Огненные дьяволы

      Хмурый Джаспер быстро перебирал перевязочные средства. Каз искоса наблюдал за ним, но затруднялся безошибочно определить причину столь дурного настроения. То ли из-за короткого поцелуя, которым одарил свою напарницу один надоедливый столичный капитан, перед тем, как его повели зашивать руку, то ли из-за пропавшего с концами Маттиаса. Предпочитающий реалистичный взгляд на жизнь Каз склонялся ко второму варианту.       Он и сам не мог найти себе места и беспокойно кружил по больничному холлу, нервно дергая головой каждый раз, когда оказывался перед стендом с портретами врачей-основателей больницы. У него знакомые улыбающиеся лица рождали эмоции, далекие от позитивных.       Хотя родителям Джаспера Каз был готов улыбнуться в ответ вполне искренне, главное было не переводить взгляд левее.       — Каз, — окликнул его знакомый строгий голос, и он обернулся, с теплом глядя на приближающуюся к нему невысокую женщину в медицинской форме. — Явился наконец?       — Сеньора Ана, — серьезно поприветствовал её Каз. — Давно здесь не был, это верно.       — Если бы такой случай не выпал, то и вовсе бы тебя здесь не увидели, — проницательно хмыкнула она, остановившись в паре шагов от него. — А сейчас-то чего пришел?       — Позвали, — Каз пожал плечами.       — Толку от тебя… — сеньора Ана непререкаемо поджала губы. Седые локоны её качнулись и замерли вновь. — Ещё и тебя потом откачивать. Ладно! И тебе найдем место по силам.       Каз миролюбиво поднял руки, оставляя за ней право распоряжаться им любым образом.       Сеньора Ана — он с детства привык называть её именно так — была одним из лучших специалистов на десяток окрестных провинций. В свои славные шестьдесят с плюсом она по-прежнему была строга и сурова, и от пронзительного взгляда её черных глаз, похожих на изюм, контрастно выделяющихся на загорелом сморщенном лице, начинали нервничать люди и существенно старше Каза.       Сеньора Ана знала его с раннего детства. Надо сказать, с малышней она никогда не церемонилась: им с Джаспером не раз доставалось скрученным полотенцем за шалости. Учитывая, что рука у неулыбчивой сеньоры была тяжелой, то больница была одним из тех редких мест, где даже озорной Джаспер всегда вел себя на редкость примерно.       Вот и сейчас улыбка не коснулась её сурово поджатых губ, но взгляд стал на градус теплее.       Каз грустно усмехнулся. Как бы ни противились этой мысли Пьетро, сеньора Ана и остальные, но из этого места, обители своего детства, он безвозвратно вырос. Здесь почти даже не осталось никого знакомого, на смену первым врачам каждый год заступали новые, молодые, выученные уже в этой стране. Казу больше незачем было возвращаться сюда.       Здесь о нем знали слишком много, больше, чем стоило бы для комфортного взаимодействия. Здесь его душу и тело когда-то собирали по кусочкам, и Казу порой казалось, что некоторые из них так и потерялись где-то в закоулках больничных коридоров.       Сеньора Ана пристально смотрела на него несколько мгновений, однако лицо его осталось непроницаемым, и она, вздохнув, махнула рукой и прошла к остальным. При её приближении Джаспер подскочил и вытянулся по струнке. Даже в армии он так смирно не стоял.       Каз покачал головой и незаметно перевёл дух. Если бы не чрезвычайная ситуация, он бы не пришел сюда вновь. Ни за что. Меньше всего он хотел бы попадаться на глаза врачам, которые его знали. Если кто-нибудь по старой памяти загонит его на обследование, или прознает о его приступах, то справки о здоровье и танцев ему не видать до конца жизни.       Руководимые заботой о ближнем, они, врачи, разрушат его жизнь окончательно. До сих пор его спасала та определенная атомизированность современного общества, когда людям находится до тебя дело, лишь когда ты на регулярной основе мозолишь им глаза.       Сказать по правде, Каз не представлял, что он будет делать, если нога развалится окончательно. Он ходил по грани все это время, а в последний месяц приблизился к ней вплотную. Примерно в тот момент, когда взял на плечи чужой вес.       Нога стала отекать сильнее, и Каз все чаще закидывал в рот таблетку за таблеткой, однако предугадывать приступы становилось все сложнее. Однажды этот тщательно оберегаемый им мыльный пузырь все же лопнет, он понимал это. Хотелось бы надеяться, что он успеет хоть что-то.       А может быть, и приезд Пекки Роллинса стоило просто принять, как долгожданное избавление…       — Эй, Каз? — окликнул его возникший в дверях Мальен. — Я ещё нужен?       