Жизнь общажная

— Е-бааать жара… Антон лежит на кровати и обречённо обмахивает себя Димкиными конспектами по вышмату. Питер — отличный город. Красивый, с интересной историей и невероятной архитектурой. Город контрастов: днём выставки и экскурсии по музеям, а ночью тусовки на Думской и дешёвый алкоголь. Культурная столица. Северная, блять. С аномальной жарой в тридцать пять градусов по ебучему Цельсию, чтоб он в гробу перевернулся. — И не говори. Арсений высунулся из окна почти по пояс. Опять же, красивый пейзаж! Набережная Фонтанки, фантастическая архитектура, солнце расстилает свои лучи по крышам домов и прыгает на крохотных волнах. И, для полной картины, мужик в одних трусах, от безнадёги прыгающий в эту самую Фонтанку прямо на глазах у господ полицейских. — Бля, клянусь, — говорит Арсений, — ещё немного, и я прыгну в реку. Ни ветерка, нахуй! Антон мученически воет и переворачивается на живот, отбросив конспект на пол. — Я хочу умереть. — Ну раз сессию закрыл, то теперь уже можно. — Да иди нахуй, — Антон садится на кровати и протирает мокрое от пота лицо. Мокрыми от пота ладонями. — Сука? Антон с некоторым детским изумлением смотрит на свои блестящие от влаги руки, и Арсений громко хохочет. — Чё ржёшь? — Смешной ты просто, — улыбается Арсений. — Бля, походу надо было всё-таки починить карниз, — говорит вдруг покрасневший (не то от жары, не то от внезапного смущения) Антон и бросает обречённый взгляд на валяющийся в углу их скромной общажной комнаты отвалившийся карниз с жалюзи рядом. — Хоть от солнца бы закрылись. — Ну ничего, Поз придёт, принесёт нам вентилятор наконец. — Да вентик один, а нас, вон, трое. — Ну, он же крутится… — Ага, круто, будем втроём хари к вертелке клеить, — кривится Антон и встаёт с кровати. — Обосраться просто. Всегда мечтал, блять. — Ты куда? — Пойду в душ схожу. — Третий раз уже, — Арсений качает головой и вновь высовывается из окна. — А хули, ёпта, ну… Арсений коротко смеётся и прикрывает глаза. Лицо печёт, но так хоть чуть-чуть, но посвежее, терпимее… Главное не обгореть, но это вряд ли. Хотя щёки уже ощутимо пощипывает. Внизу машины шумят, такие же измученные жарой студенты ноют в соседних комнатах, и их стоны доносятся из распахнутых окон. Вода плещется в канале. — Блять?? Арсений тяжело вздыхает, не открывая глаз. За его спиной копошится Антон, и Арсений просто не хочет поворачиваться: знает, что там опять какая-то жопа, и узнавать о ней вообще не хочется. — Блять. Бля-я-ять… Арс, это пиздец. Арсений очень тяжело вздыхает и оборачивается к Антону. Тот стоит у двери, весь взмокший и с запредельно широко распахнутыми глазами, зелёными-зелёными. Брови его уползли так далеко наверх, что Арсению даже немного страшно. — Чё там? — Замок сломался. — Чё?! Арсений подлетает к Антону и дёргает за ручку двери. Раз, второй, третий… — Пиздануться, — резюмирует он, когда спустя с десяток нервных дёрганий дверь так и не открывается. — Может, нас просто Дима закрыл случайно? — Бля, ну может, конечно… Антон хватает с тумбочки свои ключи и вставляет их в замочную скважину. Крутит в одну сторону, в другую. Замок щёлкает, но до упора ключи не поворачиваются. Антон дёргает ручку, тянет дверь на себя и крутит ключ, но замок поддаётся ещё хуже, чем до этого. — Дай я. Арсений берёт влажные после шастовых ладоней ключи и проделывает примерно такие же манипуляции. Ключ проворачивается чуть-чуть сильнее, и Антон с Арсением радостно переглядываются. Арсений наваливается на дверь, дёргает ключом в скважине и… Щёлк! Глаза Антона и Арсения синхронно распахиваются в почти что ужасе. Ключ сломался. Арсений демонстрирует Антону кусок железа на связке, ставший теперь бесполезным. — Сука-а-а-а, — одновременно выдыхают они. — Да бля, не может быть, — хмурится Антон и хватается за ручку. Остаток ключа в руках Арсения его не смутил. Шастун тянет дверь туда-сюда и в один прекрасный момент, когда он слишком сильно потянул в свою сторону, бухается на пол вместе с дверной ручкой в потных ладонях. Благополучно сидя на жопе с железкой в руках, растянув длинные ноги перед собой, он ошалело смотрит то на неё, то на её бывшее место жительства, где теперь торчит только какая-то палка и висит кругляшок, прикрывающий сломанный замок. Арсений заржал так громко, что чуть уши не заложило. Антон тоже хохочет до боли в животе, так сильно, что в какой-то момент не хватает воздуха. Он буквально валяется на полу от смеха. — Чё делать будем? — сквозь смех спрашивает Арсений и утирает слёзы, скопившиеся в уголках голубых глаз. — Трахаться, что же ещё, — язвит Антон и тут же прикусывает щёку изнутри. Наговорит сейчас, ну-ну. Арсений наигранно вскидывает брови, и Антон пинает его по ноге. — Шутка. Позвоним Позу, пусть притащит кого-нибудь. Серёженьку-пироженку, или Макарыча, у кого там инструменты найдутся. — А чё коменде сразу не позвонить? — Да ну её нахуй. Она мне так мозги взъебала за карниз, ты бы слышал. — Понял, — капитулирует Арсений. Антон набирает Диму и описывает ситуацию: коротко, но красочно. Позов угарает без остановки где-то минут пять, а потом ещё столько же периодически посмеивается во время разговора, пока они решают, к кому пойти за помощью. Арсений между делом успевает покрыть Диму матом за то, что он их закрыл, за что тот сквозь ржач извиняется, мол, задумался, не заметил даже. Дима говорит, что обзвонит пару человек, и где-то к восьми прибудет с подмогой. Арсений и Антон сердечно его благодарят и устало усаживаются на диван. Антон вертит отвалившуюся ручку и рассматривает её, будто в ней было что-то крайне интересное. — Теперь ты трёхрукий, — задумчиво говорит Арсений. Антон прыскает. — Чё? — Ну, три ручки: дверная и две твои, родные. Как Змей Горыныч, только по-другому. — Ты что, придурок? Какой ещё Змей? — Горыныч, — невозмутимо отвечает Арсений, и Антон хлопает глазами. — Это риторический вопрос. — Звучал вполне конкретно! — Иди