крингл избавиться от его абьюзивного воздействия, я должен быть здесь. — Как будто ей нужна твоя помощь, "фрик", — насмехался двойник. — Плевать на неё! Она поставила на тебе крест, ещё и с твоим содействием, так какая разница что с ней будет? Забудь о ней! Лучше посмотри на этот экземпляр, ему ты хотя бы не противен. Конечно, это такой себе утешительный приз: больше даже не серебряная медалька, а шоколадная, но я бы его- — Хотя бы позволь помочь тебе как подобает, — перебил галлюцинацию Джим, вновь сфокусировав внимание на травмированном торсе Эда. — Никаких больниц, да? Нигма мотнул головой, подтверждая его слова, и Гордон обречённо вздохнул без попыток спорить — права не имел, ибо сам такой. — Тогда оставайся сегодня ночью у нас с Ли, — предложил Гордон с непонятной Эду надеждой во взгляде, заставив того удивлённо моргнуть и покраснеть. — Она осмотрит тебя, подлечит… Если ты хочешь, конечно! — Только если это не доставит вам неудобств, тогда я- я был бы рад. С заметным облегчением детектив взял рубашку Эда и расправил её так, чтобы помочь ему одеться. От такой перспективы Эд окончательно смутился, чувствуя, как горят щёки, но воспользовался предложенной помощью. Раздвигать руки было очень больно, но ещё с детства он научился скрывать это. Не раз он ходил в школу после отцовских избиений, скрывая это от одноклассников и учителей — пускай те и не хотели замечать, было ли с ним что-то не так. — Ли будет счастлива тебя видеть. Она часто говорит о тебе, — сказал Джим между делом, спокойно помогая Эду застёгивать пуговицы на рубашке. Нигма был почти готов посчитать это оскорблением, тем более, что об этом ему говорил двойник в зеркале, но заботе Джима хотелось поддаваться. Уже давно Эд понял, что лучше брать то, что дают — а принимать заботу Гордона было очень приятно. — Правда? И что же? — Что ты очень умный, забавный, интересный, что многим стоит узнать тебя получше и много чего ещё — ничего, с чем я бы не был согласен. Ты ей нравишься, — без каких-либо изменений в лице ответил детектив, повторяя недавнюю процедуру на этот раз с плащом. Эд почувствовал странный внутренний толчок, будто нечто заняло всё свободное пространство внутри него и потянуло его в определённом направлении. В зеркале он снова видел себя обычного. — Она мне тоже… Спасибо, — пробормотал Эд, закончив одеваться и задумчиво покрутив в руках то, что осталось от его очков. Без особого сожаления он бросил их в мусорку, после чего повернулся к Джиму. — И ты мне нравишься. — Гм… Взаимно, Эд, — неуверенно, но без отторжения отозвался Джим, зависнув на секунду от неожиданности. Сразу после он решительно улыбнулся, давая понять, что действительно имел в виду сказанное. Впрочем, под внимательным взглядом Эда этой решительности хватило ненадолго, и всего через пару секунд Гордон дёрнул головой в сторону выхода из морга. — Пойдём? Я подвезу тебя. Нигма кивнул, но не сдвинулся с места, молча пропуская Джима вперёд. Когда детектив направился на выход и поравнялся с Эдом, тот вдруг качнулся в его сторону и на секунду коснулся губами щеки. Разбитую губу в который раз болезненно укололо, но напуганно-довольный Эд решил, что оно определённо того стоило. Если бы Джим разрешил, то он поцеловал бы его ещё сотню раз несмотря на боль. Она в жизни Эда была всегда, а отсчёт таких счастливых, полных нежности моментов начался только этой ночью. — Спасибо за всё, Джим, серьёзно. Ты сам не знаешь, что сегодня сделал для меня. С ощущением бабочек в животе Эд ярко сверкнул зубами, хихикнув над красным от смущения Джимом, и выскользнул из морга. Раньше он никогда не видел, чтобы Гордон так краснел — максимум лёгкая розоватость в разговорах с Ли. Возможно, это из-за того, что сейчас они были наедине, и дома он такой же, как с Эдом. «Вот и выяснишь», — усмехнулся внутренний голос так, будто хотел сказать этим намного больше, но Нигма никак не отреагировал на его (свой?) комментарий и обернулся к догнавшему его Джиму. Тот почти что застенчиво ему улыбнулся, мало напоминая того самого героя войны и лучшего полицейского города, и от такого контраста сердце Эдварда пропустило удар. — Знаешь, может оно и к лучшему, — без конкретики сказал Эд на выходе из участка, когда в темноте ночного города голубые глаза Джима сверкнули в жёлтом свете уличных фонарей. После его фразы этот взгляд метнулся к Эду с немым вопросом и поддержкой, от которой у Нигмы чуть не закружилась голова. Гордон начал привыкать к его странностям. — Всегда мечтал побывать в гостях. — И тебе всегда у нас рады, — мягко поддакнул Джим. — Только скажи — и я помогу. Впервые за много лет Эд позволил себе поверить этому.