Каз поднял на него взгляд.       Озабоченный, нахмуренный Мал казался совершенно естественным, и Каз начал уже сомневаться, не почудился ли ему тот обмен взглядами между ними с капитаном Ланца. Это было краткое мгновение: увидев рубашку, залитую кровью, вытекшей из дырки в плече, Мал порывисто подался к капитану, а тот резко дернул головой и отвернулся. Мал оглянулся на Каза и в тот же миг переключился на него, более не обращая на капитана внимания сверх допустимого. Никто кроме Каза ничего не заметил. Возможно, это уже была паранойя, но Каз решил задаться этим вопросом позже.       Мал помог довезти подранненых полицейских до больницы и задержался ещё на какое-то время: они с Казом помогали медсестрам разгрузить тяжелые контейнеры с лекарствами. Одна из медсестер, Карла, с характерными индейскими чертами лица, сложением напоминала кряжистое кофейное дерево и отличалась молчаливой деловитой целеустремленностью. Она весьма импонировала Казу, в отличие от её коллеги Рамоны, черноокой беспардонной кокетки, которая охотно строила ему глазки и все норовила взять под локоток. Стоит ли говорить, кто по закону подлости достался Казу в провожатые?       Мал казался очень довольным таким раскладом, что в свою очередь показалось весьма странным Казу. Клубные бойцы обычно весьма ценили женское внимание. Потом Каз вспомнил, что Мал, кажется, женат, и не без сожаления оставил бесплодные попытки спихнуть неугомонную Рамону на чужое крепкое плечо. Карла пару раз косилась на Каза с сочувственным пониманием, но на помощь не спешила, так что Казу пришлось проявлять чудеса дипломатии и увертливости, к искреннему развлечению всех наблюдавших за этим.       — Не знаю, наверное нет, — отозвался Каз и кивнул в стороны присмиревшего Джаспера. — Можешь спросить у сеньоры Аны.       Мал проследил за его взглядом, пригляделся и как-то коротко охнул, словно разом лишившись всего воздуха. Лицо его наполнилось удивленной недоверчивой радостью.       — Мама Ана?.. — сдавленно выдохнул он.       Сеньора Ана обернулась на этот вскрик и замерла на мгновение, неверяще покачала головой и прошептала:       — Дева Мария! Мальен, неужели это ты?..       Она протянула к нему руки, и Мал завороженно шагнул ней, безропотно позволив заключить его в объятия.       — Мама Ана…       Сеньора Ана коснулась его щеки ладонью и жадно вгляделась в его лицо.       — Это правда ты! Живой!..       — Я же обещал, что вернусь, мама Ана, — Мал улыбнулся, а затем улыбка пропала с его лица. — Приют расформировали, никто не мог сказать, куда вы уехали. Я уже не верил, что увижу вас снова.       Они стояли друг напротив друга. Маленькая сухонькая женщина, на чьем лице практически никогда не появлялась улыбка, сейчас улыбалась так светло, что на душе начинало болеть, а по лицу её одна за другой катились слезы. И высокий, плечистый, бритый под ноль боец, как ребенок преклоняющий голову к её плечу.       Давно эта больница не становилась свидетельницей чего-то столь же трогательного. И непонятного.       Каз до боли прикусил губу, но захваченный любопытством и каким-то болезненным трепетом продолжил искоса наблюдать за происходящим, пытаясь уловить тихие реплики, долетающие до него.       — …она помнит вас! …будет счастлива! Конечно, мы придем вместе!       — Такие взрослые… сколько же лет прошло!       — Два десятка точно. Ну же, мама Ана, не плачьте! Свела таки судьба. Свиделись!       — Я уж седая совсем стала, а ты вон какой вымахал, волосы сбрил. Был такой кудрявый хорошенький мальчонка…       Каз поймал взгляд Джаспера, который точно так же увлеченно прислушивался к этим сбивчивым фразам, и на этой последней они оба едва удержались от смешка. Джаспер увидел Мала в первый раз в жизни где-то полчаса назад, но представить того маленьким мальчиком не хватало воображения даже у Каза. Внешность у Мала была колоритная даже по местным меркам. Казалось отчего-то, что он был таким всегда: бритым под ноль, спокойно-отстраненным и недоступным для обыкновенно суетных переживаний обывателя.       У него был взгляд человека, который видел в жизни нечто, после чего жизнь в принципе, как явление, не стоила и ломаного гроша, но Мал, в отличие от многих других, удерживал это знание где-то глубоко в себе, не позволяя ему вырываться наружу.       Каз знал этот взгляд. Сейчас, в этот трогательный момент, он не отрывал глаз от Мала и вспоминал почему-то совершенно другого человека, изо всех сил стараясь не допустить мысли, что этот человек уже сам стал лишь воспоминанием.       