в жопу, короче. До прихода Димы остаётся шесть часов. Это откровенно хуёво, потому что солнце лезет в окно всё настырнее, пить хочется всё больше, а воздух вокруг сгущается уже до такой степени, что кажется, что они сидят в сгущёнке. Первый час проходит довольно мирно. Антон и Арсений обмахиваются чем попало, смотрят Читку и очень много хохочут. Всё круто, в баклажке ещё много воды, да и солнце греет только одну сторону их комнаты. На втором часу Арсений уговаривает Антона посмотреть с ним расследование ФБК, которое он по причине подготовки к сессии так и не посмотрел, но Шаст очень долго морозится, потому что «да что я про нашу страну не знаю, один хуй всё плохо, только настроение портить». В итоге Попов всё-таки уламывает его, и Антон, долго и усердно повозмущавшись, пыхтит первые пятнадцать минут до тех пор, пока ему не становится настолько интересно, что он, кажется, даже не дышит. Арсений хитро смотрит на пристально следящего за развитием расследования Антона, а тот только отмахивается и просит смотреть внимательнее. Потом Шаст громко и активно возмущается и хает власть на чём свет стоит, пока Арсений хихикает с него и называет арсовым оппозиционером. Арсовым, потому что мамкиным как-то обидно и некрасиво, а так даже миленько. Когда пошёл третий час, Арс перемещается обратно к подоконнику, а Антон, высунувшись из окна как можно сильнее, курит, надеясь, что комната не сильно провоняет. Они болтают о чём-то неважном, когда их окликают. — Шаст! Ты чё в общаге куришь, с ума сошёл?! — из окна справа точно так же высунулась Ира. Она хитро улыбается и поправляет лямку своей майки, сползшую с загорелого плеча. — Щас Васильне скажем! — следом за подругой через подоконник переваливается Оксана. — Да мы застряли, выйти не можем, — грустно улыбается Антон и стряхивает пепел. — Нихера себе, — лицо Кузнецовой изумлённо вытягивается, а Оксана присвистывает. — И чё, все трое? — Не, я и Арс. Арсений тянет руку из окна, чтобы девчонки его увидели. — О, Арс, привет! Капец, а мы снаружи не откроем вас, нет? — Да не парьтесь, — Антон затягивается, — нас Димка попозже откроет, мы всё равно никуда не собирались сегодня. — Блин, и надолго так? — сочувственно спрашивает Ира. — До восьми где-то, — отвечает Арсений и, оперевшись на локти, высовывается из второй створки. — Ёбушки воробушки. — Ребят, мы вас тут подслушали случайно… Все четверо смотрят вниз, где, прямо под ними, из окна вылез Эмир. Антон прыскает первым, за ним все остальные. — Во-первых, ну вы и лохи, чуваки, — басит Илья Макаров, выглядывая следом за соседом. — Во-вторых, Шаст, пепел прям к нам летит, выкинь сигу нахуй! — Сорян! — Антон тушит окурок в чашке с отломанной ручкой, приспособленной под пепельницу срочной необходимости. — Илюх, а у вас инструментов нет случайно? — спрашивает Арсений. — Не-а, я Позу уже сказал. У Серёги должны быть, он недавно шкаф собирал у себя или чё-то такое. — А почему вы просто к Васильне не зайдёте? — спрашивает Оксана, и в ответ на это Эмир, Ира, Макар и Антон тянут синхронное «фу-у-у». Оксана закатывает глаза, а Арсений смеётся. — Ну ладно, а мастера вызвать не хотите? — Да это ж платно, откуда мы лишние бабки найдём? — Трындец, — вздыхает Оксана. — Блин, а давайте в города сыграем? Вам же там скучно наверное. — Ну-у давайте, чё бы и нет, — пожимает плечами Антон. — Да нас всех Эмир уделает, — хохочет Макар. — Он же этот, сраный умный. — Это мы ещё посмотрим, у меня географичка лютая была! — с азартом отзывается Арсений. — Давайте я начну, — предлагает Оксана, и все кивают. — Курск! Ир, теперь ты. — Э, Киров? — Воронеж! — Как оригинально, Тох, — поддевает Макар, и Антон ребячески показывает ему язык. — Женева, — продолжает Арсений. — Эмир? — Пусть будет Архангельск. — Тогда Кировск, — говорит Макар. — Кандалакша! — Ё моё, Окс, — смеётся Ира. — Астрахань. — Так, мне на «н»… Норильск. — Казань. — Новгород. — Дублин. Можно же? — Да можно, можно… Никель! — Это где? — В Мурманской области, — рапортует Эмир вместо Оксаны. — И это не город, а посёлок городского типа. — Сраный умный! Через пятнадцать минут играть становится затруднительно, и говорят города уже не по очереди, а кто первый вспомнит. Больше всех вариантов предлагают Эмир и Арсений. Когда они доходят до Антананариву, а за городами на букву «к» уже приходится лезть в воспоминания о географии Африки, Макар предлагает новую игру в слова. — Как-как? — смеётся Антон. — Вагина утконосихи! Ну, там такая же история, только с оскорблениями. — О-о, ёпта, ну тут мы даже Эмира уделаем. — Это вызов? — Естественно! Макар, начинай. — Выблядок! — Курва, — смеётся Эмир. — Оксан? — А-а-э, нихера себе… Э, так, ну… альфонс! — О, ну тут легко! Сука, — продолжает Ира. — Бля, на «а» сложно, — хмурится Антон. — А аутист подойдёт? — Фу, Тох, это же эйблизм, — упрекает Арсений. — Ну ладно, допустим. Тварь. — Распиздяй. — Й?? — брови Эмира ползут вверх. — Ебать… Йобанарот нормально? — Прокатит! Тупица. — Да блин, опять на «а». Амёба?.. — Ну охуеть, спасибо, Ир, — всплёскивает руками Антон. — Арлекино, блять, не знаю… — Отсос. — Арс, это желание? — Иди нахуй, Макар. — Сукин сын. — Это вы срётесь или продолжаете? — уточняет Эмир с усмешкой. — А отсос это ругательство? — Ну, в теории, можно назвать человека отсосом, — Ира чешет макушку. — А, тут мой косяк, — говорит Попов. — Тогда уж скорее обсос, чем отсос. В любом случае, сукин сын остаётся, так что Эмиру на «н». — Н-н-неудачник. — Каблук. — Кобель. — Лох. — Хуесос. — Стерва. — Да блять, идите в жопу с этой «а»! Так проходит ещё минут пятнадцать. Игра под конец превращается в соревнование на тему «Кто знает больше ругательных слов». Финальная битва Макара и Антона доходит до неологизмов типа припиздёныш и игуана сухорукая. Потом к девчонкам приходит Катя Добрачёва и протискивается к окну. Она застаёт это феерическое сражение, оформленное в хохот всех остальных, и останавливает парней элегантно брошенным «ебланоидская мандавошь», которое она придумала когда-то в детстве с дворовыми ребятами. Почётный титул королевы сквернословия единогласно отдают ей и потом ещё долго с этого хихикают. Они говорят ещё немного, после чего девочки уходят на день рождения к подружке, и парни, ещё немного поболтав, возвращаются к себе в комнаты. У Антона и Арсения к этому моменту всё затекло — так долго стоять у окна, кое-как извернувшись, чтобы и не упасть, и видно было, надо постараться! На четвёртом часу Антон и Арсений ложатся на пол, потому что постели становятся уже до отвратительного разогретыми. Даже Димкину они подминают под себя, но и та под ними быстро потеплела. Пола всегда много, и он освежающе прохладный: по нему немного стелется сквозняк. В общем, сплошные плюсы! Также они мастерят самодельные шторы. Димину простыню они растягивают на стене, закрыв ею окно, и прицепляют на завалявшийся где-то под диваном скотч. Собственно, именно благодаря лежанию на полу он и нашёлся. Тяжёлая простыня постоянно отклеивается, пока в какой-то момент Арсений сдуру не лепит скотч чуть ли не до потолка, а по краям скотча ещё скотч, и ещё, и в уголках побольше, и вот там ещё немного для надёжности, и здесь ещё… Спустя четыре часа духота в комнате достигает своего апогея. Воды остаётся пугающе мало. Арсений стягивает с себя футболку. Антон понимает, что это логично, но он… слегка не ожидал. Надеялся, что обойдётся. Но вот он, Арсений, весь такой из себя Аполлоний Аполлон. Худые, но крепкие руки, круглые плечи, рельефная спина, косточки позвонков, проступающих из-под бледной кожи, брызги родинок по всему телу, шрам под пупком, подтянутый живот. В общем, всё то, о чём Антон беспрестанно думает вот уже почти год, но что предпочитает не видеть воочию, а лишь в красках представлять в своей голове во время похода в душ. Антону жарко — душно — горячо, и уже совсем не ясно, в чём конкретно проблема. Становится в тридцать раз хуже, когда Арсений, вымученно вздыхая, снимает с себя домашние шорты и остаётся в тёмно-синих трусах и белых тапочках. Он аккуратно складывает вещи в стопочку и садится на свою кровать, облокотившись на стену. Его шея и грудь блестят от пота, так же как и лоб, на который прилипли мягкие чёрные пряди волос. Попов выглядит беспечно, он совершенно ни о чём не беспокоится, и это нормально. Ему просто жарко, он просто разделся при своём друге. Но у друга встаёт на его влажное обнажённое тело, и это уже не так нормально. Проблема в том, что с Антона уже льёт в три, блять, ручья, и он нихуяшеньки не может с этим сделать. Он даже не в шортах, а в штанах, мать их! Спортивных, серых. И какая же это, блять, лажа! Он бы тоже разделся, наверное, если бы не очевидный стояк и не набранная недавно лишняя не-пара килограмм, которые Антон с удивлением на себе обнаружил совсем недавно. Неловко дважды. Но жарко, сука, семь потов сошло уже. Арсений это, конечно же, замечает, потому что ничто от этого внимательного пидораса не скрыть. — Блин, Тох, ты чё паришься-то? — Арсений отрывается от телефона и сочувственно смотрит на соседа, которого можно уже выжимать. Антону хочется истерично заорать, чтобы он уткнулся в свой телефон обратно и вообще никогда больше на него не смотрел. — Я не парюсь, — мямлит вместо этого Шаст и хочет провалиться под пол, на котором сидит. — Паришься, вижу же. Ну давай, снимай одежду, а то смотреть жалко на тебя. — Дак не смотри, чё ты, — бурчит Антон. Арсений вскидывает брови и откладывает телефон в сторону. — Ша-аст, ты чего? — Я? Ничего, — нервно отвечает Антон и поднимается на ноги, планируя отойти подальше от Арсения. — Ты чё-то скрываешь? У тебя что, татуха?! — Какая татуха ещё? — Ну, Арсений писька, например, — улыбается Арс, и Шаст напряжённо усмехается. — А почему тогда прячешься, если не татуха. — Да блин, неудобно как-то… — В смысле? — резко восклицает Арсений на удивление высоко. — Да, э-э, знаешь, я просто, ну, э, раскабанел малёха… и… — Ты серьёзно паришься из-за этого? — Да не прям, — тушуется Антон и заламывает пальцы. — Антошка, ты чего-о, — то ли сочувственно, то ли просто грустно протягивает Арсений и мягко улыбается. — Ничего ты не раскабанел, наоборот, только лучше стал! Мы же когда познакомились, ты совсем дрищом был, а сейчас вон какой красивый. Красивый. Ну нихуя себе. Антон чувствует, как адски краснеют его уши, и надеется, что Арсений этого не заметит. Но тот, конечно, замечает, внимательный пидорас. — То есть раньше я был не очень? — пытается отшутиться Антон. — Ты всегда красивый. О. — Так что не парься, ни в буквальном, ни в переносном смысле. Иначе я сниму твою футболку сам. — Не надо! Антон дёргается, и его сосед смеётся. Если Арсений начнёт его раздевать, Антон уже не сможет прятать неожиданный стояк в широких штанах. Он мнётся немного, но футболку всё же стягивает. Арсений ободряюще улыбается, а Антон чувствует себя более голым, чем в душе. Ёбнуться. — И штаны. Ебануться. — Что? — Штаны тоже. Я знаю, они тёплые. — Да Арс, да не надо… Арсений растягивает губы в хитрой ухмылке и встаёт с кровати. — Не-ет, Арсений, стой где стоишь, — Антон предостерегающе выставляет одну руку вперёд, а второй шарится позади себя. Арсений медленно надвигается на Антона. — Бля, даже не думай, Арс. Арс!! — Антон взвизгивает и отскакивает, когда Арсений кидается в его сторону. Шаст носится по комнате и перепрыгивает с кровати на кровать, безостановочно при этом вереща, а Арсений хищником преследует его и цепляется то за руку, то за ногу. Антон смеётся и запыхается, Арсений скачет за ним следом и хохочет не меньше него. Шаст перепрыгивает со своей кровати на арсову, а Попов успевает зацепиться за его запястье и потянуть на себя. Антон воет трагично-комичное «не-е-е-е-ет!!» и падает обратно на свою кровать. Арсений нависает над ним сверху и начинает щекотать по бокам. Антон