Каз едва мог передвигаться на костылях. Обыкновенно ловкий в другие моменты, он никак не мог приноровиться к этому новому образу жизни, когда даже вылезти из машины становилось затейливым испытанием.       На второй месяц после возвращения из Колумбии он впервые выбрался в людное место. Ну, относительно людное, если местную тюрьму можно было назвать таковым.       Джаспер довез его на машине, помог подняться по мелким скользким ступенькам крыльца и пару раз распутал безнадежно смотавшиеся в одно целое ноги, костыли и перила. На инвалидной коляске Каз отказывался передвигаться категорически, хотя в больнице все равно приходилось.       Только сейчас Каз мог оценить, сколько пришлось пережить Джасперу, который буквально таскал его на себе первое время, возил по процедурным кабинетам, поил лекарствами, делал уколы и безропотно терпел вспышки гнева и отчаяния.       Джаспер делал, что мог, находил в себе ресурс улыбаться и шутить, и Каз не представлял, на какой силе воли он это делал. Джаспер искренне обожал Джорди, он был его вторым братом, его потеря стала для него ни с чем не сравнимым ударом.       Все они стали братьями друг другу за это время, вот только один оказался забыт и покинут. И предан. Всеми.       Джаспер физически не мог тащить их обоих на себе. Из Каза и Маттиаса он выбрал Каза и отдавал ему практически все время, которое выкраивал между работой, репетициями и поручениями Пьетро.       Маттиас же после трагедии, случившейся с Казом и Джорди, какое-то время оставался задвинутым на второй план. Его почти никто не навещал, да никто и не знал, стоит ли навещать. Родителей он видеть не хотел, Нину — тем более, а друзья были все ещё слишком ошеломлены, не понимая кому из них двоих верить. До возвращения Каза Джаспер ещё пытался поддерживать его, навещал, уверял, что они со всем разберутся, но новая трагедия, случившаяся со вторым из друзей, вырвала из Джаспера последние силы.       — Иди один, — тихо сказал он Казу, когда охранник уверился, что прибыли именно те, кто должен был. — Я не могу, не сейчас. Поговори с ним сам, ладно? Я тебя подожду.       Его лицо, потемневшее, изможденное, за эти месяцы осунулось вдвое, и именно в этот момент Каз впервые разглядел его по-настоящему. Джаспер все ещё улыбался, но столь надрывно и нарочито, словно улыбка эта была нарисована поверх непроницаемой маски.       Если он немедленно не придет в себя, неожиданно отчетливо понял Каз, то последний из их троицы сломается в ближайшие месяцы. Уайлен и девочки никогда не были с ним в столь тесной связке, они переживали, помогали, но именно Джаспер принимал на плечи основной груз. Тем более, что деятельная Нина, с которой вместе можно было сдвинуть горы, ныне сторонилась всех, хотя Каз знал, что она развила бешеную деятельность, повисая на родителях и родных, оббивая пороги доброй половины городских инстанций, чтобы помочь ему восстановить хотя бы часть документов и выбить полагающуюся страховку.       Каз кивнул и захромал в комнату для свиданий. В тусклом отражении дверного стекла он успел заметить, как Джаспер сел на узкую лавку вдоль стены коридора и бессильно уронил голову на руки.       Заключенных запускали позже, поэтому отделенный перегородкой Маттиас не увидел костылей. Каз положил их на пол, когда сел.       Маттиас смотрел прямо, не отводя глаз, и молчал. Он ничего не сказал, когда Каз махнул ему рукой, привлекая внимание. Его коротко стриженные волосы так и не отросли с того времени, как Каз видел его в последний раз.       Маттиас чуть позже остальных вернулся из армии, а потому армейская стрижка все ещё придавала ему слегка инопланетный вид в совокупности с большими светлыми глазами и всегда немного трогательно-задумчивым выражением лица.       Сейчас лицо это казалось болезненно отстраненным, словно, даже присутствуя в комнате, Маттиас находился где-то бесконечно далеко. И Каз внезапно обнаружил, что не знает, как начать разговор.       — Здравствуй, — слова упали как-то неловко, неуместно.       Маттиас слегка пошевелился.       — Привет, — хрипловато отозвался он все с тем же отстраненным видом.       — Как же ты так ухитрился?.. — протянул Каз, пытаясь настроиться на привычную легкую оптимистическую волну.       Волна не ловилась, однако Маттиас наконец повернул голову и взглянул Казу в глаза. Взгляд его был как у старого пса, уже понимающего, что его вскоре усыпят за ненадобностью: обреченное смирение и усталая горькая обида. Он лишь пожал плечами и вновь уставился куда-то Казу за плечо.       — Как Джаспер? — тихо спросил он. — Он давно не приходил.       — Он был очень занят, — Каз оглянулся, но дверь была непрозрачной. — Он придет непременно! Как ты? Когда суд?       — Не знаю, — без малейшего интереса отозвался Маттиас.       — У тебя есть адвокат?       — Не знаю.       — А Пьетро что говорит?..       — Не знаю, он не приходил, — все так же бесцветно произнес Маттиас. Выражение его лица не изменилось ни на йоту, словно замороженное.       — Маттиас!       — Уходи, Каз, — попросил он вдруг утомлённо. — Хватит.       Он казался таким неприступным в этот момент, что Каза в какое-то мгновение охватил ужас, что если обвинения эти — действительно правда? Он не верил в них всё это время, пока набирался сил на то, чтобы сохранять дееспособное состояние хотя бы дольше получаса. Но сейчас страх прошил его острой иглой. Что значила эта стылая обреченность? На лице Маттиаса не было ни малейшего просвета надежды.       — Просто скажи мне, — Каз старался сохранять спокойствие. — Обвинения правдивы? Я должен знать, Маттиас!       И тот лишь пожал плечами.       — Наверное.       Сердце Каза провалилось холодным камнем куда-то в желудок. Он шел сюда, ни секунды не веря в вину Маттиаса, но сейчас с каждым новым словом ловушка подозрений сжималась все туже вокруг горла. Мир вокруг рушился, и Каз не понимал, как жить в этих руинах. Да и стоит ли?..       — Маттиас! — рявкнул он. — Не дури! Что ты творишь, идиот?!       И тогда на лице друга впервые возникла незнакомая ему, злая и едкая, улыбка:       — Если уж вы с Джаспером так заняты, то, наверное, и без меня знаете ответ.       Это было сродни удару под дых. Каз приподнялся, забыв про костыль, и замер, качаясь на одной ноге, цепляясь пальцами за стойку.       — Ты не знаешь?..       — Чего? — Маттиас слегка нахмурился, и это уже был немалый прогресс. До этого казалось, что в тюрьме у него атрофировалась вся мимика в принципе.       — Джорди мертв, — выдохнул Каз и с усилием заставил себя продолжить. — Я вернулся калекой. Невеселая командировка вышла.       — Что?.. — Маттиас побледнел резко, словно вся кровь разом отлила от лица, и замотал головой. — Святые… нет!       — Он мертв! Мертв, понимаешь? — Каза наконец прорвало. — И ты, чертов идиот, можешь в его память сделать только одну вещь! Скажи мне: да или нет! Одно чертово слово! Правдивое слово, мать твою!       Встревоженный охранник выглянул из своей будки, и Каз жестом показал, что все в порядке, ему даже удалось сесть обратно на стул, не потеряв равновесия. У них оставалось не более пяти минут.       Маттиас выглядел совершенно оглушенным. Губы его горько искривились, а в глазах дрожали отблески непролитых слёз, он неверяще качал головой и то-то неслышно шептал.       — Я не собираюсь потерять ещё и тебя, — тихо произнес Каз. — Одно слово: да или нет, Маттиас? Я вытащу тебя отсюда, клянусь. Дай мне хотя бы один аргумент!       Маттиас молчал, опустив голову. Каз отшатнулся, чувствуя, как непроглядное черное отчаяние накрывает его с головой.       — Лучше бы мне было и не возвращаться… — прошептал он скорее для себя самого.       Часы дотикивали последнюю отведенную минуту, охранник уже вставал из-за своего стола. Каз подобрал костыль и тяжело, как старик, поднялся на ноги.       — Мы навестим тебя позже, — тихо сказал он. — Бывай.       Кажется, именно этот вид, на костылях, сгорбленный, лишенный привычной танцевальной осанки, что-то встряхнул в засохшей смирившейся душе Маттиаса. Он вскинул голову и тоже вскочил на ноги, внезапно осознав, что отведенное время вышло.       — Нет! — громко крикнул он. — Мой ответ: нет! Это правда, Каз! Каз, слышишь? Нет!       Второй охранник мигом оказался возле него, и Маттиас медленно поднял руки, показывая, что не сопротивляется.       Хромавший к двери Каз успел обернуться.       — Значит мы поработаем над этим! — произнес он их привычную для репетиций фразу и улыбнулся. Впервые после возвращения.       Впоследствии сложно было объяснить, как так вышло, что Маттиас почти два месяца был в неведении, но Каз особой загадки не видел. Для всех окружающих не успело пройти первое ошеломление, как грянуло новое. Пьетро было просто не до Маттиаса: сначала он пытался вытащить их с Джорди из Колумбии, потом занимался похоронами и всей бумажной волокитой. Весь танцевальный коллектив с замиранием сердца ожидал вердикта врачей, боровшихся за жизнь самого Каза.       