смеётся визгливо и просто неприлично звонко, брыкается и дёргается, бьёт Арсения по рукам и извивается похлеще ужа. Арсений кусает плечо Антона, и Шаст испуганно ойкает, но потом его уносит из-за второй волны невыносимой щекотки. — Всё, Арс, пожалуйста, хватит, всё!! Антон задыхается от смеха, и Арсений тоже. Антон уже не смеётся даже, а истерично верещит; Попов прекращает свою пытку и утыкается лбом в плечо Антона. Они оба дышат глубоко и тяжело, посмеиваются между вдохами, Антон всё ещё впивается пальцами в плечи Арсения, а тот так и не убрал ладоней с рёбер Антона. До Антона начинает медленно доходить сложность своего положения, и он практически замирает. Арсений дышит ему в шею, и от горячего дыхания идут мурашки. Хочется запустить пальцы в спутанные чёрные волосы… Арсений отрывается от Антона и смотрит ему в глаза с не успевшей сойти с лица улыбкой. Его грудь тоже тяжело вздымается, волосы прилипли ко лбу. Антон смотрит испуганно, а Арсений опять смеётся и тычется лбом в то же плечо. Его слегка потряхивает от смеха, а Антону вот совсем не смешно. Не смешно и в тот момент, когда он чувствует лёгкое влажное прикосновение к своей коже. Губами. И ещё одно, чуть повыше, в ямке рядом с ключицей. И на венке на шее. Арсений целует его в шею? Ебать. Антону плохо. Ему жарко уже изнутри и хочется плакать. Он оцепенел и впился пальцами в плечи Арсения едва ли не до синяков. — Ты… что? — Антону будто сдавило лёгкие. Арсений трётся носом о его шею, блаженно прикрыв глаза. — Погоди… — шёпотом просит он и оставляет на влажной коже ещё один целомудренный поцелуй. — Пожалуйста, подожди, дай мне… ещё немного… и можешь оттолкнуть… Он не прекращает, целует всё выше, доходит до самого уха. — Оттолкнуть? — хрипло переспрашивает Антон и запрокидывает голову, открывая шею ещё сильнее. — Прости, Антон… совсем чуть-чуть… я не могу… Арсений выцеловывает нижнюю челюсть Антона, и у того в глазах круги разноцветные от того, насколько близко он сейчас к его губам. — Я слишком давно… не могу… Губы Арсения уже на левой щеке, на скуле, движутся к виску. Он описывает круги своими ладонями на рёбрах Антона. — Давно? Кажется, Антона физически прошибает. Он распахивает прикрытые глаза и резко отодвигает Арсения от себя. Тот смотрит побитым котёнком, испуганно и виновато, в голубых глазах мутная пелена. — Как давно? — Антон, прости… — Как давно? — Антош, ну пожалуйста… — Как давно? — талдычит Антон, готовый просто затрясти Арсения от нетерпения. — Полтора года? Наверное, я не помню точно. Антон выдыхает, и его губы растягиваются в глупой широкой улыбке. Он запускает пальцы в волосы Арсения — как и хотел! — и притягивает его к себе, сталкиваясь нелепо носами и крепко прижимаясь к нему губами. Арсений мычит что-то удивлённое, а Антон цепляет зубами его нижнюю губу, отчего тот от неожиданности охает. Антон, если дело доходит до Арсения, не видит границ, поэтому тут же лезет языком в распахнутый рот, натыкаясь на его, горячий, мокрый. Арсений гладит грудь Антона, иногда задевая затвердевающие соски, и сминает его губы с удивительной жадностью. Антон обхватывает его лицо ладонями, даже не вспомнив о том, что они потные и, наверное, неприятные, и осторожно опрокидывает Арсения на постель, а сам нависает над ним. Арсений жмётся к нему, тянется, царапает спину и рвано выдыхает в его губы. Арсений целуется так беспорядочно, уже даже языком не в силах ворочать, просто мажет распахнутыми губами по лицу Антона, ловит его язык, тянет за волосы к своей шее и тут же обратно, потому что не может оторваться от его губ. Он приподнимает таз и трётся о пах Шастуна: Антон сдавленно стонет в чужой рот и вжимает Арсения в кровать. — Блять, какой вообще секс в тридцать градусов… — шепчет Антон. — Жаркий, — бормочет Арсений словно в бреду, и Антон смеётся. Арсений водит ладонями по шее, плечам, спине, груди и животу Антона, жмётся к нему всем телом, трётся пахом. Антон тянется к бледной шее и вылизывает солёную кожу, всасывает её и кусает. Смазанные отметины наливаются цветом, а Антон оставляет всё больше, не в силах отлипнуть от столь желанной шеи. Арсений мычит и вьётся под ним, откидывает голову назад пугающе сильно и тянет русые волосы почти болезненно, но сладко приятно. Он лезет одной рукой к члену Антона и сжимает его через ткань штанов, вырывая из Шастуна низкий гортанный стон. Антон осыпает поцелуями ключицы, спускается ниже, сжимает пальцами узкие бёдра, обхватывает губами сосок — скорее интуитивно, ведь девушкам так, вроде бы, нравится. Внезапно приходит мысль, что он не очень-то и в курсе того, как доставлять удовольствие в постели мужчине. Девушкам, с которыми спал Антон, нравилось, когда он трогал их грудь, но самому ему параллельно на то, кусают там его соски или нет. Не то, чтобы кто-то пробовал, конечно, но всё равно. Ладно, была не была! На пробу прикусывает сосок, и слышит в ответ на это неразборчивое мычание. Антон оттягивает сосок зубами, а второй сжимает пальцами. Он облизывает его по кругу и снова прикусывает, после чего принимается посасывать. Арсений стонет и почти подпрыгивает на постели, хватается за чужие плечи, впивается в них, кажется, до отметин. У Антона плечи обгорели, вообще-то, и касания просто адски обжигающие, но это так неважно, пока он приносит Арсению удовольствие. Арсений извивается под ним от его действий, от его поцелуев, так какая вообще разница, где у него там ожог? — Сними ты эти… ох, бля-ять! Штаны… — Так сними сам, — отвечает Антон и, сверкнув голодным взглядом, сминает губы Арсения. Попов дрожащими руками находит резинку и тянет её вниз, тут же сжимая ладонями чужие ягодицы и вновь толкаясь тазом, чувствуя, как чужой напряжённый член обжигает его собственный даже через бельё. Антон чуть ли не рычит в поцелуй и толкается в ответ, прижимает бёдра Арсения ближе к себе, и тот гулко и протяжно стонет. — Антон… а можно я тебе отсосу? Антона как по голове ударяет. Он охреневше таращится на Арсения, невинно глядящего на него своими васильковыми глазами и распахнувшего очаровательно покрасневшие губы, блестящие от слюны. — Нихуя себе. — Не бойся, не откушу, — усмехается Арс и, будто уговаривая (словно это вообще необходимо), оглаживает рукой чужой член. — Да нет, я… — Антон мычит от удовольствия, когда Арсений сжимает его член, — просто, я ни разу… — У тебя не было секса с парнем? Лицо Арсения вытягивается в странном выражении, и Антон тут же жалеет, что вообще это сказал. Ему вообще внезапно становится пиздец как страшно, и осознание ебашит по голове слишком сильно. В его руках, под ним, блять, Арсений, на сны о котором он дрочит уже как год, почти голый, с распухшими от поцелуев губами, засосами на шее, блестящими от его, антоновой, слюны сосками, с вставшим на него, блять, Антона, членом, и предлагает сделать ему — охуеть просто, Антону! — минет. — Антон, если ты не готов, то… — Блять, ты угараешь? Я столько гейского порно за этот год пересмотрел, меня хуями в жопе не испугать, — торопливо отвечает Антон, и Арсений очень по-блядски хихикает. — В порно же не как в жизни. — Я знаю, Арс, но мне так похуй. Я могу сейчас думать только о тебе. Я хочу тебя. — Антон… Кажется, Арсений поплавился от одной этой фразы. — Правда, Арс. Я… охуеть просто, ты же… блять. Пиздец какой-то. Я хочу тебя до звёздочек в глазах, клянусь. Если ты меня сейчас развернёшь или скажешь ограничиться минетом, я утоплюсь в Фонтанке. Арсений смеётся звонко-звонко. — Хорошо, просто давай не торопиться. Первый раз… сложновато. Антон краснеет от осознания, что у Арсения это раз нихуя не первый. — Я просто постараюсь сделать так, чтобы тебе было приятно, — успокаивает Арс и продолжает гладить член Антона. — Мне приятно уже от самого факта, что это ты. Арсений смеётся и коротко целует Антона. — Садись. Антон хлопает глазами, но просьбу — приказ? — выполняет без вопросов. Арсений опускается на колени перед Антоном и разводит его ноги в стороны. Сверху вниз он выглядит ещё более блядски, чем до этого, что казалось Антону просто невозможным. — Расслабься и получай удовольствие, ладно? — Ладно-о, о! ох… Арсений облизывает член Антона через ткань, и Антон мычит и запрокидывает голову назад, стукнувшись затылком о стену. Он ойкает, но Арсений водит тёплым языком вверх-вниз, целует и вновь облизывает, что становится вообще не до стены, затылка и вообще чего-то кроме Арсения между его ног. Попов подаётся чуть вперёд и цепляет зубами резинку трусов, тянет её на себя. Антон приподнимает бёдра, и Арсений стягивает бельё вниз. Арс трётся щекой о член Антона, широко лижет его по всей длине, обхватывает горячую мокрую головку опухшими губами. Антона ведёт от картины, которую он видит. Он шумно вдыхает сквозь зубы, когда Арсений посасывает головку и оглаживает мошонку ладонью. Он обхватывает основание члена пальцами и начинает легко надрачивать. Антону жарко, и голова кружится, и губы Арсения обхватывают его член так правильно, так прекрасно пóшло, и смотрит он на него исподлобья так безобразно красиво: ресницы слиплись от влаги, они прикрывают похотливо сверкающие голубые глаза, даже, кажется, потемневшие. Вдруг Арсений берёт член почти во всю длину, и на глазах у него выступают слёзы, но Антон не может сдержаться и толкается вперёд, желая полностью ощутить свой член в податливо раскрытом горячем рту. Антон громко стонет, когда Арсений начинает быстро двигаться, наращивать темп, когда он цепляется за его бёдра пальцами и глубоко вбирает в себя. Шастун хватает его за волосы, насаживает на свой член, толкается тазом вперёд, стонет много, протяжно, гулко, вслушивается в сладкое мычание и пошлое хлюпанье. Арсений отрывается иногда и дрочит Антону, после чего вновь обхватывает губами член и начинает насаживаться на него ртом. — Блять, Арс… Антон возбуждён до предела, его всего стягивает изнутри, и колени начинают мелко дрожать. Размашистыми движениями он толкается в рот Арсения, тянет его за чёрные волосы на затылке, а Арсений царапает его живот, цепляется за бока и бёдра, берёт как можно глубже. — Сука, я с-сейчас… Он издаёт низкий стон и, последний раз толкнувшись, обильно кончает Арсению в рот. Он проглатывает сперму, но часть всё равно попадает на его губы, стекает вниз по подбородку. Арсений не вытирает её, продолжая облизывать опадающий член, и только потом, когда Антона прекращает трясти от оргазма, поднимается с колен и наклоняется к нему. — Можно тебя поцеловать? Антон не понимает сначала сути вопроса и смазанно кивает. Арсений улыбается и тянется к Антону, хватается пальцами за волосы на загривке и впивается в его губы, толкается языком в рот Антона. Шастун чувствует во рту чужой язык и свою сперму, и от этого слегка кружится голова. Он усаживает Арсения на себя и сминает его ягодицы, чувствуя, как его всё ещё стоящий разгорячённый член трётся о его живот через ткань. — Ты уверен, что всё ещё хочешь? — спрашивает Арсений. — Ты только что кончил, я могу просто подрочить. — Хочу, — Антон мотает головой и ляпает невпопад: — Блять, ты такой красивый. Я думал, что кончу только от вида тебя между моих ног. — Перестань, Антон… — Я никогда не видел более красивого и пошлого зрелища одновременно. Пиздец, ты такой… — Антон делает глубокий вдох и спешит продолжить, пока не иссякло его красноречие. — У тебя глаза дикие какие-то, они как гипнотизируют. Ты смотришь на меня, и я хочу отдать тебе всё, что у меня есть: стипуху, кровать в общаге, сердце, душу, последнюю сигу, — Арсений смеётся и жмурится довольно, а Антон не может остановиться. — Я ни у кого не видел таких красивых рук, таких голубых глаз, такого смешного носа. Ты даже не представляешь, что я чувствую от одной только мысли о том, что я могу до всего этого дотронуться, могу поцеловать…. Ты самое красивое создание на Земле, просто охуеть. — Просто