История Маттиаса и Нины была грязной, пугающей, шокирующей. К ним обоим боялись приближаться, боялись лезть глубже, боялись узнать правду. Маттиас оправдаться не пытался, Нина отмалчивалась и пряталась. Все запуталось настолько, что размотать этот свалявшийся испачканный клубок смог только Каз, изнывающий от своей неподвижности и обладающий достаточным количеством времени и упрямства.       Сейчас, спустя столько времени, ему самому это казалось чудом. Как получилось решить эту ситуацию, не причинив никому вреда и не подставив Нину? Божье провидение, не иначе.       Ох, Маттиас, где же ты?.. Он не отвечал ни по одному из номеров, номер супругов Рамирес тоже молчал. Вероятно, связь в том районе вырубилась вместе с вышкой.       Мал, наконец, распрощался с сеньорой Аной, напоследок робко по-мальчишески прикоснувшись губами к её смуглой морщинистой щеке. Когда он направился к выходу, Каз ненавязчиво последовал за ним.       Мал пристроился в теньке перекурить, вид у него все ещё был потрясенный. Каз прикинул дипломатические возможности своих легких, но решил попытать удачи малой кровью.       — Надо же, не думал, что ты мог знать сеньору Ану, — произнес он осторожно. — Она выглядела такой счастливой.       — Давняя история, — Мал затянулся и хмыкнул. — Я вырос в приюте. В те времена она работала там врачом, мы её обожали. Она возилась с нами, рассказывала сказки, порой ругала, наказывала, но никогда не причиняла никому боли и не позволяла другим. Она собиралась усыновить меня и ещё одну девочку, уже собирала документы, но…       Где-то вдалеке провыла сирена скорой, Мал вздохнул.       — Сам знаешь, что здесь было в конце восьмидесятых. Гражданская-то не утихала, каждый год новые восстания и репрессии… оно докатилось и до нас. Помню, в городе был погром и приюту тоже досталось. Что могли, разграбили, многих взрослых увели. Мы знали, что они уже не вернутся. Через какое-то время власти постарались навести подобие порядка: нас вывезли из города, разбросали по другим приютам. Молодежи не понять, мессенджеров тогда не было, — он усмехнулся. — Все растерялись. Став постарше, я пытался найти кого-то, но не особо преуспел. Когда такое случается, это всегда сродни чуду!..       — Быть может, тебя привели сюда святые, — Каз склонил голову набок. — Местное суеверие, больница не зря считается самым мистическим местом в городе.       — Кто знает, — Мал улыбнулся. — На все воля Всевышнего. Может, не зря все сложилось именно так. Эта девочка, которую я упоминал, с которой ма… сеньора Ана собиралась нас усыновить, я ведь встретил её спустя десятилетия. Если бы нас обоих усыновили, разве смог бы я на ней жениться?.. Так что что-то там все-таки знают, — он показал пальцем на высокие облака. — Никогда не стоит отчаиваться!       — Это точно, — Каз поддел носком кроссовка какой-то камушек и подкинул его ногой. — У меня сейчас друг застрял в горах, непонятно где он, жив ли. Он и не из таких передряг выбирался, конечно, но волнительно.       — Да уж, — Мал сочувственно покачал головой. — Спасатели, сказали, уже выехали. Если он в норме, то свяжется, как найдет возможность.       — Маттиас умеет влипать в неприятности, — вздохнул Каз.       Мал пристально взглянул на него, протянул руку, словно хотел похлопать Каза по плечу, но, не успел тот напрячься, опустил.       — С ним всё будет в порядке, я уверен, — сказал он убежденно. — Наверняка он просто пережидает где-то. Как станет безопасно, приедет!       Каз кивнул с благодарностью.       — Буду в это верить! Маттиас живучий!       — Действительно, — пробормотал Мал, и лицо его внезапно помрачнело. — Ладно, поеду я. Тебя подбросить куда-нибудь?       — Нет, здесь останусь, в больнице руки нужны.       — Ты врач? — Мал удивленно вскинул брови.       — Господи убереги! — Каз махнул рукой. — Курсы медподготовки проходил разве что, но сейчас это тоже в дефиците. Работа мне найдется. Маттиаса вот будет не хватать, у него руки золотые: уколов вообще не чувствуешь. Сеньора Ана очень расстраивалась, что его не будет.       Мал уважительно кивнул, выбросил окурок в урну, махнул Казу рукой и неторопливо побрел к машине. Он слегка прихрамывал с прошлой ночи.       Каз зевнул и уткнулся в телефон, потеряв малейший интерес к окружающему миру. Когда через несколько минут он осторожно поднял взгляд над экраном, Мал ещё не тронулся с места, он сидел за рулем и что-то отрывисто говорил в телефон, словно голосовое надиктовывал… Интересно, кому? Вид у Мала был скорее встревоженный и хмурый. От радостного трепета неожиданной встречи не осталось и следа.       Каз неплохо умел читать по губам, но дальнозоркость была не его сильной стороной. Именно поэтому слово, отчетливо начинающееся на “м”, он предпочел оставить под разумным сомнением.       Машина фыркнула мотором, и Мал выехал с парковки. Каз, уже не таясь, проводил его задумчивым взглядом, но выглянувший из дверей Джаспер окликнул его, не дав интересной мысли сформироваться до более-менее осознаваемой формы.       Пора было приниматься за работу.