ты не видишь себя моими глазами, — шепчет Арсений и целует Антона в шею. Антон понимает, что его уши опять краснеют. Наговорил столько всего, блин, а Арсению потребовалась лишь одна фраза, чтобы заставить его бабочек в животе охуеть от жизни. Они целуются несколько минут, как дорвавшиеся подростки, и не могут прекратить. Антон отчасти потому что ссыт, но больше потому что не хочет. Арсений так самозабвенно отдаётся, так ластится, что оторваться от него не представляется возможным. — Мне идти за смазкой? Я всё ещё не уверен, что нам стоит… — начинает Арс, но Шаст его перебивает. — Я всё ещё уверен, что у меня стоит на тебя даже после самого крышесносного оргазма в моей жизни, поэтому давай, вперёд и с песней. Арсений закатывает глаза и, потеревшись напоследок задницей о вновь затвердевающий член Шастуна, встаёт с кровати и находит свой рюкзак, где в маленьком отделении он хранит презервативы, а смазку достаёт из своей тумбочки. Антон смотрит за тем, как он, полуголый, перемещается по их комнате, и не может представить себе ситуации лучше. Он чувствует, как его член вновь поднимается, хотя в голове всё ещё сидит нервный страх. — Антон. Точно? Арсений смотрит с беспокойством. Антон встаёт с кровати и прижимает Арсения к себе, звонко чмокнув в кончик носа. — Точно. Антон поднимает Арсения за бёдра, заставив того обхватить его талию ногами, и аккуратно кладёт на кровать. Он осыпает тело Арсения поцелуями и похолодевшими пальцами снимает с него трусы. Надевает презерватив на свой член, зная, что Арсений сейчас слишком пристально за ним наблюдает. Он выдавливает на пальцы немного прохладной — не может быть — смазки. — Антон… Арсений тянется рукой к лицу Антона и нежно гладит его щёку, мягко обхватывает подбородок пальцами. — Не переживай главное, ладно? — говорит Арсений. — Если что, я помогу. — Звучит ужасно, но спасибо, — искренне отвечает Антон. Арсений улыбается и тянет Антона на себя, целует ласково, сладко и медленно, одновременно с этим раскидывая стройные ноги в стороны. Антон проводит пальцами между его ягодиц и обводит анус по кругу. Он осторожно вводит внутрь указательный палец и внимательно следит за тем, как изменяется лицо Арсения. Тот подкатывает слегка глаза и подаётся чуть вперёд, вводя палец глубже. Антон начинает размеренно двигать им внутри Арсения и, когда его лицо разглаживается, вводит второй палец. Арсений одобрительно мычит и прикусывает губу. Когда Антон добавляет третий палец, он слабо охает и, начиная насаживаться на них, принимается с закрытыми глазами гладить свой член, исходящий смазкой. — Молодец… теперь, м-м, теперь… можешь попробовать… Антон кивает, хоть Арсений и не видит. Он вытаскивает пальцы и, обхватив член ладонью, прислоняет его к растянутому входу, обводит вокруг, трётся. Арсений намекающе дёргается в его сторону, и Антон входит в Арсения сначала только головкой. Арсений мычит громче и кивает. Антон чувствует, как горячие мышцы обхватывают головку, и резко толкается почти во всю длину, вырывая из груди Попова громкий вскрик. Антон боится, что сделал ему больно, но Арсений туманно улыбается, так и не открывая глаз. Антон хватается за бёдра Арсения и толкается ещё один раз, наслаждаясь обжигающим тугим ощущением вокруг своего члена. Он внутри Арсения. От одной мысли — колбасит. Антон делает несколько толчков на пробу и наблюдает за крепко зажмурившимся Арсением, цепляющимся за простынь. Антон тянется рукой к его лбу, убирает с него мокрую чёлку, как вдруг Арс, не открывая глаз, перехватывает его ладонь и подносит запястье к своим губам. Антон, замерев, пялится на то, как мягко Арс прикасается к его коже красными губами, как приоткрывает их и проводит языком вдоль бледных вен. Арсений обхватывает губами его большой палец и суёт его в рот, облизывает, посасывает с характерными причмокиваниями. Антон продолжает двигаться внутри Арсения, подхватывает его под коленями — там очень влажно, почти мокро даже. Арс изгибается, цепляется пальцами за бока Антона и сам начинает насаживаться как можно глубже. Антон только-только набирает темп, как вдруг, словно через вату, слышит, как Арсений долго и громко стонет его имя, продолжая толкаться в его сторону. Антон видит, как Арсений кончает, сильно порозовев, и на его животе остаются белёсые брызги. Антон удивляется: всё? Ему требовалось так мало? Он был настолько возбуждён? У самого Антона член всё ещё колом стоит. Арсений дрожит, и — внимательный пидорас — замечает удивление Антона и розовеет от смущения. Он опрокидывает Антона на себя и горячо, с благодарностью целует. Антон судорожно вспоминает всё порно, которое он посмотрел за последний год. Закончить всё так кажется кощунством. Он хочет, чтобы Арсений чувствовал себя хорошо ещё и ещё, да и, чего греха таить, самому хочется чувствовать его изнутри капельку дольше. Антон выходит из Арсения, и тот жалобно скулит в поцелуй, двигается следом, желая урвать ещё хоть несколько секунд вот так. Арс боится: кажется, что сейчас они всё это закончат, и после этого всё будет как раньше, фемели-френдли, и никакого больше секса, извините, ноу хомо. Антон тоже боится, но только потому что не хочет разочаровать Арсения и сделать как-то не так. Он отрывается от губ Попова и ползёт ниже, к животу, чтобы слизать с его пресса сперму. Раньше Антон бы сказал, что это противно, но сейчас он думает лишь о том, как сильно он хочет попробовать всего Арсения и как же катастрофически сильно он хочет чем-нибудь его смутить. Это у него получается: Арсений багровеет, когда Антон принимается вылизывать его живот, смотря при этом Арсению в глаза, а потом, будто ненароком, касается языком его опавшего пениса. Шастун большое внимание уделяет шраму у пупка, облизывает его особенно тщательно. — Что ты творишь? — сипит Арсений. — Ты сможешь встать? — игнорирует вопрос Антон и коротко лижет головку. — Ты это мне или ему? — туго усмехается Арс и дёргает бёдрами. Антон закатывает глаза. — Тебе, конечно. Он, — Антон стреляет взглядом, — передо мной не устоит. — Или лучше сказать, не упадёт? Антон ржёт и кивает. Он усаживает Арсения на кровати, после чего помогает ему подняться на ноги. Арсений чуть не падает, но Антон его поддерживает, после чего разворачивает к себе спиной и обнимает поперёк живота, припадая губами к его шее. Они оба липкие от пота, кожей неприятно клеятся друг к другу, но Антону дыхание спирает от того, как же Арсений пахнет, и пальцы обжигает, когда он его касается. Ему так нравится терзать его шею, кусать, всасывать нежную кожу, но ещё больше нравится слышать сдавленное мычание Арсения. Возможно, это адское пекло подарило ему действительно райское наслаждение, которое попизже баунти будет. Антон берёт свой член в руку и трётся им между блестящих округлых ягодиц, а после направляет его ниже, к члену Арсения. — Ох-хуеть, — вырывается у Попова, когда Антон обхватывает оба пениса рукой. — Ты откуда такой секс-гуру? — Я же говорю, я столько порно посмотрел, ты в жизни столько не видел. Антон толкается в свою ладонь и трётся о член Арсения, из-за чего он сипло стонет. Антон двигается намеренно медленно, вытягивая из Арса нетерпеливый скулёж. Его ладонь вся скользкая от смазки, а по спине стекает одинокая капля пота. Шастун надавливает свободной рукой меж лопаток Арсения, и он бездумно наклоняется лицом в кровать. Антон садится на колени и раздвигает ягодицы Арсения. Откровенно говоря, если бы года два назад кто-то сказал Антону, что в недалёком будущем он будет целовать мужика в очко, он бы рассмеялся так громко, что в пору было бы оглохнуть; а если бы тот, кто сказал ему это, оказался бы достаточно настойчивым, то Антон покрыл бы его матерным небоскрёбом и, при особо скверном настроении отпиздошил бы назойливого шутника ногами. Но вот теперь Антон тут, смотрит на задницу парня, которого хочет до головокружения. И ничего она такая, красивая, аккуратная. Бритая даже! И да простит Шастуна его версия из прошлого, но вот ему уже двадцать, и он делает всё, что только хочет. Антон проводит шершавым языком между ягодиц и слегка толкается им в напряжённый вход. Ноги Арсения опасно подкашиваются. Кажется, он материт его между вдохами. Антон никогда так много не двигал языком, как в сегодняшний вечер. Арсений выстанывает что-то неразборчивое и тянется к своему члену, но Антон перехватывает его руку, берёт вторую и заводит их за спину, крепко сжав своей ладонью. Антону кажется, что он делает полную поебень. Он нихуя не понимает и просто елозит языком туда-сюда, будто делает гимнастику для глаз. Создаётся впечатление, будто это абсолютно отвратительно и глупо, но Арсений скулит жалобно-жалобно, вертит задом и утыкается лицом в постель, до боли прикусив губу, и вопросы отпадают сами. Антон встаёт с колен — оказывается это охуевше неудобно, стоять так на твёрдом полу длительное время — и целует Арсения в обе лопатки: там, где невидимые крылышки. Чувство во рту у него совершенно странное. Он вставляет в Арсения сразу два пальца, и Попов двигается ему навстречу. — Блять, Антон, пожалуйста, трахни меня уже, — стонет Арсений и дёргает руками, когда ощущает внутри себя третий палец. — Потерпи, Арс, — горячо шепчет Антон ему на ухо, хотя у самого уже искры в глазах стреляют. Он обхватывает мочку уха губами и медленно двигает рукой. — Я тебя сейчас сам выебу, блять, Шаст, ради всего святого, просто— Арсений кричит так громко, что на секунду у Антона уши закладывает. Он вошёл в него во всю длину, плотно прижав к себе его бёдра. Мышцы вокруг его члена сжимаются обжигающим кольцом. Арсений шмыгает. — Арс, чё, больно? — с беспокойством спрашивает Антон. Арсений мотает головой, уткнувшись лицом в постель, но глаза его зажмурены, кажется, слишком сильно. Антон хочет тут же всё прекратить и начать осыпать его извинениями и поцелуями, но Арс вертит задницей и толкается в его сторону, после чего горячо шепчет: — Продолжай, блять, боже… Антон неспешно набирает темп и вбивается в задницу Арсения, с каждым толчком вырывая из него крикливый стон. Арсений хнычет, хочет дотронуться до своего члена руками, но Антон держит их крепко, свободной ладонью обхватив его пенис у основания. Член Арсения твёрдый, влажный, и Антон позволяет себе несколько раз провести по нему вверх-вниз, изводя Арсения. Тот теряется и не знает куда податься: навстречу чужому члену или в ладонь, поэтому просто изнывает и дёргает в бессилии руками. Антон тянет Арсения на себя, поднимает его, отпускает ему руки и цепляется за его бока. Арсений сжимает свои соски, пока Антон вколачивается в него и жарко стонет ему на ухо. Шаст лижет солёную, доверчиво подставленную шею Арсения, липнет к нему всем телом и толкается внутрь до разноцветных фейерверков. С каждым толчком из его головы вылетают по очереди все связные мысли, оставляя лишь бессвязные восхищения Арсением и «Блять, да, господи, Арс, да». Арсений же разве что не скачет на нём, резко насаживаясь на член Антона и вскрикивая каждый раз, когда он попадает по простате. Широкие размашистые толчки переходят в бешеный темп, с них ручьём стекает пот, мокрые шлепки ударов арсовой задницы об антоновы бёдра звенят в ушах, стоны и крики сливаются в одну общую страстную мелодию. Арсений изгибается в спине, крутит свои соски и оттягивает их, пока Антон, вцепившись в его тазовые косточки, тянет его на себя. Арсения начинает колотить в руках Антона, он прогибается в спине чуть ли не до хруста, пытается повернуть голову к лицу Антона и выхватить поцелуй, но постоянно не попадает и просто мажет по нему губами. Он заводит свои руки назад и впивается пальцами в чужие ягодицы, отчего Антон вбивается в него ещё грубее. Антон рычит и кусается, пока Арсений воском плавится в его руках. Арсений кончает первый, звонко вскричав и простонав имя Антона. Он наваливается назад, на