* * *

      Следующие пять часов слились в единую полосу беспрерывной череды пострадавших и глухого шума, перемежаемого отдельными криками. Запах антисептика со специфическим душком, который бывает от пропитанных кровью повязок, медленно расползся по всем помещениям, настойчиво забиваясь в ноздри.       Каз поначалу был на подхвате у медсестер, помогая с каталками и тяжестями, но спустя несколько часов он в какой-то момент понял, что дуреет и безнадежно теряет концентрацию. Его самого уже начинало носить по стенам, а ещё безостановочно мутило, так что цветом лица он вскоре сравнялся с собственной салатовой шапочкой.       Слишком много людей было вокруг, слишком много обнаженной кожи, пота и прочих телесных жидкостей, включая кровь. Резиновые перчатки и маска Каза не спасали. Он сильно перенадеялся на собственную стойкость, это было до досадного очевидно.       Несколько раз они с Джаспером выбирались на улицу глотнуть свежего воздуха, но совпасть перерывами получилось только раз. Тогда Джаспер прозорливо окинул взглядом шатающегося Каза, протянул ему найденную где-то непочатую бутылку воды и велел:       — Попроси перевести тебя на подсобные работы. Ещё час, и уже тебе самому реаниматолог понадобится!..       — Я справлюсь, — упрямо процедил Каз. — Я уже лучше переношу все это.       — Садись бумажки заполнять тогда.       — Ещё чего, — Каза передернуло, бумажек ему хватало и на работе, в больничных же можно было утонуть. — Физический ресурс надо использовать!       — Да ты уже метафизический ресурс! — Джаспер безнадежно махнул рукой. — Ладно, свалишься, твои проблемы! Все, я побежал!       И он весьма резво скрылся в дверях. Каз напоследок глотнул восхитительно свежего воздуха и не менее восхитительной, хотя и чересчур теплой воды и последовал за ним.       Пронырливый Джаспер, однако, успел подсуетиться, поэтому стоило Казу вернуться с перерыва, как его отправили в дальнюю комнату стерилизовать инструменты. Там его встретила уже знакомая Карла, молчаливо удостоверилась, что Каз делает всё правильно и занялась своим делом.       Здесь, в относительной тишине, работалось продуктивней и дышалось легче. Каз с благодарностью помянул Джаспера и сеньору Ану. Попытки быть нормальным человеком и тянуться к равенству и братству никогда не приводили его ни к чему хорошему, даже когда он стремился достичь этой блажи.       Укладывать инструменты в урчащий стерилизатор и сортировать прочие медицинские принадлежности ему было вполне по силам. Вот занимался бы этим изначально, не качался бы сейчас как дерево на ветру. Кстати об этом…       Каз вовремя сообразил, что в таком состоянии на смену ему не выйти. Пришлось выйти в коридор, чтобы отзвонить пит-боссу и взять отгул на ближайшие пару дней. Впрочем, сегодня руководство даже пошло ему навстречу и пообещало не удерживать зарплату за сегодняшний вечер. Это было приятным бонусом. С другой стороны, любой из тамошних обитателей в один прекрасный день мог оказаться все в той же больнице (все равно других в округе не было), а у Каза здесь и по сей день оставались весьма неплохие связи.       Приближался вечер, и поток пострадавших постепенно уменьшился. Самый пик пришелся на первые три часа, когда к ним везли вообще всех без разбору, даже тех, кто отделался царапинами. Этими занимались Джаспер и девочки после беглого осмотра действующим врачом.       Потом власти немного опомнились и стали хоть как-то разделять потоки. Персонала категорически не хватало. Без выездной бригады неотложной помощи в больнице осталось хорошо если полтора десятка человек. Их больница всегда в первую очередь принимала самых тяжелых, как самая оборудованная на ближайший десяток муниципалитетов. Все остальные пострадавшие распределялись по клиникам поменьше в зависимости от состояния.       Каз видел мельком отца Маттиаса. Седой, невысокий (ростом Маттиас пошел в светловолосую матушку-валькирию) он торопился, но все равно узнал Каза даже под прикрытием маски, мимоходом раскланялся и пронесся по коридору дальше. Каз, признаться, был очень этому рад.       