Шастуна, который врезается в его задницу последние разы и долго кончает внутри него с протяжным стоном. Они оба мелко дрожат. Антон выходит из Арсения, и Попов разворачивается к нему лицом и жарко целует, словно впервые. Антон выбрасывает презерватив, надевает бельё и устало плюхается на кровать, пододвинувшись для того, чтобы у Арсения тоже было место. Арс с весёлым криком наваливается на Антона, и они вдвоём хохочут, щекочутся и непременно целуются. Постельное бельё под ними промокло насквозь, и из окна только-только подул слабый ветерок. — Если бы не жара, я бы занимался с тобой сексом вечность, — заявляет Шаст, и Арсений фыркает. — Да тебя и на сутки не хватит! Антон хищно зыркает на него, зная, что это чистой воды провокация. — Хочешь проверить? — А может и хочу! Арсений чмокает Антона в родинку на носу, пока тот крепко-крепко сжимает его в объятиях, как вдруг в дверь хреначат со всей силы, и они испуганно подскакивают на месте, зачем-то начиная одеваться. — Эй, письки, вы там живы? — Димкин голос звучит приглушённо. — Е-е-е-ебать, а это чё за приколы. Антон и Арсений непонятливо переглядываются, когда слышат ржач, принадлежащий, несомненно, Серёже Матвиенко. На всякий случай, Шаст подаёт голос. — Живы! — Да мы, блять, видим, пидорасы несчастные! — Очень даже счастливые, Дим, — угарает Серёга. — Ты посмотри, сколько подтверждений! — Ебануться просто, как бы на меня не подумали… — Да ты же с Катькой, кто там на тебя подумает. Хотя мало ли, какие у вас там эксперименты… Ладно, бери отвёртку вторую, щас будем вызволять спящих красавиц. Антон и Арсений недоуменно пожимают плечами, но больше гости по ту сторону двери с ними не заговаривают — только по делу: то подай, это открути и всё такое прочее. Антон тянется к телефону и видит кучу непрочитанных сообщений от Макара. Он присвистывает. — Арс, глянь. Арсений подходит к нему и обнимает со спины, заглянув в экран телефона через плечо. Макарена слышь а у вас чё там за догонялки, у нас тут уже люстра шатается, как бы не отвалилась тох твой ржач на всю общагу слышно ээ ЭЭЭЭ БЛЯТЬ ЧЕГО мужики вы чё охуели что ли на улице жара невыносимая блять да вы угараете при открытом окне тох блять просто пососи это ужасно БЛЯТЬ НЕТ НЕ СОСИ ПОЖАЛУЙСТА ЭТО ФИГУРАЛЬНО чё то вы притихли у вас там собаку бьют что ли кто скулит блять только не говори что это арс блять это арс суки закройте окно суки закройте пасти!!! суки!!!!!!!!! блять антон откуда в тебе это сидит вообще с виду ведь хороший мальчик чё ж ты стонешь как последняя шлюха ой арс заорал ты его там бьёшь что ли закончили? епта не верю иди нахуй шастун Антон и Арсений взрываются истеричным хохотом. — Хули вы ржёте? — доносится из-за двери. Макарена СМЕШНО ТЕБЕ БЛЯТЬ СМЕШНО ?!?!?!?!????? А НУ ПОГОДИ НАХУЙ ЩАС — Сюда, блять, высунься, герой-любовник, сука!! — орёт Илья, и Антона просто выносит. Он вылезает из окна и натыкается на злой, но смешливый взгляд соседа снизу. — Вот она, наглая рожа, блядина, чтоб тебя метеором уебало! Арсений с широкой, неприлично довольной улыбкой высовывается следом за Антоном. — Охуеть, Арс, он тебя отпиздил, что ли? Как это вышло вообще? — выдыхает охреневше Макаров. Антон смеётся ещё громче и утыкается Арсу в плечо. — Нет, Шаст, не демонстрируй!! Пиздануться, Эмир, посмотри, чё он натворил. — Я, нахуй, отказываюсь на это смотреть!! — визжит из комнаты Кашоков. — Соседа мне сломали, — качает головой Макар. — Ладно, вообще поздравляю с воссоединением, такска-ать. — Спасибо! — светит Арсений, пока Антон, так и не успокоившись, только кивает. Позади них раздаётся треск, скрип и мат, и они разворачиваются к двери. Серёжа и Дима открывают, наконец, их темницу и заваливаются внутрь, вытирая пот со лба. Матвиенко охеревше застывает на месте, а Диму неожиданно пробивает на ржач, хотя Антон и Арсений ожидали полностью обратной реакции от них. — Вы вообще трахались или пиздились, скажите на милость? — спрашивает Серёжа и тычет в шею Арсения пальцем. — Это чё?! — В смысле? — не понимает Арс. — Хуисле! На, смотри, любуйся, мазохист хуев, — Серёжа включает ему фронталку и отдаёт телефон. Арсений таращится на багровые отметины на своей коже, проводит по ним пальцами. — Нихуя себе… — Арс, извини, — Антон смущённо тычет пальцем ему в бок, но тот лишь улыбается, мол, не страшно. — Да ладно, Серёг, я ждал худшего, — отмахивается Дима. — Антон мне целый год на мозги капал, а этот и того пуще… — Ты знал?! — восклицают Антон и Арсений. — Да все вокруг знали, у вас на лице написано: «Хочу Шастуна» и, — Дима кривляется и передразнивает глупыми голосами, — «Хочу Арсения». — А чё никто не сказал? — Да потому что никто вот это, — Дима тыкает в них пальцем по очереди, — видеть воочию не хочет. — И слышать тоже, но вы людей явно не пожалели, — хохочет Серёга и даёт им в руки листочек офисной бумаги. — На дверь было приклеено. ЕБИТЕСЬ ТИШЕ, ПЕДИКИ мы завидуем!! эдик егор и костя комната 405 Дальше номера комнат были подписаны разными ручками и разными почерками. комната 303 а мы ведь даже не соседи напрямую….. 406 +++ 504 Мы охуели 304 БЛЯТЬ ШАСТУН ОТВЕЧАЙ НА СООБЩЕНИЯ ПОЖАЛУЙСТА 403 (мы с эмиром рассказали всё девочкам и они сказали подписаться за них тоже) 412 они точно трахаются????? звучит как бокс Комната 413 505 нет слов 506 одни эмоции — Вентилятор-то купил? — спрашивает у Позова Арсений, когда, окончательно отсмеявшись, все четверо расселись по кроватям (Антон и Арс заняли кровать Шаста, потому что бельё всё ещё было мокрым). — Ага, вы щас охуеете. Дима лезет в карман и достаёт вентилятор. Крохотный, игрушечный вентилятор, пропеллер которого сделан как розовые лепестки цветочка, а короткая толстая ручка из дешёвого пластика как зелёный стебелёк. Дима нажимает на кнопку, и лопасти «бутона» начинают прокручиваться. — Последний урвал. Дарю, ёпта. Антон и Арсений переглядываются и одновременно складываются пополам, прыснув.