После означенных драматических событий Маттиас с родителями старался общаться по-минимуму. Он любил их и о матери вспоминал с неизменной нежностью, но отстранился практически полностью. Возможно, одним из поводов являлся тот факт, что мать отныне не выносила даже отдаленного упоминания Нины и взвивалась фурией от одного её имени. Отец Маттиаса знал чуточку больше и был наслышан о вербовщиках, он очень переживал за сына, но Казу было нечего ему сказать. По крайней мере, утешительного.       На самом деле он мечтал, чтобы этот день наконец закончился и он смог пойти домой. С другой стороны, там легче не станет, особенно если землетрясение повалило всё, что лежало на полках.       Он уже собирался вернуться к работе, как в кармане завибрировал телефон. Каз схватился за него, но звонок был от Джаспера.       — Давай, подходи в холл! Нам еды подвезли! — оживленно крикнул он в трубку и тут же отключился.       Голодным себя Каз не чувствовал, однако к предложению отнесся с должным энтузиазмом. Хоть повод посидеть с вытянутыми ногами будет. В больнице приходилось держаться, как трем здоровым, чтобы не дать ни намека на истинное свое состояние. Даже необходимую горсть таблеток он на всякий случай принимал тайком, улучив момент. Излишняя предосторожность на самом деле. В такой суматохе никому, к счастью, не было до него дела, и Каз бы не отказался, чтобы так было и впредь.       В холле Джаспер с ребятами отгородили куском яркой пленки часть зала, аккурат за стойкой регистратуры и с азартом организовывали столы и приборы, кипятили воду и распаковывали коробки с какими-то яркими пакетами. Судя по общей радости, с чем-то съестным.       Столовая в больнице, конечно, была, но в ней по обыкновению ничего не было, кроме весьма скудного больничного же меню и двух неприветливых женщин-майя, чьих кулинарных способностей хватало ровно на три блюда, пресных настолько, что казалось, что жуешь сухой песок. По крайней мере, когда на зубах начинало скрипеть, то жующему приходилось надеяться именно на это.       — Заносите! — вымотанная, но уверенная в себе Зои стояла в дверях, командуя несколькими ребятами в армейской форме. — Да, вон туда!       Каз поморгал, слегка удивился и медленно приблизился.       — Ола! Что здесь происходит?       — Привезли вам чуточку провианта, — из-за спины Зои вынырнула Инеж, она казалась встревоженной, но по-прежнему держала на лице спокойную улыбку.       — И перевязочных средств подбросим, тех, что на таможне задержали, — подтвердила Зои. — Ради такого дела негоже им на складах пылиться!       — А это кто? — Каз покосился на крепких неулыбчивых молодцов, работавших вроде слаженно, но как будто слегка чужеродно. Он мог побиться об заклад, основной их работой были отнюдь не ящики, слишком скупые движения, слишком выверенные жесты. Что-то было не так. Эти люди… они были лишними здесь.       Каз никогда не был верующим человеком, но сейчас он нутром чувствовал веющую опасность. Казалось, в больницу только что зашла сама смерть.       Один из солдат повернулся, и Каз споткнулся об этот ледяной взгляд. Равнодушный, отстраненный, полный того глубинного высокомерия, которое приобретает человек, прошедший ад.       — Да так, приятели из части Николаса, — на лице Зои не дрогнул ни один мускул. — Согласились подсобить немного.       — Здорово! — Каз уважительно покивал. — Слушай, Инеж, может присоединишься к нам? Ребята будут рады! И тебе, Зои, тоже!       Та лишь покачала головой.       — Нет, мне пора, я буквально на минуту. А ты, Инеж, оставайся! И вообще, у тебя пару дней отпуск, пока мы не определимся, что от участка у нас осталось. Сейчас разгрузим машину и поедем!       — Спасибо, Зои, — Инеж вежливо улыбнулась. — Если что, я всегда на связи!       — Пока её не отрубят к чертям! — хохотнула Зои. — Ладно, идите! А то сметут все раньше, чем придете! Что я Джаспера не знаю?       — Иди, — Каз кивнул Инеж и вновь окликнул отвлекшуюся Зои. — Послушай, там, в горах, не попадался высокий белый парень? Наверняка прошла бы информация? Маттиас не откликается весь день, мы не знаем, где он.       Лицо Зои посуровело, она поджала губы и отвела взгляд.       — Я, признаться, не настроена интересоваться Хельваром в принципе, но я дам ориентировку. Будем искать. Если найдется, я немедленно сообщу!       — Спасибо, — искренне произнес Каз. — И Зои… будь осторожна, ладно?       Зои кривовато улыбнулась.       — Да что мне сделается? Адьос, Каз! Передавай привет остальным!       Каз махнул ей рукой и, повернувшись, случайно столкнулся плечом с одним из солдат. Точнее, чуть не столкнулся: тот мгновенно утек от столкновения, а рука его даже не дернулась, но мышцы… мышцы напряглись именно так, как напрягаются перед не случившимся мгновенным резким движением. Каз с извиняющейся улыбкой пожал плечами и аккуратно обогнул солдата по широкой дуге. Достаточно широкой, чтобы иметь возможность разглядеть его хотя бы боковым зрением.       Прямой взгляд почувствуют, боковой — нет. Каз прошел хорошую дрессуру в казино. И от его взгляда не укрылись отсутствие шевронов, полное отсутствие каких-либо опознавательных знаков и выправка, совсем не похожая на обычную армейскую. Все это он уже видел однажды. Не хватало только бордового берета с пылающим мечом.       Смерть все-таки пришла в их город.       Каз не позволил спине напрячься, он оставался беззаботным горожанином, который не задумывался, кто помогает ему, кто рядится в овечью шкуру, пряча за спиной обоюдоострый нож. Ведь мало кто задумывается, что для того чтобы шкура эта появилась, овцу сначала необходимо освежевать. Некоторые умеют делать это заживо…       В большинстве жителей их страны живет этот подспудный тайный страх, и Каз впитал его с разговорами людей, с рассказами стариков и перешептываниями тех, кому было к сорока. Они придут в твою деревню, они убьют твоих детей, они убьют всех и выпьют вытекшую из тел кровь. И они придут со стороны закона.       Каибилес.       Ночные тигры, повелители смерти, лучшие из лучших. Познавшие смерть и вознесшиеся на вершину этого познания. Своеобразная визитная карточка их страны, с некоторых пор знаменитая на весь мир.       Гуманная современность чуть укоротила тиграм когти. Когда-то они уничтожали повстанцев, теперь у них была новая почти благая цель.       Наркоторговля.       Пожалуй, Казу было интересно, готова ли Зои к тому, что их ждет. Неужто она думала, что в их городе и впрямь живут святые?.. Приятели Николаса? Даже звучало наивно. Нет, у таких людей царствуют совсем иные законы. Если столичный капитан имеет за плечами такую поддержку, то кто же он на самом деле? Не иначе кто-то той же породы, что и Алехандро Эскартиа.       Прохладный поток воздуха мягко коснулся его щеки. Инеж остановилась в полуметре от него.       — Все в порядке? — спросила она тихо. — Мне, честно говоря, не понравились эти люди…       — Не смотри на них, — так же тихо ответил Каз. — Смотри на стенд. Можешь сделать вид, что спрашиваешь меня о чем-то. Впрочем, вряд ли это их обманет, но они привыкли к такой реакции, так что ты вполне естественна.       — Они бандиты?       — О нет, — Каз осторожно скосил глаза. Последний из солдат покинул стены больницы, и само здание, казалось, вздохнуло с облегчением. — Это уравновешивающая сила. В мире должны быть те, кого боятся даже бандиты.       Инеж не ответила. Каз оглянулся на неё: она стояла неподвижно, не отрывая взгляда от портрета на стенде. Высокий мужчина в белом халате на нем улыбался до боли знакомой улыбкой.       — Каз… — наконец, неуверенно выдохнула Инеж. — Кто это?       Что ж, хотя бы не вживую знакомство, мрачно порадовался Каз и ответил.       — Один из основателей этой больницы, хирург Ритвельд. А ещё… — он помедлил. — Ещё... по совместительству мой отец.       Лучше сказать самому, чем разболтает Джаспер или Нина. Инеж хотя бы хватит деликатности не задавать лишних вопросов.       — Он жив?       — Вот он точно живее многих, — фыркнул Каз. — Сейчас работает где-то в Кракове, это в Польше. Вот там, видишь, родители Джаспера, они тоже уехали. На Кубу. А там… Маттиаса, они до сих пор работают здесь.       — От него так и нет вестей? — как он и рассчитывал, смена темы помогла. Инеж тут же переключилась на более насущные темы, и с лица пропало это странное выражение… почти благоговения. Не, как хирург, отец, наверное, его заслуживал, но о его личных качествах Каз придерживался несколько иного мнения. Благоговение было точно лишним.       Каз помотал головой.       — Зои обещала усилить поиски… — он осекся на половине фразы.       Перебинтованный до неузнаваемости Маттиас перешагнул порог, оглядываясь по сторонам и пытаясь сориентироваться, куда идти.       При виде его Джаспер издал радостный клич и замахал руками, Уайлен подскочил на ноги и завопил тоже. Маттиас быстрыми шагами направился к ним, на лице его играла широченная улыбка.       Каз остался стоять на месте. От облегчения, накрывшего с головой, ему вдруг показалось, что на мгновение открытые двери больницы озарил последний луч угасающего солнца. Возможно, святые действительно существовали?..